ТИБИДОХС – ВЫСШАЯ ШКОЛА МАГИИ ДЛЯ ТРУДНОВОСПИТУЕМЫХ

ЮНЫХ ВОЛШЕБНИКОВ .

БЕЛОЕ И ЧЕРНОЕ ОТДЕЛЕНИЯ

Только теперь к этой надписи добавилась еще одна, более мелкая, но зато четкая:

НА ГЛАВНУЮ ЛЕСТНИЦУ ВХОД ВОСПРЕЩЕН !

У ворот прохаживался одетый в овечьи шкуры мрачный циклоп с секирой. Вокруг его единственного глаза багровел здоровенный фонарь. Должно быть, братья-богатыри Усыня, Дубыня и Горыня опять поленились выучить пароль.

Тане захотелось поскорее оказаться внутри, увидеть Ваньку Валялкина, Баб-Ягуна. Захотелось посмотреть, как изменился Тибидохс за те томительные недели, что она прожила у дяди Германа и тети Нинели. Она направила смычок вниз и стала быстро снижаться.

– Эй, эй, поосторожнее! Не дрова везешь! Мне мои косточки еще понадобятся. Они мне дороги как память! – послышался знакомый вопль.

Обернувшись, Таня увидела Гробыню. Девочка из черных магов висела на шланге, болтая в воздухе ногами. Ее барахлящий пылесос куда-то исчез. Гробыня сообщила, что талисман развязался в самый неподходящий момент и при произнесении «Грааль Гардарика» пылесос попросту срезало.

Поигрывая секирой, циклоп загородил девчонкам дорогу.

– Пароль! – рявкнул он.

– Парусник ! – сказала Таня.

– Это старый пароль, – заупрямился циклоп. – Нужен новый!

– Запросто! Подбитый глаз ! – насмешливо встряла Гробыня.

Поручик Ржевский в чемодане радостно заржал, а циклоп побагровел от злости. Его единственный глаз, окруженный фиолетовым фонарем, стремительно стал вращаться в орбите и покрылся десятками синеватых прожилок.

– Что?! Что ты сказала? А вот этим вот по кумполу не хочешь? – проревел циклоп, занося над головой секиру.

Гробыня завизжала.

– Девочек бить нельзя, – быстро сказала Таня.

Циклоп задумался.

– Даже секирой? – уточнил он.

– Секирой тем более. От Медузии влетит.

Циклоп еще с минуту подумал и грустно опустил секиру.

– А без пароля все равно не пропущу! – сказал он злорадно.

– Тогда позови Сарданапала. Или кого-нибудь из преподавателей, – предложила Таня.

– Не-а, – замотал головой циклоп. – Не буду звать.

– Почему?

– А потому, что неправильные пароли говорите. Издевательские, – заявил циклоп и обиженно повернулся спиной.

Неожиданно Таня засмеялась и толкнула Гробыню локтем.

– Чего ты? – поморщилась Гробыня.

– Посмотри вон туда! – прошептала Таня.

Склепова посмотрела и тоже стала хохотать. На спине у циклопа мелом было крупно выведено: «Русалочий хвост». Тане показалось, что она узнала почерк Ваньки Валялкина.

– Эй, я вспомнила! Пароль – «русалочий хвост»! – громко сказала она.

Циклоп так удивился, что даже сел на землю.

– Вот и ты тоже… Все почему-то не знают, а потом догадываются, – убито пожаловался он. – Да, точно, «русалочий хвост». Знаете, кто его придумал?

– Поклеп Поклепыч? – легко угадала Таня.

– Угу, он самый. У него теперь все пароли русалочьи. Позавчера была «серебряная чешуя», три дня назад – «люмпомпусечка»… У меня от этой «люмпомпусечки» просто язык узлом завязался! Ладно, шут с вами, топайте.

Циклоп неуклюже поднялся и открыл тяжелые ворота. Только теперь, шагнув на первую из множества каменных ступеней, ведущих к Большой Башне, Таня окончательно уверилась, что очутилась в Тибидохсе, в своем Тибидохсе…

Она поднялась на дюжину ступеней, увидела свисающий сверху канат, тяжелое колесо подвесного моста, знакомый скол на дубовых дверях кладовки, и глаза у нее защипало. Появилось ощущение, что она наконец оказалась дома, в том единственном доме, который мог у нее быть.

– Ох, мамочка моя бабуся! – восторженно завопил кто-то хорошо знакомый.

Навстречу ей уже бежали Баб-Ягун и Ванька Валялкин.

Глава 7
Скатерть - самооборонка и куриное заклятие

На следующий день с утра, как и обещала Медузия, в Тибидохсе начались занятия. Ученикам не дали отдохнуть ни одного дня. Перед занятиями Сарданапал и Медузия собрали всю школу в Зале Двух Стихий.

