Нарушение поведения, гиперактивность) — КиберПедия 

Своеобразие русской архитектуры: Основной материал – дерево – быстрота постройки, но недолговечность и необходимость деления...

Особенности сооружения опор в сложных условиях: Сооружение ВЛ в районах с суровыми климатическими и тяжелыми геологическими условиями...

Нарушение поведения, гиперактивность)

2017-06-09 186
Нарушение поведения, гиперактивность) 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

ПЕРВОЕ ЗАНЯТИЕ

Флориан ходит в первый класс. С самого начала в школе у не­го начались проблемы с поведением. Он постоянно говорит, когда его не спрашивают, для привлечения внимания исполь­зует фекальную лексику. В последнее время у него развился тик лица (неконтролируемые мышечные движения, провоци­руемые стрессом, повышенным напряжением). Он всем дей­ствует на нервы.

Арифметика в школе дается ему неплохо. Но у него совсем не получается складывать буквы из линий и слова из букв при чтении, а также смирно сидеть. Хотя Флориан совсем не глуп, он неспособен хорошо учиться в условиях обычной школы.

После первого занятия я узнаю от мамы Флориана, что он родился недоношенным и с самого начала ей постоянно при­ходилось за него волноваться. Но только сейчас, когда Флориану уже исполнилось 7 лет, матери удалось найти врача (Инге Фле-

 

* Перевод Алеси Шаповаловой на сайте http://www.poezia.ru. -Примеч. пер.

 

 

миг), который смог разобраться с проблемами ребенка, понять озабоченность матери и поставить ясный диагноз: нарушения поведения, трудности в обучении в некоторых областях на фо­не нарушения тактильно-кинестетического восприятия и ве­стибулярной системы. Там же она получила совет, к какому терапевту обратиться. (Для многих врачей одно вовсе не вы­текает из другого.)

Вплоть до этого момента традиционная медицина призна­вала Флориана здоровым!

 

Флориан - худощавый, довольно рослый для своего возраста мальчик. Движения его скованны, угловаты, дискоординированны. Он гиперактивен, всюду сует свой нос. В начале перво­го занятия говорит без умолку. Речь для него - самый явный инструмент компенсации. При этом ему не всегда удается со­вместить сказанное с происходящим. Он выдумывает новые слова и обрывает фразы, не договаривая, или нанизывает одно на другое, создавая бесконечные предложения. Выглядит это так, как будто ему хочется казаться «крутым».

Его гиперактивность указывает на пониженную чувстви­тельность вестибулярной системы. В начале занятия он за­лезает в гамак и позволяет качать себя, получая от этого огром­ное удовольствие. При этом я наблюдаю, что, несмотря на ин­тенсивное «питание» вестибулярной системы, он продолжает вертеться и выглядит очень беспокойным.

Качаясь, он хлопает руками (кинестетическое восприятие) по мату под гамаком. Резкость, неловкость движений указы­вают на сниженное кинестетическое восприятие. «Хлопание по мату» - это попытка саморегуляции.

Я усиливаю хлопки словесно, ритмично приговаривая каж­дый раз: «Бум-бум». Флориан смотрит на меня с удивлением и снова хлопает по мату. Я повторяю: «Бум» и добавляю «Приятно, да?» Если бы вы видели выражение его лица! В течение не­скольких лет в подобных ситуациях (когда он шумел, хлопал или бил по разным предметам) ему приходилось слышать толь­ко: «Прекрати немедленно, не можешь вести себя тихо? Ты мешаешь!Обязательно надо все ломать?»

Внезапно его лицо становится очень тонким, нежным, ра­нимым. Маска «мачо» дает трещину. Из-под нее проглядывает настоящий Флориан, тонкий, чувствительный ребенок, и тут же скрывается, защищаясь привычным и надежным образом хулигана.

Что произошло? Флориан хлопает по мату, чтобы получить кинестетическую информацию. Вовсе не для того,чтобы что-то сломать и просто пошуметь, а для того, чтобы лучше ощутить самого себя! К этому его побуждает собственный механизм са­морегуляции. Но окружение откликается, не понимая (что аб­солютно нормально, откуда родителям знать это?): «Ты ведешь себя не так, как следует, ты - плохой». Это противоречит его ощущениям. Он вовсе не хочет быть плохим!

Но раз ему постоянно твердят, что он плохой, - пожалуйста, он может нарочно вести себя плохо!

 

Мы действуем по тому образцу, который себе создаем (Моше Фельденкрайз).

 

Со временем и у взрослых формируются негативные ожи­дания. У них тоже складывается определенная модель поведе­ния, которую необходимо осознать. Флориан, как бы он ни ста­рался, не сможет без посторонней помощи вернуться на путь позитивного развития.

