Продолжение процесса по делу тамплиеров в Англии

 

Теперь мы должны приоткрыть самые темные страницы в истории ордена в Англии. Всех задержанных тамплиеров в этой стране допрашивали порознь, и, несмотря на невозможность сговора, все они сообщали по сути одно и то же – и по поводу обряда принятия, и по поводу клятв и обетов. Любой разумный и беспристрастный представитель правосудия не усомнился бы в правдивости их показаний и вынес оправдательный вердикт, но инквизиторы преследовали иную цель – вину ордена нужно было доказать любой ценой. Поначалу король Эдуард II, к его чести, запретил применять в своих владениях пытки при допросе прославленных рыцарей Храма, проливавших кровь за христианский мир, за благочестие и добродетель которых он поручился перед влиятельными государями Европы незадолго до того, как в Англии начался процесс. Но вскоре слабохарактерный король под давлением всесильного римского понтифика, упрекнувшего «своего возлюбленного сына» за нежелание содействовать «правосудию»[459], согласился передать тамплиеров в руки инквизиции[460]. 26 августа король Эдуард подписал приказ, в котором Джону де Крамбевеллу, коменданту Тауэра, было приказано позволять шерифам уводить заключенных братьев из Тауэра для проведения допросов в другие тюрьмы Лондона, избранные инквизиторами для проведения дознания. В тот же день тамплиеры были переданы в руки папских наместников и епископов, отныне они не только были вольны вести следствие по собственному разумению и избирать меры для воздействия на «отступников», но и должны были за свой счет содержать узников и оплачивать услуги тюремных надзирателей[461].

 

Пытки

 

Во вторник после Дня святого Матфея (21 сентября) церковный совет вновь собрался в Лондоне с тем, чтобы ознакомиться с ходом расследования и заслушать показания тамплиеров. После прочтения протокола допросов возникло немало споров, ибо изложенное в нем было весьма противоречиво и неоднозначно, а потому совет постановил, что тамплиеров следует вновь заключить в одиночные помещения в тюрьмах Лондона и допросить их по всем пунктам обвинения, включая новые; ежели и в этом случае истина не будет установлена – узников следует пытать. При допросе было запрещено применять тяжкие истязания, калечить, лишать пытуемых конечностей, ломать им кости и злоупотреблять (!) кровопусканием. По завершении дознания инквизиторы и епископы Лондона и Чичестера должны были сообщить результаты архиепископу Кентерберийскому, чтобы он мог снова созвать совет для вынесения приговора. После того как было принято это постановление, совет был распущен на две недели – до кануна праздника Воздвижения Святого Креста Господня[462].

6 октября 1311 года король направил новые инструкции коменданту Тауэра, в которых предписывалось выдавать тамплиеров шерифам Лондона, с тем чтобы те доставляли подсудимых порознь в места проведения дознания, а по завершении допроса принимать их обратно.

Тюремные надзиратели по отношению к несчастным узникам были более милосердны и внимательны, чем их судьи, и приказы короля, вероятно, исполняли без должного рвения. 23 октября коменданту Тауэра поступил очередной приказ – на этот раз король требовал, чтобы хранитель Тауэра более усердно содействовал правосудию, ибо таково было решение Святейшего апостольского престола, не препятствовал действиям инквизиции и выдавал тамплиеров по первому требованию прелатов. Шерифы также получили приказ, в котором предписывалось: препровождать тамплиеров от Тауэра до мест проведения допросов; следить, чтобы следствие велось в строгом соответствии с церковным законом и по отношению к братьям не применялись запрещенные методы воздействия; препровождать подсудимых после проведения допроса в Тауэр и передавать их коменданту замка.

Такие же приказы были отправлены коменданту Линкольнского замка, мэру и бейлифам (судебным приставам) города Линкольн. Король также поручил Роджеру де Вингфелду, хранителю владений тамплиеров, и Уильяму Пламмеру, чиновнику, ответственному за манор Крессинг, выделить шерифам средства для содержания узников и выплаты жалованья уполномоченным офицерам и их помощникам[463].

22 ноября король известил мэра, олдерменов и жителей столицы – славного города Лондона, что из почтения к папе он дал разрешение папским инквизиторам допрашивать тамплиеров с применением пыток, кроме того, он приказал оказывать следствию всяческое содействие, а также не противиться требованию предоставить свой дом, ежели тот понадобится для проведения допросов или временного содержания подследственных. Король великодушно заверил, что он возместит горожанам все расходы, которые те могут понести в ходе следствия. Однако горожане и отцы города не спешили исполнять волю короля, и тому вновь пришлось издать указ с требованием предоставить в распоряжение инквизиции четыре городских тюрьмы[464].

