За девять месяцев до этого. Конец зимы

...В октябре 1974 года председатель Верховного суда ФРГ Гюнтер фон Дренкман праздновал свое 64-летие. Шампанское лилось рекой, гремела музыка, гости веселились как могли.
В разгар праздника в дверь позвонили. Счастливый новорожденный открыл дверь.
На пороге стояла красивая золотоволосая девушка с громадным букетом алых роз. Немного растерявшись, Дренкман взял цветы у нее из рук.
Тогда на пороге появилась вторая девушка – на этот раз брюнетка – и в упор расстреляла судью из автомата.
Эту акцию провели террористы из легендарной организации «РАФ» – «Ячейка Красной Армии».
«Красноармейцы» много лет безнаказанно терроризировали Германию. Дотла сжигали супермаркеты, из гранатометов обстреливали правительственные здания, в гриме и париках врывались в тюрьмы и освобождали товарищей.
В рядах РАФа состояли не только бывшие «Ангелы ада», но и правнучка Гегеля, несколько высокооплачиваемых юристов и модных журналистов. О том, что свои акции вся эта публика планирует и проводит как авангардные хэппенинги, писали все газеты Европы...
Когда гости фон Дренкмана высыпали в прихожую, именинник был уже мертв. А в поздравительной открытке, воткнутой в букет, было написано: «С днем рождения тебя, Гюнтер. И помни – РАФ никогда не прощает своих врагов»...

Той весной, когда Даниил дописывал книгу, эти немецкие радикалы казались ему героями комиксов. Он был уверен, что никогда в жизни
(в СВОЕЙ жизни)
не встретит таких.
Несколько месяцев спустя он прошел предварительные проверки и стал полноправным членом Боевой группы «Прямого действия». Подвиги «рафовцев» перестали быть для него чем-то сверхъестественным.
Один раз после беседы Майор попросил Даниила задержаться еще немного и положил на стол папку с надписью «Прямое действие».
– Прочтите, Даниил Владимирович. Здесь почти все, что нам известно о ваших новых товарищах. Вам будет полезно с этим ознакомиться. Может быть, вы добавите что-то, что мы упустили. А я, если не возражаете, схожу выпью кофе.
Он вышел за дверь. Даниил открыл папку. Внутри лежало сорок страниц справок и докладных. Сухим канцелярским языком они сообщали следующее.
История «Действия» начиналась безобидно. Всего-навсего с кружка студентов, вузовских аспирантов и молодых журналистов, в свободное время читавших модных европейских леваков и запрещенных после революции классиков марксизма.
На собраниях кружка они обсуждали прочитанное и мечтали, как перевешают тех, кто мешает им жить. Мало ли в те годы было таких кружков?
Под скрежет «Exploited» в магнитофоне парни болтали о легализации наркотиков, устраивали вечеринки в поддержку колумбийских герильерос и почти каждый раз после собрания отправлялись выпить пивка.
Шуткой это перестало быть в тот момент, когда они решили поделиться прочитанным с массами и взялись за издание газеты.
На редакционном компьютере одного из знакомых за пару вечеров они разработали макет газеты. Кто-то, решив, что съездить с семьей на юг ему менее интересно, чем напечатать всамделишную газету, дал денег на тираж нескольких первых номеров. Все вместе они придумали энергичное название – «Прямое действие» – и написали передовицу.
Время шло. Отцы-основатели уходили делать карьеру или окунались в семейный быт... на их место приходили другие. Теперь газета выходила регулярно и печаталась в настоящей типографии.
Тираж рассылался по адресам региональных ячеек. В ответ ячейки присылали на адрес Бюро взносы и денежные пожертвования. Денег все равно не хватало. Когда под угрозой оказался выход газеты, была проведена первая в истории «Действия» экспроприация.
Ночью несколько активистов вломились в 24-часовой магазинчик на окраине. Они приставили кассирше к горлу нож и забрали всю выручку. После этого на заседании Бюро была единогласно принята резолюция о переходе к активной террористической деятельности.
«Настал момент, когда мы должны бросить открытый вызов Системе!.. Люди должны видеть – мы не смирились!.. Мы готовы врываться в сознание масс с помощью „Калашникова“ и динамитных шашек!..»
Ну и так далее.
Хорошо сказать – «переход к террору»! А против кого направить первый удар? Следует ли избегать человеческих жертв или, наоборот, чем кровавее будет дебют, тем лучше? Где взять оружие?
В то время, четыре года назад, движение возглавлял персонаж, упоминавшийся в папке под псевдонимом «Борода». Именно он взялся устроить первый в истории «Действия» теракт.
Несколько месяцев Борода объезжал региональные ячейки движения. Он искал двух-трех
(лучше больше, но хотя бы двух-трех)
решительных парней, способных не только болтать за кружкой пива.
