Теории «зависимого развития».

Согласно теориям «зависимого развития» причиной неразвитости является зависимость от индустриально развитых стран. Внутренние факторы развивающихся стран рассматриваются как нерелевантные или как симптомы и последствия зависимости. Развитие промышленно развитых стран и неразвитость развивающихся стран – части одного исторического процесса. Экономические и политические интересы развитых стран навязывают развитие или, напротив, неразвитость развивающихся стран. Неразвитость – не есть отставание, но намеренное «понижающее» развитие.

Различные теории по разному объясняют причины зависимости, но экономические факторы всегда доминируют. Теории «внешней торговли» концентрируют свое внимание на экономических отношениях между странами. Теории «империализма» подчеркивают политико-экономические интересы, хотя теории «зависимости» фокусируются на структурных деформациях, порождаемых ситуациями «зависимости».

Теории «зависимости» концентрируются на объяснении происхождения «зависимости», но уделяют мало внимания стратегиям преодоления такой ситуации. Имплицитно развитие означает освобождение, конец структурной зависимости и независимость.

 

2.1. Теории «внешней торговли».

Структура спроса и предложения промышленно развитых стран, с одной стороны, и развивающихся, с другой, приводит к тому, что развитые страны способны извлечь преимущества из внешней торговли. Такой трансферт ресурсов делает развитие невозможным и неравенство в торговых отношениях рассматривается как источник неразвитости.

 

2.1.1. Теории «воспроизводящегося ухудшения условий внешней торговли».

Структура спроса и предложения, в которой промышленно развитые страны предлагают промышленные товары и покупают сырье, делает ситуацию возобновляемой. Согласно закону Энгеля, спрос на сырье имеет тенденцию к неэластичности, хотя спрос на промышленные товары эластичен. Технический прогресс в производстве промышленных товаров не только позволяет развитым странам повышать их доходы и уровень жизни населения, но, по причине эластичного спроса, также поддерживать высокие цены. Ситуация в развивающихся странах противоположная: технический прогресс из-за неэластичного спроса в большинстве случаев ведет к снижению цен. Этот механизм ведет к ухудшению условий торговли между развитыми и развивающимися странами (также как и между промышленным и аграрным секторами в развивающихся странах)/17/. Минт и Рао в своей теории «частичной пауперизации» и Перу в теории «доминирующих экономик» аргументируют очень схожие позиции/18,19/.

Отголоски соответствующих теоретических представлений заметны сегодня и на российской почве в виде тезиса о России как «сырьевом придатке». Однако, как показывает опыт, цены не на все виды сырья подчиняются отмеченным выше закономерностям. Ограниченность энергоресурсов, влияние политических и геополитических рисков в современной ситуации существенно трансформирует законы ценообразования на эти продукты. При анализе проблем развития России следует учитывать эту специфику российской внешней торговли.

 

2.1.2 Теория «ущербного роста».

Эта теория в своей аргументации следует теории «воспроизводящегося ухудшения условий торговли» и заключает, что страны с установленным таким образом балансом внешней торговли должны повышать свой экспорт, чтобы компенсировать снижение цен. Этот эффект часто возникал на рынке нефти при падении цен. Это означает дальнейшее ухудшение условий торговли. Неизменная структура предложения усиливает структурную зависимость и препятствует росту. Это не развитие, но только «ущербный рост». Эта ситуация характерна как для стран с аграрной монокультурой, так и других монокультурных сырьевых экономик. Бхагавати предлагал ускоренную индустриализацию, включая создание тяжелой промышленности для крупных стран/20/. Здесь следует вспомнить о том, что советская стратегия модернизация исходила из схожих приоритетов задолго до рекомендаций этой теории.

Эти эффекты, безусловно, следует учитывать в стратегии модернизации страны, т.к. структурная перестройка нашей экономики должна находится в фокусе соответствующей стратегии.

 

2.2 Теория «империализма».

