Глава 8. Ресурс кусает хозяина

О термине «люди – новая нефть», удивительном примере человеческого ресурса и о последствиях его использования 

Ресурс, сперва делающий общество «незаслуженно» богатым, а затем либо ломающий общественное устройство, как было в Египте, либо становящийся бесполезным, как в Киевской Руси, может быть практически чем угодно. Это может быть что-то неодушевленно-материальное, например земля, полезные ископаемые, торговые пути. Это может быть специфика положения, защищающая от конкуренции, как в Древнем Китае. Это, наконец, могут быть даже люди – те же рабы в Киевской Руси. Чем дальше мы смотрим на случаи «проклятия экономик», тем чаще мы встречаем одушевленный, разумный ресурс – экономики, богатые таким ресурсом, живут по тем же законам, что и изобилующие ресурсом куда менее совершенным. Вот еще один пример одушевленного ресурса, да еще какого – в итоге он не исчерпался, не стал бесполезным, не исчез – он атаковал своего хозяина и фактически уничтожил его.

К началу XIV века на территории полуострова Малая Азия обитало множество исповедовавших ислам тюркских племен. Из-за монгольского нашествия могучее государство сельджуков превратилось в выплачивающего дань вассала Монгольской империи, их контроль над Малой Азией значительно ослаб, и тюркские племена, бежавшие от натиска монголов, стали образовывать на территории полуострова соперничающие между собой небольшие государства – эмираты . Одним из таких государств стал Османский эмират, основанный выходцами из огузского племени кайи , которые получили право на свои владения на западе Малой Азии от сельджуков, вассалами которых долгое время являлись. Первые упоминания о турках-османах, получивших свое название в византийских хрониках по имени их правителя Османа I, относятся к 1301 году, когда произошло их первое столкновение с византийцами, окончившееся сокрушительным поражением последних. Эта победа очень сильно подняла авторитет Османа I среди других тюркских эмиров, и он в течение всей оставшейся жизни (умер в 1324 году) с большим успехом присоединял к своим владениям новые земли в Малой Азии, а после его смерти экспансию османов продолжил его сын Орхан (годы правления: 1324–1362).

В 1352 году османы проникли на европейский берег Дарданелл и Галлипольский полуостров, начав процесс захвата территорий Византии и Болгарии. В 1362 году столица Османского султаната (амбициозный сын Османа Орхан провозгласил себя уже не эмиром, а султаном) была перенесена в захваченный у византийцев город Адрианополь, расположенный севернее Константинополя. В 1370 году византийский император был вынужден признать себя вассалом османского султана. Преемник Орхана султан Мурад I (годы правления 1362–1389) продолжил экспансию на Балканский полуостров. Именно Мураду принадлежала идея создания нового мощного регулярного войска, ставшего основной ударной силой империи и тем самым ресурсом, который даровал османам столько военных побед и территорий: Мурад создал султанскую гвардию, называемую капыкулу, основу которой составил корпус янычар .

Янычары («Новое войско») представляли собой военное подразделение, укомплектованное юношами-рабами, которые в детском возрасте были отобраны из семей христиан, оказавшихся на оккупированных территориях, и воспитаны в семьях мусульман. Такая система набора военнослужащих называлась девширме («набор детей») и была частью обязательных повинностей для проживающих на территории Османской империи христиан. Примерно раз в пять лет набиралось по одному мальчику с каждых сорока христианских дворов, благодаря чему ряды янычар ежегодно пополняло несколько тысяч новых воинов. Кроме того, по такой же системе набирались и многие османские чиновники. Поскольку система девширме позволяла любому принятому на службу мальчику-рабу достичь невероятных карьерных высот (вплоть до должности Великого визиря), многие семьи мечтали отдать своих детей в янычары и даже были готовы платить за это взятки. Новобранцев направляли в мусульманские семьи, где они учились турецкому языку и исламским обычаям, а затем в специальные школы, где они изучали военное дело и иные науки в течение как минимум шести лет под надзором султанских евнухов. Жили янычары в специальных казармах, и очень долгое время им запрещалось иметь семью и детей до выхода на пенсию.