 

12 декабря по приказу короля тамплиеры, томившиеся замке Линкольн, были доставлены в Лондон и заключены в одиночные помещения в тюрьмах и частных домах, предоставленных мэром и шерифами. Вскоре после этого был отдан приказ заковать всех заключенных в Лондоне тамплиеров в цепи и кандалы; мирмидонянам инквизиторов было позволено наведываться к узникам – следить, чтобы тем не делали послаблений, и применять разного рода экзекуции[465].

30 марта 1311 года, спустя несколько месяцев после судебного разбирательства с применением жестоких пыток, инквизиторы и епископы Лондонский и Чичестерский возобновили досудебные слушания, которые состоялись в церквах Святого Мартина в Ладгейте и Святого Ботульфа в Бишопсгейте. Тамплиеры к тому времени провели в тюрьмах Англии более трех лет. Суровую зиму 1310/11 года братья провели в заточении в цепях и кандалах в подземельях Лондона, получая скудное пропитание от приспешников инквизиции, страдая от холода, голода и пыток. Они претерпели все ужасы одиночного заключения, и не было никого, кто мог бы утешить или скрасить тоску одиночества.

Тамплиеры уже были осуждены папой как члены еретического и языческого сообщества, но все еще продолжали упорствовать в правдивости своих первых признаний в невиновности; их признали строптивыми упорствующими еретиками, отлученными от церкви и обреченными на вечные муки в загробной жизни. Они слышали о несчастной судьбе своих братьев во Франции и знали, что тем, кто признался в преступлениях, которых не совершали, были дарованы отпущение грехов и свобода, и они знали, что свобода, прощение и примирение с церковью может быть куплено ценой признания вины; несмотря на все это, тамплиеры на последнем допросе продолжали упорствовать, настаивая на непричастности к означенным преступлениям и ереси, в которых обвиняли орден. Они утверждали, что все, что происходило на их капитулах – в отношении отпущения грехов, приема новых братьев и других дел, – не выходило за рамки закона, чести и нравственности; что в их действиях и обрядах не было ничего еретического или порочного и что все, что свершалось на капитулах, было установлено не одним поколением братьев и по всеобщему согласию[466].

Из показаний тамплиеров выяснилось, что магистр Храма в Англии по обыкновению созывал генеральный капитул ордена раз в год, на нем присутствовали прецепторы Ирландии и Шотландии. Сообща рыцари обсуждали положение дел в Святой земле и вопросы помощи своим братьям на Востоке. По завершении допросов тамплиеров снова заковывали в цепи и отправляли обратно в подземелья.

 

Допрос свидетелей

 

Не удовлетворившись правдивыми показаниями, инквизиторы обратились к врагам ордена за доказательством вины. В течение апреля 1311 года были допрошены 72 свидетеля в резиденции епископа в обители Святой Троицы. Почти все они были монахами – кармелитами, августинцами, доминиканцами и францисканцами; их показания были основаны на слухах и домыслах, и все они свидетельствуют о пристрастном отношении к братству.

Генри Танет, ирландец, слыхал, что брат Гуго де Нипурис, тамплиер, дезертировал из замка Тортоза в Палестине, перешел на сторону сарацин и отрекся от христианской веры; и что некий прецептор Замка Паломника ввел обычай принуждать братьев отрекаться от Христа при приеме в орден; свидетель, однако же, не смог назвать имен ни прецептора, ни лиц, принятых им. Он также слышал, что некий храмовник скрывал двуликую бронзовую голову, которая давала ответы на все вопросы!

Мастер Джон де Нэссингтон заявил, что Майло де Стэплтон и Адам де Эврингтон, рыцари, поведали ему, что некогда они были приглашены на большой пир по случаю ежегодного торжества в обители Тэмплхерст и стали свидетелями обряда поклонения золотому тельцу!

Джон де Эр, рыцарь, шериф графства Йорк, заявил, что однажды он пригласил брата Уильяма де ла Фенна, прецептора Уэсделла, разделить трапезу, после обеда прецептор достал из-за пазухи книгу и велел передать ее жене рыцаря. Прежде чем передать книгу леди Эр, шериф заглянул в нее и нашел среди страниц листок бумаги, на котором была изложена суть богомерзкого еретического учения, о том, что Христос не был Сыном Божьим, рожденным от Девы, но был зачат от семени Иосифа, мужа Марии, как и всякий другой человек; что Христос был не истинным, но ложным пророком и был распят не ради искупления грехов человечества, а за свои собственные грехи, и много других вещей, противоречащих христианскому вероучению. После обнародования столь важного обвинения в суд вызвали самого брата Уильяма де ла Фенна, тот признался, что обедал с шерифом Йорка и одолжил его супруге книгу, но поклялся, что не знал ни о листе бумаги, вложенном в книгу, ни о его содержании. Заявление шерифа Йорка было встречено неоднозначно, ибо немыслимо, чтобы добрый христианин в течение шести лет скрывал столь опасную тайну!