В Москве двое студентов заявили, что согласны заложить взрывное устройство под ближайший к столице газопровод. На то, чтобы по армейскому учебнику выпарить полкило нитроглицерина и соорудить из него способную взорваться мину, ушло две недели.
После этого один из студентов на пригородной электричке съездил к газопроводу. Второй обзвонил несколько газет и телекомпаний и сообщил, что ответственность за взрыв «Прямое действие» берет на себя.
Устройство обнаружили за двадцать минут до того, как оно должно было сработать. Ни одной публикации в прессе так и не появилось. Но начало было положено.
Бюро торжествовало.
Следующую неделю все в «Действии» только и говорили о том, как славно они начали... какую динамитную войну устроят в ближайшее время... а затем Борода был арестован.
Оперативники ФСБ вломились в его петербургскую квартиру. Тем же вечером в Москве были арестованы оба боевика. Без руководства Боевая группа все равно не осталась. Еще месяц спустя ее возглавил Густав.
Кто он... откуда взялся... почему решил сотрудничать с движением... этого до сих пор не знает никто.
Ходили слухи, что раньше Густав был как-то связан с армией... может быть, даже с армейской разведкой (вспоминая его черные до плеч волосы, Даниил в этом сомневался). Поговаривали, что в свое время Густав сидел (но никаких уголовных прихватов заметно в нем не было).
В Петербург на заседание Бюро он приехал всего с одним чемоданчиком. В чемоданчике лежало десять тысяч долларов и автомат, который он снял с собственноручно убитого в глуши часового.
Его кандидатура была утверждена на Бюро единогласно. Уже через пару месяцев в распоряжении Группы было несколько пистолетов, автомат, боеприпасы, пуленепробиваемые жилеты, бинокли, медикаменты, одежда, несколько париков и ксерокс, на котором Густав предполагал печатать листовки.
Он лично снял несколько квартир и лично проверял каждого кандидата в боевики. В феврале позапрошлого года группа дебютирует: в Москве профессионально, без единой зацепки для следствия, взорван целый этаж одного из военкоматов.
Скоро о его Боевой группе писали все газеты страны...

– Что скажете, Даниил Владимирович? Нашли какие-нибудь неточности?
Майор закрыл за собой дверь и сел напротив Даниила. Неразговорчивый мужчина, четко знающий, что и когда делать. Какие вопросы нужно задавать и какие ответы он хотел бы получить.
Даниилу нравилось, что в этом здании все происходит четко и аккуратно. Здесь работали мужчины, занятые делом. Те, кто был способен приказывать и исполнять приказы.
Все – в одинаковых пиджаках, с острыми, как лезвия бритвы, стрелками на брюках. Все – части слаженного механизма. И он тоже его часть. Успокаивающее ощущение включенности в общее дело.
– Наоборот. Узнал кучу нового. Откуда это у вас?
– Антитеррористической деятельностью в стране занимаются несколько независимых структур. Два управления ФСБ. Особый отдел при МВД. Армейское антитеррористическое подразделение. Специальный комитет при президенте. У какой-то из этих структур в «Действии» тоже имеется свой человек. У какой именно – не знаю. Но, разумеется, этот факт... он должен остаться между нами.
(кто бы это мог быть?)
– Раз уж мы пустились в откровенные разговоры, я тоже хотел бы вас спросить.
– Буду рад ответить.
– Моя работа все еще нужна вам?
– Вы являетесь наиболее ценным сотрудником из всех, что у меня есть. Я дорожу нашим сотрудничеством. Готов сделать все, чтобы оно продолжалось.
Даниил опустил глаза и потянулся за сигаретами. Полгода назад он вошел в этот кабинет впервые. С тех пор многое изменилось. Сильнее всего изменился он сам.
– Тогда чего вы ждете?
– Что вы имеете в виду?
– Я работаю с вами уже больше чем полгода, так?
– Так.
– Я сообщил вам столько, что хватило бы на дюжину показательных процессов. Чего вы ждете? Вам известны имена, адреса, даты... все, что вы хотели узнать. Больше я ничего не смогу сообщить. Выше уровня, которого я достиг, мне не прыгнуть. Почему вы их не берете?
– Даниил Владимирович. Наши отношения основаны на доверии... пусть так и останется. Другое дело, что по роду своей работы я не имею права рассказывать вам ВСЕ. Вы меня понимаете?
– Я вас понимаю.
– То, что вы сообщаете нам, крайне важно. На суде мы используем каждое ваше слово. Но время для суда еще не пришло. Мне еще не дан приказ начинать аресты.
– Кто должен дать этот приказ?
– Те, кто рано или поздно его дадут.
– Пока вы выжидаете, «Прямое действие» занимается очень прямыми действиями. Я рассказывал, сколько человек они убили?
– Я вас понимаю. Представляю, как вам нелегко... Я действительно не могу ничего сделать.
