Выбор модели развития в зависимости от степени адаптированности

 

Степень адаптированности	Выбор модели развития (доли респондентов в % к числу опрошенных)
	Либеральная	Социал-демократическая	Патерналистская
Высокая	7,9	41,6	47,5
Низкая	5,1	19,8	71,5

 

Данные 1996 г. показывают, что он стал периодом "кризиса притязаний". Затянувшийся экономический кризис, втягивание ряда отраслей и регионов в длительную хозяйственную стагнацию, наряду с явными просчетами в экономической политике, привели к тому, что оказываются безуспешными энергичные попытки значительной части населения самостоятельно - трудом, талантом и инициативой решать свои экономические проблемы, в том числе - включиться в пропагандируемую легальную и систематически организованную предпринимательскую деятельность. Многие из тех, кто искренне и активно стремились встроиться в новую реальность и полагали, что обладают для этого необходимыми социальными ресурсами, пережили крах своих надежд и перешли в стан аутсайдеров.

Эти материалы призваны продемонстрировать тесную взаимосвязь процессов адаптации и институционального развития. Применительно к проблеме адаптации наличие кризиса притязаний означает необходимость приведение экономической среды в соответствие с нормами и моделями социального действия основной части населения.

Однако, это означало бы пойти навстречу интересам традиционалистского и аффектированного большинства и одновременно - создание острого социального дискомфорта для ценностно-рациональных групп, а также начинать заново адаптацию целерациональных групп. Такой поворот означал бы снижение мотиваций наиболее активной и профессионально подготовленной части населения, привел бы к ухудшению экономической ситуации, и, следовательно, к снижению возможности социальной поддержки наименее обеспеченных слоев населения. Такой путь чреват утратой мотивационных возможностей тех слоев и групп, которые уже прошли, не без труда и определенных издержек, процесс адаптации.

Противоположный вариант предполагал игнорирование социальных ожиданий населения и во многом близок к курсу, который проводился правительством. Кризисная ситуация безусловно сдвигала эмоциональное состояние населения в сторону крайней тревоги и отчаяния. Неудачи в попытках улучшить свое материальное положение, вызванные углублявшимся экономическим кризисом, давали импульс для усиления аффективных тенденций, для блокирования рационального общественного диалога. Соответствующие слои и группы населения в рамках этого сценария (как это подтвердили парламентские и президентские выборы того периода) оказываются легко восприимчивыми к аргументам, основанным на эмоционально-аффективных средствах воздействия. Это, в свою очередь, подрывало действие рычагов регулирования социально-экономического поведения, основанных на рациональных схемах. Резко возрастало склонность указанных групп к социальным конфликтам. Слои и группы, которые с точки зрения адаптации, и, соответственно, их отношения к реформам, находились в промежуточной позиции в значительной своей части переходят на антиреформаторские позиции. Опыт других стран, проходящих через полосу интенсивных модернизационных преобразований, свидетельствует, что наиболее опасными и агрессивными противниками реформ являются их бывшие сторонники, которые обманулись в своих ожиданиях, те, чье положение было подорвано в ходе реформ.

Новая Россия. Адаптационный кризис середины 90-х годов также вызвал у большинства населения острую проблематизацию своего социально-экономического положения, моделей социального действия. В некотором смысле рубежными был конец 90-х годов о чем свидетельствуют материалы исследования ВЦИОМ 2000 года относительно социального самочувствия россиян.

 

Таблицы 8.

Распространенность чувств (или эмоциональных состояний), которые “появились, окрепли у людей” в различные годы.

Годы	‘92	"93	‘94	‘95	‘96	‘97	‘98	‘99
Надежда
Усталость, безразличие
Страх
Растерянность
Озлобленность

 

Наиболее заметные перемены в общественных настроениях отмечены на рубеже 1999-2000 годов. Реже отмечаются страх, озлобленность, растерянность, чаще - надежда. При этом самое распространенное эмоциональное состояние – усталости, безразличия – сохраняется на том же уровне.

Очевидно, что эти данные исследований ВЦИОМ 2005 года свидетельствуют о радикальной смене настроений в нашей стране в начале XXI века среди всех групп населения. Это говорит о том, что процессы адаптации населения к настоящему времени близки к завершению. На этой основе сложилась новая социальная структура населения. Социальные позиции в большой мере зависят, как от располагаемых социально-экономических ресурсов, так и от способностей ими воспользоваться, которые, в свою очередь, связаны с адаптационной позицией соответствующих групп.

Материалы различных исследований показывают, что порядка 25-30% населения уже вполне адаптированы, т.е. способны вполне адекватно реагировать на мотивационные сигналы существующей социально-экономической системы нашей страны, рационально ориентироваться в ее функционировании. Эти группы не следует идеализировать, но необходимо признать, что в них сосредоточен основной потенциал социальной динамики. Здесь наиболее сильно стремление улучшить свое положения, полагаясь на самих себя, а не на патерналистскую помощь государства.

 

Таблица 9.

