Некоторые соображения по поводу психотерапии для родителей и подростков с НП

Сейчас я попытаюсь описать соображения, которые возникли во время психотерапевтических сессий с биологическими и прием­ными семьями детей с НП.

Почему пубертатный период так труден для некоторых детей с НП? Похоже, что именно в этом возрасте сразу несколько факто­ров начинают взаимодействовать. Они все указывают на одну и ту же проблему эмоциональной и социальной идентичности, про­блему осмысления чувствования и, следовательно, знания глубо­ких чувств. В фильме Маркса Брозера есть замечательный диалог, иллюстрирующий ситуацию с молодым человеком с НП:

"Рядом под домом зарыто сокровище."

"Но рядом пет дома..."

"Значит, нам самим придется его построить"

Если вы помните модель, приведенную в главе 3 ("Нарушение контакта и неспособность установить контакт"), то всякое новое развитие начинается с симбиоза и зависимой фазы, затем следует амбивалентная фаза, где появляются независимые функции, и далее - автономная фаза, когда личность может функциониро­вать без внешней поддержки, благодаря образованию внутренних систем. В случае нарушения привязанности первичный симбиоз недостаточен, и это значительно затрудняет сепарацию.

Во время пубертата регресс на ранние эмоциональные стадии и паттерны контакта неизбежен и необходим для того, чтобы пере­работать весь прошлый опыт в новую Я-концепцию.

Однако у подростков с НП этот регресс часто происходит более интенсивно и активирует ранние негативные рабочие модели "другого", такие как злость, крайне сильные чувства отвержен­ности и одиночества, парадоксальная привязанность, расще­пление личности, ненависть и т.д. Сама интенсивность проявления рабочих моделей фактически ограничивает развитие из-за повторения ранних паттернов. Эти чувства, безусловно, проеци­руются на взрослых, выполняющих функцию родителей, будь то приемная семья или биологические родители. У родителей также наблюдается регресс под давлением эмоциональной напряженно­сти подростка. Прошлые отношения управляют нынешними. Это тот момент, когда даже толерантное окружение не может больше выдерживать проблем, связанных с нарушениями привязанности. Необходимо провести первичный анализ перед терапией, чтобы оценить, являются ли проблемы НП настолько сложными, что не следует проводить терапию со всеми членами семьи. Дру­гая причина исключения членов семьи из терапии может состо­ять в том, что сами взрослые настолько травмированы, что она им не поможет. Если это так, то обсуждается перемещение ребенка в другую семью. Вопрос о том, как сообщить ребенку об этом реше­нии и найти подходящую замену - одна из важнейших задач тера­пии. Следующее (очень сжатое) описание касается только семей, где ребенок достаточно привязан к опекунам, а опекуны все еще положительно привязаны к ребенку. Сессии зачастую бывают очень короткими из-за небольшого объема внимания подростка.

(Работая, как будет описано в следующем тексте, я предложил участникам открыто объяснить их эмоциональные состояния и чем мотивированы их действия, а также указать на наиболее заметные привязанности в жизни. В основе этого метода лежит метод «ментализации», разработанный Fonagy (Fonagy 1999) и другими. Способность отражать мотивы и эмоции - чисто чело­веческое качество. Полагают, что люди, обладающие устойчивым и независимым паттерном привязанности, могут лучше контро­лировать эмоции. Дети, испытавшие в раннем возрасте жестокое обращение и невзгоды, хуже развивают эту способность и плохо понимают мотивы и чувства других).

В терапии я часто начинаю с «эмоционального картирования», т.е. прошу как родителей, так и ребенка открыто описать чувства ребенка по отношению к его или ее опекунам (предварительно

проинструктировав воспитателей не комментировать, не оспари­вать и не обсуждать эти чувства). При этом выявляются пораз­ительно амбивалентные и противоречивые эмоции (например, чувство зависимости и ненависти одновременно). Я прошу под­ростка описать эти чувства мне, в то время как родители просто слушают, иначе процесс может закончиться конфликтом. Осо­бенно осторожно нужно обращаться с подробными описаниями чувств, относящихся к ситуациям, которые их больше всего про­воцируют. Описания часто вращаются вокруг основных социаль­ных тем, таких как чувство отчуждения от семьи, сдерживаемое опекунами, но не находящее эмоционального отклика.

Эти два механизма - регресс и проекция ранних "рабочих моде­лей" - затем объясняются в деталях с практическими примерами того, что только что рассказал подросток. Он или она «разговари­вают с родителями, которые никогда не были такими, какими они должны быть», и, соответственно, им трудно «воспринимать тех, кого они видят сейчас». Эти реакции (глубокого презрения) по отношению к нынешним родителям описываются подростками, как правило, одинаково: подросток возвращается в прошлое, и это побуждает родителей вернуться к собственному прошлому (временам, когда они сами, будучи детьми, испытывали на себе грубое, жестокое обращение). И вот вывод:

«Вы разговариваете со своими "родителями, которые когда-то у вас были", и ваши родители разговаривают со своими "родите­лями, которые были когда-то у них". Цель этих занятий состоит в том, чтобы вы и ваши родители открыто говорили безо всякого вмешательства извне о своем длительном прошлом опыте роди­тельской опеки. Вы оба имеете право сердиться на то, что вы не получили, но это чувство принадлежит другим временам и дру­гим родителям, и нельзя позволять «духам» вмешиваться в ваши отношения. Ведь хорошо известно, что ссорятся только три несчастных ребенка».

