Соотношение биологического и социального

Идеи о единстве биологического и социального в становлении человека и его жизнедеятельности сформировались не сразу. Но еще Аристотель называл человека «политическим животным», подчеркивая тем самым его включенность в сферу биологического и сферу социального. Позже перед философией и антропологией встал вопрос о соотношении биологического и социального как в общественной жизни, так и в структуре индивида. В практическом плане это, прежде всего, вопрос о том, как влияют эти сферы на процессы становления и развития человека, на формирование его личностных качеств.

В эпоху Просвещения многие мыслители, дифференцируя природное и общественное, рассматривали общественную жизнь и ее атрибуты – духовные потребности, социальные институты, нравственность, традиции и обычаи – как созданное человеком на естественной основе, как определяемое неизменной природой человека. Тогда в сознание людей внедряются такие понятия, как «естественное право», «естественная мораль», «естественное равенство». Природное происхождение общественных порядков создавало представление об их незыблемости. Эти воззрения получили развитие в XIX в. теориях социального дарвинизма, распространяющих открытые Дарвином законы естественного отбора и борьбы за существование в живой природе на общественную жизнь.

В XX в. стала утверждаться концепция человека, согласно которой становление человека обусловлено «недоразвитием» его биологической организации (М. Шелер, А. Гелен, Г. Плеснер). Чтобы выжить, он должен был преодолеть свою природную недостаточность путем освоения иного, нежели у животных, способа жизнедеятельности. В частности, немецкий философ А. Гелен указывал на отсутствие или слабое развитие у человека волосяного покрова, органов защиты и нападения, а также инстинкта самосохранения и других врожденных программ поведения. На этом основании он делал вывод о неприспособленности человека к существованию в естественной среде. В силу этой неприспособленности человек мог выжить, лишь осваивая способ приспособления природной среды к своим потребностям, т. е. преобразования ее и создания искусственных условий обитания посредством целенаправленной деятельности.

Действительно, строение тела человека таково, что оно не предопределяет «жесткой» специализации функционирования индивида. Однако А. Гелен упускает из виду, что телесная организация человека несовершенна, «ущербна» лишь в чисто биологическом смысле – в сравнении ее с другими видами живого. Но та же телесная организация обладает, вместе с тем, и замечательным свойством – она позволяет человеку превращать предметы природы в орудия своей жизнедеятельности. Наличие руки с большим пальцем, противостоящим остальным, делает человека способным удерживать в руке природные предметы и манипулировать ими. Эта особенность становится биологической предпосылкой перехода нашего животного предка к особому, уникальному способу жизнедеятельности. Другой предпосылкой явились большой объем и сложная структура головного мозга. Далее, нашим прародителям была присуща способность к произнесению членораздельных звуков, без чего была бы невозможна человеческая речь. Существенно, наконец, что наши животные предки вели стадный образ жизни, что позволяло им осуществлять совместные действия.

Опираясь на эти предпосылки, человек в процессе своего становления приобретает способность к обработке предметов природы, к изготовлению различных орудий и освоению многообразных способов и видов общественной трудовой деятельности, т. е. к освоению человеческого способа существования.

Подобное понимание взаимосвязи биологического и социального в антропосоциогенезе основывается на учении Ф. Энгельса о соотношении высших и низших форм движения. Здесь социальная форма жизни понимается как возникающая из биологической жизнедеятельности и включающая в свою структуру все низшие формы движения – биологическую, химическую, физическую, механическую. Вместе с тем, все эти формы изменений, включаясь в социальную деятельность, играют в ней свои роли, так или иначе подчиняясь этой деятельности, способствуя выполнению ее целей и задач. Сознательная целенаправленная деятельность человека становится возможной лишь на основе социализации биологических функций организма: глаз учится различать буквы алфавита, воспринимать красоту формы, ухо – различать слова и воспринимать музыкальные звуки и т. д.

В XX в. эта концепция получила всестороннее обоснование. Тем не менее, сторонники биологизаторского подхода к пониманию человека не сложили свое оружие.В 1975 г. вышла книга американского исследователя Э. Уилсона «Социобиология. Новый синтез», положившая начало новому антропологическому направлению. Социобиология утверждает общность стереотипных форм поведения человека и млекопитающих, прежде всего, приматов. Это такие формы как взаимный альтруизм, защита местообитания, агрессивность, сексуальность, семейственность, стадность («коллективность», «социальность»). По представлениям социобиологии, формы наших мыслей и действий складываются под тонким, малозаметным влиянием нашей биологической организации.

С последним, кажется, трудно спорить,но адепты социобиологии идут дальше. В 1994 г. американские социологи Ч. Меррей и Р. Хернстейн опубликовали книгу «Изгиб колокола», в которой реанимируются расистские подходы в антропологии. Авторы утверждают, что деление человеческих рас на высшие и низшие оправданно, ибо они различаются по многим признакам – от формы головы до умственных способностей. Так, между белыми и черными гражданами США, говорится в книге, зияет пропасть в пятнадцать пунктов коэффициента умственного развития: ныне более 60 миллионов американцев (четверть населения страны) имеют низкие и очень низкие показатели этого коэффициента, и черных среди них – большинство. Авторы объясняют этот факт не различиями в социальном положении, а расовыми особенностями людей.

