Новосибирск: Клуб меценатов, 2003. – Т.1. - 512 с.; Т.2. - 496 с.

 

Я по берегу пойду,

Калину красную найду.

Калина красная, как кровь,

Как безответная любовь.

 

На эстраде (так повелось почти с самого рождения их дуэта) у каждого из братьев была своя роль, свой образ. Старший, Александр, играл парня хоть и веселого, но тушующегося, этакого терпеливого тугодума, а младший, Геннадий, пер напористо на зрительские чувства, изображая самоуверенного, насмешливого, где-то даже нагловатого «директора». С этими сценическими образами, найденными, наверное, стихийно и закрепившимися за каждым из братьев, им легче было «заводить» публику, строить свои веселые диалоги. Ведь держать внимание зрителей (иногда их были тысячи) не так-то просто, хоть и частушки в репертуаре были залихватские, и музыканты они – высший класс!

В жизни – в детстве, в юности – нередко бывало как раз наоборот: лидировал, что было естественно, Александр. У них было два года разницы, так что Александр уже ходил иногда на вечерки (мать отпускала под ответственность самого старшего брата, Анатолия), когда Геннадий, по-пацанячьи рассеянный, отрешенный, вечно с книжкой в руках, и не помышлял о таких взрослых развлечениях. И на гармошке Александр научился играть первым, а уж потом потянулся к ней Геннадий.

Гармонист в семье был, притом первоклассный: Дмитрий Захарович, отец; по воспоминаниям матери, Степаниды Елизаровны, в пору жениховства он играл «до упаду». Но с фронта вернулся с покалеченной рукой и за инструмент долго не брался. Да и не до того было мужику – единственному возвратившемуся с войны из сорока ушедших на фронт односельчан.

Но дети росли, и отец купил гармонь: вдруг ребята заиграют. А глядя на сыновей, не выдержал, заиграл снова и сам. Через много лет он даже будет выступать в числе других новосибирцев-исполнителей на первом телевизионном конкурсе «Играй, гармонь сибирская!», организованном его сыном Геннадием.

Семья Заволокиных всегда была дружной и трудолюбивой. Отцовский девиз был один: «Взялся за дело – сделай его как можно лучше». Выходцы из алтайских крестьян, высланных в далекие северные края на погибель, но выживших своим трудом и терпением, Заволокины вырвались из нарымской ссылки уже в начале 50-х, после смерти Сталина, и по совету случайного попутчика осели на юге Новосибирской области, в рабочем поселке Сузун. Средний, Сашка, как раз дорос до первого класса...

Ничего не проходит в жизни бесследно. Где-то отложились в душе ребят родительские воспоминания о подневольной жизни ссыльных, о военных годах, о похоронке, которую мать получила об отце, а все-таки дождалась, хоть израненного, да живого... Как-то все это вызрело, откликнулось потом, в сыновних песнях, в восприятии жизни и людей.

По-настоящему родным стал для братьев Заволокиныхсузунский край – уж он-то точно отложился в душе! Сполна подарила радости их детству и юности журчащая речка Сузунка! И чебачков на ней ловили, и сплавлялись на плоту, сколоченном втайне от родителей, и черемуховым духом ее берегов надышались, и замирало сердце здесь на первом свидании с одноклассницей... «Речка-судьба» – назвал Сузунку через годы в своей книге Александр.

Пока Геннадий подрастал, Александр поучился в музыкальном училище, послужил в армейском ансамбле песни и пляски, поруководил народным хором в Новосибирске. Сюда после школы приехал и Геннадий, окончил музыкальное училище и тоже руководил художественной самодеятельностью. А потом уж они стали творчески неразлучны, создав свой дуэт и быстро завоевав огромную популярность. И заслуженными артистами России стали одновременно – в 1986 году. Почти 10 лет спустя младший старшего «обскачет» – станет народным артистом России, дважды лауреатом Госпремии. Но соперничества между ними не было никогда. «На сцене, – вспоминает Александр, – от присутствия брата было такое ощущение, будто вся семья наша с нами вместе...».

Совершенно разные по облику, темпераменту, они и оттеняли, и дополняли друг друга. Они не только пели вместе. Одно из их общих дел, которым они увлеклись и которого хватило на многие годы, – собирание частушек. Это было при их профессии и интересах так естественно, как собирать жемчуга, разбросай их кто-то под ногами... Когда набралось частушек больше тысячи, решили издать их – то была их первая совместная книжка.