Теория империализма объясняет, что доминирование развитых стран над неразвитыми территориями является результатом различий в экономическом и технологическом уровнях и неравными силовыми возможностями, которые возникли в результате разного экономического роста. Следствием развития промышленно развитых капиталистических стран является военный или политический контроль (колонии), либо поддержание экономической зависимости (развивающиеся страны). Различные теории предлагают свои собственные объяснения причин такой экспансии развитых стран, но это всегда результат невозможности справиться с последствиями постоянных технологических инноваций и их последствий для соответствующих обществ.

 

2.2.1 Классическая теория «империализма»

Заинтересованность в максимизации прибыли – причина роста производства, превышающего спрос внутреннего рынка, и ведет к формированию новых рынков на неразвитых территориях. Следовательно, автохтонное производство и рынки разрушаются, безработица экспортируется в неразвитые территории. Так, экспортированный капитал ведет к росту прибыли. Капитал, инвестированный в неразвитые территории, инвестируется не в соответствии с нуждами этих стран, но в соответствии с интересами развитых стран. Трансферт прибыли в развитые страны развивает их за счет эксплуатации неразвитых территорий/21,22/.

 

2.2.2 Современная теория «империализма».

Приведенные выше тезисы классической теории «империализма» были эмпирически опровергнуты. Новая теория «империализма» постулирует теорему «зависимости» вместе с новым объяснением отношений эксплуатации. Новая фаза отношений между индустриальными и развивающимися странами могут быть названы «промышленно-технологическая» зависимость. Промышленно развитые страны, инвестируя в производство и экспорт сырья в развивающихся странах, тем самым усиливают свое влияние на условия торговли и сохраняют сложившееся разделение труда. Хотя империализм рассматривается как феномен капитализма и эта теория базируется на концепциях марксизма, тем не менее, факты подтверждают, что коммунистические страны также участвовали в эксплуатации развивающихся стран, используя свои преимущества в мировой торговле/23,24/. Следует также иметь в виду и иные ситуации, когда «хвост вертел собакой». При анализе различных проектов экономической интеграции, неизбежной составной части модернизационного проекта, следует помнить базовую схему внешней торговли в рамках СЭВа: СССР продавал сырье и энергоносители по внутрисэвовским ценам, а соцстраны реэкспортировали его в виду продуктов и полуфабрикатов по мировым.

 

2.3 Теории «зависимости».

Множество концепций, выдвигаемых под названием «зависимость», подобно теории «империализма» базируются на предположении внешней зависимости развивающихся стран, которая делает возможной их эксплуатацию. Как бы то ни было, хотя теория «империализма» содержит отношения зависимости, ведущей к прямой ответственности развитых стран за эксплуатацию развивающихся стран, теория «зависимости» развивает этот концепт дальше. Сторонники теории «зависимости» утверждает, что внешняя зависимость влечет внутренние структурную деформацию, которая воспроизводит внешнюю зависимость.

Процесс начинается с политической и военной зависимости колоний, которые эксплуатировались через разрушение туземного образа жизни и культуры, вытягивание экономических выгод, ускоренную интеграцию в международное разделение труда. Такая ассиметричная интеграция влечет за собой структурные изменения в периферийных обществах, экономически ориентированных на потребности промышленно развитых стран и на финансовую зависимость традиционного сектора от экспорто-ориентированного сектора. Структура воспроизводства модернизованного сектора развивающихся стран сходна с положением промышленного развитых стран, которое также порождает предельную стратификацию, т.е. внешне ориентированные элиты и маргинализованные массы. Элиты принимают нормы и ценности развитых стран и, как следствие, сотрудничают с ними в поддержании status quo.

Деформации экономических и социальных систем ведут к структурной гетерогенности: богатые элиты и маргинализованные массы; разрушение традиционной экономики, ориентированной на удовлетворение внутренних нужд. Также отношения центра и периферии воспроизводят себя в развивающихся странах. Между метрополией и сельской периферией складываются отношения, сходные с отношениями между развитыми и развивающимися странами. Этот эффект можно видеть и в современной России, где все еще много депрессивных аграрных регионов.