За окном виднелся дом с мокрым фасадом, а на доме лежал снег. Все вместе было похоже на седого негра. Даниил затушил докуренную сигарету. Было еще одно – может быть, самое важное.
– Как бы поделикатнее?
– Да, Даниил Владимирович?
– Мы уже говорили с вами об этом.
– Что-то не так?
– Я имею в виду свои деньги. Мы договаривались, что вы заплатите мне сразу, как я выведу вас на Густава.
– Да, мы договаривались.
– На Густава я вас вывел.
– Даниил Владимирович, деньги будут сразу же, как только мы его возьмем.
Он пробовал настаивать. Он говорил, что сделал свое дело. Дальнейшее – их проблемы. Он даже сказал, что у него нет больше сил общаться с подонками. Он требовал, чтобы ему заплатили.
Ему не заплатили. Тогда он сказал:
– Я хочу выйти из игры.
Наверное, не следовало говорить об этом Майору. Но это была правда. Когда он впервые услышал о бунгало на берегу, он не обратил внимания на эти слова. Потом вспомнил о них... и обратил.
С тех пор как он вошел в Боевую группу... как боевики Густава при нем убили первого человека... он хотел лишь получить свои деньги... забрать Полину... уехать... скрыться... жить на берегу лазурного ласкового океана... пить кофе и ром... стучать на компьютере... забыть, что когда-то он действительно жил так, как сейчас.

Вечером они с Полиной отправились заниматься шопингом. Полина сказала, что ей срочно необходимы новые духи... и туфли... хорошие новые туфли... плюс неплохо бы купить белья... и позавчера в «British-House» она видела такую кофточку, что он, писатель, террорист и супершпион Данила Сорокин, проглотит язык и теперь будет общаться с конспиративными сотрудниками в письменном виде.
«Возьми у своего Майора деньжат, ладно?»
«Ладно», – сказал Даниил и попросил Майора выписать ему три тысячи долларов. На представительские расходы и для наведения необходимых связей.
Майор выписал. По поводу таких сумм он никогда не спорил.
Вообще-то на покупки Полина зарабатывала сама. Последнее время она зарабатывала намного больше, чем Даниил.
Каждое утро она уходила на работу в банк
(к юрию анатольевичу),
где у нее был кабинет с дорогой офисной мебелью и компьютер парой уровней круче того, на котором Даниил строчил свои опусы. Каждые две недели она приносила оттуда зарплату в длинном синем конверте.
Несколько раз Даниил пытался выяснить, чем она занимается на работе. Потом плюнул. Оплачивался ее труд прилично. Что не мешало ей, как девчонке, радоваться каждой сотне долларов, приносимой в дом Даниилом.
«Денег не бывает много», – хихикала она, и Даниил чувствовал, как внутри у него все рушится от любви к этой белозубой, золотоволосой... желанной девушке.
Она во всем была такой – жадной. Она быстро ела, много и не пьянея пила, могла всю ночь танцевать и делать секс, а потом, так и не поспав, поехать на работу... для нее это было просто.
Делать секс... всю ночь подряд... он отлично помнил, как она... впрочем, что за мазохизм?
Они ходили по модным бутикам. Полина мерила все, на что падал взгляд. Даниил покупал все, что она мерила. Спустя три часа от суммы, выданной Майором, не осталось и половины.
Куплены были духи, кофточка из «British-House», туфли (точно такие же, как пара дюжин остальных ее туфель, стоявших в прихожей), ароматизированные шарики по $2.50 за штуку, которые для благоуханности следовало класть в стопки чистого белья и еще два пакета нужных
(ненужных)
и дорогих вещей.
Они шли по Гостиному Двору. Даниил рассказывал Полине об утреннем разговоре.
– Почему их не арестовывают? Все же подготовил!.. Все равно тянут, уроды!
– Может, есть причины, о которых ты не знаешь?
– Например?
– Может быть, кому-то выгодно, чтобы они оставались на свободе.
– Прекрати! Они террористы. А мой начальник – майор спецслужбы. Если он пристроит их на нары, ему орден дадут.
– О! Смотри-ка, Пит! Это же Писатель! Здорово, Писатель!
Даниил скривился и пожал руку Султану. Тот тоже состоял в «Действии» и считался приятелем Даниила.
– Ты чего вырядился?
Даниил был одет так, как обычно одевался, выходя куда-нибудь с Полиной. На Султане были все те же армейские ботинки, все тот же палестинский платок. Рядом с ним стоял невысокий паренек.
– Знакомься, Писатель, это Володя-Пит. Позавчера Володя вернулся с зоны. Мы отжигаем. А вы?
Володя-Пит улыбнулся и протянул Даниилу руку. Ладонь у Володи была грязная. Они выбрались на галерею, чтобы выкурить по сигарете. На Садовой горели фонари. В их желтом свете, напоминавшем детство и Новый год, падали громадные снежинки.