Как этому ребенку обрести самого себя? Как заново обрести себя всем троим: матери, отцу и сыну? Здесь имеет место серь­езное нарушение общения, в некоторых случаях ситуация ка­жется абсолютно неразрешимой.

На терапевтических занятиях Флориан получает возмож­ность услышать ответ, соответствующий его ощущениям. Тут становится очевидно (как в описанном выше случае), что этот ответ трогает его до глубины души. Подобный опыт дает ему шанс изменить свое поведение, «размягчить» сложившиеся жесткие схемы.

В то же время необходимо продолжить интенсивное «пита­ние» базовых ощущений и разъяснить родителям теоретиче­ски простую логику терапии.

 

Качая Флориана в гамаке, я использую его сильные сто­роны. Я стимулирую его вестибулярную систему и подробно останавливаюсь на его «фантастических диалогах». Я начинаю свою работу там, где он чувствует себя сильным. Параллель­но я использую его почти стереотипную «болтовню». Диалог между нами уже установился, Флориан ведет диалог с самим собой и со мной.

 

Через некоторое время Флориан вылезает из гамака и пры­гает на несильно пружинящий батут. При этом в воздухе от­четливо видно, как он дискоординирован, когда батут «ответ­ным ударом» подбрасывает его вверх. Все время кажется, что сейчас он упадет. Неконтролируемые «внезапные движения» рук и ног побуждают его к компенсации типичным шумным кривлянием. «Внезапные движения» пальцев и мышц рта ука­зывают на проблемы в области мелкой моторики.

Флориан заявляет, что хочет пить. Мы вместе идем на кух­ню. Здесь он обнаруживает стаканы, чашки, кружки, а на под­оконнике - бутылочки с соской. Тут же он говорит с издевкой: «Это еще что такое? Маленьких здесь нет! Вот глупость-то! Кому нужны эти дурацкие соски?» Сам факт, что бутылочки с соска­ми настолько привлекают его внимание, свидетельствует о том, как они его занимают. Они вызывают у него потребность разо­браться.

Я отвечаю Флориану, что действительно маленьких здесь сейчас нет, но эти бутылочки предназначены для больших детей, которые не разучились пить как маленькие! Я ставлю на стол бутылку с минеральной водой и возвращаюсь в кабинет, предо­ставляя ему возможность самому решить, из чего он будет пить.

Флориан возвращается в кабинет, пряча бутылочку в ру­каве. Внезапно он поворачивается к маме, демонстрирует ей бутылочку в вытянутой руке и заявляет: «Улла Кислинг мне разрешила!»

Тем временем я убираю на место гамак и ставлю на мат баночку с кремом «Нивея». Я открываю баночку, окунаю палец в крем и начинаю рисовать на мате. Флориан заинтересовано подходит ко мне.

 

 

Почти с гордостью, что он еще не разучился (!), он сосет из бутылочки и наблюдает за тем, что я рисую.

Потом он ставит бутылочку рядом с матом, чтобы она оста­валась под рукой, и начинает рисовать сначала указательным пальцем, потом всей рукой. Через некоторое время он рисует уже обеими руками.

Когда я спрашиваю, не хочет ли он снять футболку, он протя­гивает мне обе вымазанные в креме руки, и я осторожно стяги­ваю с него одежду. Он спрашивает, можно ли намазать кремом живот, и недолго думая запускает в банку обе руки. С заметным удовольствием он мажет руки и живот толстым слоем крема.

Пока он не добрался до ног, я спрашиваю его, не хочет ли он снять штаны. «Да, и трусы тоже!» - отвечает он.

В 7 лет для ребенка вполне нормально начать стесняться наготы. Но Флориан еще не созрел настолько! Только физиче­ское «схватывание» поможет ему внутренне развиться. Дрес­сировка действует лишь на внешние формы поведения. И не проникает вовнутрь.

Я не успеваю оглянуться, как он уже сидит на мате, вы­мазанный кремом с головы до ног.

 

В этот момент пора ввести дополнительное правило: Флориану категорически запрещается уходить с мата, пока мы не стерли крем в первую очередь с его стоп. Я объясняю ему, что иначе он может упасть и очень сильно удариться.

Пока он не усвоил это правило игры, мне нужно постоянно быть начеку, чтобы вовремя поймать Флориана, как только он попробует удрать с мата и снова водворить его в безопасное место. Иногда приходится делать это довольно грубо, но воз­действие на кинестетическое восприятие помогает лучше за­крепить эту информацию.