...Книги раньше издавались долго, оценивались редакторами, читались цензорами, самые зубодробительные строчки выбрасывались. Несмотря на такой отсев-пересев, сборник «Сибирские частушки» увидел свет и стал событием не только в жизни собирателей-исполнителей, но и самих издателей. Для 70-х годов это был прорыв в настоящую жизнь. Художница Л. Кучинская с любовью сделала к книге иллюстрации – не на бумаге, как обычно, а на батистовых платочках. Получилось волшебство: будто смотришь сквозь легкую дымку или замерзшее окошко... Сейчас оригиналы этих иллюстраций хранятся в Новосибирском музее книги. Пожалуй, уже тогда проявилось замечательное свойство братьев Заволокиных: влюблять окружающих в их дело. Возможно, потому, что сами братья самозабвенно его любили...

Геннадий Заволокин погиб в автокатастрофе июльским утром 2001 года, – ему едва исполнилось 53 года. Не стало не только его веселой, широкой улыбки на белом свете. Оборвалась его певческая фантазия, не стало его организационного таланта: ведь многое держалось, пробивалось к зрителям, развивалось благодаря именно его энергии и способностям. Он был крестьянский хваткий парень, упорный в выполнении своих планов, а планы у него не переводились. С годами к упорству добавился еще и опыт вести дела, знание человеческой природы, а когда выпадали испытания, он не отступал, только шире улыбался, как будто был счастливейший и удачливейший человек на свете, – и напором или в обход преодолевал препятствие.

Он хотел жить, работать, писать и петь, он тянулся к родным, радовался, если удавалось побыть дома, с семьей, радовался внуку... За два часа до гибели он сфотографировался, спокойно так, по-домашнему. Случайный кадр, как мгновенье этой неуемной жизни: стоит среди грядок летним утром, держит внука за руку, к плечу склонила голову жена Светлана Дмитриевна. Простецкий вид, простецкая душа, простецкая жизнь... На мгновенье...

Он любил жизнь, и жизнь любила его. Его любили в семье: родители, братья, любила публика на концертах. Его улыбку невозможно забыть даже случайному встречному, кому выпало эту улыбку видеть…

 

Создание Геннадием Заволокиным Российского центра «Играй, гармонь» совпало с переменами в стране, что уже само по себе сложно. Сложно жить среди перемен, сложно работать, сложно думать – некогда разобраться с происходящим.

И одноименная телепередача на Центральном телевидении родилась в то же время. ТВ – не самая нравственно здоровая организация, и как мы теперь видим на судьбах каналов, ведущих, журналистов, передач, – болезни ТВ только разрастаются. Особенно когда развернулись реклама, шоу-бизнес, крупные деньги... Но и поначалу, еще, когда господствовала идеология, каждое третье письмо в почте телепередачи «Играй, гармонь!» (а их доставляли на студию народного творчества мешками) в той или иной форме содержало вопрос: «Как Вам там, Геннадий Дмитриевич, среди столичныхтелекоррупционеров?»

 

Случай действительно уникальный: одна из самых популярных в стране телепередач, а ее ведущий – не москвич и даже не живет в столице, а наезжает из провинции и делает передачу как хочет... Не отсиживается в студии в рассуждениях о народном искусстве и его корнях, а мчится снимать в глубинку, раскапывает эти самые корни, показывает всей стране ее самоё же! Столица гремит «попсой», «роком», ночными клубами, тусовками, а в Вологде, или Архангельске, или на Кубани, или совсем уж далеко от Москвы, в каком-то запредельном Ангарске – люди живут своей жизнью, и счастливы, и веселы (несмотря на нужду), и поют, и пляшут что душе привычно, а не то, что навязывает столица! И зависть людей коснулась тогда Геннадия – пробился, вон куда взлетел, и недоброжелательство – даже друзей!.. Его пытались рвать на части, втягивать в разные политигры, используя его имя, популярность. Он отбивался, ограждал от этого и ансамбль «Частушка», которым руководил. Ему не свойственно было делить людей на чужих и врагов, воевать, выступать против чьих-то взглядов. Он был православный человек по сути, а потому говорил: «Не суди других, исцелися сам».