Одетые в теплые куртки и шубы, мимо шли люди, только что купившие себе целые сумки нужных и дорогих вещей. А они стояли и слушали, как Султан, ни на секунду не останавливаясь, говорил о героине, который недавно наконец попробовал... о девушках, которых называл «гражданочками»... о том, что Хряк... сука-в-рот-имеемая... так и не отдал ему пять долларов США... а ведь клялся, что всего на два дня берет.
Прохожие недоуменно косились в их сторону. Даниил чувствовал, как превращается в камень рука, держащая его под локоть.
Потом Султан сказал:
– Здорово, что мы с тобой, Писатель, встретились...
– Да. Здорово.
– Лысого-то видишь?
(о боги! какого лысого?)
– Нет. Не часто.
– Чего вообще у тебя нового, Писатель?
– Все по-старому. Пишу иногда для глянцевых журналов. Один здесь, за углом. В самом, можно сказать, престижном районе города.
– Да?
– Скоро, может быть, в теплые края уеду. Туда, где море, желтенький песочек и кьянти с кока-колой... Жду не дождусь.
– На какие деньги ты в теплые края собрался? Пишешь, что ли, чего-нибудь?
– Пишу.
– Книгу?
– Нет, книг я больше не пишу. Невыгодно. Переключился на модные журналы. Мне тут англичане заказ для одного журнала подбросили. Так что зашиваюсь. Обещают заплатить столько, что сдохнешь от зависти.
Потом Султан начал прощаться. Даниил еще раз пожал грязноватую руку только позавчера вернувшемуся с зоны Володе.
– Сорокин, где ты находишь таких приятелей?
– Это не приятели. Это товарищи по партии.
У нее было выражение лица... то, которое он терпеть не мог... глядя в такое ее лицо, он каждый раз чувствовал себя виноватым.
– Чем они тебе не понравились?
– А чем они понравились тебе?
– Что я должен был сделать? Притвориться, что не узнаю их?
– Обрати внимание: ты встречаешь таких подонков каждый день. Тебе не кажется это странным? Как звали вчерашнего красавца?
– Сердюк.
Накануне он пригласил Полину в «Дикий пони». Сердюк попросился пойти с ними. Он тоже был товарищем по партии. В пабе Сердюк не нашел ничего лучше, как развлечь Полину светской беседой на тему «Когда я последний раз лечился от сифилиса, то, помню, был со мной такой случай...».
– Интересно, а в городе еще остались отбросы общества, с которыми ты пока не знаком?
Она остановилась у витрины с фиолетовыми манекенами и, наклонив голову, полюбовалась на желтый, в красный горошек, купальник.
– Зачем ты сказал им про юг? Какой юг? Когда мы уедем отсюда? Ты только обещаешь! Мне надоело ждать! Я хочу на море!
– Хочешь, я куплю тебе этот купальник? Теперь я уже точно договорюсь. Сегодня Майор сказал, что ждать осталось... ну, может, пару месяцев. Сейчас февраль... как раз к маю и уедем. Теперь уже точно. Сейчас там все равно холодно... Покупать купальник?
– Покупай.
Стоя возле кассы, он наклонился к ее шее и прошептал:
– Ты хочешь со мной уехать?
– Хочу, – сказала она и улыбнулась.
Выходя из Гостиного Двора, он верил, что все будет именно так. Оставались мелочи: дожать Майора насчет денег и уехать.
Он еще не знал, что вместе им осталось быть меньше трех месяцев.

Сентября. День

– За последнее время мы провели несколько акций. Если точнее, то пять различных акций. Например, на Невском проспекте мы провели сбор подписей за канонизацию нынешнего президента страны.
У докладчика были длинные сальные волосы, прыщи и очень крысиная физиономия. Он хихикал и обводил слушателей взглядом.
– Суть акции состояла в том, что на Невский вышел одетый в поповскую рясу наш активист Николай. Размахивая кадилом, Николай агитировал прохожих подписаться за то, чтобы президента прямо при жизни причислили к лику святых. Президент столько для нас сделал! на него давно пора молиться! церковные специалисты выяснили, что он не человек, а новая инкарнация ангела Рафаила! Подписались почти две тысячи тупоголовых. Некоторые целовали Коле ручку.
...Утром Гребень предложил посетить собрание легального крыла «Прямого действия».
– Чего такого? Пойдем, Писатель, приколемся. Там, между прочим, тетки. Ты знаешь, какие там тетки? С сиськами!.. «U2» слушают!.. И вообще, как бы, не стоит нам, Писатель, отрываться от партийных масс!
У легальных активистов «Действия» в городе имелась легальная штаб-квартира. Сами они называли ее «наш бункер». На самом деле речь шла об обычном подвале в центре города.
Несколько лет назад подвал удалось за недорого взять в аренду у продовольственного магазина. Потом магазин разорился. Подвал оказался полностью в распоряжении «Действия».