На кругленьком Сарданапале была новая мантия. Рядом с академиком Черноморовым, высокая и строгая, стояла Медузия. Поклеп Поклепыч, похожий на нахохлившегося ворона, сидел в стороне на небольшом стульчике. На коленях у него лежала толстая пачка пергаментов. Над пергаментами само собой порхало обдерганное гусиное перо и что-то быстро записывало. Вид у этого гусиного пера был самый что ни на есть кляузный и доносительский. Изредка Поклеп Поклепыч поглядывал на пергаменты и как-то нехорошо усмехался.

– Не нравится мне этот тип. Как ты думаешь, что он там записывает? – прошептал Ванька.

– Не знаю, – честно сказала Таня.

– А я думаю – наши проступки, которые мы совершили в мире лопухоидов, – предположил Валялкин.

В этот момент Поклеп Поклепыч с каким-то особым злорадным выражением поднял глаза и взглянул на Таню, что помогло ей окончательно увериться в правоте Ванькиных слов. Обдерганное перо ловко нырнуло в чернильницу и помчалось к очередному пергаменту.

Таня сердцем почуяла, что это за пергамент. Ее пергамент с ее проступками!

Но тут, словно приходя ей на помощь, невидимый оркестр духов заиграл торжественный гимн Тибидохса. Стульчик завуча стал нетерпеливо подскакивать. Поклеп Поклепыч торопливо встал и вытянулся в струну.

– Дорогие ребята! Рад приветствовать всех в Тибидохсе! – сказал Сарданапал.

Ученики стали незаметно подталкивать друг друга локтями, едва сдерживая смех. В то время как академик обращался к ним с речью, его усы все еще продолжали дирижировать невидимым оркестром. И сам Сарданапал об этом явно не имел представления.

– Я знаю, что многим из вас в мире лопухоидов было нелегко. Поверьте, нам тоже непросто было решиться на этот шаг. В любом случае теперь вы снова в Тибидохсе и можете приступить к занятиям… И я очень этому рад… Мы сделали все, чтобы вернуть вас сюда как можно скорее. Несмотря даже на то, что он еще не до конца отстроен… – Голос Сарданапала чуть дрогнул.

Усы академика начали было насмешливо прыгать, но длинная, то исчезающая, то появляющаяся борода грозно шевельнулась, и они сразу притихли.

После Сарданапала слово взял Поклеп Поклепыч.

– Юные маги-недоучки, оказавшиеся в мире лопухоидов без надзора, совершили множество тяжелейших проступков! – визгливо начал завуч, потрясая стопкой пергаментов. – Некоторые… не буду пока называть имен… позволяли себе летать, другие направо и налево использовали заклинания, третьи пытались применять высшую магию превращений. В результате несколько очень добропорядочных лопухоидов до сих пор… э-э… проявляют некоторые странности в поведении. Не так ли, почтенный Семь-Пень-Дыр? Может, вы убедите их перестать лаять и кусать прохожих за ноги? У Зубодерихи это почему-то не получается. Кое-кто другой заколдовал отцовский ремень так, что уважаемый, педагогически грамотный, политически подкованный лопухоид отстегал ремнем самого себя!

– Поклеп! Спору нет: проступки действительно возмутительные. Однако этот тип был наказан за дело! Я уже говорил тебе: никто не заставлял его бить ремнем детей! Пусть один раз побудет на их месте! – перебил его Сарданапал.

Поклеп Поклепыч поморщился.

– Ну хорошо, это вычеркнем… – неохотно пробурчал он. – Между прочим, порой встречались просто вопиющие факты! Кое-кто из здешних любимчиков, например, выпускал из чемодана привидения и разбрасывал направо и налево купидоновы стрелы…

Таня поежилась, сразу поняв, к кому это относится.

– Я считаю, что любого из этих проступков достаточно, чтобы подвергнуть виновных зомбированию и, отняв у них все магические способности, отправить навечно в мир лопухоидов… Я бы лично так и поступил! – гневно продолжал Поклеп.

Несколько сотен учеников замерли. Тишина повисла такая, что, казалось, было слышно, как бежит муха по носу Гуни Гломова. Потом взлетает и перелетает на ухо к Рите Шито-Крыто.

– Однако, к сожалению, если применять зомбирование, этот зал полностью опустеет, поскольку среди вас нет ни одного, кто бы не совершил хоть одного серьезного проступка, – неохотно продолжал завуч. – Именно поэтому мы временно отложим это наказание. Я подчеркиваю – ВРЕМЕННО. До первого значительного нарушения дисциплины!

Поклеп Поклепыч грозно потряс пергаментами и отступил. По залу пронесся вздох облегчения. Все слишком хорошо знали Поклепа и не заблуждались на его счет. Дай ему волю, он бы зомбировал учеников даже за пятиминутное опоздание. Однако, по счастью, в Тибидохсе был еще Сарданапал. Должно быть, он заступился за них и на этот раз. Недаром его усы дрогнули теперь так лукаво, хотя лицо по-прежнему оставалось важным и осуждающим.