 

Крутая волна телевизионной славы подняла Геннадия так высоко, что и голова могла закружиться. Но этого не произошло. Обозрев с вершин Центрального телевидения всю страну, Геннадий Заволокин стал творчески и по-человечески глубже, духовнее, может, даже печальнее и трагичнее, хотя улыбался так же белозубо и заразительно.

Сначала цель его телепередачи была проста до однозначности: хотелось, чтобы по телевизору в каждом доме звучала гармонь, по словам самого Геннадия, «хотелось представить игру гармониста как искусство... поднять выступление скромного, отвергаемого массовой культурой гармониста до высоты артиста».

И ради таких же, как он сам, Геннадий не ленился ехать со своим ансамблем и съемочной группой по разбитым дорогам за тридевять земель, встречаться с людьми, проживать сердцем их судьбы, истории, привыкать к новым знакомым, заводить друзей...

Но с каждым годом это давалось все с большим трудом, и не только от творческих мук: не повториться, не идти по уже накатанной им же самим дорожке. Нет, нарастали муки нравственные: не зачерстветь душой от мельтешения городов, от этих мешков писем-откликов, от человеческих драм, от напора людских мнений, чувств, просьб... Все труднее было отстоять свой путь на ТВ, по мере того как дорожали минуты телевизионного времени... Но самыми мучительными были сомнения в верности пути, чувство ответственности за тех, «кого приручил»... Вот мысли Геннадия о передаче и ее зрителях из его книги «Играй, гармонь!»: «Наивные старики свято верят в телевидение, в то, что оно способно «вернуть старую жизнь». И думаешь не без тревоги: не последний ли это крик по гармони? Вернее, стон уходящего поколения...».

Казалось бы, пик знаменитости, пик успеха, открылись такие перспективы, какие могут быть сомнения? Письма, хлынувшие после первых же передач, полны были радости и слез. Народ бурно реагировал на возрождение – если уж не России, то хотя бы народного пения и родной сердцу гармони. Рушилась экономика, рушилась страна, кровила война и обещала разрастись на просторах, обжитых братскими народами, но ничто не вызвало тогда такого всплеска чувств народных, как яркая живая передача об умиравшей гармошке. Ни один человек в стране, включая даже генсека Горбачева, не получал в те годы столько взволнованных писем, сколько шло их в адрес Геннадия Заволокина.

Всколыхнув всю страну своей передачей, собрав воедино ее гармонистско-песенный состав, уловив эту кричащую жажду своего праздника в народе и нехватку внимания к нему, Заволокин увидел возможность дать и то и другое людям хоть в какой-то мере. Это выражалось вполне естественно для русского человека — через гармонь, которая еще находится в пределах драгоценных воспоминаний для огромного числа людей. Но подспудно тоска у людей была, конечно же, о другом – не только о гармошечном празднике, и Геннадий это чувствовал, а потом стал и понимать. Потому, наверное, и пришел в творчестве к духовности, к Богу.

Его книга «Играй, гармонь!», написанная в первые годы существования передачи, подтверждает, насколько напряженной была его жизнь и насколько он осознавал призрачность бурной своей деятельности. Чтоб написать книгу, он прочитал более 50 тысяч зрительских писем, но передачу делал еще потом долгие годы, а письма все шли и шли... Он терзался, что не может ответить каждому, ведь каждый писавший был взволнован, делился чем-то очень важным, просил о чем-то важном, а ответа не получал... Но это было физически невозможно, даже если бы за письма села вся семья Заволокиных. И Геннадий Заволокин пытался ответить людям своей передачей, своими песнями, всей своей огромной и многосторонней деятельностью.

…Непросто сложились в последние годы и братские взаимоотношения. Геннадий на каком-то этапе проявил себя ярче, оказался более деятельным, напористым, публичным человеком, чем Александр. Как пишет Геннадий в своей книге «Играй, гармонь!»: «Александр не хотел быть ведущим на телепередаче. Снимался охотно, но ведущим быть не хотел». А дело, которое захватило младшего брата целиком, отодвигало старшего на второй план, их дуэт выступал все реже на концертах, в их ансамбле «Частушка» преобладали теперь женские голоса, и как-то не находилось Александру равноправного места и дела рядом с братом, как было всегда раньше. Александр поступил в этой ситуации как подобает старшему: не стал соперничать, воевать... Он пересидел родившиеся обиды, пережил свой внутренний кризис и постепенно нашел для себя творческие дела. Пишет песни, пишет книги, создал ансамбль «Вечёрка», ездит с ним по городам и весям с многочисленными концертами.