На ребенке уже не видно «живого места». Различные отвер­стия тела, разумеется, прекрасно подходят для того, чтобы спро­воцировать взрослых на негативную реакцию. Прекрасная воз­можность старым испытанным способом повысить напряжение взрослых и вместе с тем собственный физический тонус.

Но провокация срабатывает только с теми, кто позво­ляет себя провоцировать!

(Подумайте, ведь во всех ситуациях, когда вы чувствуете, что вас спровоцировали, половину дела решила ваша собствен­ная готовность к провокации!)

Поэтому Флориан не добивается успеха, и попытка теряет свою привлекательность. Он снова обращается к сильным ощу­щениям и двигательному наслаждению пачкотней. Он находит способ повысить свой тонус позитивными средствами.

Еще одна банка крема - и весь мат покрывается «снегом». Флориан коленями сгребает «снег» в сторону. Благодаря плот­ной консистенции крема он получает сильное воздействие на кинестетическое восприятие давящими и тянущими движе­ниями. В то же время он стимулирует кожу, а медленное сколь­жение заставляет работать вестибулярную систему. Он ложит­ся на живот и оставляет на мате отпечаток своего тела. Этот опыт побуждает его начать писать кремом. При этом становит­ся очевидно, что ему трудно даются движения, пересекающие среднюю линию тела.

 

Пример

Чтобы писать правой рукой на листе бумаги, рука должна пересечь среднюю линию тела на пути к левой части листа, ведь мы пишем слева направо (письмо в направлении справа налево, на иврите или на арабском, требует от правшей совсем иной ор­ганизации мозга).

Для движений с пересечением средней линии тела нужно од­новременное участие обоих полушарий мозга. Это возможно при условии, что у человека достаточно развито так называемое мо­золистое тело (corpus callosum, совокупность нервных волокон, соединяющих большие полушария).

Люди с «недосформированным» мозолистым телом избегают движений, пересекающих среднюю линию. Некоторым удается выйти из положения: они просто кладут лист бумаги справа от средней линии тела и пишут так. Совершая ряд действий, они разворачивают туловище, в место того чтобы пересечь среднюю

 

линию руками или кистями рук. Можете себе представить, какой обходной путь приходится находить мозгу для каждого такого решения.

 

На это затрачиваются энергия и силы, которых потом недо­стает для чего-то другого.

 

Я имитирую звук мотора, и руки Флориана превращаются в машинки. Машины переезжают среднюю линию тела и спе­реди, и сзади! Не всегда мне удается понять, почему одно по­лучается, а другое - нет.

 

Если бы человеческий мозг

был настолько прост,

чтобы мы могли его понять,

мы, люди, сами были бы настолько глупы,

что все равно не сумели бы

его понять.

(Юстейн Гордер)

 

Все, что Флориан с такой фантазией проделывает на мате, показывает, как он «скользит» через целый ряд эпизодов дви­гательного развития первых лет жизни.

Мне не приходится давать ему никаких указаний, он сам выбирает ту стимуляцию, которая нужна его телу.

 

Если ребенку с нарушениями восприятия предоставить соответствующие условия игры, он сам совершит переход из своего биологического возраста в возраст, соответствующий его реальному развитию.

 

Флориан возвращается не только к действиям, но и к эмо­циональному опыту того периода. Эмоции и переживания пе­реплетаются самым причудливым образом.

 

Через 15 минут я поливаю «снежный пейзаж» зеленым желе­образным мылом. Мат становится по-настоящему скользким!

Флориан продолжает экспериментировать в новых условиях, теперь сильные раздражители воздействуют на все три базовые вида чувствительности.

Как только ему удается восстановить равновесие на очень скользком мате, Флориан становится на ноги и как годовалый малыш снова падает на попу или на колени. Он упражняется в падении, так сказать, «собирает» промежуточные стадии дви­жения.

Только тот, кто не боится падать, может научиться изящно ходить.

Падать надо учиться. Дети с хорошо сформированным чув­ством собственного тела постоянно ищут ситуации, в которых они могут экспериментировать с падением. Болезненное стрем­ление оградить ребенка от опасностей, как правило, мешает хорошему двигательному развитию.

В течение последних 25 минут Флориан выискивал раз­дражители, которые он сам мог активировать. Мне он ясно сиг­нализировал не прикасаться к нему. Кроме того он постоянно комментировал все движения речью, отчасти без видимой смы­словой связи.

Теперь я заметила, что он начал отвлекаться и мерзнуть. (Для упражнения в «пачкотне» важно, чтобы в помещении бы­ло очень тепло, потому что активное испарение нанесенного на кожу крема сильно охлаждает).

Я кладу перед матом полотенца и иду за маленькой детской ванночкой, которую до половины наполняю теплой водой.