Тенденциозность подобных выводов разоблачается многими исследованиями. Например, так называемым «эффектом айни», племени, обитающего на японском острове Хоккайдо. Интеллектуальный уровень членов этого племени ниже, чем у японцев, но его представители быстро изживают это отставание, выезжая на жительство в другие, более благоприятные в социальном отношении места. Меняются социально-культурные условия жизни – меняется и уровень умственного развития индивида. Поэтому сегодня даже и национальность человека определяют не по этническим признакам, не «по крови», а по культурной идентичности, по принадлежности к культуре той или иной нации.

Но вот еще одно, можно сказать, традиционное для Запада, направление мысли, сложившееся на почве биологизаторства. Западная криминология уже около двух веков пытается найти связь между биологической составляющей природы человека и преступным поведением. Основоположник этого направления исследований итальянский профессор Ч. Ломброзо писал: «Преступник – существо особенное, отличающееся от других людей. Это своеобразный антропологический тип, который побуждается к преступлению в силу множества свойств и особенностей своей организации».Его последователи нашли признаки этого «преступного типа», разработали на этом основании типологию «прирожденных преступников».

Однако дальнейшие исследования показали, что природная предрасположенность к преступному поведению проявляется далеко не всегда, – она может быть нейтрализована факторами социальной среды. В то же время было установлено, что преступники в большинстве своем (около 60%) такой предрасположенности не имели. Ломброзианство было скомпрометировано и отвергнуто. Преступность была признана «социальной болезнью» (А. Принс, Г. Тард), а Э. Дюркгейм и вовсе объявил ее наличие нормальным явлением социальной жизни.

Тем не менее, в середине XX века, в связи с развитием генетики, на Западе происходит возврат к биологизаторской редукции факторов преступного поведения. Стали искать ген преступности. Не нашли. Сегодня, кажется, признано, что человека делает преступником не природа, а юстиция, ибо преступник нарушает законы, которые устанавливаются людьми. Более того, оказалось, что абсолютное большинство «законопослушных» граждан тайком игнорирует требования закона. Воистину: «нет закона – нет греха».

Серьезные же ученые категорически отрицают биологическую детерминацию преступности и осуждают предлагаемую адептами биологизации человека селекцию людей. Преступность порождена социальными условиями жизни человека, прежде всего – социальной несправедливостью. Поэтому, чем справедливее закон, тем меньше людей его нарушают. Если же сам закон санкционирует несправедливость, то массовое игнорирование такого закона рассматривается гражданами как «стихийное» восстановление справедливости.

Все рассмотренные ситуации, в конечном счете, дискредитируют биологизаторский подход к выявлению взаимосвязи биологического и социального в структуре индивида.В то же время, об определяющем воздействии социальных факторов на биологические функции человеческого организма свидетельствуют и простые жизненные наблюдения. К примеру, у человека биологически предопределены возрастные периоды – детство, зрелость, старость. Но их продолжительность определяется исторически, социальными условиями жизни, – от них существенно зависит и общая продолжительность жизни. Генетически предопределены не только анатомическое строение и физиологические особенности индивида, но и – в различной степени – психические функции. Особенно это касается простых психических функций. Однако по мере их усложнения такая зависимость ослабевает. Так, интеллект человека в значительной мере определяется генетически, в то время как система мотивов его деятельности и поступков формируется социальными условиями жизни индивида. Точно так же физические различия между мужчинами и женщинами обусловлены генетически, но в процессе социализации мужчины могут усваивать формы поведения, присущие женщинам, а некоторые женщины становятся в этом отношении похожими на мужчин, – и здесь социальные факторы преобразуют биологические функции.

В свою очередь, приоритет социальных факторов в организации поведения и деятельности человека все более определенно подтверждается соответствующими психолого-педагогическими исследованиями. Во многих случаях социальные условия позволяют преодолеть тормозящее и даже блокирующее влияние биологических предпосылок.

Этот факт был весомо подтвержден уникальным экспериментом, проведенным советскими учеными в специальной школе для слепоглухонемых детей в г. Загорске (ныне Сергиев Посад). В обычных условиях дети, от рождения слепые, глухие и поэтому немые, никогда не становятся нормальными людьми, поскольку они лишены важнейших каналов связи с внешним миром. У них отсутствует исследовательский рефлекс, они могут умереть от голода, даже если рядом с ними есть пища.

