О том, как Автандил встретился с Тариэлом

 

 

На рассвете чудный витязь

Снова в дальний путь помчался.

Автандил из-за деревьев

Видел все и удивлялся.

Нет, теперь с дурною вестью

Не вернется он назад.

Тайну витязя откроет

Безутешная Асмат!

 

 

Вот он вышел из засады

И приблизился к пещере.

Дева выбежала снова,

Распахнув большие двери.

«Тариэл, — она сказала, —

Ты вернулся? Что с тобой?»

Но, увы, далек был витязь.

Перед ней стоял другой.

 

 

Дева вскрикнула, и эхо

Ей в ущелье отвечало.

Автандил схватил девицу,

Но она рвалась, кричала.

«Тариэл! — она молила. —

Тариэл! Вернись ко мне!»

И рыдала и металась,

Точно птица в западне.

 

 

«О, не плачь! — воскликнул витязь,

Опускаясь на колени. —

Что тебе могу я сделать?

Кто твои услышит пени?

Твоего я видел друга.

Был он светел и велик.

Кто, скажи мне, этот витязь,

Чей луне подобен лик?»

 

 

«О безумец, — отвечала

Дева бедная сквозь слезы, —

Не скажу тебе ни слова —

Не помогут и угрозы.

То, о чем меня ты просишь,

Невозможно знать тебе.

Каждый должен подчиняться

Провиденью и судьбе».

 

 

«Дева, ты меня не знаешь:

Я скитался дни и ночи,

Я провел три долгих года,

Чтоб его увидеть очи.

Ты — одна моя надежда.

Не томи меня, молю!

Не страшись открыть скитальцу

Тайну чудную твою».

 

 

«Горе, горе! Кто ты, витязь?

Чем тебе я досадила?

То, что я тебе сказала,

Не напрасно говорила.

Поступай со мной как хочешь:

Далеко мой милый друг, —

Кто несчастную избавит,

Исцелит от этих мук?»

 

 

Обезумевший от гнева,

Зашатался Автандил,

Крепко за волосы деву

Он рукою ухватил,

Прямо к горлу нож приставил

И сказал, сжимая нож:

«Так же пусть мой враг погибнет,

Как и ты сейчас умрешь!»

 

 

«Витязь, — дева отвечала, —

Мне не страшно умереть —

Лучше мне лежать в могиле,

Чем мучения терпеть.

Умирая, перед другом

Я невинна и чиста —

Сохранят навеки тайну

Помертвевшие уста».

 

 

Выпал нож из рук безумца,

Исказился от страданья

Лик его, и подступили

К горлу юноши рыданья.

Повалился он на землю

И, рыдая безутешно,

Проклинал себя за грубость

И просил прощенья нежно.

 

 

И смягчилось сердце девы,

Затуманился слезою

Взор ее. Склонив колена,

Витязь вымолвил с тоскою:

«На влюбленного безумца,

Дева, можно ли сердиться?

Враг и тот его жалеет.

Пожалей и ты, сестрица!

 

 

Я — влюбленный, я — безумец.

Жизнь моя страшней недуга.

По велению царицы

Твоего ищу я друга.

Сжалься, дева, надо мною,

Возврати меня к невесте,

Возврати безумца к жизни

Иль убей его на месте».

 

 

«Витязь, — дева отвечала, —

Вижу я, что ты страдаешь,

Но помочь тебе сумеет

Только тот, кого ты знаешь.

В шкуру тигра облаченный,

Он зовется Тариэлом.

Я — Асмат, его рабыня.

Горько мне на свете белом.

 

 

Мой несчастный повелитель

Возвратиться должен вскоре.

Пусть он сам тебе расскажет

Про любовь свою и горе.

Я устрою так, чтоб витязь

Полюбил тебя как брата.

Отдохни и успокойся:

Ждет влюбленного награда».

 

 

И в ответ на эти речи

Шум донесся из ущелья.

Конь, прекрасный как Мерани,

Полон дикого веселья,

Из реки на берег вышел,

И седок, луне подобный,

Весь светился бледным светом

Над дорогою неровной.