Теперь по четвергам здесь проходили партийные собрания. В остальные дни партийцы распивали в штаб-квартире дешевые алкогольные напитки. Если сил добраться до дому не было, оставались переночевать.
Улица, на которой располагался бункер, была тиха. Она упиралась в парк, и черные деревья смотрелись на фоне опавшей листвы, как кариес на нечищенных зубах.
Со времен, когда в подвале квартировал магазин, вокруг постоянно ошивались облезлые бездомные собаки. Парочка сидела и в тот момент, когда к штабу подошли Даниил с Гребнем.
Псы увидели их издалека. Поджав хвосты, они отбежали чуть в сторону. Подвыпившие партийцы пинали псов под ребра коваными армейскими ботинками. Те усвоили: не стоит мешкать на пути затянутых в черную кожу парней.
Последний раз Даниил был в штаб-квартире, когда собирал материалы для книги. С тех пор она не изменилась. Полки с перепечатанными на машинке трудами Мао. В углу – магнитофон. Сейчас, по причине партсобрания, он был выключен.
– Еще одна акция была проведена на прошлой неделе. Несколько наших активистов обратились в городскую администрацию с заявкой на регистрацию «Общественного движения в защиту слова „хуй“». Литературный язык – это продукт идеологизированной тоталитарной власти. Человеку с детства внушают, что мат – это нечто непристойное. Целый пласт лексики загоняют в подсознание. Мы приняли решение бороться с Системой и на этом фронте. Как только народ начинает, не стесняясь, использовать непечатные слова в беседе с друзьями... при объяснении дороги прохожему... во время сдачи экзаменов... происходит мощная революция сознания. Люди избавляются от страха переступать через запреты. От революции слова через революцию сознания – к революции дела!
Следующим выступал стеснительный паренек с аккуратной стрижкой и в футболке с Че Геварой. Этот рассказывал о политике движения в области отношений с масс-медиа.
В нынешнем обществе, сказал он, пропаганда более тоталитарна, чем в любом «недемократическом» обществе. Когда у власти были капээсэсники, они, конечно, врали, но – в меру. Бояться им все равно было некого.
Ложь нынешних олигархов чудовищна. Телевизор и газеты выливают на головы обывателя тонны зловонной лжи. Они не оставляют правде – НАШЕЙ правде – ни малейшей лазейки. И мы не можем позволить уродам из телевизора безнаказанно дурачить народ.
Даниил подумал, что паренек скажет что-нибудь об их послезавтрашней акции и начал прислушиваться внимательнее. Докладчика повело в другую сторону:
– В нашем филиале движения возникла идея учредить особую структуру – «Лигу журналистов». Сокращенно «ЛИЖУ». Почетными членами этой организации становятся журналисты, отличившиеся в запудривании мозгов населению... те, кто за бабки олигархов внушает людям, что на самом деле они классно живут. Таких журналистов мы будем премировать почетным значком Лиги. На нем будет написано «Член ЛИЖУ».
Чтобы до слушателей дошло, потребовалась почти минута. Потом партийцы захихикали.
– Однако олигархи не всегда доверяют задачу запудривания мозгов журналистам. Некоторые не прочь выступить по ящику сами. Это так называемые «вершители судеб народных»: депутаты, банкиры, политологи. Таких деятелей мы предполагаем объединить в особую структуру – «Союз Судьбоносцев». Сокращенно «СОСУ». Это будет что-то вроде актива нашей Лиги. Им мы будем вручать значок с надписью «Член ЛИЖУ и СОСУ».
Сидевший рядом с Даниилом смутно знакомый паренек в ободранной куртке из кожзаменителя прекратил грызть ногти и попытался захлопать. Даниил давно забыл, как звали паренька. Но помнил, что тот рассказывал, как, пытаясь закосить армию, целых двенадцать лет пролежал в психушке.
Потом Даниил сказал, что здесь жарко, и они выбрались в коридор. Сели на диванчик. Закурили.
Вокруг висели плакаты и объявления. «Заплати налоги и умри спокойно, мерзкое насекомое!», «Убей мента» (ниже мелкими буковками – «в себе»), «Сбросимся на киллера для мировой буржуазии!»
На большом листе ватмана было написано:
«Товарищи студенты! Вам не платят стипендию? Вы не получаете деньги на проезд в транспорте? В этом виноват ректор университета Владимир Константинович Щербаков, который недавно отстроил себе загородный коттедж и купил новую иностранную машину для своей дочери, Светланы Щербаковой.
Позвоните ему, поинтересуйтесь, сколько все это стоило и где он взял деньги. Его домашний телефон 246-14-48. Звонить лучше с 2 до 3 ночи. Вместе победим!»
Даниил спросил у Гребня, какие планы. Чем вообще тот думает заняться?
– Чем угодно и чем угоднее.
– Дай угадаю: мы напьемся, да?