Однако в этой школе, методика воспитания в которой основывалась на концепции развития индивида в процессах предметной деятельности, они осваивали необходимые виды деятельности – от приема пищи до сложных навыков письма. Шаг за шагом они учились произношению звуков, членораздельной речи, чтению и письму с помощью азбуки Л. Брайля. Блестящий успех эксперимента был подтвержден тем, что четверо из них окончили психологический факультет Московского университета. Так удалось экспериментально доказать благотворное воздействие социального на природное в человеке,

Конечно, надо видеть и то, что это воздействие может иметь деструктурирующий характер. Так, чрезмерно тяжелый физический труд вредно сказывается на здоровье индивида, как, впрочем, и монотонный умственный труд. Ситуация «социального отчуждения» еще более усиливает эти последствия. В связи с этим отметим, что в учении З. Фрейда, который настаивал на основополагающей роли инстинктов в жизни человека, тоже признается существенная роль социальных факторов («цензура культуры»), правда, по его воззрениям, они оказывают подавляющее воздействие, вредное для психического и физиологического здоровья человека.

В последнее же время стало все более заметным неблагоприятное воздействие экологических факторов. Загрязнение среды обитания человека создает растущую угрозу его биологическому существованию, техногенными факторами вызываются изменения климата (парниковый эффект) и другие природные изменения катастрофического характера. Все эти факты, с одной стороны, свидетельствуют о необходимости радикального изменения направленности социальных процессов, а с другой – выступают дополнительным аргументом в пользу того, что социальные изменения оказывают сильное (пусть и не всегда благотворное) воздействие на природные основы существования человека.

Итак, в современной антропологии биологическое рассматривается в качестве предпосылки социального, а последнее – как определяющее сущность человека. Сегодня мы имеем достаточные основания для того, чтобы считать, что структура человека как целостной системы включает в себя взаимно «увязанные», т. е. объединенные устойчивыми внутренними связями биологическую и социальную подструктуры. При этом социальные структуры являются более поздними образованиями и выполняют сложные, качественно иные, функции, нежели биологические структуры, выступающие предпосылкой, фундаментом для образования специфических социальных структур. Именно включенность человека в социальные процессы обеспечивает преобразование биологических структур и функций, в том числе, возникновение в структуре головного мозга «функциональных органов», их интеграцию в целостную систему «человек».

Когда говорят о том, что становление собственно человеческих качеств наполовину зависит от биологических факторов и наполовину – от социальных, то это недоразумение: в действительности такое становление целиком определяется формированием социальных структур и функций (на биологическом фундаменте), и вне социализации индивида не возникает даже и декларируемая сторонниками подобного взгляда «половина» собственно человеческих нейронных структур и психических функций.

Между тем, на концепции «самостоятельной» роли биологического в становлении индивида основываются «генная инженерия» и другие проекты «облагораживания» человеческой природы путем вмешательства в генетический аппарат, обеспечивающий наследование биологических структур и психических функций организма. Достижения генетики очень важны для лечения наследственных болезней, для защиты механизмов наследственности от вредных влияний изменяющейся окружающей среды. Но вмешательство в эти механизмы, сформировавшиеся в течение миллионов лет биологической эволюции, чревато непредсказуемыми последствиями – как биологическими, так и социальными. Что же касается «усовершенствования» человеческой «породы», то подобный результат при этом, скорее всего, не будет достигнут. Для такого заключения имеются достаточно весомые научные и философские предпосылки.

Становление и развитие человека явилось результатом возникновения членораздельной речи, а вместе с нею – понятийного мышления, необходимого для отражения сущностных связей социальной действительности как особого уровня организации материи. Орудием мышления выступает язык как система знаков, позволяющая фиксировать и выражать мысли. Развитие мышления сопряжено с развитием языка, а то и другое – с развитием социальной деятельности и общественных отношений. Так, развитие мышления слепоглухонемых возможно лишь на основе включения их в социальную деятельность посредством обучения их специфическому языку, воздействующему на органы осязания. Можно поэтому определенно утверждать, что трудовая деятельность и членораздельная речь являются главными факторами становления и развития человеческого сознания.

В XX в. Э. Фромм представил эту проблему в следующем виде. Человек – это аномалия, «причуда» Вселенной: единственное из известных нам существ, которое функционирует по двум, относительно независимым программам – биологической и социальной. Будучи существом природным, особым биологическим видом, человек характеризуется генетически наследуемыми, биологически запрограммированными признаками. Таковы внешний облик, продолжительность жизни, расовая принадлежность и т. п.

Эти признаки во многом «изначально» определяют характер функционирования человеческого индивида в окружающей среде, способ его жизнедеятельности. Вместе с тем, у человека, отмечал К. Маркс, нет предрасположенности только к какому-либо одному, заранее заданному виду деятельности, как это имеет место у животных. Строение его тела таково, что оно позволяет осуществлять самые многообразные виды деятельности. Это делает человека существом, универсальным в своих творческих потенциях и их реальных проявлениях. Социальная форма движения материи с необходимостью включает в себя сознание, выражающее отношение человека к окружающему миру. Человек – это социально-деятельное существо, это продукт общественного развития и одновременно его субъект.