Уильям де ла Форд, священник, настоятель храма Крофтона в епархии Йорка, пересказал слышанное от Уильяма де Рейнбера, священника ордена Блаженного Августина, не столь давно отошедшего в лучший из миров, которому тамплиер, брат Патрик из Риппона, сын Уильяма Глостера, рассказал, как его принимали в орден. Будто бы его, одетого лишь в исподнее, провели через длинный проход в тайную комнату и там принудили отречься от Бога – Спасителя нашего, затем, показав распятие, велели плюнуть на него и что он не посмел им перечить и сделал так, как они велели, затем они «Item dictum fuit ei quod, depositis brachis, dorsum verteret ad crucifixum» (лат. «велели поворотиться задом к Распятому»), и тот с горькими слезами вынужден был повиноваться. После этого они принесли изображение тельца, возложили его на алтарь, велели поцеловать этот образ и поклоняться ему, а после ему завязали глаза и подводили к братьям, заставляя целовать их, но тот не помнил, в какое место. Почтенного священника спросили, когда он впервые услышал все эти вещи, и он ответил, что после того, как братья были арестованы по приказу короля!

Роберт Отеригем, почтенный брат ордена миноритов (францисканцев), поведал, что однажды он воспользовался гостеприимством тамплиеров в обители Рибстейн в Йоркшире, после ужина он услышал, как капеллан ордена отчитывал братьев, говоря им: «Гореть вам в дьявольском пламени!» или нечто подобное этому, услышав ропот среди них, он встал, чтобы посмотреть, в чем дело, и, насколько он помнит, увидел одного из братьев «brachis depositis, tenentem faciem versus occidentem et posteriora versus altare!» («с голым задом, лицом к западу, спиной к алтарю»). На вопрос, кто это был, он не смог дать точный ответ, ибо с тех пор прошло около двадцати лет! После того как он снова побывал в гостях у тамплиеров в обители Уэзерби (или Фериби) в Йоркшире, он, когда наступил вечер, услышал, что прецептор не придет на ужин, поскольку был занят реликвиями, которые доставили из Святой земли. В полночь он услышал смутный шум в часовне, пробравшись к двери, он прильнул к замочной скважине и увидел яркий свет, как от пожара или множества зажженных свечей. На другой день он спросил одного из братьев, в честь какого святого ночью было столь пышное празднество, на что брат, изменившись в лице, думая, что гость видел то, что происходило, сказал ему: «Иди своим путем, и, если ты меня любишь и ценишь свою жизнь, никогда не говори об этом». Это же «почтенный минорит» заявил, что увидел в часовне храмовников в Рибстейне распятие, небрежно брошенное на алтаре, он сообщил об этом бывшему поблизости брату-храмовнику и собирался поднять и установить крест, на что тот воскликнул: «Положи крест и иди с миром!»

Брат Джон де Уэдрал, другой минорит, послал инквизиторам письмо, в котором сообщил, что недавно услышал о тамплиере по имени Роберт де Байсат, которого видели однажды бегущим по полю с криком: «Увы! Увы! Неужто я родился для того, чтобы отречься от Бога и продать себя дьяволу!»

Брат Н. Шинон, еще один минорит, слышал, что сын некоего тамплиера, подглядывая через щель за собранием капитула, стал свидетелем убийства человека, который при приеме в братство отказался отречься от Христа. Спустя несколько лет отец велел сыну вступить в орден, но тот отказался, и его постигла та же участь.

Двадцать свидетелей, которые были допрошены в присутствии друг друга, просто повторяли вышеперечисленные несуразности или придумывали нечто подобное[467].