Все янычары, согласно закону, были личными рабами султана. Тот, в свою очередь, был обязан выплачивать им жалованье и всячески о них заботиться, и не имел права распустить их по своему желанию, несмотря ни на что. Создатель «Нового войска», видимо, плохо знал историю и не понимал, что именно реформы Мария и создание регулярной армии были причиной гибели Римской республики. Из-за способа комплектации армии, делающего султана заложником своих рабов, в конечном итоге именно янычары превратились в настоящих хозяев Османской империи.

Мурад I погиб в ходе вторжения в Сербию, во время знаменитой битвы на Косовом поле. Османы вышли к Дунаю, но стремительный расцвет государства Тамерлана на целых тридцать лет остановил их экспансию. Вновь расширить османские владения удалось только его сыну Мураду II (годы правления: 1421–1444, 1446–1451), который, используя новую армию и янычар как ударную силу, продолжил завоевания своих предшественников: атаковал Грецию и захватил все византийские города на берегах Черного моря. Экспансия стоила дорого, и впервые новая империя встала перед необходимостью спасать свою экономику уже через 25 лет после его прихода к власти. Сын Мурада II Мехмед (которому отец уступил трон), чтобы покрыть расходы по управлению разрастающейся Османской империей, впервые в истории государства осуществил девальвацию национальной валюты – серебряного аспера , на 10 %[53]. Хотя это принесло значительный доход казне, девальвация резко снизила доход служащих, находящихся на государственном жаловании, которое не изменилось в номинальном объеме. Эта мера Мехмеда II вызвала в 1446 году первый масштабный бунт корпуса янычар, которые жили исключительно за счет казенного жалования. В связи с этим бунтом Мурад II вновь вернулся на османский престол, отстранив допустившего беспорядки сына от власти. Мурад все-таки повысил янычарам жалование, однако никаких выводов из первого прецедента «взбунтовавшегося ресурса» не сделал.

После смерти Мурада II его сын Мехмед снова стал полноправным султаном. Чтобы обезопасить себя от возможных посягательств на султанский трон со стороны иных наследников своего отца, он убил единственного брата, заложив жуткую практику братоубийства, которая была официально узаконена к концу его правления и в последующие годы стала нормой жизни османского двора. Мехмед II продолжил экспансию и даже получил прозвище «Фатих» («завоеватель»). Главным его достижением стал окончательный захват Константинополя, ознаменовавший конец Византийской империи. Мехмед готовил осаду долго и кропотливо, и в 1453 году, после длившегося 54 дня штурма, вошел в город, подвергнув его разорению, после чего приказал перенести в Константинополь столицу султаната, переименовав его в Стамбул. Следующим завоеванием Мехмеда II стало повторное и окончательное покорение временно ставшей самостоятельной из-за внутренних распрей турок Сербии (1459), а также Валахии (1462), Боснии (1463), ряда генуэзских и венецианских колоний, части Греции (в том числе Афин), Крыма, а также новых владений на территории Малой Азии (таких как тюркское государство Ак-Коюнлу). Мехмед II активно развивал военный флот, что позволило Османской империи стать сильнейшей морской державой региона Черного моря. Благодаря завоеваниям Мехмеда II Османская империя, получившая, наконец, контроль над важнейшими торговыми путями и значительными территориями, смогла обеспечить своей казне стабильный приток доходов. Важнейшими статьями доходов империи стали дань, взимаемая с покоренных государств, признавших себя вассалами османов, и торговые пошлины. Но управление огромными территориями империи, где жило множество народов, многие из которых не спешили выражать лояльность завоевателям, требовало огромного административного и силового аппарата, существующего исключительно за счет казенного жалования (за исключением провинциальной кавалерии тимариотов , которым было позволено взимать налоги с крестьян, живущих в предоставленных им ленных владениях – тимарах , то есть находиться на фактическом самообеспечении). Роль армии, и в особенности корпуса янычар, вместе с их численностью, возрастала из-за постоянного стремления вести военные кампании по всё увеличивавшейся границе империи для присоединения новых земель, чтобы в итоге увеличивать дань и налоги. Если в период начала завоеваний основной ударной силой османов были приграничные тюркские племена, совершающие набеги на соседние земли, то теперь, за счет всё большего и большего расширения системы девширме, вся армия империи стала регулярной. Содержание огромного числа чиновников и янычар ложилось на казну тяжким бременем, и Мехмеду II, который, помимо прочего, взялся за масштабную перестройку захваченного Константинополя, за время своего правления пришлось шесть раз искусственно обесценивать национальную валюту.