 

 

В глубине пещеры темной

Быстро спрятав Автандила,

Дева встретила скитальца

И светильник засветила.

Витязь снял свои доспехи,

Молчаливо сел за ужин.

На щеках застыли слезы —

Две слезы светлей жемчужин.

 

 

«Витязь, — дева говорила, —

День за днем идут напрасно,

По горам скитаться трудно,

По лесам бродить опасно.

Ты умрешь — она погибнет.

Разве в том твоя заслуга?

Тяжело тому в несчастье,

Кто найти не может друга».

 

 

«Ах, — ответил бедный витязь, —

Кто же нам с тобой поможет?

Кто поймет, какое горе

День и ночь мне сердце гложет?

Только я один родился

Под несчастною планетой.

Одинок я в этом мире,

Нет мне друга в жизни этой».

 

 

«Тяжко слышать эти речи, —

Робко вымолвила дева. —

Если б я не опасалась

Твоего, мой витязь, гнева,

Я нашла бы человека,

Чьей гордиться можно дружбой,

Он пошел бы за тобою

И служил бы верной службой».

 

 

«Я клянусь тебе! — воскликнул

Тариэл. — Клянусь любимой!

Пусть я стал подобен зверю,

Безутешный, нелюдимый, —

Если кто мне будет другом,

Я приму его как брата,

Полюблю его навеки,

Как умел любить когда-то».

 

 

И когда на зов девицы

Появился Автандил,

Тариэл навстречу вышел

И глаза в него вперил.

Были витязи как солнце;

Как луна, сияли оба.

Поцелуй скрепил их дружбу

Беззаветную до гроба.

 

 

Тариэл воскликнул: «Витязь!

Я молю тебя: открой,

Кто ты, сходный с кипарисом?

Из страны пришел какой?

Удостой безумца дружбой!

Смерть и та меня забыла.

Роза инеем покрыта,

Сердце сжалось и застыло».

 

 

Автандил ответил: «Витязь,

Лев, кому подобных нет!

Я — араб. В стране далекой

Я увидел божий свет.

Там у царского престола

Сердце отдал я царице.

Жжет меня огонь любовный,

Разум горестный томится.

 

 

Помнишь день, когда, скитаясь,

Встретил царских ты рабов,

Как разбил их и рассеял,

Как исчезнул без следов?

Мы тебя искали всюду.

Но напрасно мы искали.

Весь дворец пришел в унынье,

Царь был болен от печали.

 

 

И сказала мне царица:

«Если ты найдешь героя

И вернешься с доброй вестью,

Буду я твоей женою».

Третий год к концу подходит —

Мы в печали и разлуке.

Как, скажи, не разорвалось

Сердце бедное от муки?

 

 

Сквозь леса я шел и горы,

Через реки и пустыни,

Наконец, как солнце в небе,

Повстречал тебя я ныне.

И судьбу благословил я,

И готов служить тебе я,

Быть с тобой до самой смерти,

О прошедшем не жалея».

 

 

Изумленный этой речью,

Тариэл воскликнул: «Боже!

Есть ли что-нибудь на свете

Друга верного дороже!

Уж таков закон влюбленных:

Все они друг другу братья.

Разлучив тебя с любимой,

Чем тебе могу воздать я?

 

 

Как сумею рассказать я,

Почему, забыв людей,

В шкуру тигра облаченный,

Я живу среди зверей?

Лишь уста свои открою —

Упаду я бездыханный,

Неземным огнем сожженный,

Смертной мукой обуянный.

 

 

Встань, Асмат, сестра родная,

Принеси кувшин с водой.

Как начну терять рассудок,

Наклоняйся надо мной,

Увлажняй мне грудь водою,

Чтоб опять вернулись силы.

А умру — да будет домом

Мне холодный мрак могилы».

 

 

И, отбросив шкуру тигра,

И прекрасен и могуч,

Витязь был подобен солнцу,

Что мерцает среди туч.

Он открыл уста и вскрикнул,

Не сумев сдержать рыданья.

Наконец, собравшись с духом,

Начал он повествованье.

 

 

Сказание пятое.