Попытаемся использовать изложенное выше наблюдение применительно к новгородским денежным системам разных эпох.

Система вощаных пошлин «Рукописания» не может быть ориентирована на нормы русского денежного обращения XII—первой трети XIII вв. Согласно показаниям торго­вого договора Смоленска с Ригой и Готским берегом 1229 г., в то время гривна серебра приравнивалась к 4 гривнам кун⁷³⁰. Такое соотношение возникло еще в XI в. на базе обращения в русских землях западноевро­пейского динария⁷³¹. Следовательно, четверть гривны се­ребра тогда была тождественна одной гривне кун. Приме­нив этот расчет к норме вощаной пошлины низовского гостя, мы выяснили бы, что он платит чуть больше грив-ны кун, т. е. меньше не только полоцких и смоленских гостей, но и новоторжца, что является очевидным нон­сенсом.

Норма новгородской гривны кун XIV в. равнялась одной пятнадцатой части гривны серебра⁷³². Применительно к это­му времени четверть гривны серебра равна 3,75 гривны кун, а с учетом полугривенки перца пошлина низовского гостя в этом случае соответствовала бы примерно 4 гривнам кун, превзойдя вдвое пошлину смоленских и полоцких гостей. Это также представляется нелогичным.

Между тем нормы «Рукописания» идеально соответствуют промежуточной денежной системе Новгорода XIII в., в кото­рой, как об этом свидетельствует дополнительная статья Рус­ской Правды А се бещестие, гривна серебра равнялась 7,5 гривнам кун: а зй гривну сребра пол осме гривне⁷³³. В этой системе четверть гривны серебра приравнивается к 1,875 грив­ны кун, а с добавлением полугривенки перца норма вощаной пошлины низовских гостей чуть превышает 2 гривны кун, что ставит низовских и смоленских гостей в примерно равные ус­ловия.

Особо льготная пошлина в «Рукописании» установлена для новгородцев. Как уже отмечено, мордка составляла одну деся­тую часть гривны кун. Следовательно, новгородцу полагалось платить с берковска воска только 0,6 гривны кун.

Важнейшее значение для датировки «Рукописания» имеет упоминание в ст. 10, а также в ст. ст. 3, 7, 14 и 15 гривен се­ребра как основной денежной единицы Новгорода. Отметим, что впервые термин гривна серебра упомянут в акте 30-х гг. XII в.⁷³⁴, в последний раз — на рубеже XIII—XIV вв.⁷³⁵. В новгородских летописях позднейшей датой употребления этого термина оказывается 1316 г.⁷³⁶. С того же времени в источниках появляется новое обозначение основной единицы новгородской денежной системы — рубль, древнейшие случаи употребления которой фиксируют берестя­ные грамоты рубежа XIII—XIV вв. Смена терминов отра­жает и преобразование денежной системы, после которого прекращается литье серебряных слитков по норме гривны се-

ребра⁷³⁷. Следовательно, ранним рубежом создания «Рукопи­сания» может быть признано начало XIV в.

С другой стороны, важное хронологическое значение имеет упоминание низовскаго гостя. Термин Низ, Низовская земля, низовские люди, широко употребляемые для обозначения Вла-димиро-Суздальской земли, в новгородских актах известны уже с 1270 г., но обращение к материалам летописей пока­зывает, что эти термины для указанного времени были срав­нительно молодыми: впервые о низовцах в летописи говорит­ся под 1234 г.⁷³⁹. Таким образом, упоминание низовского гостя в «Рукописании» является еще одним анахронизмом от­носительно времени Всеволода Мстиславича⁷⁴⁰.

Статья 11

Статья является прямым продолжением предыдущей, опре­деляя церковь Ивана получателем весчей пошлины с торговых операций воском.

Статья 12

Эта статья в Троицком и Археографическом изводах «Рукописания» резко различается по смыслу. В Троицком из­воде устанавливается: А новгородцю не весити ни на которого гостя, что не имеет подтверждения в предшествующих статьях документа. Напротив, в ст. 9 уже определено, что весовщика­ми могут быть только купеческие старосты, которые, естест­венно, принадлежат к числу новгородцев.

В Археографическом изводе говорится: А новоторжьцу в бологодеть не весити ни у которого гостя. Новый Торг (Тор­жок) уже упоминался в ст. 2, где указано, что половина воща­ного веса («пуда») от княжеских доходов в Торжке назнача­ется церкви Ивана на Петрятине дворе. Слово бологодеть означает дар (ср. летописный текст под 1567 г.: царь и вели­кий князь послал бологодеть от своей казны). Оно прямо указывает на характер идущей в Новгород из Торжка полови­ны пуда вощаного в связи с запрещением пополнять эту сум­му вощаной пошлиной с торговых операций. Поэтому чтение в Археографическом изводе следует считать более исправным, а текст ст. 12 в Троицком изводе — искаженным.