Мехмеда сменил его сын, Баязид II (годы правления: 1481–1512), которому пришлось бороться за трон со своим братом Джемом. Впервые янычары показали, насколько велико их значение: поддержка корпуса янычар помогла Баязиду одержать верх над братом. Его правление трудно было назвать спокойным, поскольку сыновья самого Баязида неоднократно устраивали восстания против отца. В итоге его сын Селим (годы правления 1512–1520), по примеру отца заручившись поддержкой корпуса янычар, сверг его и через некоторое время, по видимости, отравил. Селим запомнился как очень жестокий правитель, и подобно русскому царю Ивану IV, получил прозвище «Явуз» («Грозный»). Он беспощадно расправлялся со своими противниками, проявлял чудовищную жестокость к побежденным врагам, а за всё время своего правления сменил шесть великих визирей, троих из которых казнил.

Корпус янычар к концу XVI века окончательно стал важнейшим ресурсом империи, благодаря которому достигались новые завоевания и контроль над уже покоренными землями, снабжающими государство данью. Сами янычары добились для себя множества преференций: с середины XVI века отставным янычарам было позволено отдавать в корпус своих сыновей, и служба начала носить династический характер, а система девширме постепенно уходила в прошлое. Янычары перестали быть исключительно военным формированием и стали выполнять функции полиции и пожарных частей, что делали они из рук вон плохо – в мирное время янычары часто вели себя хуже любых грабителей и дебоширов, а пожары случались в столице империи с завидной регулярностью. Численность янычар стремительно росла: если в 1574 году она составляла 13 500 человек, то в 1609 году она составила уже 37 000 человек, а к 1680 году в корпусе, согласно официальным спискам, числилось 53 222 человека [54].

К началу XVII века империя достигла максимального могущества: Порта владела множеством важнейших торговых путей, обладала боеспособной армией, подчинила многие народы и земли и стала центром исламского мира. Казна пополнялась за счет дани, военной добычи и податей, а также таможенных пошлин с иноземных торговцев. С османскими султанами были вынуждены считаться правители всех соседних государств, в том числе и могущественных европейских держав. Казалось бы, Османская империя была сильна и прочна как никогда.

Постоянно ведущиеся военные кампании требовали огромных финансовых расходов, которые в течение первых двух веков существования Османской империи удавалось покрывать за счет дани с завоеванных земель. Однако к началу XVII века экспансия османов замедлилась (в дальнейшем долговременные расширения территории ограничились лишь захватом Кипра, Крита, а также Правобережной Украины и Подолья), и бюджет Османской империи находился в состоянии перманентного дефицита. Султаны решали эту проблему уже ставшим традиционным методом: обесценивали национальную валюту, снижая долю серебра в деньгах. Таким образом, получавшие фиксированное жалованье государственные служащие (в том числе и янычары), в реальном выражении за сто лет теряли до половины своих доходов [55]. Кроме того, государство увеличивало налоговую нагрузку на подданных, поэтому в обществе зрело недовольство, часто переходящее в восстания и бунты.

В 1589 году недовольные обесцениванием денег янычары, поддержанные духовенством в лице шейх-уль-ислама (высшего представителя духовенства), вновь устроили бунт, и напуганный султан Мурад III выдал им для расправы ответственных за выплату жалования чиновников. В дальнейшем султаны, сталкиваясь с бунтами янычар, всегда старались найти «козлов отпущения» из руководителей государственных структур и знати, чтобы избежать свержения – никто из них не решался противостоять «воле янычар».