 

Признания

 

На следующем этапе судебного разбирательства папский инквизитор Сикар де Вор обнародовал два признания, вырванные у французских братьев-тамплиеров на дыбе. Первое было сделано Робертом де Сен-Жюстом, принятым в орден братом Гимбертом, великим прецептором Англии. Он был арестован во Франции приспешниками Филиппа и подвергся пыткам. Роберт де Сен-Жюст «признался» на дыбе, что при посвящении в братство Храма он отрекся от Христа и плюнул рядом с крестом. Второе признание было выбито из Жоффруа де Гонвиля, рыцаря ордена Храма, прецептора Аквитании и Пуату, 15 ноября 1307 года в присутствии великого инквизитора Франции. На допросе он заявил (впоследствии он отказался от своих слов, но сей факт не был принят во внимание инквизиторами), что вступил в орден в Англии, в лондонском Темпле, и принимал его брат Роберт де Турвиль, рыцарь, глава ордена в Англии, около двадцати восьми лет назад. Он поведал, что магистр, указав на изображение распятого на кресте Иисуса Христа в молитвослове, велел отречься от него; тот в сильнейшем смятении чувств воскликнул: «О господин! Неужто я и вправду должен сделать это? Я ни за что не стану делать этого!» – но магистр сказал ему: «Делай это смело; клянусь тебе, что от этого никогда не будет вреда ни душе, ни совести твоей» и затем сообщил ему, что это установление было принято при одном из Великих магистров, который заключил соглашение с султаном, о том, что он получит свободу в обмен на отречение от Иисуса Христа и поклянется, что заставит всех принимаемых отрекаться от Иисуса Христа! С той поры этот ритуал стал частью обряда посвящения. Но принимаемый был непреклонен – выслушав магистра, он отказался отречься от своего Спасителя и потребовал позвать дядю и других «добрых людей», которые привезли его в обитель. Ему отвечали, что все они уехали, и тогда юный рыцарь вынужден был пойти на компромисс: магистр заставил его поклясться, что тот расскажет братьям, что был принят так же, как и все они, и никогда не раскроет тайны, что он не пожелал отречься! Он утверждал также, что обряд этот был установлен в память о святом Петре, который трижды отрекся от Христа!

Феринзиус ле Марешаль, рыцарь-мирянин, заявил, что его дед вступил в орден Храма крепким и здоровым человеком, бодрым и жизнерадостным, как птицы и собаки, но спустя три дня после вступления в братство он умер. Марешаль заявил, что с некоторых пор он подозревает, что дед его был убит, из-за того что отказался участвовать в беззакониях, практикуемых братьями.

Иеромонах Августин заявил, что он слышал, как храмовники говорили, что после смерти от человека остается души не больше, чем от собаки. Роджер, настоятель храма в Годмершем, клялся, что около пятнадцати лет назад он сам намеревался вступить в орден тамплиеров, но Стивен Квентерл, один из братьев Храма, посоветовал ему не делать этого, заявив, что среди них непреложны три правила, известные только Богу, дьяволу и братии Храма, но что это были за правила, брат Стивен не открыл.

Викарий церкви Святого Климента в Сэндвиче рассказал услышанную им историю о мальчике, который спрятался в зале, где тамплиеры проводили свои капитулы, и услышал, как магистр поучал братию и объяснял им, каким способом они могут обогатиться; по окончании капитула один из братьев, выходя из зала, обронил пояс. Мальчик подобрал и отнес владельцу, но тот выхватил меч и тут же убил его!

Но венцом всего стал рассказ брата Джона де Гертия, минорита. Он поведал, что одна женщина по имени Какокака (!) рассказывала, со слов лондонского приора Эксвалетуса, что один из слуг проник в зал, где созывали капитул, и спрятался; когда за последним из них затворили дверь, а ключ отдали старшему, собравшиеся тамплиеры встали и перешли в другую комнату, там из потайной ниши в стене извлекли черную статую с горящими глазами и крест. Крест положили перед магистром, тот приложил его к «culum idoli vel figurae» («к заду сего идола или статуи»), то же сделали и братья, потом все они троекратно плевали на крест, кроме одного из них. Он отказался, заявив: «Я был плохим человеком в миру и вступил в орден ради спасения души, но это решение было худшим в моей жизни… Я не буду делать этого!», на что братья сказали: «Слушай и делай так, как требует орден», но он был непреклонен, за что и поплатился – его посадили в колодец, что и сейчас стоит во дворе обители, закрыли крышкой и оставили на погибель. На вопрос, когда женщина услышала об этом, свидетель ответил, что, по ее словам, это произошло около четырнадцати лет назад в Лондоне, где она вместе с мужем Робертом Котакотой (!) держала лавку.

Этот свидетель также знал некоего Уолтера Сальвагио из дома графа Уоррена, деда нынешнего графа, который, вступив в орден тамплиеров, спустя два года как в воду канул, и с тех ни семья, ни граф, ни друзья ничего не слышали о нем.

Джон Валби де Бюст, другой минорит, слышал от Джона де Дингстона, что тот слыхал, будто в тайнике лондонского Темпла хранится позолоченная голова и что один из магистров на смертном одре призвал к себе нескольких прецепторов и поведал им, что, если они желают иметь власть, богатство и уважение, они должны поклоняться этой голове.