Статья 13

Статья определяет гарантов поддержания прав церкви Ива­на, поручая заботу о доме святого великого Ивана и о всех церковниках святого Ивана брату моему великому князю всея Руси и новгородскому архиепископу. Слово брат употреблено здесь не в прямом смысле указания родства, а в значении нашей братьи князей, т. е. социального и юридического равно­правия. Титул великий князь всея Руси анахронистичен отно­сительно XII в., но соответствует порядку замещения новго­родского княжеского стола, установившемуся со второй чет­верти XIII в.

Рукописание

князя Всеволода

Новгородская

Первая летопись,

с. 336.

Янин В. Л. Берестяные

грамоты

и проблема

происхождения

новгородской

денежной системы XV в.

738 ГВНП, с. 13, №3.

Новгородская

Первая летопись,

с. 283.

Упоминание ни.юви,ов или

низовичей

в Новгородской

Четвертой

летописи

и в Софийской

Первой летописи

' под 1131 г.

(ПСРЛ, т. 4, ч. 1,

вып. I. Прг., 1915,

с. 145; т. 5. Спб.,

1851, с. 156)

имеет в виду

иную территорию

—на юге Руси.

См.:

Брарина Л. М.,

Добродомов И. Г.,

Кучкин В. А.

Рец.: Барбаро

и Контарини

о России. К истории итало-русских связей в XV в.— История

СССР, 1973, № 1, с. 188.

НСРЛ,т. 13. Спб., 1906, с. 408.

Законодательство

Древней

Руси

По правому слову — без обмана, справедливо.

ГВНП, с 41, № 23; с. 49, № 27.

ААЭ, т. I, № 282, с. 327.

В Троицком изводе гарантии поручаются не только велико­му князю и владыке, но также и 'старостам купецьким, и купцам, что представляется несколько противоречивым. Купеческие старосты сами входили в администрацию церкви Ивана и, таким образом, являлись объектом гарантии. Если же статья имеет в виду как гаранта организацию «пошлых» купцов в целом, тогда непонятно отсутствие среди гарантов тысяцкого, который, будучи иванским старостой, в то же вре­мя не принадлежал к числу старост купеческих.

Здесь, скорее всего, следует предположить влияние на Тро­ицкий извод ст. 17 «Рукописания», об особенностях которой см. соответствующий комментарий.

Статья 14

Источники дохода церкви Ивана, согласно этой статье, находятся в раздельной собственности церкви и князя, кото­рый один раз в два года (через год) изымает из церковной казны 25 гривен серебра в свою пользу.

В дальнейшем этот порядок подвергся изменению. В дого­ворных грамотах Новгорода с Василием Темным 1456 г. и Иваном III 1471 г. говорится: А крюк князю великому по старине, на третей год⁷⁴². Словом крюк здесь обозначена ве­совая пошлина (ср. в новгородской Таможенной грамоте 1571 г.: А воск... весити по старине на крюк у Ивана Святого под церковью на Петрятине дворище...⁷⁴³). То, что уже в до-кончании 1456 г. этот измененный порядок возводится к «ста­рине», представляется весьма важным для общих хронологи­ческих наблюдений над «Рукописанием», в котором порядок отчисления сумм в пользу князя иной.

Статья 15

В статье 15 в Троицком и Археографическом изводах сов­падают только начальные формулы, в которых организация церковного престольного праздника Рождества Ивана Предте­чи (24 июня по старому стилю) поручается иванским купечес­ким старостам, хотя и здесь имеется разночтение: в Троицком изводе старостам купецким и купцам, в Археографическом — старостам, иваньскым купцам. Более исправное чтение — в Археографическом изводе: оно отличается конкретностью, по­скольку старосты и были иванскими (т. е. пошлыми) купцами. В остальной части оба извода резко отличны в изложении ст. 15, хотя трактуют один и тот же сюжет. Поэтому их следу­ет рассмотреть отдельно и в противопоставлении друг другу.