Медузия сделала шаг вперед. Как всегда, она была очень краткой и конкретной:

– Я уверена, вы серьезно отнесетесь к словам Поклеп Поклепыча. А теперь все курсы расходятся на занятия. Учитывая, что два месяца пропущено, расписание составлено очень плотное. Заниматься вам придется с утра и до позднего вечера. Едва ли у кого-то останутся силы на проказы. Кроме того, наш библиотекарь джинн Абдулла просил передать, что будет накладывать на любого, кто не сдаст книги вовремя или, что еще хуже, станет вырывать страницы, тройные проклятия. Так что будьте внимательны. Это все, что я хотела сказать. До встречи на нежитеведении!

Прямо из Зала Двух Стихий курсы стали расходиться на занятия. Настроение у всех было неважное.

– Похоже, преподы решили взяться за нас всерьез, – сказала Рита Шито-Крыто.

– Угу, – подтвердила Гробыня. – В бараний рог согнуть! Если не придумать что-нибудь интересненькое, здесь будет тухло, как у лопухоидов.

– Гы! Интересно, как меня заставят заниматься, если я не захочу? – гоготнул Гуня Гломов.

Этот сутулый, похожий на гориллу субъект сидел на первом курсе уже несколько лет и до сих пор не мог удовлетворительно превратить табуретку в гуся. Вместо этого у него всякий раз получалось какое-то уродство: то живая табуретка, то гусь с четырьмя ножками. Таня никак не могла уяснить, как Гломов вообще сумел оказаться в Тибидохсе.

– Да, скверное дело. Придавят они нас своей зубрежкой, – грустно сказал Ванька Валялкин.

Баб-Ягун засмеялся и поманил Таню и Ваньку в сторону. Ноги у Баб-Ягуна лишь недавно перестали быть лягушачьими лапами, поэтому он до сих пор порывался не ходить, а прыгать. Однако ни Таня, ни Ванька Валялкин над ним не смеялись. Попасть под заклинание Поклепа дело нешуточное. Особенно под заклинание, которым он охраняет Исчезающий Этаж.

– Чего такие тухлые? На вашем месте я бы не слишком унывал! – весело сказал Баб-Ягун.

– Почему это? С утра до вечера заниматься. Такого никакие мозги не выдержат, – возразил Ванька.

– Медузия не все сказала. Она умолчала про чемпионат по драконболу. Когда он начнется, никого попросту не засадишь за книги. Поэтому они с Поклепом такие сердитые. Только чур меня не выдавать! Мне бабушка по секрету сказала, – с заговорщицким видом прошептал Баб-Ягун.

Настроение у Тани резко поднялось. И как она могла забыть: Баб-Ягун же предупреждал ее о чемпионате! А раз на носу чемпионат, то придется много тренироваться. Наверняка Соловей О. Разбойник не захочет, чтобы их команда ударила лицом в грязь!

Рядом кто-то кашлянул, привлекая их внимание. Зубодериха всегда появлялась бесшумно.

– Молодые люди! Почему вы не на занятиях? Что у вас сейчас? А ну марш, а то сглажу! – весело прикрикнула она на них.

Первокурсники уставились на часы. Еще в первом полугодии они успели выучить, что часы в Тибидохсе особые – магические, без цифр, зато с небольшими оживающими картинками. Теперь стрелка показывала на закопченный котел, змеящийся вонючей струйкой дыма.

Таня поежилась. Она отлично знала, что означает этот котел: нужно отправляться на практическую магию к профессору Клоппу.

– Ох, мамочка моя бабуся! Если бы вы знали, как я ненавижу этого старикашку! Меня от него просто воротит! – с чувством воскликнул Баб-Ягун. – А тебя, Ванька?

Ванька ничего не ответил, зато загадочно улыбнулся. Таня очень внимательно на него посмотрела. Ей хорошо была знакома эта улыбка. Когда Ванька так улыбался, в самое ближайшее время нужно было ожидать чего-то интересного. К тому же Таня заметила, что Валялкин единственный из всех не посмотрел на часы. Похоже, и без того знал, к кому им сейчас предстоит направиться.

Аудитория, в которой профессор Клопп всегда проводил занятия, находилась под самой крышей узкой круглой башни. На стенах висели пучки магических трав, змеиная кожа, мешочки с ядами и связки засушенных летучих мышей. Все это нужно было профессору для приготовления его кошмарных эликсиров и снадобий. На партах стояли закопченные котлы, которые запрещалось мыть. Клопп утверждал, что именно в этой накопившейся за столетия копоти их главная магия.

Послышался шорох. Сверху, из узкого люка в потолке, спустился веревочный гамак. В гамаке полулежал профессор Клопп, глава черного отделения Тибидохса. Его голова походила на редьку, а на лице было столько морщин, что было непонятно, как они там все помещаются. Он был в шерстяной жилетке, сверху которой на длинной цепочке висела бронзовая ложка.

– Сдраствуйт, киндер! – сказал он со своим обычным акцентом. – Я фижу, фы все пока жиф и здороф! Но это ненадолго. Уферен, до конца санятий многий ис вас будет попадать в магпункт! Хи-хи!

– Почему это? – басом спросил Гуня Гломов.

Профессор Клопп стал поигрывать бронзовой ложкой, вертя ее за цепочку.