Брат Ричард де Кофилд, монах, слышал от Джона де Борна, которому рассказал рыцарь-тамплиер Уолтер ле Бачелор, что всякий вступавший в орден Храма должен продать душу дьяволу; он также слышал от священника Уолтера, настоятеля храма в Ходли, который узнал об этом от викария, исповедовавшего Уолтера ле Бачелора, что в ордене тамплиеров было одно правило, суть которого нельзя открывать ни одной живой душе.

Гаспер де Наффертон, священник прихода Райд, сообщил, что три года назад он был на службе у тамплиеров в течение примерно шести месяцев, в это же время в орден был принят Уильям де Поклингтон; он вспомнил, что упомянутый Уильям вошел в Темпл в воскресенье вечером при оружии и в орденском облачении, в сопровождении брата Уильяма де ла Мора, магистра Храма, брата Вильгельма де Графтона, прецептора Рибстейна и Фонтбриггса, и других братьев; что той же ночью, во время первой стражи они собрались в церкви и разбудили его, чтобы отслужить мессу; что после мессы его и других клириков выставили из храма, потребовав, чтобы они привели принимаемого брата, и, когда тот вошел в храм, за ним закрыли двери и оставались там до рассвета, и, что происходило в храме, свидетель не знал; на следующий день, однако, он увидел брата Уильяма весьма опечаленным. Свидетель признался, что хотел заглянуть через потайную дверь, чтобы посмотреть, что происходит, но был предупрежден, что за это ему грозит неминуемая гибель.

Он сообщил, что на следующее утро он отправился в церковь и обнаружил, что книги и распятия лежат не там, где он их оставил; позже он увидел, как Уильям де ла Мор вручает новообращенному рыцарю-тамплиеру большой свиток с тем, чтобы тот переписал устав ордена. Когда магистр удалился, свидетель попросил разрешения прочесть переписанное, но тот отвечал, что никто, кроме членов ордена, не должен читать его; когда свидетель собрался уходить, вернулся брат Уильям. Изумившись и вознегодовав при виде свидетеля, он выхватил свиток и ушел с ним, поклявшись, что больше никогда не выпустит его из рук.

Брат Джон де Донингтон из ордена францисканцев, семьдесят шестой свидетель, заявил под присягой, что несколько лет назад старый ветеран Храма (имя которого он не смог вспомнить) рассказал ему, что у ордена есть четыре главных идола в Англии – один в Лондоне в ризнице Темпла; в обители Битлсхэм; в Темплбрюр в Линкольншире; и четвертый где-то близ Хамбер (название обители он запамятовал); что брат Уильям де ла Мор, магистр Храма, ввел богомерзкий ритуал идолопоклонства среди тамплиеров Англии и привез с собой в страну большой свиток, на котором крупными буквами были записаны нечестивые обычаи и обряды ордена. Старый воин также рассказал свидетелю, что многие тамплиеры возят с собой идолов в ящиках и т. д. и т. п.

Свидетель также сообщил, что знавал одного достойного дворянина, Уильяма де Шокервика, тот в не столь отдаленные времена собирался вступить орден, собрал все свои ценности и все имущество и отправился в Темпл, намереваясь передать их в казну. Его встретил один из братьев Храма и, узнав о его намерении, испустил глубокий вздох. Мастер Уильям де Шокервик спросил, что его беспокоит, и тот сразу ответил: «Хуже нет для тебя, брат, чем вступить в наш орден». – «Отчего же?» – спросил мастер Уильям, и тамплиер ответил: «Ты видишь только внешнее, то, что внутри, тебе неведомо; хорошенько подумай, прежде чем решишься на этот шаг; более я сказать не могу». Далее свидетель сообщил, что в другой раз тот же мастер Уильям вошел Темпл-Холл, там он обнаружил старого тамплиера, который играл в игру под названием дэйли; убедившись, что, кроме них, в комнате никого нет, старый тамплиер сказал Уильяму: «Если вступишь в орден, тем хуже для тебя».