– Почему напьемся? Пошли куда-нибудь музычку послушаем... пива выпьем...
– Опять?
– У тебя другие предложения?
– Да нет.
Они помолчали. В зале громко смеялись над следующим, тоже очень веселым докладом.
– Какое сегодня число?
– Двадцать седьмое.
– Через два дня?
– Через два дня.
Гребень вытащил новую сигарету.
– Страшно?
– Еще как! Можно подумать, тебе не страшно! Умничай не умничай, а, бывает, проснешься ночью... и думаешь: какого хрена?.. как бы, рано мне, молодому и красивому, умирать.
– Да-а-а...
Они снова помолчали.
– Кстати, Писатель. Давно хотел с тобой поговорить. У меня к тебе, Писатель, есть мужской разговор.
– Мужской? Ну давай.
– Ты ничего странного в Лорке в последнее время не замечал?
– Странного? Вроде нет. А что?
– Да ничего... Просто... Как сказать-то? Пока вас не было, она все время про тебя спрашивала.
– У кого?
– Что – «у кого»?
– У кого спрашивала?
– У меня конечно, у кого ей, кроме меня, спрашивать?
– А чего она спрашивала?
– Да вроде ничего особенного... Просто спрашивала...
– Не понимаю.
– Ну, спрашивала, и все. Когда, говорит, Писатель наш, интересно, приедет? Я ей: «Завтра приедет». А она снова: «Эх, мол, скорей бы Писатель приехал...»
Даниил внимательно посмотрел на Гребня:
– Издеваешься?
– Почему? Нет, не издеваюсь.
Даниил еще раз подумал и снова посмотрел на Гребня:
– Ты это, вообще, к чему?
– Я, как бы, думаю, что нравишься ты ей, Писатель.
– То есть?
– Не понимаешь?
– Не понимаю.
– Ну как объяснить? Вот раньше я ей говорил: «Давай, как бы, Лорка, делать секс! Орально!» А она мне: «Виртуально! Хитрый ты, Гребень!» В общем, по-разному у нас получалось... А последнее, как бы, время я ей иногда говорю: «Давай, Лорка, делать оральный секс!» А она говорит: «А, давай!» Понимаешь? Нет? Короче, странное с ней чего-то творится.
– Это и есть твой «мужской разговор»?
– Это, как бы, и есть мой мужской разговор.
– Что я должен ответить?
Гребень пожал плечами. Они достали еще по сигарете. Потом Даниил сказал:
– Знаешь что? Культурную программу на сегодня мы выполнили. Партийный долг тоже. Может, действительно пива? Прямо сейчас, а? Я тут на Шпалерной знаю миленький джаз-клубик. Там бы и поболтали...
– Что сегодня за программа?
– Заодно и выясним. Ты любишь свинг? Лично я терпеть не могу свинг! Но пиво там точно есть. Холодное и недорогое.
– Холодное?! Недорогое?! Ты доведешь меня до обморока!
Они с кряхтеньем выковырялись из дивана и зашагали по направлению к двери.

Ночь на 28 сентября

– Лора, ты боишься послезавтра?
– Нет.
– Совсем-совсем нет?
– Сейчас же не послезавтра.
Они лежали рядом под одеялом, и он был здорово пьян... в затылке все кружилось... а она лежала слишком близко, и там, где соприкасались их ноги, ему было жарко... но сказать, чтобы она отодвинулась, было неудобно... он злился все сильнее, а в затылке кружилось... да еще она положила голову ему на грудь... голова была тяжелая, как гиря.
– Я такая пьяная.
– Серьезно?
– Протяни руку, дай сигареты.
Он протянул руку и дал ей сигареты. Выключать радио на ночь они не стали. В динамиках надрывался психопат Marilyn Manson. Из-за занавесок выглядывала большая и плоская морда луны.
Она щелкнула зажигалкой, огонек лизнул лицо, шею и голую грудь. Грудь у Лоры была некрасивая, маленькая, Даниил такие не любил.
В темноте огонек ее сигареты был похож на странное насекомое. Она докурила, встала с постели и прошлепала к окну выкинуть окурок. На фоне окна Лора смотрелась тоненькой... похожей на молодое дерево.
Она прыгнула обратно под одеяло и опять прижалась к нему.
– Как холодно! Тебе холодно?
– Мне жарко.
– Хочешь, я отодвинусь?
– Да нет, лежи.
– Серьезно, если тебе жарко, я отодвинусь.
– Лежи.
Она поворочалась, устраиваясь удобнее, и снова положила голову ему на грудь.
– К чему ты спросил про послезавтра? Боишься?
– Боюсь.
– Зря. Не бойся. Не думай об этом. Я тоже боюсь. Все боятся, не ты один.
Даниил закрыл глаза. Под веками тут же завертелось, принялось уплывать вбок... глаза пришлось открыть.