– Ах, Гломоф, Гломоф! Фи так туп, что фсякий рас о том сабывать! В магпункт фи будете попасть потому, что наш сегодняшний тем – «Прыгательный эликсир». Тот, кто фыпифать эликсир, смочь подскакифать фыше потолок! Но это еще не есть самый приятный исфестий! Самый приятный исфестий есть то, что эликсир есть делать сильный бабах, когда его непрафильно готофить. Очень сильный бабах! После такой бабах ученик сразу отпрафляться в магпункт с расбитый голова! Потому я так обожать этот тем!

– Ай! – громко взвизгнула Верка Попугаева, самая большая трусиха на курсе.

Ее нос был слегка искривлен на правую сторону. Произошло это еще у лопухоидов, когда она подглядывала за старшей сестрой, целовавшейся с мальчиком. Именно тогда у Верки и проявилась способность видеть сквозь предметы.

Профессор Клопп нетерпеливо махнул ручкой:

– А теперь фсем слушать фнимательно! Я не буду пофторять! Фы должен фсять пучок расрыф-трафа… три чешуйка удаф… четыре фолос фурдалак… семь хфост от дохлый крыс… и двенадцать больших ложка порох! Хорошо расмешивать порох ф рыбий слись и стафить все на огонь… Потом ждать, пока эликсир не сапахнуть тухлый яиц… Тогда он есть готоф и им можно смасывать босая нога! Если он сделать бабах или не пахнуть тухлый яиц – фы фсе делать санофо! У кого есть глюпый вопрос? Нет глюпый вопрос! Тогда начинать!!!

Таня придвинула к себе котел и, стараясь не слишком пачкаться о его края, проделала все так, как велел профессор Клопп. Размешивать порох в рыбьей слизи да еще добавлять в него крысиные хвосты было не особенно приятно, а уж ставить все это на огонь… С другой стороны, научиться получать прыгательный эликсир было заманчиво. Мало ли когда он мог пригодиться.

Профессор Клопп по своей привычке прохаживался по классу и наблюдал за работой, отпуская едкие замечания. Если верить этим замечаниям, весь первый курс без исключения состоял из одних тупиц.

– Склепоф, не расмахивать ложкой!.. Фалялкин, не брысгать рыбий слись!.. Гроттер, ты уметь считать? Сколько крысиный хфост ты фзять?

– Но это очень длинный хвост. Я думала, он сойдет за два, – робко возразила Таня. Хвост, попавшийся ей, и точно был просто поразительных размеров.

– Я сказал – семь хфост и четыре фолос! Короткий хфост, длинный хфост – это есть нефажно. Ты есть глюпый дум-дум… – нахмурился профессор Клопп.

Когда он отвернулся, Таня не удержалась и показала ему язык. Но тотчас пожалела об этом, вспомнив, что у профессора Клоппа, по слухам, есть глаз и на затылке. И, как назло, именно в этот момент он оказался открытым. Мгновение – и Клопп яростно повернулся к ней:

– Гроттер, как ты сметь! Зачем ты показыфать мне свой язык?

– Э-э… меня сглазили… Он у меня сам высовывается… Вот смотрите! – быстро выпалила Таня.

Клопп ехидно улыбнулся. Его маленькие глазки приобрели самое сладкое выражение.

– Не огорчаться, Гроттер. Такое часто быфать, – проворковал он. – А мой перо сам часто стафить дфойка в журнал. Ой, какой нехороший перо!

Черный маг уже щелкнул пальцами, подзывая журнал, но тут что-то оглушительно взорвалось. Во все стороны разлетелись осколки и раскаленные брызги.

Лиза Зализина с воплем нырнула под парту. По счастью, она отделалась лишь испугом. Зато котел раскололся надвое.

Профессор Клопп подбежал к ней.

– Сачем ты накрыфать котел крышка?! – закричал он. – И сколько ты положиль порох? Лучше бы фсрываться твой пустой голоф! Я ставить фам фсем плохой оценка! Фесь курс! Это быть мой любимый котел! Он стоять тут дфести лет!

Взбешенный Клопп выхватил из кармана платок и хотел промокнуть им вспотевший лоб. Но произошло непредвиденное – неожиданно платок вырвался и схватил Клоппа за нос. Схватил так крепко, что его невозможно было оторвать. Взбешенный Клопп вскинул руку, чтобы метнуть в платок красную искру, но вовремя сообразил, что обожжет себе нос.

Правильно оценив ситуацию, в которой оказался преподаватель, первокурсники захохотали. Почти никто не смог удержаться – уж больно потешно было наблюдать, как глава черного отделения на своих кривых тонких ножках прыгает по кабинету и никак не может отвязаться от настырного платка.

Наконец Клоппу удалось отлепить его от носа и бросить на пол. Выкрикивая угрозы, он выскочил из класса и вскоре вернулся с Поклеп Поклепычем.

Не дотрагиваясь до лежащего на столе платка, завуч внимательно оглядел его. Потом протянул палец и слегка ковырнул его желтым ногтем. В тот же миг все четыре угла платка взвились и попытались обвить палец Поклеп Поклепыча.