Согласно Троицкому изводу, старосты купецкие и купцы ежегодно берут из вощаного веса на организацию праздника 25 гривен серебра. Из этой суммы часть идет на свечи (нуж­но было поставить в церкви 70 свечей), на темьян и ладан, т. е. на церковные благовония. Другая часть идет на оплату архиепископа, совершающего богослужение в самый день праздника за одну гривну серебра, и ипское сукно, юрьевско-

му архимандриту, который за службу на второй день празд­ника получает полгривны серебра, и антониевскому игумену, который за службу в третий день праздника получает также полгривны серебра. Других расходов в Троицком изводе не указано, и можно только догадываться, что известная часть из огромной суммы 25 гривен серебра шла на оплату братчин-ного пира, поскольку сумма, остающаяся за вычетом 2 гривен серебра, назначавшихся владыке, архимандриту и игумену, слишком велика, чтобы быть истраченной только на свечи, темьян, ладан и штуку сукна. Как будет показано ниже, стои­мость ипского сукна определяется в половину гривны серебра. Относительно темьяна Псковская летопись под 1463 г. отмеча­ет: Того же лета бысть во Пскове темьян дорог — по 60 денег рублевая гривенка (около 200 г)⁷⁴⁴. Торговая книга начала XVII в. сообщает: Ладан желтой купят пуд за 1 рубль 21 ал­тын и 4 деньги, а коли дорог, за 7 рублей. Ладан белой ку­пят пуд за 2 рубля, а коли дорог, за 9 рублей. Темьяну пуд купят за 20 алтын, а коли дорог, за 1 рубль⁷*⁶. Источник конца XVI в. определяет цену воска в 40 алтын за пуд, т. е. в 1 рубль 20 копеек московскими деньгами⁷⁴⁶. Таким образом, расход на свечи, ладан и темьян сравнительно с суммой в 25 гривен серебра был относительно невелик. Поэтому не исклю­чено, что ст. 15 в Троицком изводе сохранилась не во всем объеме.

Два термина, фигурирующие в этой статье, А. А. Зимин считал анахронистическими не только относительно XII в., но и относительно XIII в. Он писал, что сведения об ипском (ипрском) сукне характеризуют торговлю Новгорода с Запад­ной Европой XIV — XV вв., а не XIII в., сославшись на пер­вое упоминание ипрских сукон в связи с Новгородом только в 1327 г. Однако широкое распространение таких тканей в Се­верной Европе фиксируется письменными памятниками уже конца XIII в.⁷⁴⁷. А. Нахлик, исследовавший обширную кол­лекцию тканей из новгородских раскопок, доказал, что актив­ное внедрение фламандских сукон на новгородский рынок для всей второй половины XIII в. было уже вполне харак­терно⁷⁴⁸.

Второй термин, по мнению А. А. Зимина, анахронистич-ный, — юрьевский архимандрит, который якобы впервые кон­ституируется «после 1297 г., но до 1324 г.». Это неверно: архимандриты новгородские, резиденцией которых был Юрьев монастырь, упоминаются в Новгородской Первой летописи старшего извода уже под 1226 и 1270 гг.⁷⁴⁹. Таким образом, оба этих термина анахронистичны для XII в., но никак не для XIII в.

Более важным представляется то, что и в этой статье, и на протяжении всего текста Троицкого извода, как уже отмечено, употребляются в качестве основной денежной единицы Новго­рода гривны серебра, существовавшие до начала XIV в., но не рубль, который пришел на смену гривне серебра в указан­ное время.

Рукописание

князя Всеволода

Псковские летописи, вып. 2. М., 1955, с. 157.

745 Торговая книга.—

Записки Отделения

русской

и славянской

археологии имп.

Археологического

общества, т. I.

Спб., 1851, отд. III, с. 124.

Макарий. Указ. соч., с. 25-39.

Хорошкевич А. Л. Торговля Велико­го Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой

в XIV-XV веках. М., 1963, с. 178.

748 Нахлик А

Ткани Новгорода.—

Материалы

и исследования

по археологии

СССР, № 123 М..

1963, с. 285-292.

Новгородская Первая летопись,

с. 65, 88. О новгородских архимандритах см.: Янин В. Л.

Очерки

комплексного ис­точниковедения. Средневековый Новгород, с. 136-149.

Законодательство

Древней

Руси

Археографический извод ничего не сообщает об использо­вании для организации праздника 25 гривен серебра из вощаного веса, о необходимости ставить свечи, темьян и ла­дан, однако отражает тот же порядок участия в праздничной службе архиепископа, юрьевского архимандрита и антониев-ского игумена. Между тем вознаграждение этим лицам уста­новлено в денежных единицах, появившихся не ранее рубежа XIII—XIV вв.: владыке положен рубль, архимандриту — ип-ское сукно, антониевскому игумену — полтина. Поскольку ар­химандрит и игумен в Троицком изводе выступают как рав­ноправные в отношении оплаты, заключаем, что стоимость ипского сукна приравнивается к вознаграждению антониев-ского игумена, т. е. в данном случае к полтине. Кроме этих расходов, церковь Ивана на праздник должна выдать дар княжеским наместникам (их было два) — княжескому дво­рецкому — ипское сукно и княжескому тиуну — тумасское сукно.