Затем свидетель принялся излагать свои подозрения относительно сговора тамплиеров с сарацинами, о неудачных операциях на Востоке и измене тамплиеров христианскому делу![468]

 

Все эти кривотолки, слухи, смутные подозрения и чудовищные несуразности нотарии постарались преобразовать в достоверные свидетельские показания. 22 апреля тамплиеры, заключенные в Тауэре и других тюрьмах города, предстали перед инквизиторами и епископами Лондона и Чичестера в обители Святой Троицы, чтобы заслушать показания свидетелей. Тамплиерам передали копии этих показаний, и в течение восьми дней они могли опротестовать обвинение. По истечении восьми дней в Тауэр был направлен представитель епископа Лондона в сопровождении писцов и свидетелей, чтобы запротоколировать доводы и показания братьев в свою защиту. Однако тамплиеры ответили, что они неграмотны и не сильны в правовых вопросах, а тех, кто мог дать дельный совет или выступить защитником, в подземелья не допустили. Таким образом, тамплиеры оказались абсолютно незащищенными перед пристрастными судьями. Они отметили, однако, что желают публично провозгласить суть своего служения в ордене, доказать преданность церкви и силу своей веры в Христа и потребовать, чтобы суд учел особое положение ордена и наличие привилегий, которые были дарованы ордену самим понтификом, а также выслушать каждого из них.

По прошествии восьмидневного срока, в четверг 29 апреля, они предстали перед папским инквизитором и епископом Лондона и Чичестера в церкви Всех Святых в Беркингчёч и передали им приведенное ниже обращение, которое было составлено ими в защиту ордена. Тамплиеры в своем послании призывали оградить их от несправедливости, произвола и преследования могущественными врагами. В конце рыцари добавили, что ежели они в чем-то преступили закон, то готовы подчиниться приказам церкви.

 

Послание тамплиеров

 

Ознакомиться с оригиналом воззвания, написанным на норманно-французском диалекте того времени, можно обратившись к указанному источнику[469]:

«Да будет известно вам, достопочтенному отцу, архиепископу Кентерберийскому, примасу всей Англии, прелатам Святой Церкви и всем христианам, что все мы, собравшиеся здесь братья Храма, – христиане, верующие во Спасителя нашего Господа Иисуса Христа и Бога Отца Всемогущего, и проч. и проч. Мы веруем во все, во что верит Святая Церковь и все, чему она учит нас. Мы заявляем, что служение наше зиждется на обетах послушания, целомудрия, бедности, а также стремлении к возвращению и защите Святой земли и Иерусалима, всеми силами и мощью, кои дарует нам Господь.

Мы все, как один, твердо отрицаем и не признаем всякую ересь и зло, противоречащие истинному вероучению Святой Церкви. Во имя Господа Бога и милосердия ради, молим вас, как представителя нашего Святого Отца – папы римского, чтобы он не лишал своего отеческого благословения нас, истинных сынов Церкви, охранявших веру Христову и закон Церкви беспорочным служением в нашем братстве – добродетельном, честном и справедливом – в соответствии с установлениями и привилегиями высочайшей консистории в Риме, которая подтвердила и узаконила решение Вселенского собора, предоставившего привилегии нашему ордену наряду с дарованным им уставом. Мы желаем донести до всех христиан (кроме врагов наших и клеветников), с которыми мы знакомы и среди которых мы жили, чтобы поведать об обычаях нашей жизни и порядках, принятых в нашем ордене. И если на допросе мы сказали или сделали что-то неправильно – то это по незнанию, ибо среди нас немало неграмотных, а посему мы готовы пострадать за Святую Церковь, за Спасителя, принявшего крестные муки и умершего ради спасения христиан. И мы верим во все Таинства Церкви. И молим вас из любви к Господу и во имя спасения душ ваших судить нас, памятуя о том, что вам придется ответить за себя и за нас пред Богом; и мы молим, чтобы наши показания были оглашены пред нами и всем народом в точности, как было писано нами, и зачитаны с этой самой бумаги».

Это обращение было составлено братом Уильямом де ла Мором, магистром Храма, рыцарями-тамплиерами Филиппом де Мьюзом, прецептором Гарви, Уильямом де Бертоном, прецептором Темпл-Кумб, Радульфом де Мезоном, прецептором Юэлла, Майклом де Бэсквилом, прецептором Лондона, Томасом де Вотропом, прецептором Битлсхема, Уильямом де Уориком, капелланом, и Томасом де Бертоном, духовником ордена, а также двадцатью услужающими братьями.

В тот же день инквизиторы и два епископа проследовали в тюрьмы города, чтобы узнать, желают ли заключенные в них узники предпринять что-либо в свою защиту, и, будучи опрошенными порознь, все, как один, ответили, что будут следовать изложенному в обращении, составленном их братьями в Тауэре.

Назовем всех братьев, томившихся в тюрьмах Лондона: в Олдгейте были заключены брат Уильям де Сотр, рыцарь, прецептор Сэмфорда, брат Уильям де ла Форд, прецептор Даней, брат Джон де Конингстон, прецептор Гетинга, Роджер де Норрис, прецептор Крессинга, Радульф де Бартон, настоятель Нью-Темпла, и несколько услужающих братьев ордена; в тюрьме Криплгейт – Уильям де Эгендон, рыцарь, прецептор Шипли, Джон де Моун, рыцарь, прецептор Доксворта, и четверо услужающих братьев; в тюрьме Ладгейт – пять услужающих братьев; и в Ньюгейте – брат Гимберт Бланк, рыцарь, великий прецептор Оверни.