У заволокинских песен, особенно написанных в последние годы, есть одно удивительное свойство: они как будто были всегда. Они такие естественные, так легко ложатся на сердце, от них такие благодатные слезы!.. Одна из самых выразительных среди них – песня «С Богом». Геннадий Заволокин не мог ее не написать. Ведь из чего складывалась жизнь концертирующих музыкантов? Из встреч и расставаний. Особенно когда начались телесъемки. Приедут в село, живут там, сроднятся с людьми, – и вот уже пришла пора прощаться, со многими навсегда. «С Богом!» – говорят хозяева, провожая гостей в дорогу. «С Богом! Оставайтесь с Богом!» – отвечают отъезжающие... Но песня, конечно, больше чем о расставании. «С Богом!» – наверное, все чаще хотелось крикнуть Геннадию Дмитриевичу людям. – «Живите с Богом, люди!» Но на площадь не выйдешь, чтоб крикнуть, а в песне можно...

Когда-то, еще в прежний период концертной деятельности братьев, выпало им выступать в одном из сел Коченевского района как раз на Пасху. Соблюдая праздничный обряд, зрители и актеры христосовались прямо на сцене, а потом начался концерт. И, как вспоминает Александр Дмитриевич, «на следующее утро в обкоме уже обсуждали эту ситуацию, звонили в дирекцию филармонии, требовали наказать, да не знали даже, как сформулировать вину. Брат сильно переживал, мучился от чиновничьей серости, тупости: «Да что ж вы, люди, милые! Никогда не брали из рук ваших бабушек теплого, сладкого хлебца – пасхи?! Не получали благословения, доброго материнского слова? Бог вам судья». Но и через много лет приходилось сталкиваться с таким же непониманием, очерствлением человеческой души – души без Бога, без мудрости, без чести...

Все заволокинские песни – о самом Геннадии Дмитриевиче, о его душе, о жизненных путях.... Он не был простачком с синими глазами, этаким соловушкой с гармошкой в руках. Будь он таким, он не смог бы пробить в жизни ни одного своего проекта. А ведь ему удавалось это делать постоянно! Как? От печки! Всегда начинал «от печки», то есть от начала, с нужного конца! А если не удавалось, то «не плакал, а любил!» Не отчаивался, не бросал задуманное, не предавал – любил! А ради любви чего человек не сделает! И все чаще он обращается к стихам духовным, к словам освященным... Его соавторами становятся иеромонах Роман, иеромонах Иустин...

…Хвала и благодарность братьям Заволокиным за то, что никогда не были разобщителями, только собирателями. Собирали людей в залах, на съемочных площадках, на сельском речном бережку – собирали на доброе дело: петь, радоваться жизни, гостям, встрече. И людей собирали не худших по всей стране: певучих, веселых, балагуров-острословов, очарованных своей землей и ее вечными напевами.

Заволокины продолжаются. Это не случай, это процесс. Живет ансамбль, живет Центр, выходит в свет журнал, издаются книги, видеокассеты, аудиозаписи... Гармонь Геннадия Заволокина берет в руки на концертах совсем молодой солист ансамбля Алексей Ходаковский. Дочь Геннадия Дмитриевича, Анастасия, взяла на свои плечи ношу отца...

Традиции продолжаются. И вот уже в составе ансамбля «Частушка» будет, как и прежде, дуэт братьев Заволокиных-младших. Сыновья Александра и Геннадия, Антон и Захар, станут петь частушки, которые пели их отцы. Живет на первом телевизионном канале передача «Играй, гармонь любимая!» Правда, для нее определено не очень удобное субботнее время – рано-рано утром, но люди все равно смотрят, пишут письма – теперь уже в адрес Анастасии Заволокиной. Она многое успевает, как и отец многое успевал. Кроме музыкального, певческого таланта, проявляет она и организаторские способности, а много и хорошо работать – это семейная черта. И глядя на красавицу Анастасию, еще совсем недавно такую веселую, счастливую и враз посерьезневшую от свалившейся ответственности за отцово дело, хочется верить, что она справится с проблемами и дело это продолжит достойно, даже если и ее будут посещать сомнения и терзания. И помоги вам Боже – люди добрые, люди певчие.