На периферии владений Порты ситуация тоже становилась неспокойной. Из-за затрудненной коммуникации между отдаленными регионами и центром многие губернаторы провинций, населенных покоренными народами, становились своего рода местными царьками, ставящими свои интересы выше государственных и часто игнорирующими распоряжения и «генеральную линию» Стамбула. Кроме того, в провинциях существовали собственные центры силы, состоящие из местных элит и группировок, которые постоянно враждовали между собой, а также различные секты и духовные объединения, претендующие на власть над умами в тех или иных районах империи. В совокупности с тяжелым экономическим положением империи эти факторы нередко приводили к восстаниям, а также к усилению разного рода сепаратистских тенденций. Бунтовали не только инородцы: недовольные турецкие крестьяне, демобилизованные солдаты, дезертиры, духовенство, местные нерегулярные формирования на службе султана и просто обыкновенные бандиты тоже то и дело устраивали восстания на территории Анатолии.

Менялась и сама природа султанской власти. Если раньше султаны были в первую очередь харизматичными военными предводителями, ведущими армию правоверных в бой, то теперь они превратились в самовластных чиновников, склонных проводить время в столичных дворцах, в обществе жен и наложниц из гарема, а также многочисленных фаворитов и прихлебателей. В XIV–XV веках будущие султаны несли службу в окраинных гарнизонах, изучали военное дело и обучались гражданскому управлению, но теперь принцы фактически никак не готовились к управлению страной и становились легкой жертвой манипуляций своих приближенных. Влияние матерей, жен и наложниц султанов, а также их многочисленных фаворитов на принцев и султанов усиливалось с каждым годом. Решающей же силой в дворцовых интригах империи стал, разумеется, корпус янычар, которые периодически смещали неугодных им султанов, визирей и чиновников, заменяя их теми, кто устраивал армию, – сохранял ее привилегии, не слишком часто отправлял в дальние походы и исправно платил жалованье. Естественно, янычары доставляли всё больше и больше неудобств каждому новому султану своими бунтами, интригами и непомерными амбициями. Султан Осман II (годы правления: 1618–1622) стал первым правителем Порты, который задумал реформировать армию, заменив строптивых янычар рекрутированными с территории Анатолии мушкетерами, но кончилась эта затея для него очень плохо: янычары, узнав о замысле, подняли бунт, возвели на трон нового султана (которого вскоре тоже сместили), а Османа удавили. Янычары понимали, что любая реформа армии, в рамках которой корпус будет заменен другими военными формированиями, лишит их всех столь ревностно оберегаемых ими привилегий, вытекающих из, как бы парадоксально это ни звучало, их формально рабского положения. Кроме того, янычары фактически не имели никаких навыков кроме знания военного дела, и расформирование корпуса сказалось бы на их материальном положении катастрофически.