Увидев ванночку, Флориан тут же проходит к ней с мата по подготовленной «дорожке» из полотенец. (Иначе он навер­няка бы поскользнулся!) Не дожидаясь приглашения с моей стороны, Флориан залезает в ванночку и погружается в теплую воду - начинается новый эпизод терапии.

Я специально беру маленькую ванночку, чтобы после «бес­предельных» занятий на мате дети могли снова вернуться в установленные жизнью границы. Вернуться к самим себе в пре­делах согретых теплой водой узких стенок ванночки.

Моя цель вовсе не в том, чтобы вымыть ребенка дочиста, он ведь вовсе не грязный (не думаю, что кому-то придет в го-

 

лову считать крем грязью), а в том, чтобы дать ему почувство­вать свои физические границы и как следует согреться.

Кроме того, вода регулирует избыток раздражителей в пред­шествующем эпизоде! (Вечером именно ванна лучше всего успо­каивает взбудораженных детей - фото 37-)

Флориан, этот неугомонный болтун, в ванне не издает ни единого звука.

Я спрашиваю его, можно ли мне стереть с него мочалкой все еще толстый слой крема. Он молча кивает и подставляет мне спину. Медленно, с ощутимым нажимом я тру его спину, останавливаюсь, спрашивая без слов, можно ли мне продол­жать. Он снова, молча, подвигается ко мне поближе.

Поскольку вплоть до этого момента Флориан не разрешал к себе прикасаться, я пытаюсь удостовериться, что теперь ему это действительно приятно. То, что он подвигается поближе ко мне, я интерпретирую как положительный ответ.

 

фото37: Снова маленький... возвращение к самому себе

 

Я откладываю мочалку в сторону и с легким нажимом про- ­вожу руками вдоль его костей. Вдоль позвоночника, вдоль ре-

 

бер, лопаток, крестца, таза, грудины и т.д. Наконец, я пово­рачиваю его в ванне на бок и продолжаю «стимулировать ки­нестетическое восприятие своего рода массажем, помогающим почувствовать границы тела».

Словно танцуя, Флориан медленно распрямляется, пово­рачивается на другой бок, мои руки поддерживают его движе­ния. Я спрашиваю, не хочет ли он и голову окунуть в воду, и предлагаю ему для страховки положить голову на мою руку.

Длинный, худой, скованный Флориан становится очень гиб­ким, маленьким и сворачивается калачиком. Он погружается в воду в позе эмбриона, как бы возвращаясь в дородовую ситу­ацию. Он умолкает и одним ухом прислушивается к подводно­му миру. Внезапно он поворачивает голову в сторону поверхно­сти воды, открывает рот, набирает в рот воду и снова выпускает ее. Обычно такой неугомонный мальчуган играет движениями рта, требующими тонкой координации, и «положением головы в пространстве». Несколько раз он глотает немного воды.

Потом он поворачивает голову и награждает меня очень долгим, спокойным взглядом при совершенно открытом, дет­ском выражении лица. В этот трогательный момент он зовет свою маму: «Мамочка?» (ему ее не видно). Она отвечает: «Да», тогда он поднимает руку из воды и машет в ее сторону.

Какой подарок! Часто в начале занятий матери совсем не­просто справиться с зарождающимся чувством ревности. Осо­бенно в том случае, если занятие проходит хорошо, легкость, с которой чужой человек вдруг находит общий язык с ее трудным ребенком, действительно может ранить. После таких подарков от детей мне гораздо легче разъяснять родителям исключи­тельные ситуации на занятиях.

Наконец, и это занятие заканчивается, Флориан заворачи- ­вается в большое подогретое темно-розовое полотенце. В кори­доре он выглядит уставшим, хотя и «накормленным», молчит, но, взглянув на меня, спрашивает: «Ты здесь каждый день?» Я отвечаю, он вздыхает: «Тогда я хочу приходить к тебе каждый день». Встает и нежно целует меня в щеку, потом поворачива­ется к маме, чтобы «одарить» и ее тоже. Маленькое объяснение в любви. Но разве Флориан не пережил только что то, что со-

ставляет основу любви для каждого? Флориан научился лю­бить самого себя! На первый взгляд кажется, что он связыва­ет это чувство с теми, с кем общается, в данном случае со мной. По разве любовь не начинается с того, чтобы через отношение к другим научиться любить и ценить самого себя? Разве и в самом деле мы других любим больше? Или мы начинаем боль­ше любить самое себя, потому что те, кого мы любим, проявля­ют к нам склонность и принимают нас такими, какие мы есть? Ведь так мы лучше ощущаем себя и нам легче проявить все хорошее, что в нас заложено.