Индексы социальных настроений
	«Если говорить в целом, то в какой мере Вас устраивает сейчас жизнь, которую Вы ведете?»	«Как Вы считаете, через год Вы (Ваша семья) будете жить лучше или хуже, чем сейчас?»	«Как бы Вы оценили нынешнее экономическое положение России в целом?»	«Как бы Вы оценили в целом политическую обстановку в России?»	«Насколько Вы согласны с тем, что дела в стране идут в правильном направлении?»
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X

 

 

В силу таких своих стремлений позиции этих слоев, выступающих в роли рациональных критиков сложившейся институциональной среды, могут служить ориентирами для ее совершенствования. В таком совершенствовании вряд ли можно полагаться на слои населения, которые смотрят на действующие институты сквозь идеологические шоры, игнорирующие реальные границы возможных изменений этих институтов. Также в оценке деятельности этих институтов было бы неосмотрительно полагаться на слои, слабо вовлеченные в реальное функционирование государственных и экономических механизмов, судящих об этих механизмах по сильно искаженному отражению, демонстрируемому СМИ. Конечно, эти наиболее рациональные слои также подпадают под обаяние государственной пропаганды, но в их позиции всегда можно выявить прочное ядро, формируемое практическим опытом и здравым смыслом.

Сам факт возникновения таких групп имеет подлинно историческое значение. Возможно, впервые в истории России появились массовые слои и группы, способные в благоприятных социально-экономических условиях к самостоятельному решению собственных жизненных проблем - по существу «Новая Россия» (не путать с «новыми русскими»). Именно эти слои создают базу для высокой социальной мобильности, предприимчивости и инициативы, обеспечивают адаптивность общества, эффективное функционирование его институтов, включая конкурентный рынок и плюралистичную демократию. Другой вопрос, что современное государство слабо откликается на главные запросы «новой России».

Это база для становления массового среднего класса,верящего в благоприятные социально-экономические перспективы нашей страны. Это потенциальная опора позитивной преемственности, с которой эти слои связывают свои надежды.

В то же время эти слои, перефразируя известную формулу, класс в себе. Они испытывают острую неуверенность в прочности своего положения. Одновременно, борясь за свой кусок национального пирога, «Новая Россия» стремится закрыть доступ в свои ряды выходцев из более нижних страт. Одной из проблем российской модернизации является недопущение «герметизации» «Новой России», создание новых возможностей вертикальной мобильности. Растущая закупорка ее каналов уже вызывает рост социальной напряженности, прежде всего у молодежи. Профилактика социально-политического инфаркта – важная задача социальной модернизации.

Запрос «Новой России» на эволюцию своего положения, на преемственность курса требует конкретизации. Выше мы уже отмечали, что специфика процессов социальной трансформации обусловила высокий уровень индивидуализации. Исследования показывают, что «более индивидуалистического общества, чем в современной России, в Европе просто не существует»/7/.

Но, при этом, слабость этической среды, недоверие к безличностным институтам обусловливает достаточно низкий уровень социальной ответственности. Это, в свою очередь, означает, что процессы социальной адаптации не ведут к тому типу либерального общества и государства, которые описываются классической социальной теорией. «Для нового «среднего класса» ближе совсем другая идея нации и государства – это то, что некоторые называют «нацией-корпорацией», объединяющих граждан общими сугубо прагматическими интересами»/8/. Этот тезис вполне согласуется с описанным выше специфическим ходом институционального генезиса, базирующегося на партикулярных ценностях и межличностных отношениях.

Однако представляется, что эту несомненную прагматическую ориентацию не следует абсолютизировать. Фиксируемый многими исследователями, высокий статус ценностей патриотизма в нашей стране означает нечто более глубокое, чем просто принадлежность к ряду «парадных» ценностей, слабо влияющих на практическую деятельность/9/.

«Парадная» компонента в фиксируемых ценностях патриотизма очень существенна, но целый ряд социальных проявлений показывает ориентирующее влияние ценностей патриотизма на иные позиции россиян. Можно прогнозировать, что в среднесрочной перспективе такое влияние патриотизма будет возрастать и займет статус реальной позитивной сверхценности.

Это тезис крайне важен для оценки перспектив российского модернизационного проекта. Дело в том, что большинство модернизационных проектов базировалось на негативных сверхценностях. Так, успех посткоммунистических трансформаций в Центральной и Восточной Европы был в большой мере обусловлен высокой социальной мобилизацией, основанной на сверхценности «национального освобождения» от «советской оккупации». Для нашей страны, с очевидностью, такой вариант мало перспективен. Не видно даже кандидата на позицию негативной сверхценности.

Однако история знает примеры успешной модернизации и на базе позитивного патриотизма, позволявшего снизить статус других ценностей (этнических, религиозных, социальных), разделяющих общество, блокирующих модернизационные преобразования. Самым успешным примером такой модернизации является Индия, которая, в целом, смогла преодолеть самые острые подобные противоречия.

В этом смысле важное значение имеют данные табл. 10, показывающие, что «национальный суверенитет» имеет самый высокий уровень поддержки среди российских граждан в ряду актуальных идеологем.

Таблица 10.