Церковь не только несет расходы, но и кое-что получает, а именно: от наместников — 20 пудов меда, от дворецкого — 10 пудов меда, от тиуна — 5 пудов меда; всего 35 пудов меда, необходимого на подсласту, т. е. на угощение, а от антониев-ского игумена — 40 калачей, 40 хлебов, капусту и уксус. По­скольку тиун дает вдвое меньше дворецкого, то и получаемые ими дары, надо полагать, находятся в обратной пропорции, т. е. тумасское сукно стоило вдвое меньше ипского, а именно четверть рубля. Поэтому расход церкви на дары можно опре­делить в 1,75 новгородского рубля, иначе — в 378 новгород­ских денег (216 денег в рубле).

Попытаемся подвести баланс доходов и расходов церкви Ивана при организации праздника, как она изложена в Ар­хеографическом изводе. Для этого необходимо знать торговую цену меда. Из источников конца XVI в. известно, что в Нов­городе за пуд меда тогда платили 25 копеек, которые в новго­родском счете соответствовали деньгам. Следовательно, 35 пу­дов меда стоили 876 копеек-новгородок. Баланс доходов и расходов составляет 497 новгородок, что соответствует 2 новгородским рублям 65 новгородским деньгам.

Чтобы оценить этот результат, следует обратиться к источ­нику начала 80-х гг. XVI в. — «Записи о новгородских руж-ных церквах». В ней относительно руги церкви Ивана на Опоках сообщается следующее:

На Опоке к церкве Иванна Предтечи идет годовые руги двем попом Ивану Иванову да Микуле Обросимову тридцать четыре рубли и осмнадцать алтын и четыре денги, по семи-надцати рублев и по десяти алтын и по две денги попу, дья­кону Роману Семенову восмь рублев и двадцать один алтын и две денги, дьячку Федку Ларионову шесть рублев и шест­надцать алтын, да за воск и за свечи четыри рубли и десять алтын четыре денги, да на вино и на темьян полтина, двем пономарем Михалку Офанасьеву да Овдейку Федотьеву шесть рублев и шеснадцать алтын. И всего годовые руги попом, и

дьякону, и дьячку, и пономарем, и за воск, и за темьян денег шесдесят рублев и тридцать два алтына и четыре деньги.

Архиепископу Александру идет от службы два рубли и пять алтын и две деньги, что он служит у Ивана Предтечи на Опоках на праздник. Юрьевскому архимандриту идет от службы рубль и два алтына и четыре деньги, что он служит у Ивана Предтечи на Опоках на другой день праздника, а июня в 27 дано, взял слуга Гриша Пиминов.

Спаского Хутыня монастыря игумену Селивестру идет от службы рубль и два алтына и четыре деньги, что он служит обедню у Иванна Предтечи на третий день праздника, а июня в 27 день те деньги дано, взял слуга Сошко Сухлянской.

Да в пределе святаго пророка Захарии на полатех идет го­довые руги попу Игнатью Ондрееву четыре рубли, дьячку Калинке Офонасьеву да понамарю Данилку Иванову по пол­тине человеку, за полпуда воску на свечи по осминадцати ал­тына, да на понахиды по великого князя родителех да полпу­да меду четыре алтына с деньгою, да на вино служебное и на темьян и на ладан шесть алтын и четыре деньги. И всего годовые руги к той церкве денег и за воск и за темьян, за ви­но и за ладан пять рублев и двадцать восмь алтын и две деньги.

Проскурнице Анне Омельянове дочере, что печет просфиры к трем престолом Иванна Предтечи, да в придел Захария Пророка на полатех, да к церкве Бориса и Глеба в Торгу, да­ют Иванские попы с Опок и за свечи рубль и два алтына и четыре деньги, по осминадцати алтын с попа, да Иванской же проскурнице четыре лавки, а поземских идет проскурнице рубль и четыре алтына

Наблюдения над слагаемыми этой руги показывают, что в ее расчете проявляются два разновременных пласта. Все суммы выражены в единицах московской денежной системы (в рубле 200 денег, иначе 100 копеек; в алтыне 3 копейки), но в одних случаях назначены круглые суммы (например, «попу... четыре рубли, дьячьку... да понамарю... по полтине человеку»), в других они производят впечатление громоздких и неудобных (например, «по семинадцати рублев и по девяти алтын и по две денги попу»). Перевод последних в «новгород­ское число» (в рубле 216 копеек-новгородок, в гривне 14 ко­пеек-новгородок) обнаруживает, что в единицах новгородской денежной системы эти суммы обретают логическую закономер­ность (например, 17 рублей 9 алтын 2 денги равны 8 новго­родским рублям). Это значит, что выраженные в «неудоб­ных» цифрах частные нормы руги восходят к более раннему времени, чем «удобные».