Как я объясняю то, что в первой части занятий Флориан ограничивался только теми раздражителями, которые он мог активировать сам и которые воздействовали прежде всего на ножу? Почему во второй половине занятия он подпустил меня к себе так близко? Какая у него кожа: с повышенной или по­ниженной чувствительностью?

Лично я различаю две формы отказа от тактильного кон­такта.

Одна вырабатывается вследствие асфиксии при родах, воз- никающей из-за нарушений в развитии беременности или в результате генетической предрасположенности.

Относительно второго варианта я предполагаю, что эта фор- ­ма неприятия телесного контакта возникает после негативных впечатлений в младенчестве и в детские годы.

Когда дети, у которых боязнь тактильного контакта проявилась позже, восстанавливают доверие к самим себе, лучше ощу­щая свое тело, им начинают нравиться прикосновения.

Первая форма отказа от тактильного контакта дает, как правило, более сложную картину. Далеко не всегда я могу ут­верждать, что после терапевтических занятий чувствитель­ность кожи более или менее пришла в норму.

Дети просто научились лучше справляться с нею, лучше ориентироваться при общении со своим окружением.

Видеозапись второго занятия с Флорианом я демонстрирую на своих семинарах по повышению квалификации и постоян­но слышу от терапевтов один и тот же вопрос: «Чем же вы за­нимались с ним дальше?»

 

 

Мне нечего ответить, кроме как: «Я ничем с ним не зани­малась, он занимался сам».

Чтобы полностью сформироваться, Флориану нужны были определенные условия. Он сам нашел рычаг саморегуляции/ самолечения. Вопрос лишь в том, насколько окружение и обще­ство готовы предоставить ребенку необходимые для созревания условия, насколько он может рассчитывать на любовь, время, защищенность, терпение и хорошие примеры.

За свои 7 лет Флориан пережил слишком много плохого.

Допустим, ему нужно всего два хороших переживания, что­бы закрыть одно плохое. Сколько лет ему понадобится, чтобы сгладить все шрамы? К счастью, наш мозг, по-видимому, рабо­тает очень цельно (синергетика: целое - больше суммы его ча­стей) - эта его гениальная способность до сих пор остается не­постижимой. Не зная, как именно он работает, мы постоянно ищем новые индивидуальные пути для его регуляции.

Готовых рецептов не существует!

Ни одно занятие, каким бы удачным они ни оказалось, нель­зя с точностью повторить в работе по методу диалога.

Ни один шаг нельзя спланировать заранее. Мы можем толь­ко создавать благоприятные условия для обучения.

 

«Работать надо не с конечным продуктом, а на про­межуточных ступенях, там, где создаются условия для его появления».

Принцип всегда один и тот же. Восточная мудрость при­менима и к нам: «Целью является путь».

 

г) Филипп, 7 лет

(«умственная отсталость», стереотипии, тики)

 

ЗАНЯТИЕ С ФИЛИППОМ

Филипп ходит в вальдорфскую школу для детей, нуждающихся в душевной заботе. Ему там хорошо, он учится с удовольствием. В течение последнего года он каждую неделю проделывает неблизкий путь из Бремена в Гамбург. По словам матери, он

 

всякий раз уже загодя радуется долгому путешествию на ма­шине. Она считает, что уже одно только радостное настроение ребенка оправдывает длительную поездку.

Хорошее настроение бывает у Филиппа далеко не всегда. В последнее время многое изменилось к лучшему, но ему все еще предстоит многому научиться.

Филипп выглядит скованным, неловким, вялым, тяжелым на подъем. Этот белокурый мальчуган кажется довольно боль­шим и худым для своего возраста. Время от времени он на­пряженно сгибает одну руку и приоткрывает рот, пальцами упирается в зубы. Это стереотипное движение активирует ки­нестетическое восприятие и помогает повысить тонус.

В целом его физический тонус снижен, ему тяжело сопро­тивляться силе притяжения. Он либо «висит» всем телом, либо напряжен и скован, ему не удается отрегулировать тонус, по­тому и двигается он неуклюже.

Его настроение так же неустойчиво, как и мышечный тонус. Он может быть очень нежным и ласковым, а в следующую се­кунду вдруг стать капризным, рассердиться или впасть в уны­ние, доходящее до депрессии, вызывающее приступы страха и слезы. Речью Филипп владеет хорошо, говорит очень вырази­тельно. Часто использует слова и формулировки, вызывающие удивление у окружающих.

Если Филипп чувствует себя хорошо в подлинном смысле слова, он полон идей и живого интереса, открыт, стремится по­стичь новое.

Филипп заставил меня еще раз полностью пересмотреть свое довольно размытое представление о том, кого считают «ум­ственно отсталыми».

 

Пример

Мама Филиппа рассказала такую историю.