Вечером они с Лорой сидели в «Бодрой Корове». Свободных мест было мало. Сидеть пришлось в проходе.
Артем с Гребнем задерживались. Мимо столика постоянно ходили. Один раз Даниила задели сумкой по голове.
Лора сняла куртку и откинулась на стуле. Под курткой у нее была полупрозрачная футболка, а лифчик она не носила принципиально.
У нее была длинная шея, татуировка в виде зеленой ящерицы на плече и длинные, не умещающиеся под столом ноги. Мужчины в баре повернули головы в ее сторону и сглотнули.
Даниил чувствовал себя... так, как давно не чувствовал... он забыл, что может так себя чувствовать. Он острил, много и не пьянея пил, держал сигарету, по-гангстерски зажав ее в пальцах, и пускал красивые кольца.
К пятой кружке пива (второй бутылке вина... двумстам пятидесяти граммам водки) душа лбом ударяется о бесчувственность этого мира... самого бесчувственного из миров... и тогда душе нужна поддержка... ей хочется опереться о теплого, живого человека. Если в процессе поучаствует и тело, душа обычно не возражает.
Лора была очень красивой... с каждым глотком она становилась еще красивее. Какая разница, если она – девушка Густава? Она ведь здесь. Сегодня она почти ЕГО девушка.
Потом он даже сказал Лоре:
– Хочешь, мы будем вместе?
– Вместе?
– Ты и я. А остальные – в задницу! Хочешь?
– Зачем?
– Не хочешь?
– Писатель, тебе плохо?
– А что?
– С какой стати мы должны быть вместе?
– Я тебе... э-э-э... не нравлюсь?
– В каком смысле?.. Писатель, о чем мы говорим?
Она засмеялась. Он посмотрел на свою сигарету... очень по-гангстерски зажатую между пальцами... и далеко отшвырнул ее от себя. Почти сразу после этого к их столику подошел тот тип.
Здоровенный, вдрабадан пьяный, бессмысленно водящий по сторонам глазами. Именно такие типы обычно сидят в вонючих окраинных заведениях с названиями вроде «Бодрая Корова». Он навис над их столиком и принялся рассматривать Лору.
Даниил знал сценарий на пару ходов вперед. Если приятели сейчас не утащат общительного собутыльника в сторону, он просто рубанет ему промеж рогов, и тут же появится охрана.
В таких местах всегда есть охрана. Пьяная, ленивая, редко выползающая из подсобных помещений, но есть.
Протянув руку к кружке, он дал типу последний шанс:
– Проблемы?
– Сзади еще двое.
Точно – двое. Утаскивать собутыльника в сторону они не собирались.
– Чего ты с ним разговариваешь? Бери бабу, и пошли!
– Ты спрашиваешь, нет ли у меня проблем? У меня проблем нет, а у тебя?
«Лучше сидеть в тюрьме, чем лежать в гробу», – повторял им Густав. В случае, если дело дойдет до драки, он советовал не сомневаться в выборе средств. Ударить молотком в висок... ткнуть карандашом в глаз... разбить стекло и полоснуть осколком по лицу...
(убить вы его не убьете. чтобы убить здорового парня голыми руками, нужна выучка.)
– О! Жирный! Ты видел? – удивился, входя в кафе, Гребень. – Стоило на минутку опоздать! Наша Лорка пользуется спросом у пролетариата. Это хорошо. Пролетариат нам, как бы, классово близок. Правда?
Артем расправил необъятные плечи... улыбнулся. Он никогда не отказывался от хорошенько подраться.
Тип, нависший над столом, поднял глаза и посмотрел на парней. Голос его был пропитан угрозой, как ром-баба сиропом:
– Что-то забыли?
– Жирный, ты как думаешь, мы чего-нибудь забыли?
– Ага! В пиздюлятор кой-кому накатить! Мужик, ты не против?
Приятели типа так и не успели выбраться из-за стола. Когда на голову одному из них опустилась тяжелая
(их делают такими тяжелыми специально, да?)
пивная кружка, упал он не на пол, а прямо на стол... лицом в очистки рыбы, которую только что грыз.
Выходя из зала, Лора успела наступить одному из них тяжелой подошвой на лицо. Если хозяева и стали вызывать милицию, то забирать, кроме троих залитых кровью потерпевших, было некого.
Какое-то время они пили пиво возле станции метро. Парни предлагали вместе поехать в только им известный модный дансинг на Лиговке. Они отказались и решили вдвоем пойти в заведение неподалеку.
Было слышно, как скрипят, шатаясь под осенним ветром, ржавые уличные фонари. Лора была обута в испанские ботинки на толстой подошве. Не глядя под ноги, она шагала прямо по лужам.
Припозднившиеся граждане жались к освещенным участкам дороги. Иногда мимо проезжали патрульные машины. Даниил видел, как, расплющивая нос о стекло, милиционеры разглядывали их с Лорой. Лишний раз останавливаться и вылезать из машины милиционерам было лень.