Приведя для удобства сопоставления, фигурирующие в «Записи о ружных церквах», к единицам новгородской денеж­ной системы и сравнив их с нормами «Рукописания», по­лучим:

«Рукописание Всеволода» «Запись о ружных церквах» попам — по 8 гривен серебра попам — по 8 рублей

Рукописание

князя Всеволода

Макарий Указ. соч, с 31-32.

Законодательство

Древней

Руси

дьякону — 4 гривны серебра дьяку — 3 гривны серебра сторожам — 3 гривны серебра владыке — 1 гривна серебра архимандриту и игуме­ну — по 0,5 гривны серебра

дьякону — 4 рубля дьячку •— 3 рубля 2 пономарям — 3 рубля архиепископу — 1 рубль архимандриту и игуме­ну — по 0,5 рубля.

Это поразительное соответствие цифр может свидетельство­вать только о том, что исчисление главных позиций руги иванскому клиру в конце XVI в. опиралось на традицию вре­мен новгородской независимости, запечатленную в «Рукописа­нии Всеволода». Однако существует один весьма важный ас­пект анализа слагаемых руги конца XVI в. Кроме жалования клиру и вознаграждения владыке, архимандриту и игумену (в конце XVI в. служить в третий день праздника предписано не антониевскому, а хутынскому игумену), существуют еще суммы расходов на праздник. И если в Троицком изводе на праздник положено 25 гривен серебра, то Археографический извод, как мы убедились, определяет эти расходы резко сок­ращенной суммой в 2 рубля 65 денег (в «новгородское чи­сло»). Опирается ли и в этой позиции «Запись о ружных церквах» на «Рукописание», и если да, то на какой из его изводов?

Сумма дополнительных расходов в «Записи о ружных церк­вах» слагается следующим образом: за воск и за свечи в цер­ковь Ивана 4 рубля 10 алтын 4 денги (т. е. 2 рубля новгород­ских); за вино и темьян — полтина (т. е. 50 денег новгород­ских); за воск в придел Захарии — 36 алтын (по 18 алтын дьячку и пономарю, т. е. новгородская полтина); на ви­но, темьян и ладан в придел Захарии — 6 алтын 4 денги (т. е. 20 денег новгородских). Общая сумма здесь равна 2 рублям 178 денгам. Однако иванские попы от себя платят проскурнице 1 рубль 2 алтына 4 денги (т. е. новгородскую полтину). Баланс, таким образом, равен 2 рублям 70 деньгам новгородским, что при самой минимальной разнице цифр сов­падает с дополнительными расходами по Археографической редакции «Рукописания».

Изложенные наблюдения характеризуют ст. 15 в Археогра­фическом изводе как, несомненно, более позднюю сравнитель­но с аналогичной статьей Троицкого извода. Поскольку Ар­хеографический извод фиксируется в списке середины XV в., а ст. 15 в нем содержит ссылки на пошлины по старине и опе­рирует рублями, а не гривнами серебра, время возникновения Троицкой редакции в значительно более ранний период под­тверждается и этими наблюдениями.

Существует еще одно обстоятельство, свидетельствующее о том, что порядок финансирования церкви Ивана на Петря-тине дворе в середине — третьей четверти XV в. существенно изменился сравнительно с более ранним. Во время последних переговоров Новгорода с Иваном III, закончившихся потерей новгородской независимости, 13 января 1479 г. шла речь и об иванской руге: Да и о попех Ивановских говорили.., чтобы

попом ругу отдали, задние годы, что им не дали, да и впредь бы давали ругу⁷⁵¹. По смыслу установлений, отра­женных в «Рукописании», материальное обеспечение церкви Ивана не зависело от прямых выдач денежных сумм княже­ской администрацией: старосты сами собирали определенные существовавшим порядком суммы вощаного веса. Задолжен­ность великого князя, образовавшаяся к 1479 г., свидетельст­вует, что на протяжении какого-то периода еще в эпоху нов­городской независимости старый порядок был упразднен, а организация иванской руги перешла в руки великокняжес­ких наместников. Выяснение времени этого изменения остает­ся пока нерешенной проблемой. А. А. Зимин возводил Ар­хеографический извод «Рукописания» к гипотетически рекон­струируемому юридическому сборнику, составленному около 1421 г. Указания ст. 15 этого извода на пошлины по старине, по-видимому, подтверждают такое мнение, коль скоро они фигурируют в Комиссионном списке «Рукописания» середины XV в.

Статья 15а

Весь заключительный раздел «Рукописания», начиная с этой статьи, по-видимому, представляет собой текст, основан­ный на ином источнике, нежели все предыдущие статьи.

