А. Каменев. Офицер — профессия идейная

Офицер — это надежда нации. Без него армии нет. Без армии нет государства. Без государства нет свободы граждан, нет достойной жизни, нет будущего ни у живущих, ни у потомков…

То, что произошло с российским офицерским корпусом в 1917–1918 гг., весьма трагично: служилый класс, верой и правдой защищавший интересы Отечества, оказался разбитым, деморализованным, потерявшим опору в стране и внутренний духовный стержень в самом себе.

Офицерство лишилось поддержки правительства, да и сама власть вольно или невольно развязала руки подлым силам для атаки на офицерский корпус. Офицеров втянули в гражданскую войну, в непримиримый конфликт с солдатами и матросами. Были подорваны основы единоначалия.

Офицерство стало гонимым, преследуемым сословием, оно понесло большие физические потери, резко размежевалось на белых и красных — бывшие сотоварищи пошли друг против друга войной.

Офицеры утратили веру в свое государственное предназначение. Как организованная, дисциплинированная сила, опора государственной власти, гарант независимости государства и спокойствия в обществе офицерский корпус России перестал существовать.

Что может быть хуже такой участи? Как произошло то, что имело место в 1917–1918 гг.? Не ожидает ли нас повторение ошибок прошлого?

История нашего Отечества оставила нам в наследство много нерешенных вопросов, касающихся армии и ее станового хребта — офицерского корпуса.

«Скажите, господа штатские… нужна России армия? — писал еще в декабре 1908 г. известный в России публицист и патриот М. Меньшиков. Нужна пружина армии — офицерский героизм?» И далее, взывая к здравому смыслу нации, предупреждал: «Подумайте: офицеры — душа армии. В действительности на них одних лежит оборона государства».[109]

Был ли услышан этот вопрос, прислушались ли к предостережению М. Меньшикова? Отнюдь нет.

«Отчего так быстро и внезапно разрушилась мощь той армии, выдающуюся силу и упорство которой в начале века признал даже наш достойный противник. В чем же причина этого печального явления? В чем корень зла?» — писал двумя годами позже Н. Морозов,[110] анализируя причины резкого спада боевой готовности русской армии в середине и конце XIX века.

За два года до Первой мировой войны Я. Червинка, обращаясь к офицерской теме, задавал не менее важный вопрос: «Чем же объяснить… безразличие, если не нерасположением народных масс и большей части интеллигенции к цвету народа, к защитникам отечества?!»[111]

Обращая внимание на факт отчуждения народа от армии, отрицательного отношения общественного мнения к военной службе и воинским порядкам, он видел причину подобного явления в «национальном безразличии значительной части нашей интеллигенции к военному делу».[112]

Не менее тревожной проблемой в первое десятилетие XX века для армии России стал исход из нее молодых офицеров. Со страниц военной печати тревожно звучали мысли по этому поводу:

«Почему нынешняя молодежь хандрит? Почему некоторая часть ее, прослужив обязательный срок, с таким легким сердцем покидает военное дело?» — спрашивал известный военный публицист Н. Бутовский.[113]

«Отчего так охотно уходят из армии? Почему это явление не прекращается до сего времени?» — с настойчивостью повторял свой вопрос генерал М. Грулев.[114]

«Как сделать военный мундир привлекательным для цвета русской молодежи?»[115] — спрашивал бывший военный министр и в недавнем прошлом командующий русскими войсками в войне с Японией (1904–1905 гг.) А. Куропаткин.

«Чего желает, чего хочет армия от своей офицерской молодежи?» вопрошал П. Краснов и, не ожидая ответа со стороны, отвечал сам:

«Прежде всего, — любви к тяжелому, однообразному труду военной службы, любви к своему делу, любви и понимания».[116]

«Как обновить основу, душу армии — корпус офицеров? — вот основной вопрос, от решения которого зависит успех необходимых и безотлагательных для армии реформ»[117] (Н. Рыскин).

Много вопросов обращено в адрес военной школы, прежде всего требовалась ясность в главном ее целевом назначении: «Разве школа не должна ставить одной из главных своих задач — развить в юношестве привязанность к своей военной корпорации, заставить его настолько гордиться своей принадлежностью к избранному обществу, чтобы ему и в голову не приходило искать другой службы, хотя бы и более выгодной?» — спрашивал Н. Бутовский.[118]

В этой плоскости прозвучал и вопрос Пригоровского: «Что важнее для государства: чтобы молодой человек, поступивший в армию, умел решать уравнения с двумя неизвестными или чтобы он был предан родине до последней капли крови, каждым своим дыханием, каждой своей мыслью. Разве нас воспитывают в училищах в духе патриотизма? Разве при приеме нас на военную службу интересуются вопросом: любим ли мы родину и хотим ли мы от сердца служить ей?»[119]

Не менее настойчиво вопросы обращены и в сторону начальствующего состава. Тот же А. Куропаткин, испивший сполна чашу горечи за поражение руководимых им войск в Русско-японской войне, спрашивал: «Почему при обилии способных, энергичных и знающих офицеров в младших чинах и на относительно низших должностях мы были бедны самостоятельными, энергичными, опытными начальниками крупных частей войск?»[120]

Трагедия России, имевшая место в результате революции 1917 года, вызвала к постановке и такие вопросы:

«Где же скрыты те причины, по которым русский офицер, являющийся частью русского народа и притом частью далеко не последней, был лишен всех человеческих прав и объявлен вне закона своей Родины? Пользовался ли он незаслуженными привилегиями? Не оправдал ли надежд своего народа? Был ли он жесток к солдату? Чем заслужил гнев и мщение его отцов, братьев и детей?»[121]

«Почему государство не прекратило организованной травли офицерского корпуса, почему не остановило силу, впоследствии взорвавшую страну?»[122] (А. Мариюшкин).

Если мы любим свою страну и свой народ, если понимаем, что без сильной армии России не быть независимой и самостоятельной; если осознаем, что без надежного офицерского корпуса не может быть сильной армии; если признаем важность исторического опыта, необходимость извлекать из него полезные уроки, — то наш долг ответить на все эти вопросы.

Обратившись к произведениям военных историков и писателей, изучавших развитие военного дела и требования к офицерским кадрам российской армии, мы обнаружим истоки трагедии русского офицерства, а заодно и ответы на многие вопросы.

В России офицер чаще всего так и оставался солдатом (хотя бы в широком смысле этого слова), ратным человеком, исполнителем чужой воли. Ему катастрофически не хватало политической культуры, идейного кругозора, государственных и военных знаний, чувства сопричастности к отечественной истории. Военный специалист преобладал над гражданином, воин — над государственным человеком, политически ответственной личностью.

Постоянно игнорировался тот факт, что в России офицерство — не только душа армии, но и становой хребет государства, что при постоянных наших неурядицах требуется офицерская корпоративность высочайшего уровня (не полкового только офицерского собрания), а следовательно, единое офицерское мировоззрение, образ жизни и действий, чтобы противостоять им и при этом надежно защищать Отчизну, добиваясь военных побед. Офицерская профессия в условиях российской действительности должна быть особого идейного закала, отождествляться со служением, подвижничеством, определяться испытанным кодексом традиционных установок и идей.