Поклеп Поклепыч что-то пробормотал сквозь зубы. Его тяжелый перстень выстрелил сдвоенной зелено-красной искрой. Первокурсники зашушукались. Применять одновременно белую и черную магии строго воспрещалось, однако завуч свободно пользовался и той и другой. Недаром до перехода на белое отделение он считался одним из самых сильных черных магов. Для многих оставалось загадкой, почему Сарданапал взял Поклепа к себе и даже сделал его завучем. Скорее всего здесь была какая-то тайна.

– Скатерть-самооборонка! – прошипел Поклеп, сдувая со стола пепел, совсем недавно бывший платком.

– Самооборонка? Разве не самобранка? – подала голос Дуся Пупсикова, толстая щекастая девочка. Она так любила сладкое, что однажды превратила свою подругу в пряник, отчего и попала в Тибидохс.

– Кто это сказал?! – рявкнул Поклеп Поклепыч, яростно мигая близко посаженными глазками.

Дуся испуганно втянула голову в плечи.

– Я знаю, о чем говорю! – продолжал громыхать Поклеп. – Есть скатерть-самобранка, а это скатерть-самооборонка, ее взбесившаяся разновидность! Точнее, ее угол, отрезанный в форме платка. И тому, кто подбросил ее профессору, придется дать ответ!!! Мне, и не только мне, уверен, очень хочется знать, как скатерть с Исчезающего Этажа могла попасть сюда!

Таня осторожно покосилась на Ваньку. Ей почудилось, что тот слегка побледнел.

Ледяной взгляд Поклепа скользил по рядам, на несколько секунд останавливаясь на каждом ученике. Потом Поклеп круто повернулся и вышел. Таня сообразила, что он торопится проверить свои заклинания на Главной Лестнице. К тому же завуч, видно, спохватился, что напрасно упомянул об Исчезающем Этаже при таком скоплении учеников. Они явно не пропустят это мимо ушей, и по школе поползут всякие слухи.

– Не думайте, что это сойдет вам с рук! Мы еще вернемся к этому разговору – и очень скоро! – сказал он, еще раз просовывая голову в дверь.

Шипя от злости, профессор Клопп стал продолжать урок. Двойки и замечания сыпались градом. В конце концов прыгательный эликсир получился только у Верки Попугаевой, которая от испуга все сделала правильно. Клопп похвалил Верку, пробурчав, что и у идиотов бывают проблески, и поставил ей четверку.

Любопытный Гуня Гломов ради эксперимента зачерпнул горсть мази и, разувшись, намазал ею свои огромные ступни.

– Ну и чё? Где тут магия? – разочарованно прогудел он.

– А ты прыгни, Гунечка! Прыгни, родненький! – сладким голосом посоветовал профессор Клопп.

Гломов опасливо покосился на свои босые лапищи и слегка подпрыгнул. Вернее, это он думал, что слегка. Получилось же нечто совсем иное. Словно подброшенный мощной пружиной, Гломов взвился к потолку и, врезавшись в него затылком, без чувств растянулся на полу.

Профессор Клопп удовлетворенно улыбнулся.

– Кто-нибудь уносить этот простак в магпункт! Урок закончен, – сказал он. – На следующий занятий мы будем фарить и разливать по бутылька микстур хитрости, так что все приносить стеклянный посуд, чтобы делать буль-буль.

* * *

Таня едва дождалась, пока профессор Клопп усядется в свой гамак с тысячью узелков и втянется в верхний люк. Потом она схватила Ваньку Валялкина за рукав и оттащила его за огромный шкаф с ядами.

– Это ведь ты? Скажи, ты? – нетерпеливо спросила она.

Ванька внимательно оглядел свою желтую майку, потом руки:

– Да, я – это я.

– Перестань шутить! Я совсем о другом! Это ведь ты подсунул Клоппу скатерть-самооборонку, ну признайся!

Ванька лукаво улыбнулся:

– Почему ты так решила?

– Догадалась. Так ты?

– Ну я, – признался Ванька.

– А как ты пробрался через Главную Лестницу? Неужели ты был на Исчезающем Этаже?

Ванька покачал головой:

– Не-а, на Исчезающем Этаже я не был. Тут Поклеп чего-то напутал. Я нашел скатерть за статуей каменной рыбы. Ну знаешь, у которой еще изо рта бежит струйка воды?

Таня слышала о таком фонтанчике впервые.

– Где это? – спросила она.

– Сразу за мастерской магических предметов. Это в старой части Тибидохса. Там почти никого не бывает, да и мастерская давно заброшена. Ее еще при Древнире закрыли, потому что черные маги мастерили там всякие опасные вещи. Вот я и решил туда пробраться.

– Зачем это?

– Да так, сам не помню толком зачем… А! Хотел стащить немного летающих стружек, чтобы дразнить Клоппа. Знаешь, как это весело! Они по классу летают, под потолком кружатся как мухи, а их никак не схватишь. – Ванька почему-то уныло вздохнул. – Да только в мастерскую я так и не попал, – добавил он.

– Почему?