Статья 15а имеется только в Троицком изводе «Рукописа­ния» и отличается крайней неконкретностью и противоречи­востью. Она начинается с дублирующего ст. ст. 1 и 2 утверж­дения о предоставлении церкви Ивана Петрятина дворища и пошлин с купцов в Руси. Последнее установление как бы дублирует и дополняет ст. 10, но бесполезно в практическом отношении. Предписание имати тая старина с гостей тверско­го, новгородского, бежецкого, деревского и всего Помостья по своему смыслу является свидетельством того, что к момен­ту составления статьи такой порядок уже существовал и даже был стариной, что как бы превращает пожалование в под­тверждение. Это предписание к тому же не сопровождается разъяснением, какого размера должна быть упомянутая пош­лина. Платит ли тверской купец по низовскому тарифу? Приравниваются ли к новгородцу деревский, бежецкий и по-мостский гости? Ведь все они были жителями Новгород­ской земли. Имеет ли эта статья отношение к торговле воском или касается каких-то иных пошлин? Почему, говоря о купцах в Руси, статья ограничивает пределы Руси Тверью и прилегающими к ее земле районами новгородских владе­ний? Весьма противоречива и терминология этого текста. Новгородские купцы отнюдь не являются гостями: этот тер­мин употреблялся в Новгороде применительно к иногородним купцам, совершающим дальние поездки. Трудно представить себе деревского, бежецкого и помостского госгя. Эти сельские территории Новгородской земли не располагали условиями Для возникновения здесь купеческих сословных групп, а про-

Рукописание

князя Всеволода

ПСРЛ, т. XII. Спб., 1901, с. 186.

Законодательство

Древней

Руси

ПСРЛ, т. 1,вып. 2. Л., 1927, стб. 435.

Ключевский В. О.

Сказание

о чудесах

Владимирской

иконы божьей

матери. Спб.,

1877.

754 Семенов А. И.

Древняя

топография

средней части

Торговой стороны

Новгорода.—

Новгородский

исторический

сборник, вып. 10.

Новгород, 1961,

с. 148-149.

755 Памятники

русского права.

Вып. второй,

с. 181-182.

Хорошев А. С. Раскопы южной

части

Плотницкого

конца.— В кн.:

Археоло! ическое

изучение

Новгорода. М.,

1978, с. 177.

дукты с этих территорий поступали в Новгород в виде фео­дальной ренты.

Упоминание в ст. 15а тверского гостя является анахрониз­мом относительно времени княжения Всеволода Мстиславича. Тверь в летописях упоминается только с 1209 г.⁷⁵², а в «Ска­зании об иконе Владимирской богоматери» — в 60-х гг. XII в.,

но это сказание существует только в поздних записях

Статья 16

Статья начинается определением границ буевища Петрятина дворища, т. е. территории, принадлежащей церкви Ивана на Опоках. Указаны три опорных ориентира: прежние двери свя­того Ивана, погреб и Кончанский мост. Последнее указание использовалось исследователями как свидетельство о том, что буевище Петрятино дворище простиралось до Федоровского ручья, который отстоит от церкви Ивана на Опоках на полки­лометра к северу. В соответствии с таким определением ориен­тира значительный район Торговой стороны Новгорода изоб­ражался в виде некой площади, «на которой с появлением Торга были устроены пристани и торговые скла­ды»⁷⁵⁴. А. А. Зимин объяснял буевище Петрятино дворище как место остановки гостей, центр, «куда съезжались купцы из разных земель еще задолго до составления «Рукописания» князя Всеволода, а также месте взимания с них пошлины»⁷⁵⁵. Этот комментарий, к слову, был дан А. А. Зиминым к ст. 15а.

Между тем, как показали археологические раскопки, ука­занный район уже на рубеже X — XI вв. был занят обычны­ми жилыми постройками. В частности, раскопки 1967 г. на древней Буяной улице в 100—120 м к северу от церкви Ива­на на Опоках выявили мощение этой улицы уже в 20-х гг. XII в.⁷⁵⁶. Под Кончанским мостом в действительнос­ти следует понимать мост через несуществующий ныне ручей, разделявший в древности Славенский и Плотницкий концы Торговой стороны и протекавший в непосредственной близос­ти к церкви Ивана, южнее ее.

Сопоставление ст. 16 «Рукописания» с писцовыми материа­лами 80-х гг. XVI в. установило, что церковный участок храма Ивана на Опоках имел в плане близкую к треугольной фор­му, его площадь равнялась примерно 3000 кв. м, а углы сов­падали с пересечением главной улицы Торговой стороны — Пробойной — с упомянутым ручьем {Кончанский мост), уча­стком церкви Бориса и Глеба на погребище скудельном (погреб — кладбище). Третий угол, таким образом, должен был бы соответствовать старым дверям святого Ивана, т. е. первоначальным воротам, ведущим на указанную усадьбу, местоположение которых затем изменилось, когда непосредст­венно у северной стены храма был проложен широкий проход, превратившийся впоследствии в Иваньскую улицу. Слово буе­вище в древнерусских текстах и в позднейших диалектах озна-

чает собственно церковный участок, заключенный в ог-

раду⁷⁵⁷.