Затем я отдельно прошу родителей описать свое детство, чего им не хватало, какие деструктивные моменты влияли на их без­опасность и независимость. Я прошу их описать, когда они реагируют на подростков так, как реагировали их родители на них самих. Исследуются также другие значимые утраты, такие как отсутствие собственного биологического ребенка, если эти утраты влияют отношения с ребенком с НП.

На сессиях участники могут сделать карту, нарисовав себя и свои актуальные детско-родительские отношения в середине. Над ними рисуют «родителей, которые когда-то были», которые дик­туют, что говорить, делать и чувствовать в нынешних взаимоот­ношениях. Затем я прошу участников проследить, как поддержи­ваются и продолжаются в нынешнем диалоге между родителями и подростком паттерны отрицательных«прошлых» детско-роди-тельских отношений. Я даю обратную связь всякий раз, когда я слышу четкое заявление, возникающее из нынешних отношений, и с юмором подхожу к паттернам «старых отношений». Цель в том, чтобы дать родителям подростка понять, как они поддерживают диалог "одинокого ребенка" и помочь им действовать с более зре­лой позиции. Всякая задержка развития определяется как «потреб­ность в доброй старой колыбели» на некоторое время.

Я прошу подростка и родителей обратиться к "родителям, кото­рые когда-то были" на рисунке и сказать им, что они делали пра­вильно и в чем ошибались и выразить соответствующие чувства (гнев, печаль, чувство одиночества, тоску).

Затем я описываю процесс зачатия, вынашивания, вскарм­ливания, воспитания и взросления как "совместное рисование картинки", как длящийся диалог между родителями и ребенком, который заканчивается тем, что ребенок рисует в одиночку, когда вступает во взрослое состояние. В конкретном случае (с непре­кращающимся периодом раннего детства с потерями, отсутствием заботы и переходом к другим "родителям") эта работа становится еще сложнее. Она больше похожа не на рисование, а совместное собирание пазла, состоящего из очень разных событий в жизни ребенка. Кусочки этого пазла сразу не складываются, они даже не принадлежат к одному и тому же пазлу, а набраны из разных, тогда как некоторые кусочки нашего пазла вообще потеряны. Это означает, что ребенок был вынужден приспосабливаться к разным родительским стилям, языкам, установкам в раннем периоде жизни, а поддержка, которая так нужна для взросления, полно­стью отсутствовала.

Цель данного диалога вызвать у родителей и ребенка уважение к проблемам в создании общего для них чувства идентичности, осно­ванное на фактах. Вот некоторые распространенные сценарии:

• Ты чуть не умер от нехватки воды и пищи, но сумел найти
способы выживания. В условиях приемной семьи тебе не
разрешают использовать все свои знания по поводу выживания (кричать, лгать, воровать, кусаться).

• Ты ни от кого не видел любви, и неожиданно другие разочарованы, когда ты не полюбил их немедленно.

• Тебе приходится угождать своим новым родителям, чтобы
выжить, а ты еще до сих пор сердит на собственных родите­
лей.

• Ты потерял мать, а другая мама хочет, чтобы ты любил ее
после этого.

• Ты уже начал учить язык хинди, когда тебе пришлось переключиться на совсем другой язык, а учитель в классе ругает тебя за то, что ты "ленивый".

• Ты так хочешь вырасти, а из-за отсутствия родительской
заботы в детстве ты растешь все медленнее и медленнее. Тебе
нужны свои родители, но ты не хочешь их.

• У тебя были мать и отец, но не было родителей. Сейчас у тебя
есть родители, но нет матери и отца.

Все эти несообразные переживания эквивалентны пережива­нию пребывания в концлагере, точнее, в нескольких концлагерях.

Естественная задача в этой связи - выяснить, как подросток выжил, и определить стратегии выживания как идентичность: в некоторых отношениях подросток является более компетентным, чем его родители или сверстники, которые никогда не находились в таких экстремальных обстоятельствах, и в то же самое время

они явились причиной задержки развития таких функций, как контроль над своими чувствами, способность доверять, искать помощи, расслабляться и получать удовольствие, чувствовать себя "как дома" и т.д. Также, можно, попросив поработать над пробле­мой подростка нарисовать рисунок или карту под заголовком: "вот кто я" и изобразить на нем все несоответствия разных "роди­телей" и мест на протяжении своей жизни.

Сейчас можно заново дать определение такому подростку "как очень юному и в то же время очень опытному" или как "получив­шему столько много различных дарований, что почти невозможно использовать их или собрать их в единое целое".

Довольно часто этот процесс способствует взаимному пони­манию членов семьи с наличием проблем. Результат этих случаев проявляется в том, что эмоциональная интенсивность конфлик­тов снижаются в повседневных ситуациях. Признается наличие проблемы НП, которая определяется как здоровая реакция на невыносимое напряжение. Только реакции в этом случае являются очень незрелыми. Повышается способность родителей понять чувства подростка, а их сомнения по поводу предъявления тре­бований уменьшаются. Этот процесс также позволит терапевту понять направление развития подростка - либо как психопатиче­ское или глубоко травматическое с более здоровым потенциалом привязанности.

В зависимости от обстоятельств временное или окончательное помещение в какое-либо учреждение может обсуждаться в конце курса занятий, при условии, что достигнут квалифицированный и зрелый уровень дискуссии, прежде чем решение будет принято. В других случаях достигнутая адекватная самооценка помогает вести эмоционально спокойный и разумный диалог.

Глава 13