– Потому что там уже кто-то был. Я подкрался и вижу: с той стороны свет пробивается. Голубоватый такой свет, странный. Только я хотел уйти, как вдруг дверь начинает открываться. Медленно так, со скрипом. Я испугался и кинулся бежать. Надо было обратно по коридору, а я побежал в тупик. А тут эта рыба, очень кстати. Ну, я бросился за нее и затаился.

– А ты видел, кто из мастерской вышел? – спросила Таня.

– Не-а, – мотнул головой Ванька. – Как бы я видел, когда у меня нос в эту рыбу дурацкую упирался? В самый хвост! А когда вылез, то мастерская уже снова была закрыта и никакого голубого свечения. Вообще ничего. А тут смотрю, мою ногу что-то обхватило, да крепко так. Гляжу – скатерть. Еле от нее отцепился, а потом решил профессору Клоппу вместо платка подкинуть. Вырезал кусок и подменил. Только я тогда не знал, что она самооборонка, и про Исчезающий Этаж тоже понятия не имел. Думал, просто драчливая скатерть. Мало ли тут всяких забавных штуковин!

Таня задумалась. Куда больше скатерти ее почему-то волновало голубоватое свечение. Кто прятался в мастерской? Зачем? Почему-то при одной мысли об этом Таней овладевало нехорошее предчувствие. Голова начинала кружиться, как в тот миг, когда на крыше появилась фигура в плаще и подожгла искрой ее смычок.

– Может, это привидение светилось? – спросила она с сомнением.

– Что я, привидений не видел? – возразил Ванька. – Да, некоторые из них светятся, но совсем не так. У привидений свет мягкий, такой розовато-расплывчатый, а тут острый такой, сильный, прямо глаза режет… Не бывает таких привидений. И потом, я же еще шаги слышал…

Внезапно кто-то торжествующе хмыкнул. Из-под шкафа на четвереньках выползла Гробыня. Она была наделена потрясающей способностью оказываться в неподходящее время в неподходящем месте.

– Привет, шептуны! Ужасно полезно иногда уронить блокнотик и полезть за ним под шкаф! Уверена, Поклеп Поклепычу будет очень интересно узнать про платок! – насмешливо заявила она.

Таня бросилась к Гробыне, но та ловко отпрыгнула за парту, а потом сразу юркнула за дверь. Таня и Ванька переглянулись. Они были уверены, что Гробыня помчалась ябедничать, но тут Склепова вновь просунула в дверь свой нос:

– Испугались, тараканы? И правильно сделали… Но я еще, может, не сразу ему скажу. Что толку, что твоего приятеля сразу зомбируют и отправят к лопухоидам? Лучше я сперва хорошенько вас помучаю. Так что пока живите! – добавила Гробыня.

Таня метнула в нее боевую искру, но Гробыня уже скрылась. С винтовой лестницы долго слышен был ее хохот.

* * *

Вечером к Тане подошел Баб-Ягун и с таинственным видом прошептал, что Соловей О. Разбойник созывает всю сборную команду Тибидохса для первого инструктажа. В руках Баб-Ягун трепетно держал новенький пылесосик, из трубы которого капало что-то густое. Стоило каплям оказаться на полу, как к ним немедленно начинали сбегаться многочисленные жуки и муравьи, жившие в трещинах кладки.

– Это что, масло, что ли, такое? – поинтересовалась Таня.

– Сама ты масло! Это настоящий лопухоидный майонез! – с гордостью пояснил Баб-Ягун. – Я теперь маслом не смазываю. Оказывается, полезнее смазывать майонезом. Разгон лучше. Вот смотри!

Он сунул руку под рубашку и извлек истрепанный каталог «10 000 новинок для супердраконболиста».

– Я теперь днем и ночью только его и читаю… Смотри, сколько всяких полезных приспособлений! Держатель для мяча. Мигающая майка, отпугивающая драконов. Ветровые очки с определителем расстояния. Противоожоговый крем. Зеркальце, чтобы пускать в глаза драконам солнечных зайчиков… Взрывающиеся конфетки… Резиновый клей для штанов…

– Что-что? – удивленно переспросила Таня.

– Ну, это… Штаны сзади обмазываешь, чтоб с пылесоса не свалиться на крутых поворотах. Приклеиваешься просто капитально. Очень полезное изобретение. Руки свободны для мяча, – серьезно пояснил Баб-Ягун. – Правда, есть один минус.

– Какой?

– Штаны потом от пылесоса не отклеиваются. А вылезать из штанов на глазах у тысячи болельщиков как-то неудобно… Так что я пока не буду его покупать… А вот эта штукенция знаешь для чего? – Ягун показал на картинку в каталоге.

– Веер? – осторожно предположила Таня.

Баб-Ягун взглянул на нее с легким презрением:

– Веер? Эх ты, бабуся твоя мамочка! Это же щекотатель! Ты начинаешь щекотать им желудок дракона, и он тебя выплевывает. Здорово, правда?

– Здорово. Всегда мечтала, чтобы меня проглотили, а потом выплюнули, – буркнула Таня, размышляя, брать ей с собой контрабас или не стоит.