Неразвитость с этой точки зрения – не этап на пути к индустриализации, но неизбежное последствие капитализма. В этой концентрации внешних факторов, внутренние факторы отрицаются или рассматриваются в качестве нерелевантных. Примеры стран с ограниченными внешними контактами, например, Непал, Таиланд или Эфиопия, могут усиливать общую применимость этих частичных объяснений. Теория «зависимости» не фокусируется на стратегии развития, за исключением требований структурных изменений, независимости и участия.

В недавнее время, однако, стратегия автоцентрического развития стремилась преодолеть этот недостаток. Развитие должно базироваться на локальных ресурсах. Если это возможно, временное отгораживание от мирового капиталистического рынка полагается полезным и, даже, необходимым. Такое отгораживание не должно пониматься как автаркия. Это предполагает определенную степень кооперации, селективные отношения с промышленно развитыми странами. Цель – реформа внутренней социально-экономической структуры и, впоследствии, восстановление международных отношений на новых, равноправных условиях.

Путь к достижению этой цели лежит через саморазвивающую политику, т.е. через развитие, соответствующее нуждам населения и базирующееся на местных ресурсах, рост сельскохозяйственной продукции, удовлетворяющий насущные нужды, консолидации децентрализованных структур через повышение участия населения в их деятельности. Вполне очевидно сходство данного подхода с рядом отечественных концепций «суверенной экономики».

Хотя эта линия теоретизирования, с очевидностью, базируется на китайском и танзанийском опыте, ее высокий уровень абстракции делает ее довольно трудно выполнимой и достаточно слабой для практического использования. Она скорее характеризует цели и способ видения, чем практически применимую стратегию/25/.

Как это вполне очевидно, все теоретически подходы, обсуждавшиеся выше, характеризуются своей явной и, отчасти, намеренной односторонностью. Каждый из них объясняет некоторый, вполне определенный аспект, но не дают полной картины причин неразвитости. Объяснения могут быть более адекватными для некоторой определенной исторической ситуации и специфических обстоятельств, хотя они менее релевантны для остальных. Они предлагают стратегию для преодоления преобладающей ситуации первоначального развития, пригодную для некоторых вполне определенных экономических и социальных условий, но неприменимую для других условий и обстоятельств/26/.

В то же время эти локальные теоретические концепты выявили большое количество «подводных камней», способных пустить ко дну корабль модернизационного развития. Так, например, дуалистские теории показали серьезную опасность формирования параллельно существующих хозяйственных анклавов, парализующих дальнейшее развитие. Также удалось лучше понять, что в ходе модернизации могут накапливаться разнородные противоречия, которые грозят такими социально-политическими напряжениями, которые способны взорвать ситуацию и отбросить развитие на многие десятилетия назад.

Если брать шахматную метафору, то модернизационная комбинация оказывается «с дыркой». Проводящий ее игрок, получает мат по ходу комбинации.

Накопленные за последние годы эмпирические материалы анализа результатов целого ряда модернизационных программ показали явную взаимосвязь между непредвидимыми негативными последствиями их реализации, с одной стороны, и недостатками теоретических подходов, на которых основывались эти программы, с другой. Стало вполне очевидно, что дело не ограничивается отдельными просчетами и недоработками. Критический разбор убедительно показал, что проблемы кроются в самом исходном представлении, из которого исходили архитекторы преобразований.

Модернизационные теории подверглись концептуальной критике. Сначала выяснилось, что идеи «азиатского чуда» (экономическое развитие впереди демократизации) и специфическая конфигурация азиатских ценностей (достижительство, высокая дисциплина при низком индивидуализме), могут проложить дорогу в будущее. Однако последующие экономические кризисы быстро положили конец первоначальной эйфории. Затем сказались разочарования, преобладающие в посткоммунистических странах, в силу того, что они не смогли справиться с одновременным развитием экономики и демократии в условиях либерализации рынка. Они не смогли предотвратить рост бедности и неравенства среди их граждан, одновременно с созданием институтов и установлений государства благосостояния.