Наименование этого участка Петрятиным двором или Пет­рятиным дворищем возможно связать с использованием для строительства церкви бывшей усадьбы посадника Петряты, деятельность которого приходится на конец XI — начало

XII вв.

Для хронологии исследований важными представляются два обстоятельства. Во-первых, погреб превратился в погребище тогда, когда кладбище в этом месте перестало существовать, а в конце XIII в. на этом участке уже существовала церковь Бориса и Глеба. Названная церковь в Новгородской Первой летописи впервые упоминается под 1300 г.⁷⁵⁹, но она была срублена после большого пожара 1299 г., когда на Торговой стороне сгорело 12 церквей⁷⁶⁰. Поэтому можно предполагать, что в числе пострадавших храмов была и уже существовавшая к тому времени Борисоглебская церковь.

Во-вторых, упоминание Кончанского моста свидетельствует, что к моменту составления ст. 16 «Рукописания» ручей еще существовал и не был заключен в трубу (по материалам XVI в., все его древнее русло, пересекавшее Торговую сторо­ну с востока на запад в самой ее широкой части, именовалось «Трубой»). Надо полагать, что столь сложные мелиоративные работы (длина ручья была не меньше 1 км) велись на протя­жении длительного времени, и важны были бы данные о дате ликвидации ручья на участке самого буевища. Пока археоло­гически исследованы только мощные водоотводные сооруже­ния, связанные с дренированием этого ручья примерно в 250 м выше церкви Ивана по его течению, где они с помощью дендрохронологии датируются 1304 г.⁷⁶¹.

Таким образом, оба изложенных предположения склоняют к датировке ст. 16 временем не позднее рубежа

XIII —XIV вв.

Статья 16 устанавливает, что того буевища имати куны ста­ростам иваньским и старостам побереским (Троицкий извод) или старосте иваньскому и поберескому (Археографический извод) и класть эти куны в дом св. Ивана. При этом остается совершенно неясным, идет ли здесь речь об уже известных нам доходах от вощаной пошлины и половины вступительного взноса пошлых купцов или о каких-то иных формах пошлины. В частности, из источников XVI в., цитированных выше, из­вестно, что на церковной земле существовали торговые лавки, сдававшиеся в аренду, арендная плата с которых (позем) пос­тупала в распоряжение проскурницы, будучи при этом весьма небольшой (1 рубль и 4 алтына в московское число).

Нуждается в обсуждении вопрос о предпочтительности чте­ния старостам или старосте. В ст. 17 обоих изводов «Рукопи­сания» говорится о старостах иваньских и старостах поберес-ких и побережанах. Это решает проблему в пользу большей исправности ст. 16 в Троицком изводе. Под старостами побе-режскими, вероятно, следует понимать уличных старост вол-

Рукописание

князя Всеволода

757 Янин В. Л.

Буевище «Петрятино

дворище» в Новгороде.— Археографиче­ский ежегодник за 1980 год. М., 1981, с. 80-91.

Новгородская

Первая летопись,

с. 164, 471;

Янин В. Л.

Новгородские

посадники. М.,

1962, с. 54-62.

Новгородская

Первая летопись,

с. 91.

760 Там же, с. 90.

Янин В. Л., Колчин Б. А., Ершевский Б. Д., Хорошев А. С. Новгородская экспедиция.— В кн.: Археологи­ческие открытия 1978 года. М, 1974, с. 37.

Законодательство,

Древней

Руси

Новгородская

Первая летопись,

с. 90, 329.

ховского побережья, противолежащего церковному участку св. Ивана, а под побережанами — жителей этого.участка. Где-то здесь, согласно показаниям «Устава князя Ярослава о мос-тех», находился Ивань вымол — пристань, возможно, связан­ная с хозяйством иванского купечества.

Вместе с тем обращает на себя внимание отсутствие сведе­ний о побережских старостах в предшествующих статьях «Рукописания», очевидная неожиданность их появления в ст. 16 и неясность их организационных взаимоотношений с церковью.