Тащить его по коридорам не особенно хотелось, тем более что внутри стен Тибидохса все полетные заклинания блокировались.

В конце концов контрабас Таня решила не брать. Едва ли они будут летать на первом же занятии, да еще и в сумерках. Скорее всего, Соловей хочет просто посмотреть, в каком состоянии команда вернулась из мира лопухоидов.

Команда Тибидохса собиралась на игровом поле у драконьих ангаров. Когда Баб-Ягун и Таня подошли, все остальные уже были на месте.

Соловей О. Разбойник был маленький, широкоскулый и одноглазый. Его левая нога при ходьбе не сгибалась в колене, а нос был приплюснут. Шептались, что эти боевые отметины оставлены Ильей Муромцем. Недаром же у лопухоидов есть на этот счет соответствующая былина. Однако расспрашивать никто не решался. Черный маг и тренер по магическому пилотажу был не из тех, с кем хочется просто так потрепаться.

Вот и теперь он хмуро оглядел всех ребят и велел тем, у кого были с собой инструменты, сделать круг над полем. Другая половина, у которой инструменты остались в школе, ждала внизу. Когда все снова собрались вокруг него, Соловей сплюнул себе под ноги и сказал:

– Хуже не бывает. Старая ведьма, летящая в магазин за кефиром, держится в воздухе и то лучше. А весной начинается чемпионат. Вы понимаете, что это значит?

– Понимаем, – обиженно сказал Баб-Ягун.

Он облетел свой круг совсем неплохо, и сравнение со старой ведьмой показалось ему несправедливым.

– Ни осла вы не понимаете! – рявкнул Соловей. – Весной у нас в Тибидохсе соберутся лучшие! Самые лучшие! Гордость мирового драконбола! Вас просто размажут по игровому полю. Да что там по полю! Вы все будете сидеть в желудке у их драконов и краснеть за собственную неуклюжесть!

Оттопыренные уши Баб-Ягуна запунцовели. Про эти уши в Тибидохсе слагались легенды. Так, Гробыня утверждала, что если Баб-Ягун быстро-быстро захлопает ушами, то сможет даже взлететь. Разумеется, это было вранье. Но уши точно были феноменальные.

– Мы будем тренироваться… – пообещал Семь-Пень-Дыр.

Не так давно он случайно превратил свою учительницу в выдру, после чего и оказался в Тибидохсе.

Соловья обещание не впечатлило.

– Летать они будут! – фыркнул он. – Зеленая муха летает! Нужно вкалывать, вкалывать и еще раз вкалывать! Никаких прогулов! Тренировки каждый день с шести до восьми утра. Потом после занятий – с восьми до десяти вечера. Наш первый матч, чтоб вы знали, – с африканскими бабаями, а они были третьими в прошлом чемпионате мира! Третьими!

Ребята приуныли. Об африканских бабаях каждому из них приходилось слышать, и не раз. Бабаи были прирожденными драконболистами. Поговаривали, что многим из них для полета не требуется даже магического коврика и они сидят на нем чисто для проформы. Потерпеть у бабаев поражение в первом же круге означало вылететь из чемпионата в самом его начале. Причем вылететь с позором. А все потому, что правила в матчах по драконболу были очень суровыми. Любая проигравшая команда не участвовала больше в первенстве и должна была ждать следующего года.

– Эх, пролетели мы с жеребьевкой! Небось сглазил кто-то! – уныло пробурчал Юра Идиотсюдов.

– Точно! Надо было с собой на жеребьевку Зубодериху захватить! – согласилась с ним Рита Шито-Крыто, остролицая девочка, летавшая на гитаре с прицепом.

Этот внешне нелепый инструмент позволял ей с чудовищной скоростью перемещаться над полем. Правда, на поворотах его вечно заносило, так что нередко Рите приходилось куковать добрую половину матча внутри неприятельского дракона.

– Ерунда! Магические жеребьевки нельзя сглазить и нельзя подтасовать! – возразил Баб-Ягун. – Вы знаете, из чего вытаскивают бумажки? Из черепа отца Гамлета! Он не пропускает магию.

– Ага. Только в глазницы можно подглядывать. Уж лучше бы просто в мешок сунули, – хмыкнула Рита Шито-Крыто.

Тренер раздраженно махнул рукой:

– Хватит! Сглазили или нет – мы играем с бабаями, и точка! А теперь я хочу, чтобы Баб-Ягун еще раз представил всех членов нашей команды! У нас есть изменения.

Баб-Ягун вскочил на пылесос. Ему не раз приходилось быть комментатором, так что он знал абсолютно всех. Таня задумчиво смотрела на своего приятеля, неподвижно зависшего над полем на высоте около двух метров. Ее контрабас не смог бы так зависнуть. Он должен был все время находиться в движении. Но все равно она не променяла бы свой старинный инструмент и на десять пылесосов.