Следует выделить два направления критики модернистских теорий. Эммануэль Валлерштейн выставил строгий счет антикапиталистическим движениям. Но он же указал на отсутствие перспектив современного капитализма. Он предсказывает приход «глобальной анархии», темный период борьбы между основными акторами мировой системы, исход которой неизвестен и не определен/27/.

Шмуэль Эйзеншадт рисует картину «множественной модерности», не имеющей видимой тенденции к конвергенции. Его воззрения созвучны концепции «конфликта цивилизаций», но его вывод более масштабен. Он предвидит несколько «современных цивилизаций», даже базирующихся на идеях фундаментализма и движениях национал-коммунализма/28/.

Некоторое время назад теоретики политического развития предложили схемы, согласно которым, в развитие представлений Вебера и Парсонса, появление и консолидация демократических режимов в решающей степени зависит от появления и консолидации определенных индивидуалистических ценностей/29/.

Параллельно с этим развивалось и другое направление критики модернизации. Некоторые постмодерные теории пытаются «деконструировать» как либеральные теории, так и марксистские теории зависимого развития и мирового порядка. Постмодернисты пытаются определить все эти теории как «великий нарратив» и пытаются заменить их использованием теорий мультикультурализма и случайности, т.е. принципиальным отказом от проектного представления к развитию.

Результаты широкого переосмысления теоретических основ модернизационного процесса связывают со стадией нео-модернизационного анализа. Тиракьян характеризует результаты переосмысления представлений о процессах модернизации следующим образом:

1. Модернизация – результат действий индивидов и коллективов – не продукт автоматического развития системы;

2. Это требует новых путей достижения их целей, осуществления их ценностей; но будут ли эти цели достигнуты, зависит от располагаемых ресурсов;

3. Модернизация – не консенсусный процесс, но конкуренция между модернистами, консерваторами и наблюдателями;

4. Наука – главная движущая сила, но религия и традиции не должны недооцениваться;

5. Общий критерий модернизации – развитие благосостояния для всего населения;

6. Центры модернизации могут изменяться и сдвигаться;

7. Модернизация – нелинейный процесс, она включает циклы и кризисы.

Подобный взгляд в существенной мере меняет прежние, линейные представления о модернизации/30/. В повестку дня оказались внесенные радикально иные подходы к модернизационному процессу.

Малазийский премьер Махатхир был предельно четок в своем заявлении о том, что азиатские страны могут и должны проводить «модернизацию» без принятия всех или хотя бы части ценностей европейской цивилизации»/31/.

В дальнейшем нам предстоит разобрать взаимосвязь как старых, так и обновленных модернизационных представлений, с возможностями анализа процессов развития, направленных на поиск путей более органичного развития.

Проведенный выше обзор теоретических представлений вполне явно продемонстрировал их сфокуссированность на разработке практически применимой политики, направленной на преодоление неразвитости в том виде как представляют ее себе субъекты этой политики. В этом смысле модернизация всегда представляет собой некий политический проект. В выработке его целей ключевое значение приобретают представления о неразвитости своих стран или, одновременно, о характеристиках развития тех стран, которые предстают в качестве образца. Для подтверждения этого утверждения достаточно вспомнить те острые дискуссии, которые велись в нашей стране во второй половине 80-х годов прошлого века, а также в начале этого.

Важное место в этих дискуссиях занимали межстрановые сопоставления, в рамках которых было сформировано массовое представление о тотальном отставании России от «развитых» стран. Это огромное отставание может быть преодолено лишь путем модернизации нашей страны, заимствованием институтов, принятых в «развитых» странах.

Такой подход не нов, Можно вспомнить похожую игру на «понижение», когда в начале XX века «младотурки», обосновывая необходимость модернизации, показывали тотальное отставание Оттоманской империи от «цивилизованной Европы». Подобная же аргументация использовалась и в России в преддверии Александровских реформ. Сходная идейно-политическая подготовка, видимо, всегда предшествует началу модернизационного проекта.