Поскольку корпус янычар, изначально являвшийся гораздо более передовой армией, нежели европейские, стремительно разлагался, а его методы ведения войны устаревали, с начала XVIII века Османская империя начала нести всё больше и больше военных поражений, теряя территории. Европейские державы, а также Россия, армию которой Петр I перевооружил по европейскому образцу, усиливали свои конкурентные преимущества над архаичной и раздираемой восстаниями и кризисами Турцией. Немаловажную роль в потере Портой своих территорий сыграла и национальная политика османов: огромные поборы, притеснения немусульманского (говоря шире, несуннитского) населения страны, а также жестокое подавление любого недовольства усиливали сепаратистские тенденции на периферии империи. В течение XVIII века Россия под предлогом освобождения «братских» православных народов и защиты южных границ захватывала османские владения в Крыму, Приазовье, Правобережной Украине и на Кавказе, а Австрия вместе с Речью Посполитой начали теснить турок с Балкан. В начале XIX века на османские владения нацелилась и Франция, поскольку Наполеон горел желанием, присоединив ее территории, проникнуть в Индию. Ситуация не могла не пугать османских правителей, и голоса критиков корпуса янычар звучали всё громче. По совету французского перебежчика Александра де Бонневаля, осевшего в Османской империи и написавшего множество трактатов о военном деле, в 1734 году в Стамбуле была открыта артиллерийская академия и проведена реорганизация артиллерии. Но вскоре школу закрыли под давлением духовенства и янычар. Вместе с янычарами духовенство, имевшее (и не бескорыстно) крайне консервативные взгляды на то, как должна развиваться Османская империя, последовательно выступало против каких-либо прогрессивных реформ, особенно в сфере образования и военного дела. Если для янычар статус-кво был залогом сохранения многочисленных привилегий и власти, то для духовенства сопротивление реформам было необходимым условием сохранения роли «властителей над умами». Священнослужители крайне болезненно реагировали на любые прогрессивные веяния в этой сфере, боясь потерять свое монопольное положение. В то же время для реформ как армии, так и государства в целом требовались люди с «нетрадиционным» образованием (под которым в то время уже подразумевалось исключительно европейское), которого духовенство дать никак не могло.

В течение всего XVIII века корпус янычар становился всё более и более неуправляемым и неэффективным подразделением. Когда боевые действия не велись, янычары находились на казарменном положении, но не занимались воинской подготовкой (когда их пытались заставить это делать, они немедленно начинали бунтовать), из-за чего сильно падала их дисциплина. Штат янычар невероятно возрос из-за практики продажи свидетельств о принадлежности к корпусу, которые позволяли получать казенное жалованье и не платить налоги. Люди, получавшие фальшивые свидетельства, к армии, естественно, никакого отношения не имели.

Султан Селим III, который активно пытался реорганизовать многие сферы жизни Порты по европейскому образцу, видя разложение и моральное устаревание корпуса янычар, как и многие его предшественники, задумался о создании новой армии и с 1794 года начал формировать вооруженные силы «нового порядка». В новые полки рекрутировались, в основном, исповедовавшие ислам крестьяне и анатолийские кочевники, которые получали современную военную подготовку, и к 1806 году численность армии «нового порядка», полки которой были расквартированы в Анатолии, Стамбуле и на Балканах, составляла уже 22 000 солдат и 1500 офицеров. Янычары прозевали формирование «альтернативной армии», но даже их запоздалый протест был успешен – в ходе масштабного восстания, поддержанного духовенством, в 1807 году они добились смещения Селима III и роспуска армии «нового порядка».

Однако янычары были ослаблены восстанием. Для подавления мятежа янычар, которое потребовалось, несмотря на роспуск новых войск и смену султана, лояльным войскам пришлось перебить значительное количество янычар, даже произвести масштабный артиллерийский обстрел их казарм, попутно расстреляв и предав огню находящиеся поблизости мирные кварталы. Пришедший к власти султан Махмуд II (годы правления: 1808–1839) был изначально против сохранения янычар как отдельной силы, тем не менее даже ослабленные янычары были изначально ему не по зубам. В первые годы его правления мятежи янычар сотрясали Стамбул с запредельной частотой, а новобранцы, получившие заветное свидетельство о статусе янычара, всё чаще и чаще сразу же дезертировали из казарм.

Во взглядах на будущее корпуса среди османских элит наметился явный раскол: наиболее консервативная их часть полагала, что янычары были главной силой, соединяющей земли огромной и полиэтнической империи в единое целое, и что главным преимуществом янычар над армиями «неверных» был их религиозный пыл, а вооружение и военная подготовка являлись вторичными факторами. Другая часть элит, придерживающаяся более прогрессивных взглядов, видела в янычарах лишь ставшее абсолютно неэффективным и неуправляемым формирование, приносящее империи одни проблемы, и желала заменить их на армию, организованную по европейскому образцу.