Изложенное выше исповедание веры и заверение в невиновности было воспринято папскими инквизиторами без должного внимания, ибо им требовалось признание вины, а потому было принято решение применить пытки. Король отправил мэру и шерифам лондонского Сити новые приказы с требованием поместить тамплиеров в одиночные камеры, заковать в кандалы и позволить приспешникам инквизиции посещать их, с тем чтобы отслеживать, как исполняются предписания папских ставленников, а также для применения пыток и других методов воздействия «в соответствии с церковным законом»[470].

Из протокола процесса известно, что тамплиеров содержали в холодных подземельях поодиночке, на хлебе и воде, что к ним периодически наведывались агенты инквизиции; что их переводили из одной тюрьмы в другую, из подземелья в подземелье; что отношение к ним колебалось от жестокого до снисходительного; что их нередко посещали прелаты и искушенные богословы, которые путем увещеваний, уговоров и угроз, не гнушаясь самых изощренных методов, пытались выудить из узников нужные признания. Церковь задействовала все возможные рычаги для устрашения и подавления воли узников, правосудие вершилось «usque ad judicium sanguinis» – с применением кровопускания. Зверские сцены насилия разыгрались в застенках Тауэра, в тюрьмах Олдгейт, Ладгейт, Ньюгейт, Бишопсгейт и Криплгейт, а также в доме, ранее принадлежавшем Джону де Бангелу, и домах, бывших некогда собственностью ордена Братьев Покаяния[471].

Пытки были поручены монахам, присланным из Франции. Несчастных пленников допрашивали на дыбе в присутствии нотариев. Неустанное упорство и непрестанные усилия чужеземных инквизиторов в конце концов были вознаграждены великолепным триумфом над стойкостью двух бедных услужающих братьев и одного капеллана ордена Храма, которые под пытками сделали долгожданные признания.

23 июня брат Стивен де Степлбрюгге, именуемый отступником, бежавший из ордена Храма, был схвачен людьми короля в городе Солсбери и допрошен в доме начальника тюрьмы Ньюгейт в присутствии епископов Лондонского и Чичестерского, а также советника архиепископа Кентерберийского Хью де Уолкенби, доктора богословия, и других клириков. Он показал, что в ордене Храма бытовало два способа принятия в братство, один – праведный и законный, другой – противный христианской вере. Он сообщил, что был принят в орден в Диннсли братом Брайаном ле Джеем, магистром ордена в Англии. Допрошенный рассказал, что, когда его привели в часовню, дверь за ними затворилась, слева и справа от него встали братья с обнаженными мечами, затем к нему приблизился прецептор с крестом в руках, вопрошая: «Видишь ли ты это распятие?», он ответил: «Вижу, это Господь мой», на что магистр заявил: «Отныне ты должен отрицать, что Иисус Христос был Богом и человеком и что Мария была его матерью» и велел плюнуть на крест. Из страха смерти он подчинился, но лишь устами, но не в сердце своем, и плюнул рядом с крестом, а не на него, затем пал на колени и, воздев руки, залился горькими слезами и принялся взывать к Престолу Небесному о спасении своей грешной души и просить прощения у Святой церкви.

В субботу 25 июня брат Томас Тоцци де Торолдби, услужающий брат ордена тамплиеров, именуемый отступником, бежавший из замка Линкольна после допроса папскими инквизиторами, но впоследствии сдавшийся королевским офицерам, предстал перед епископами Лондонским и Чичестерским, архидьяконом Солсберийским и другими клириками в церкви Святого Мартина в Винетри. На повторном допросе он повторил показания, сделанные ранее, но добавил некоторые подробности относительно налагаемых наказаний и различий в формулировках отпущения грехов в зависимости от того, было ли то прегрешение личным или брат повинен в нарушении устава. Свидетель сообщил, что с первыми имел дело священник, со вторыми – магистр. Он также заверил, что веревками опоясывались исключительно из благочестивых побуждений, и поведал историю о том, как в пылу битвы с сарацинами потерял свою веревку и позже был наказан Великим магистром за то, что вернулся домой без нее и тем самым нарушил устав. По поводу тайны капитулов он сказал то же, что и другие братья, подтвердив, что им запрещалось исповедоваться нищенствующим монахам, исповедовать тамплиеров могли только орденские капелланы. Допрошенный заверил, что порядки, заведенные в братстве, не противоречат христианскому вероучению; кроме того, он заявил, что, стяжая богатства, орден никогда не прибегал к неправедным методам, ибо скверноприбытчество запрещено уставом, тех же, кто приобрел что-либо незаконным образом, лишали облачения и изгоняли из ордена. На вопрос, что его побудило стать отступником и бежать из ордена, он ответил, что поступил так из страха смерти. Брат Томас поведал, что аббат Ланьи, папский инквизитор, когда допрашивал его в Линкольне, спросил, не сознается ли тот в чем-либо еще, он ответил, что все, что мог, – сказал, тогда аббат, положив руку на грудь, поклялся словом Господним, что заставит его сознаться, прежде чем покончит с ним! Ужаснувшись, Томас подкупил тюремщика замка Линкольна, дав ему сорок флоринов, чтобы тот помог ему бежать.