Семья отправилась в отпуск на машине. В какой-то южноев­ропейской местности дорога в течение часа вьется вдоль круто­го берега моря. Филипп, не отрываясь, смотрит на море из окна машины. Внезапно он заявляет: «Тот, кто здесь сорвется в море на машине, предстанет перед Господом Богом совсем мокрым!»

 

На такие реплики и не найдешь, что ответить.

В начале занятий Филипп демонстрировал резко повышен­ную чувствительность вестибулярной системы и кожи, при этом не проявляя никакой реакции на боль при ушибах.

Это типичный случай ребенка, у которого маленькая цара­пина на коже или в душе вызывает сильнейшую боль. Но если на ноги ему падает тяжелая роликовая доска (глубинное ки­нестетическое восприятие), то тут он боли не чувствует.

Со временем система равновесия Филиппа отрегулирова­лась до противоположной крайности, он недостаточно хорошо воспринимает раздражители, которые активирует сам. Если Филипп доверяет терапевту, то и тот не может вызвать у него достаточно сильного восприятия раздражителей. Такая регуля­ция от одной крайности в другую встречается довольно часто.

Пример

Инге Флемиг объясняет этот феномен на примере криволи­нейного графика. Сначала кривая колеблется в верхней полови­не системы координат (повышенная чувствительность). Первый успех терапевтических занятий вызывает колебания с полной ам­плитудой (между повышенной и пониженной чувствительностью), затем они начинают приближаться к среднему значению. Чем мень­ше амплитуда колебаний вокруг нулевой оси (остановка жизне­деятельности = смерть), тем уравновешеннее ребенок.

повышенная чувствительность

 

пониженная чувствительность

Существуют люди, уравновешенность которых постоянно сильно колеблется, сохраняя при этом определенную ритмич­ность. Таких людей мы называем «авантюристами». Жизнь ни­чем не примечательного обывателя проходит в пределах мел­ких колебаний вокруг нулевой линии.

 

Кинестетическое восприятие Филиппа улучшилось до та­кой степени, что некоторые стереотипии исчезли или появля­ются реже.

Его кожа сохраняет повышенную чувствительность, Фи­липп избегает тактильного контакта. Тем не менее он охотно снимает на занятиях ботинки и носки. (Пожалуйста, никогда не заставляйте ребенка заниматься босиком или в шортах. «Вто­рая кожа» нужна детям для защиты. При хорошо отрегулиро­ванном кожном восприятии дети сами снимают обувь или охот­но следуют предложению (а не приказу) терапевта разуться.)

 

Филипп заходит в кабинет и забирается на рампу для ролико­вых досок. Мы занимаемся в большом зале с паркетным полом.

Здесь есть несколько роликовых досок и подходящих к ним ящиков*, гигантский гамак (на шесть детей), шведская стенка, длинные скамейки, мягкие маты, обычные маты, три мини-батута, кресло-мешок, тяжелые мешочки с песком, на стене -доска для рисования мелом.

В Институте** Инге Флемиг мы в свое время оборудовали четыре таких зала для занятий, где можно было в разных ситу­ациях работать над развитием базовых ощущений. Залы ис­пользовались по принципу ротации: каждый из нас в течение недели проводил занятия в одном зале, затем переходил в сле­дующий. С детьми, трудно привыкающими к новой ситуации (см. пример Мартина), заниматься так было невозможно.

Филипп знает все помещения и пробовал играть со всем, что в них есть.

 

* Эти ящики ставятся на доски сверху. - Примеч. пер.

** IKE - Институт детского развития в Гамбурге, директором которого является Инге Флемиг. - Примеч. пер.

 

Он встает и идет к роликовой доске. Наклоняется, с трудом ее поднимает (при этом двигается «по-стариковски»: скованно, напряженно, рывками) и несет доску к рампе.

В этой ситуации можно говорить о диспраксии (расстрой­стве целенаправленных действий). Роликовая доска обычно побуждает детей кататься на ней. Перед рампой он хочет по­ставить доску на пол, но роняет ее, и она падает ему прямо на ноги. Филипп не чувствует боли! Он неуклюже наклоняется к доске и становится на четвереньки. Правой рукой он пытается подтолкнуть доску, чтобы она въехала на рампу, левой неловко помогает себе передвигаться на четвереньках. Затрачивая мас­су энергии, поскольку все эти движения получаются у него пло­хо, он наконец закатывает доску наверх.

Таким же манером Филипп завозит на горку еще две «ма­шины» и дает им названия в соответствии с известными круп­ными марками автомобилей.

Он спускается вниз и я спрашиваю: «Какая теперь машина поедет?» Ответ: «Никакая!»