«Лидеры развития» давали схожие рецепты. «Европа эпохи модернити считала себя не просто одной из многих «цивилизаций», но единственной или, по крайней мере, наиболее «цивилизованной». Единого мнения по поводу черт цивилизованности не наблюдалось даже среди самих европейцев. Для одних цивилизация отождествлялась с «модернити», то есть с развитием технологий, ростом производительности труда и верой в исторический прогресс. Для других цивилизация означала возросшую независимость «индивида» от иных социальных субъектов: семьи, сообщества, государства, религиозных институтов. Для третьих цивилизация означала отказ от грубости в повседневной жизни, «хорошее» в самом широком смысле слова поведение. Для четвертых она ассоциировалась с сокращением масштабов или сужением сферы применения легитимного насилия и расширением понятия жестокости. И, разумеется, для многих понятие цивилизация предполагало комбинацию некоторых или даже всех отмеченных черт»/32/.

Исторически формирование идеи преобразования общества, а также государства и экономики были тесно спаяны с идеями освобождения, с разрывом с «темным прошлым», с идеями обретения свободы. Все эти представления, как это отмечает большинство социальных мыслителей, исследовавших проблемы модернизации, были прямым наследием идей Просвещения, которые исходили из природного совершенства человека, которого лишь путы государства и религии («раздавить гадину») держат на пути к Свободе и Прогрессу.

Эти идеи были последовательно развернуты в идеологии либерализма, которая имманентно содержит парадигму модернизации. С появлением либерализма как лидирующей политической силы модернизацию уже невозможно рассматривать как естественно развивающийся процесс. Либерализм породил модернизацию как проект. Все последующие политические теории, также выраставшие из духа Просвещения (радикалы, социал-демократы, коммунисты, с середины XIX века к ним постепенно присоединились и консерваторы) вели дискуссию лишь относительно конфигурации модернизационного проекта.

Следующей стадией, как указывает Ю. Хабермас, стал «разрыв внутренних связей между модерном и историческим контекстом западного рационализма». Его значение состоит в том, что он порождает, по меньшей мере, существенную неопределенность при использовании доктрины модернизации в иных социально-исторических контекстах.

Именно претензия либеральных ценностей на подобный «неисторический», «общечеловеческий» статус делает зыбкой всю конструкцию модернизации. Достаточно подвергнуть сомнению, как это делается во многих теоретических построениях, эту ценностную основу и критика доктрины модернизации становится очень весомой. Это собственно делали и продолжают делать критики западной цивилизации. Примечателен ироничный ответ, данный Махатмой Ганди на вопрос «Что Вы думаете о западной цивилизации?»: «Это была неплохая идея»/33/.

Анализ модернизационных проектов показывает, что успех сопутствует тем из них, в которых упор делался не на следование универсальным ценностям и рецептам, но, напротив, были осознаны специфика национального развития и его настоятельные проблемы, найдены своеобычные подходы к преобразования государства и экономики, наиболее полно отвечающие стоящим перед страной вызовам, традициям и ценностям народа.

 

Литература:

/1/ Хабермас, Ю. Философский дискурс о модерне. М. 2003.С.8.

/2/Alexander, Jeffery (1994) ”Modern, Anti, Post and Neo: New Social Theories Have tried to Understand the “New World of our Time”, Zeitschrift fur Soziologie(pp)

/3/К. Маркс. Капитал.т.1. К. Маркс и Ф.Энгельс. Сочинения. Т.23. М. Сс. 6-9.

/4/ Frencis Fukuyama. After the Neocons. Profile Books. 2007. PP.114-154.

 

/5/ Nurkse, R. Problems of Capital Formation in Underdeveloped Countries,

Oxford 1963.

/6/ Hirschman, A.O.The Strategy of Economic Development, New Haven

1958.

/7/ Rostow, W.W. The STages of Economic Growth, Cambridge 1960.

/8/. Rosenstein-Rodan, P.N. The Theory of the "Big Push" in: Meier, G.M.,

Leading Issues in Economic Development, Studies in International Poverty,

Oxford 1970,393-398.