Империя продолжала терять территории. В начале XIX века Россия отобрала у Порты ее владения на Кавказе и Бессарабию, Австрия захватила Далмацию и Иллирию, а несколько греческих островов в Ионическом море стали протекторатами Британии. Кроме того, стали набирать силу национально-освободительные движения исповедовавших православие славянских народов и греков, стремящихся избавиться от ига мусульман-османов. Постепенно и Россия, и европейские державы переставали воспринимать находящуюся в упадке империю как равное им по статусу государство, и каждая из могущественных держав стала пытаться либо обогатиться за счет Порты землями, или же сделать Турцию проводником своих интересов. Стремительная потеря влияния, а также военного преимущества над соседними державами вынуждали Махмуда II ускорять реформы армии, чтобы империя могла дать им достойный отпор и сохраниться хотя бы в рамках существующих границ. В 1826 году он объявил о создании нового воинского подразделения численностью в 7500 человек, которое планировалось укомплектовать за счет янычар – это делалось еще и для того, чтобы реструктурировать строптивый корпус, раскидав его солдат по различным подразделениям, где бывших янычар должны были обучать европейским военным наукам. Справедливо полагая, что янычары вновь взбунтуются, он заблаговременно начал договариваться с духовенством – Махмуд демонстрировал имамам свою приверженность исламу: строил мечети, исправно посещал все молитвы – словом, вел себя как примерный мусульманин. Пользуясь поддержкой религиозных деятелей, он приравнял расформирование корпуса янычар к религиозному долгу, и имамы стали транслировать это убеждение в широкие массы.

Естественно, через две недели после объявления реформ армии янычары подняли мятеж, требуя выдачи инициаторов нововведений и возвращения к традиционной армии, но это были уже не те янычары, которые в авангарде турецкой армии завоевывали Порте новые земли. Нетренированные, опытные лишь в бесчинствах и грабежах мирного населения, состоящие по большей части из мнимых солдат, которые даже не появлялись в казармах, они могли напугать, но не победить. Махмуд, ожидая мятежа, тут же укрылся в одной из своих дальних резиденций. Вместе с чиновниками в султанском дворце находилось 13 000 верных ему солдат, которые, услышав зачитанную им фетву (вынесенное исламским духовным лицом на основе исламского права решение по какому-либо вопросу) шейх-уль-ислама, предписывающую подавить янычарское восстание силой, двинулись исполнять ее. Первым делом были взорваны и сожжены казармы янычар, где те укрылись от верных султану сил. Тех, кто не погиб в пожаре, убивали в рукопашной схватке прямо у ворот. Махмуд твердо решил довести устранение корпуса янычар до конца: были блокированы дороги и порты, всем губернаторам провинций приказали конфисковать снаряжение янычар и выставить их вон из крепостей, заменив местными воинскими подразделениями. Также начались казни янычарских командиров и принудительная высылка рядовых янычар из Стамбула в провинции без права возвращения. Вместе с корпусом было также приказано расформировать силы ополчения, часто поддерживавшие янычар в их мятежах. Бунтующий ресурс Османской империи, обернувшийся против нее самой, был уничтожен окончательно.

Казалось бы, теперь можно было спокойно реформировать государство и вновь вернуть Порте ее былое величие. Махмуд II, покончив с янычарами, начал долгожданные реформы армии по европейскому образцу. И хотя в первых столкновениях с Россией и западными державами она понесла поражение, султан не отчаивался. Но духовенство, восприняв поражение новой армии и очередную потерю территорий (Сербии, Молдавии, Валахии и Греции) как неудачную попытку внедрения западных новшеств, поддерживать Махмуда перестало – и реформы остановились. Только его преемник, Абдул-Меджид I (годы правления: 1839–1861), провозгласил политику Танзимата (от османск. «упорядоченье»). В рамках этой политики были проведены реформы образования, законодательства, социально-политической жизни и экономики империи по европейскому образцу. Также была окончательно реформирована армия, комплектуемая теперь с помощью всеобщего призыва мужчин-мусульман. Для противостояния сепаратистским настроениям было уравнено в правах мусульманское и немусульманское население империи, а также введено светское образование. Однако на деле эти нововведения, по большей своей части, остались на бумаге, а государство осталось таким же архаичным и отсталым, и власть над умами осталась в руках консервативного духовенства. После устранения янычар именно имамы стали основным препятствием империи на пути к реформам, продолжая настаивать на том, что западные веяния лишь разрушают государство правоверных.