Как Вы относитесь к словам...?
	Положительно	Отрицательно	Затрудняюсь ответить	Разница положительных и отрицательных оценок
	1992 г.	2007 г.	1992 г.	2007 г.	1992 г.	2007 г.	1992 г.	2007 г.
Коммунизм							-34
Капитализм							-2	-24
Рынок
Частная собственность
Национальный суверенитет

 

К этому доминирующему ориентиру следует добавить и твердую демократическую ориентацию россиян. Ни в одной социальной группе не нашла значимой поддержки возможность «поворота назад» в какой-либо форме (к диктатуре, к социализму, к монархии). Позицию «возврат к прошлое не возможен» поддерживают более 80% респондентов/10/.

Все это означает, что «коридор возможности» социальной трансформации и, соответственно, модернизационных проектов в большой мере определяется доминирующими ценностными ориентациями россиян, сформировавшихся в ходе адаптации к новым социально-экономическим условиям: рационализм, прагматизм, патриотизм и демократия.

Но формирование в нашей стране достаточно специфической, нелиберальной (но отнюдь, не антилиберальной), скорее патриотической демократии не меняет принципиального вывода о ее императивном для современной России характере. Здесь опять сказывается специфика России.

В классической политологии принято считать, что демократия всегда идет рука об руку с либерализмом. Однако, как показывают исследования, сегодня для большинства, позиции которого священны для подлинных демократов, главное – реализация социально-экономических прав, прежде всего, прав на труд, на доступное образование и здравоохранение. Наши же либералы, напротив, сосредоточены лишь на политических и гражданских правах. Налицо явный антидемократизм, который должен быть преодолен в рамках модернизационного проекта.

Безусловно, специфика процессов российской трансформации предопределяет и специфику модернизационного транзита нашей страны. Проблема – как удерживать курс? Органичный, некризисный характер дальнейшего развития возможен лишь при наличии соответствия между сформированным общественным запросом, с одной стороны, и характером институтов, формируемых в ходе модернизационных преобразований, с другой. Индикатором этого соответствия выступает оценка проводимых преобразований наиболее активными и рациональными группами – «Новой Россией».

В нашей стране сформировался надежный социальный индикатор характера преобразований. В свою очередь, это означает, что важной задачей модернизационного проекта является поддержание социального самочувствия «Новой России». Реформы, проводимые «поперек музыки», вопреки ожиданиям и интересам этих наиболее активных групп контрпродуктивны, т.к. разрушают социальную энергию групп, способных продвигать эти реформы. Также такие реформы быстро утрачивают социальные ориентиры, т.к. разбив социальный компас нет возможности правильно скорректировать курс. Судьба «Новой России», ее социальное самочувствие, следовательно, определит пути развития и, следовательно, будущее России.

Здесь налицо очень простая дилемма: либо реформы будут проводиться в соответствии с интересами «Новой России», либо нужно быть готовыми к ее эмиграции, к потере наиболее квалифицированных, рациональных и активных слоев страны. Именно их активность и не даст им просто смириться с «чуждыми» реформами, играть по «чужим» правилам. При этом нужно учитывать, что «человеческий капитал» («Новая Россия» основной резервуар этого капитала) является главным ресурсом развития современного общества.

Охарактеризованные выше трансформационные тенденции, анализ процесса становление «Новой России» - качественно нового социального субъекта российской модернизации позволяют создать теоретические основания для оценки перспектив российской модернизации в ее парадигмальном измерении.

 

Литература:

/1/По материалам исследований, проведенных ИСЭПН РАН под руководством автора. Дискин И.Е. Россия: трансформация и элиты. М. 1995. С. 36.

/2/ Данные таблицы основаны на материалах обследования ИСЭПН РАН директоров Московской области, г. Нижнего Новгорода, гг. Краснодара и Новороссийска (1993г.), а также опроса участников Межрегионального совещания (г.Красногорск, октябрь 1994г.). И.Е. Дискин. Россия: трансформация и элиты. М.1995.С.50.

/3/Паппе Я.Ш. Государство и крупный бизнес: что осталось старого в их отношениях (2000г. - начало 2001 г.) // Кто и куда стремится вести Россию?

/4/Дискин И.Е. Экономическая трансформация и социальный капитал.//Проблемы прогнозирования. №1, 1997.С.20

/5/ Было высказано А.П. Вавиловым в личной беседе с автором в 1998 г.

/6/Эмпирические исследования проблем трансформации и адаптации населения, проведенные в 1993-1995 гг., приведенные в этом параграфе, проведены под руководством автора (в соавторстве с д.э.н. Е. М. Авраамовой).

/7/Леонтий Бызов. Русское самосознание и социальные трансформации. «Политический класс. №1. 2007. С.60.

/8/Леонтий Бызов. Русское самосознание и социальные трансформации. «Политический класс. №1. 2007. С.59.

/9/Русская национальная идея: частная собственность и национальный суверенитет. ВЦИОМ. Пресс-выпуск. №626. 07.02.07.

/10/Реальная Россия. Социальная стратификация современного российского общества. Таб. 87. С.661.