/9/ Perroux, F. Les Poles de dcvelopement et 1 'economic Internationale, The

Challenge of Development, A Symposium, Jerusalem 1957.

/10/ Myrdal, G. Economic Theory and Underdeveloped Regions, London 1957/

/11/ Weber, M. Die protestantische Ethik und der Geist des Kapitalismus in:

Gesammelte Aufsatze zur Religionssoziologie, Tubingen 1922. М. Вебер. Протестантская этика и дух капитализма. М. Вебер. Избранные произведения. М. 1999.

/12/Coleman J. Resources for Social Change. N.Y. 1971.

/13/ Parsons, T. Gesellschaften, Evolutionare und komparative Perspektiven,

Frankfurt 1975.

/14/ Smelser, N. Theory of Collective Behavior, Glencoe 1963.

/15/McClelland, D. C. The Achieving Society, Princeton 1961.

/16/ Hagen, E.E.On the Theory of Social Change - How Economic Growth Begins, Homewood 1962.

/17/ Prebisch, R. The Role of Commercial Policies in Underdeveloped Coun

tries. American Economic Review 49, 1959, 251-273.

/18/ Myint, H. The Gains from International Trade and the Backward countries, Review of Economic Studies XXII, 1954/55,129-142.

/19/ RAO, V.K.R.V. Investment, Income and the Multiplier in an Underdevel

oped Country in: Agarwala, A.N. and Singh, S.P. (Eds). The Economics of

Underdevelopment, London 1971, 205-218.

/20/ Bhagwati, J.Immiserizing Growth. A Geometrical Note, Review of Eco

nomic Studies XXV (3), No. 68, 1958, 201-205

/21/. Luxemburg, R. Die Akkumulation des Kapitals, Berlin 1913.

/22/Ленин В.И. Империализм как высшая стадия капитализма. ПСС, т.27. Сс.299-426.

/23/ Santos, T. Uber die Struktur der Abhangigkeit In: Senghaas, D. (Ed.),

Imperialismus und strukturelle Gewalt, Frankfurt 1972, 243-257.

/24/ Galtung, J.Eine strukturelle Theorie des Imperialismus in: Senghaas, D.

(Ed.) Imperialismus und strukturelle Gewalt, Frankfurt 1972, 29-104. Galtung, J.Eine strukturelle Theorie des Imperialismus in: Senghaas, D.

(Ed.) Imperialismus und strukturelle Gewalt, Frankfurt 1972, 29-104.

/25/ Senghaas, D. Weltwirtschaftsordnung und Entwicklungspolitik, Pladoyer

fur Dissoziation, Frankfurt/M. 1977.

/26/ WOHLKE, M., WOGAU, P.V., MARTENS, W., Die neuere entwicklungstheoretische Bibliographic (Edition der Iberomaerikana Reihe II, Bibliographische Reihe 2), Frankfurt 1977

/27/ Immanuel Wallerstein, (2003) “Entering Global Anarchy”, New Left Review, pp.27-35.

/28/ Eisenstadt, Schmuel N.(1999) “Multiple Modernities in an Age of Globalization, pp.37-50. in Grenzenlose Gesellschaft Teil 1. Opladen. Leske& Budrich.

/29/Almond G, Verba S. The Civic Culture. Princeton, 1963.

/30/Senghaas, D. Weltwirtschaftsordnung und Entwicklungspolitik, Pladoyer

fur Dissoziation, Frankfurt/M. 1977.CAUSES OF UNDERDEVELOPMENT AND CONCEPTS FOR DEVELOPMENT. AN INTRODUCTION TO DEVELOPMENT THEORIES By DR. FRITHJOF KUHNEN. The Journal of Institute of Development Development Studies, Studies, NWFP Agricultural

Vol. VIII, 1986,1987 University, Peshawar.

/31/Иммануэль Валлерстайн. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М.2005. С.235.

/32/Иммануэль Валлерстайн. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М.2005. С.233.

/33/Иммануэль Валлерстайн. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М.2005. С.234.