Другой важнейшей проблемой Порты стала ее крайне отсталая и закрытая экономика, подорванная бесконечными войнами, восстаниями, коррупцией и просто неэффективным управлением. Лишившись дани и пошлин, потеряв возможности для захвата территорий и трофеев, но не умея избавиться от огромного административного аппарата, который требовал государственного финансирования и активно воровал бюджетные средства, султаны начали прибегать к заимствованию у европейских держав в огромных размерах и на кабальных условиях. Эта практика, характерная для Турции на протяжении всего XIX века, окончательно превратила ее в полуколонию тех стран, у которых делались эти займы.

Ослабление Османской империи, как бы странно это ни звучало, вынудило европейские державы искусственно поддерживать ее существование, поскольку каждая из заинтересованных сторон понимала, что если какой-либо из великих держав удастся завладеть Стамбулом и получить власть над проливами Босфор и Дарданеллы, то это приведет к невероятному дисбалансу на политической карте Европы, не сулившему ничего хорошего. Правители Российской империи не разделяли этой точки зрения, и весь XIX век упорно теснили османов с их владений, вследствие чего остальные европейские державы, боясь, что Россия получит проливы, оказывали Турции всяческую поддержку, самым ярким примером которой стала Крымская война (1853–1856).

Параллельно европейские державы не останавливались перед разделом периферийных территорий Порты. «Европейский больной», как в середине XIX века стали называть Порту, терял владения со стремительной быстротой: Египет перешел Великобритании (1877), Босния и Герцеговина – Австро-Венгрии (1878), Сербия, Черногория и Румыния получили независимость (1878), а остров Крит отошел независимой Греции (1897). В новом XX веке эта тенденция только усилилась, и до начала Первой мировой войны Турция окончательно лишилась Болгарии (1909) и Ливии (1912).

В конце XIX века османские правители, видимо, желая избавиться от постыдного для империи статуса полуколонии, заключили союз с оппозиционной альянсу Франции и Великобритании Германией и поддержали ее в Первой мировой войне. Поражение Четверного союза привело Османскую империю к окончательному распаду и превращению множества ее бывших провинций в колонии и протектораты стран Антанты (Франции отошла Сирия и Ливан, а Британии – Ирак, Палестина и Иордания) или же в новые независимые государства.

Пример Османской империи наглядно показывает, как ресурс, благодаря которому фактически сформировалась вся экономика страны, превратился в силу, тормозящую ее развитие и подрывающую государственность как таковую. Янычары, профессионализм и воинские умения которых даровали Порте огромные территории, торговые пути и выплачивающее дань население, на крайне важном этапе становления Османской империи избавили страну от необходимости создавать конкурентную экономику и развиваться. Зачем это было нужно, если военные походы и поборы с покоренных народов и так позволяют обеспечить всё государство необходимыми финансами? С прекращением завоеваний ситуация быстро переменилась, но основные действующие лица турецкого политического поля не могли договориться об изменениях, а ключевой фигурой в принятии стратегических решений слишком долго оставался корпус янычар, переродившийся, как это постоянно случается с контролирующими политику «силовиками», во «внутреннего бандита» и преследовавший только одну цель – охранять свое паразитическое существование.

Интересно, что история корпуса янычар в каком-то смысле заложила модель поведения силовых структур Турции на многие годы вперед: именно турецкая армия сыграла решающую роль в Ренессансе Турции при Ататюрке, именно армия впоследствии «решала», как будет выглядеть власть в стране. Как показала попытка военного переворота в Турции в 2016 году, и по сей день каждому новому турецкому правителю, если он желает сохранить свою власть, приходится или заручаться поддержкой армии, или же подчинять ее руководство себе теми или иными (чаще крайне жесткими) способами.