Статья 17

Статья по существу дублирует ст. 13 «Рукописания», в ко­торой, однако, предписывалось стоять за дом св. Ивана вели­кому князю и владыке. Таким образом, она находится и в противоречии с указанным установлением, передавая гарантию прав церкви Ивана в руки старост иваньских и старост побе-реских и побережан. В Троицком изводе к числу этих гаран­тов добавлены купцы: старостам иваньским и купцам, и ста­ростам побереским и побережанам. По-видимому, имеющееся только в Троицком изводе упоминание в ст. 13 также старост купецких и купцов является результатом воздействия на нее ст. 17.

Статья 18

Статья запрещает хранить в церкви Ивана какие-либо това­ры, кроме свечей и темьяна. В деревянном городе, каким был средневековый Новгород, каменные церкви постоянно исполь­зовались для хранения в них ценностей прихожан, о чем упо­минает летопись и говорят берестяные грамоты. В летописном описании пожара 1299 г. рассказывается, что, воспользовав­шись всеобщей паникой, элей человеци падоша на грабежи: что в церквах а то все разграбиша, а в святом Иване над то­варом сторожа убиша⁷⁶². Однако это сообщение относится к другой одноименной церкви — на Софийской стороне, по­скольку следующая фраза летописного рассказа начинается словами: на Торговом же полу... Сохранился документ XVII в., отражающий эту древнюю традицию. Пономарю церкви Филиппа на Торговой стороне предписывалось: и в подцерковьях и в чуланах всякого улицкого поставленья ото всего береги накрепко, ото всяких лихих людей.., а в подцер-ковых всех и чуланов никому на сторону кроме своей улицы уличаном ни на какое поставленье не отдавать.

Статья 19

Статья снова дублирует предшествующий текст «Рукописа­ния», на этот раз ст. 6, в которой говорится о запрещении по­саднику и боярам вмешиваться в иванское. Здесь к числу от­страненных от вмешательства в иванские дела добавлены

еще город и владыка, хотя последний по ст. 13 является од­ним из гарантов сохранения и поддержания прав церкви Ива­на на Петрятине дворище.

Статья 20

Заключительная статья «Рукописания» угрожает отмщением небесных сил тем, кто попытается нарушить установления — почнет вес отимати, или продавати (т. е. облагать поборами), или дом обидити святого великого Ивана и святого Захарьи.

Последовательное рассмотрение статей «Рукописания» поз­воляет сделать общий вывод о времени создания этого памят­ника. Очевидно, что он не мог возникнуть в княжение Всево­лода Мстиславича вопреки прямым ссылкам на данье этого князя. Такой датировке противоречат княжеский титул само­держца всея Руси, соборный статус церкви Ивана, наличие в ней придела, упоминание тысяцкого и, вероятно, житьих людей. В XII в. не могло быть низовских и тверских гостей, не могло быть тогда и юрьевского архимандрита.

В то же время «Рукописание» содержит ряд признаков, не позволяющих датировать его создание позднее начала XIV в. К числу таких признаков относятся прежде всего использова­ние для денежных расчетов в качестве основной единицы гри­вен серебра, которые с появлением на рубеже XIII — XIV вв. рубля перестают употребляться в Новгороде. Анализ денежных соотношений в ст. 10 прямо указывает на XIII в., поскольку они основываются на соотношении гривны серебра и гривны кун, равном 7,5:1, которое было характерным толь­ко для указанного времени. К рубежу XIII — XIV вв., по-ви­димому, уже не существовало ни «Кончанского моста», ни «погреба», упомянутых при описании церковного участка св. Ивана — буевища Петрятина дворища. Все реалии памятника находят подтверждение в фактах и явлениях XIII в., тяготея к его середине и второй половине.

Сказанное выше относится целиком к Троицкому изводу «Рукописания», тогда как в Археографическом изводе ст. 15 дана в иной редакции, использующей уже счет на рубли. Это обстоятельство характеризует Троицкий извод как более ран­ний, основывающийся на тексте, стоящем ближе к первона­чальному, хотя в ряде мест Археографический извод более точно воспроизвел первоисточник. В ст. 15 Археографического извода отражен и иной порядок назначения руги в той части, которая касается организации престольного праздника. Этот новый порядок, фиксируемый Комиссионным списком «Руко­писания», существовал уже в середине XV в. Он действует и в более позднее время, будучи отражен в документе 80-х гг. XVI в.⁷⁶³. Это обстоятельство дополнительно характе­ризует Троицкий извод как сохранивший реликтовые сведе­ния более ранней поры. Вместе с тем ссылки в Комиссионной рукописи на пошлину по старине и возможное восхождение ее текста к сборнику начала 20-х гг. XV в., в котором, следо-

Рукописание

Князя Всеволода

Новый порядок назначения руги

существует и позднее. Он

отражен в

документе 1621 г.

о назначении руги

новгородским

церквам

и монастырям

(ЦГАДА, ф. 137.

Боярские и городовые книги.

Новгород, ед. хр