Филипп до сих пор ни разу не завозил «машины» (ролико­вые доски) на эту невысокую (примерно полметра) горку, поэто­му у него нет опыта и катания на них. Сознавая, что он недоста­точно хорошо владеет собственным телом, он до сих пор осте­регался таких «приключений».

Сегодня он сделал шаг вперед. Это говорит об улучшении его самовосприятия. Это «само-осознанное» ощущение следует подкрепить двигательным опытом в условиях максимальной безопасности. Такую безопасность обеспечивают новые вари­анты охватывания, использования, понимания.

Я начинаю катать одну из досок взад и вперед и «включаю мотор». Филипп снова поворачивается к рампе и на четверень­ках забирается на нее. Затем он садится на машину с «вклю­ченным мотором».

Я нарочно не предложила сделать ему это словами и не спросила, хочет ли он съехать на «машине» вниз. Филипп час­то отвечает отказом. Он постоянно сталкивается с собствен- ной неспособностью делать что-то так, как это уже умеет, к при­меру, его младший брат. В словесном приглашении к действию

 

кроется опасность, что он снова откажется или согласится ради меня, чтобы не утратить моего внимания. Но я хочу попробо­вать избежать и того и другого. Косвенное приглашение путем имитации звука мотора намного безобиднее и позволяет ему отреагировать спонтанно, не раздумывая.

 

Высказанные (выраженные, в том числе напечатанные чер­ным по белому) слова оказывают более сильное, как положи­тельное, так и отрицательное, воздействие. Та или иная фраза в определенный момент может побудить нас к самым неожи­данным поступкам или, напротив, навсегда блокировать способ­ность к действию. В присутствии детей или младенцев (!) сле­дует как можно более осторожно говорить о том, что они «ни­когда не вырастут» или «никогда не научатся ходить».

 

Филипп показывает, что он хочет скатиться с горки. По вы­ражению его лица видно, что собственная смелость немного его пугает. Он медлит. Я показываю ему, что могу руками слег­ка придержать, притормозить роликовую доску. Он нервно улы­бается. Тогда я слегка касаюсь пальцем Микки Мауса на его футболке и говорю: «Пусть Микки Маус съедет с горки!» Фи­липп отталкивается и «едет» с горки, используя мой «ручной тор­моз», тормозя ногами и придерживаясь сбоку рукой. У него по­лучилось! С гордостью он проезжает по всему залу до гамака.

Я придерживаю раскачивающийся гамак, иначе у него не получится залезть туда самому. Наконец Филиппу это удается, и он удобно устраивается в гамаке, мечтательно покусывает палец, затем восклицает: «Ветер, буря!»

Долгое время он качался только «в ветер» (медленно), но в последние несколько недель ему понравилось качаться «в бу­рю», то есть настолько сильно, насколько мне удается его раска­чать. Иногда он просит сделать «волны»: это значит, что я долж­на толчками сбоку притормаживать гамак, так что он дерга­ется по диагонали (сильное воздействие на все базовые виды чувствительности).

После 15 минут качания с регулярными остановками - па­- узами, чтобы «зайти на верфь», «закупить провиант» (тут он

 

ненадолго сходит с корабля, чтобы вновь почувствовать твер­дую землю под ногами), Филипп удовлетворяет свой голод на раздражители, воздействующие преимущественно на вестибу­лярную систему.

 

Для обработки поступающей информации нашей нервной системе время от времени нужны паузы и смена раздражите­лей. Поэтому в терапевтическую или в выбранную ребенком ролевую игру я ввожу соответствующие сюжеты. Сойдя «на су­шу», Филипп лучше понимает, удовлетворена его потребность в вестибулярных ощущениях или нет. «На суше» твердая земля становится ощущением тишины, которое тоже надо обрабо­тать. Оставаясь все время «на борту», без перерывов, он риску­ет «перенасытиться».

 

Филипп устраивается в кресле-мешке и говорит: «Спокойной ночи!» Трудно представить себе более ясный сигнал того, что теперь ему нужна пауза, чтобы переварить полученные впе­чатления.

Я сажусь рядом с ним и жду. Через некоторое время он рас­сказывает мне о драконе Фухуре. Дракон - он сам, сейчас он спит в своем логове. Я предлагаю укрыть его, он соглашается. Я укрываю Филиппа широким краем мешка, в котором он си­дит, наваливаюсь на него всем телом, чтобы «раздавить» дра­кона. Дракон смеется и кричит: «Сильнее!» Это его любимая игра. Раньше он играл в огурец в сэндвиче, и я должна была выдавливать из сэндвича соус. В видеозаписи этого эпизода хорошо видно, как, воздействуя на кинестетическое восприя­тие, можно повысить мышечный тонус (или снять избыточное напряжение мышц!). Все оставшееся время мы занимаемся тем, что давим и тянем мышцы, сухожилия и суставы.