Аббат Ланьи действительно сдержал свое слово: 29 июня, через четыре дня после столь опрометчивого признания, брата Томаса Тоцци де Торолдби снова доставили в церковь Святого Мартина, и там, в присутствии тех же свидетелей он сделал третье признание, в котором заявил, что два тамплиера с обнаженными мечами заставили его отречься от Христа, что он и сделал, но лишь устами, а не сердцем, и плюнул рядом с крестом, но не на него; что от него потребовали плюнуть на образ Девы Марии, но вместо этого он изловчился приложиться к ее ногам. Он утверждал, что сотню раз слышал, как Брайан ле Джей, магистр Храма в Лондоне, говорил, что Иисус Христос – не истинный Бог, а человек и что один волос из бороды сарацина стоит больше, чем жизнь христианина. Он утверждал, что однажды стоял рядом с братом Брайаном, когда какие-то нищие просили у него подаяния из любви к Господу и Пресвятой Богородице Деве Марии, а он ответил: «Que dame, alez vous pendre a vostre dame» («Какая дева, подите повесьтесь со своей девой») и со злостью швырнул полпенса на землю, заставив нищих искать монету в грязи, тогда как на дворе было весьма холодно. Он также рассказал, что на капитулах священнику ничего не оставалось, кроме как прикинуться болваном и твердить псалом «Боже! будь милостив к нам…», который читается по окончании капитула. Нельзя не отметить, что тамплиеры были не вполне последовательными идолопоклонниками, ибо по окончании капитулов, на которых, как говорят, они поклонялись коту, человеческой голове и черному идолу, они читали боговдохновенный псалом: «Боже! Будь милостив к нам и благослови нас; освети нас лицем Твоим, дабы познали на земле путь Твой, во всех народах спасение Твое» (Пс., 66). Этот свидетель утверждал, что самая тяжелая епитимья, которую священник мог наложить, заключалась в ограничении трапезы вкушением хлеба и воды, да и это он мог сделать лишь согласия братьев. Томас также заявил, что тамплиеры всегда благоволили сарацинам в войнах за Святую землю Палестины и угнетали христиан! О себе же он сказал, что в течение трех последних лет он не мог видеть Тела Христова без мысли о дьяволе и не мог изгнать эти нечестивые помышления из своего сердца молитвой или каким-либо иным известным ему способом; но этим утром на него сошла благодать – он слушал мессу с великим благоговением и с тех пор размышляет только о Христе и думает, что ни одному из храмовников не спасти свою душу, если в ордене не произойдет кардинальное преобразование[472].

 

На поспешно созванном церковном совете были обнародованы последние показания братьев Стивена де Степлбрюгге и Томаса Тоцци де Торолдби, и тут же без промедления был разыгран лицемерный фарс. Обратимся к протоколу этого заседания:

«Во славу Всевышнего Отца, и Сына, и Святого Духа, к попранию еретиков и укреплению всех праведных христиан, приступим к описанию возвращения кающихся еретиков в лоно Святой Церкви, которое состоялось на Соборе, имевшем место в Лондоне в 1311 году от Р. Х.

Во имя Господа, аминь. В год от воплощения Господа нашего 1311-й, в двадцать седьмой день июня, в зале дворца епископа Лондонского, перед достопочтенными отцами Робертом, Божьей милостью архиепископом Кентерберийским, примасом всей Англии, и его викарными епископами, на соборе всех провинций предстал брат Стивен де Степлбрюгге из ордена рыцарей Храма, признавшийся в отречении от Христа и Пресвятой Богородицы Девы Марии, в плевании на крест, ереси и прочих прегрешениях. Названный Стивен пред собором и гражданами города, собравшимися по этому случаю, подтвердил, что его показания являются правдой <