– Итак, дорогие болельщики, перед вами сборная команда Тибидохса! – обращаясь к отсутствующим зрителям, весело прокричал Баб-Ягун. – Лучшие из лучших! Прошу любить и жаловать! Номер первый – Жора Жикин. Инструмент – швабра с пропеллером. Играет в полузащите. И неплохо играет. Вот только пас ему давать неудобно – мяч все время попадает в пропеллер… Номер второй – Демьян Горьянов, из черных магов. Нападение. Пылесос модели «Буран-100У», в воздухе рыскает и вообще ведет себя как холодильник. Обычно дракон противника глотает нашего Дему в первые пять минут матча. Дракона немедленно начинает тошнить от такого подарочка, и до конца матча он летает как дохлая курица. Поэтому Горьянова и держат в команде…

Таня засмеялась. Ей было хорошо известно, что Баб-Ягун и Горьянов просто на дух друг друга не переносят, примерно как она сама и Гробыня.

– Ягун! Только спустись! Я тебя убью! – заорал взбешенный Горьянов, подпрыгивая и пытаясь ухватить Баб-Ягуна за ногу.

– Угрозы – оружие дураков! – заявил Ягун, поднимаясь на пылесосе чуть выше. – Номер третий – Катя Лоткова. Защита. Пылесосик «Грязюкс». Катю очень любят драконы, и не только они… Я тоже, например, всегда люблю смотреть на ее игру. И еще – как она улыбается!

– Ягун, мне что-то капнуло на лоб! – засмеялась Лоткова.

– Не обращай внимания! Это я раздаю всем майонез на ужин… – пояснил Баб-Ягун, предупредительно отодвигая трубу в сторону.

Он облетел над полем небольшой круг, дразня, пронесся над головой у Горьянова и замер в трех метрах от трибуны.

– Номер четвертый: Семь-Пень-Дыр. Отличный нападающий с удивительной реакцией. Вот только до сих пор не пойму, зачем он превратил свою учительницу в выдру?.. Номер пятый – Рита Шито-Крыто. Кто же не знает Риту и ее гитару с прицепом! Номер шестой – Кузя Тузиков. Полузащита. Если бы он так часто не падал со своего реактивного веника, цены бы ему не было… Номер седьмой – Юра Идиотсюдов, капитан команды. Обладает очень громким голосом и на всех орет. Больше ничем не примечателен.

– ЯГУН!!!!!! – возмущенно рявкнул номер седьмой.

– Ну, что я говорил? Все слышали голосок нашего капитана? – обрадовался Ягун. – Это я тебя специально доводил, не обижайся… Номер восьмой… Ну что тут скажешь… Раньше номером восьмым был Рома Кисляков. Однако он ушел из команды. Теперь вместо него я – Баб-Ягун, единственный и неповторимый.

– Чем это ты неповторимый? Ушами? – заржал Демьян Горьянов.

– Глупо, тупо и нелепо! Там, где у меня чувство юмора, у тебя круглый нолик! – парировал Баб-Ягун, капая ему на нос майонезом. – Номер девятый – Лиза Зализина, – продолжал он. – Летает на часах с кукушкой. Все бы хорошо, да только кукушка клюется как чокнутая. Причем почему-то клюет только своих… И, наконец, десятый номер – Таня Гроттер. Королева полета. Ее старинный контрабас просто супер! – В голосе у Ягуна появилось искреннее восхищение.

– Да ладно тебе, – хмыкнула Таня.

Однако в глубине души слышать такое про себя ей было приятно. Вот только не подвести бы в решающий момент, не упустить мяч, не испугаться огненной пасти дракона!

– Вот такая вот у нас команда! С такой командой глупо бояться бабаев! – с воодушевлением воскликнул Баб-Ягун.

Неожиданно крайний левый ангар затрясся. Из отверстий в его крыше повалил густой белый дым. Тотчас со всех сторон к ангару кинулись джинны, выполнявшие в Тибидохсе роль драконюхов.

– Это Гоярын. Он снова разбушевался, – озабоченно сказала Катя Лоткова.

Многие называли ее самой красивой девчонкой во всем Тибидохсе. И недаром. Когда она жила в мире лопухоидов, весь асфальт возле ее дома, все лифты и весь подъезд были исписаны признаниями в любви. По вечерам на каждой ступеньке сидело по поклоннику. Это было бы еще терпимо, не будь в доме девять этажей… Наконец даже волшебники забили тревогу, и Сарданапал велел перенести Катю в Тибидохс. И точно – все дело оказалось во врожденной приворотной магии, которую Катя унаследовала от своей прабабки-колдуньи.

Гоярын снова ударил хвостом. Бронированный ангар загудел, как пустая консервная банка. Оглушенные джинны, зажимая руками уши, стали выскакивать наружу. А Гоярын все ревел и ревел.

Ребята подбежали к ангару. Заглядывать внутрь никто не решался, поскольку там бушевало настоящее пламя. Его раскаленные струи ежеминутно прорывались наружу. А в промежутках слышно было, как Гоярын с хрипом втягивает воздух и сразу же вновь начинает дышать огнем, прогоняя остававшихся еще джиннов.

Когда из ангара выскочил последний закопченный джинн и, зак