Прежде чем закончить занятие, я, как обычно, предлагаю Филиппу выбрать последнее упражнение на свой вкус. Без ко­лебаний он идет к рампе, садится на машину и съезжает по средней части горки вниз, поднимается и еще раз так же уве­ренно съезжает вниз - несравненно более ловко, чем было в начале занятия.

 

 

Джин Айрес говорит: «Мы не можем упражняться в том, чего не умеем делать!»

 

Филипп не упражнялся в катании с горки. Но он подгото­вил себя к тому, чтобы научиться кататься.

Работа на подготовительных ступенях обусловила конеч­ный результат (катание с горки).

 

д) Амира, 14 месяцев

(аутизм, эпилепсия, задержка развития)

 

В начале января 1995 года мне позвонила мама маленькой Ами­ры, страдавшей аутизмом. Она рассказала, что девочка прове­ла несколько месяцев в больнице, у нее наблюдались тяжелые эпилептические приступы (инфантильные спазмы) и наруше­ния развития, свидетельствующие о формирующемся аутизме. До недавнего времени врачи запрещали Амире контакт с дру­гими детьми и взрослыми. Из-за ослабленного иммунитета ее организм не мог противостоять инфекциям.

В последние два месяца состояние здоровья Амиры стаби­лизировалось, но начатая с этого момента физическая терапия не дала видимых результатов. Мать хочет прекратить эти за­нятия, потому что девочка не выносит прикосновений посто­ронних людей. По этой причине мать Амиры и решила обра­титься в Дом Миньон (Институт амбулаторной лечебной педа­гогики и раннего развития в Гамбурге).

 

На первом занятии Амиру охватывает сильный страх, гра­ничащий с паникой. Она вцепляется в маму и старается даже не смотреть в мою сторону. Я замечаю, что ее мышечный тонус очень низок (возможно, в результате приема лекарств).

Я не спеша водружаю кресло-мешок посреди кабинета, меж­ду мамой Амиры (с Амирой на коленях) и мною, и сажусь на мат на некотором расстоянии от них. Амира искоса наблюдает за моими движениями. (Мой опыт подсказывает, что пугаю­щимся новой ситуации детям легче освоиться, если между мной

 

 

и ними находится какой-то крупный предмет, играющий роль «оборонительного вала».)

Я демонстративно сажусь на свои руки, сопровождая это обращенными к Амире словами: «Моих рук нет, они спрята­лись». (Это еще один символический жест в сторону Амиры. Ей пришлось пережить столько обследований, чужие руки трога­ли ее, делали ей уколы, причиняли ей боль!)

Я выжидаю.

Из коридора доносятся голоса - дети из нашего садика по­ют. Амира показывает пальчиком в ту сторону и говорит: «Там!»

Я рассказываю ей о детях и начинаю напевать ту же песен­ку. Знаками я прошу маму Амиры качать дочку в такт.

Песня заканчивается, и мама перестает качать Амиру. Но Амире хочется продолжения, и она показывает это, раскачи­ваясь всем телом слева направо. Мама качает Амиру, а я пою. Мы варьируем мелодию и движение, делаем небольшие паузы. Амира успокаивается, ее страх проходит, она меняет свое по­ложение на коленях у матери.

Мама берет в руки ножку Амиры, и я, воспользовавшись предоставившейся возможностью, прошу ее сжать ножку по­крепче, а затем ослабить нажим. Мать проделывает это несколь­ко раз, и Амира дает понять, что ей это приятно. По моей прось­бе мать сжимает ножку еще крепче, и Амира смеется. Мы про­должаем занятие «с дистанционным управлением», и Амира получает такое количество кинестетической информации для всех частей тела (то есть лучше ощущает свое тело), что отва­живается спуститься с маминых коленей.

Она делает несколько движений на четвереньках, остава­ясь рядом с мамой, на безопасном расстоянии от меня. Ползает она плохо. При движении ей тяжело сопротивляться силе зем­ного притяжения. Одну ножку она немного подволакивает, то и дело застывает на месте в одной и той же позе, стереотипным движением поднимает руку. Ее речь состоит из двух-трех слов и нескольких звуков.

У меня создается впечатление, что Амира в целом чувству­ет себя неуверенно. Она только искоса с


Поделиться с друзьями:

История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...

История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...

Индивидуальные и групповые автопоилки: для животных. Схемы и конструкции...

Семя – орган полового размножения и расселения растений: наружи у семян имеется плотный покров – кожура...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.166 с.