Дойдя до заведения, они заказали по пиву. Даниил трогал набухающую разбитую губу и большими глотками пил из кружки. После адреналиновой инъекции руки дрожали.
Он молчал. Разговаривать о том, что, вот, мол, если бы... да, эх, жалко, парни подошли, а то бы я... и вообще, мало мы им... было глупо, а чего еще говорить, он не знал.
– Ненавижу! – наконец сказала Лора.
– Кого?
– Как кого? Их...
Даниил подумал.
– Парней, которые машут кулаками в пивнушках?
– Мужиков, воняющих, как бесплатный туалет!
– Что они тебе сделали?
– Они козлы! Вот что они сделали!
– За это и выпьем!
– Ты даже не представляешь, что такое мужики!
– Как это я не представляю, что такое мужики?
– Ты пришел, пожрал, сделал секс и спать лег. Никогда не пробовал представить, что чувствует женщина, когда все, что ее окружает, замешано на «делать секс»?
Даниил промолчал.
– Ужасно – бояться надеть платье, которое тебе нравится, потому что ты выйдешь на улицу и тебя начнут трогать. Потными руками... Ты выходишь из дому, и мудень, который душ принимал еще в прошлой жизни, тут же начинает тебя трогать!
Даниил вздохнул. Подобных разговоров он не любил.
– Странная у них в баре музыка играет.
– Когда Густав рассказывает об этих штуках... об освобождении... о том, что человек не должен использовать другого человека... ты понимаешь... я не о fucking пролетариате и буржуазии думаю. Я о девчонках думаю.
– О красивых? Давай думать о них вместе!
– Я читала, что у нас в стране половина женщин – фригидны. Знаешь почему?
– Ты веришь газетам?
– Потому что мужики – козлы. И мир, который они построили, – козлячий мир. Хочешь сидеть дома – делай секс с кретином мужем. Хочешь делать карьеру – с кретином начальником. Знаешь девиц из высотных зданий? Они оформлены секретаршами и офис-менеджерами. А нужны, чтобы, когда босс... с брюхом, как бочка... решит отжигать, то ему не нужно будет покупать проституцию на улице. Эта девица приносит родителям зарплату... а те радуются, что дочурка нашла себе хорошую работу...
– Мы тоже козлы?
– Чего с вас взять? Вас всех убьют через два дня. А эти останутся. Вы хоть после этого благодетелей из себя не строите.
– А как же любовь?
– Любовь?
– Ну да. Читала «Ромео и Джульетту»? Есть такая книжка.
– Последний раз я произносила это слово в девятнадцать лет. Два года назад.
– А потом?
– Потом перестала произносить. Потом все поняла.
– В смысле – нет никакой любви?
– Типа того. То есть любовь – это, конечно... как сказать?.. это важно. Иногда мне жалко, что все так устроено. Что эти скоты сделали так, что сегодня уже нету никакой любви. Только – «делать секс». Причем лучше оральный... чтобы не напрягаться.
Даниил допил пиво. Подумал, стоит ли покупать следующее? Потом спросил:
– Хочешь вина?
– С чего бы это?
– Тебе не кажется, что именно сейчас имеет смысл купить бутылку молодого красного вина? Терпкого на вкус? Очень бы, знаешь, под разговорчик о любви хорошо пошло вино.
– Не знаю. Ну, хорошо. Давай выпьем вина.
Он заставил барменшу выставить на прилавок все вина, какие у нее были, и долго читал надписи на этикетках.
– «Хванчкара». Урожая прошлого года.
– Стоило столько времени умничать, чтобы купить такое говно.
Он налил себе полный стакан, выпил и налил еще один. Все как-то так совпало... Он все-таки стал рассказывать ей о Полине. Хотя и не собирался.
Он выдавливал гнойник, а в этом деле спешить нельзя. Так что «Хванчкару» пришлось покупать еще несколько раз. Он рассказывал ей о всемирном заговоре, который ему удалось раскрыть. О том, что раньше у него все было нормально. Как у всех. Нормальная работа. Нормальные приятели. Его любили девушки... самая важная девушка. А потом мир захохотал ему в лицо и оказалось, что не бывает на свете ничего НОРМАЛЬНОГО. Не бывает «самых важных девушек». Вернее, бывают, но только в кино. Ведь откуда мы можем знать, как «у всех»? Не исключено, что, когда наступает ночь, «все» ложатся в постели и принимаются грызть подушки... сгрызают их до дюжины за ночь.
В ее зеленых глазах стояли большие слезы:
– Бедный...
– Ага. Практически нищий. Духом. И мое есть Царствие Небесное.
– Остришь?
– А что, смешно получилось?
– Попробуй забыть об этом.
– Ты думаешь, я чем последние несколько месяцев занимаюсь?
– Просто ты еще не знал, что для этого нужно...
– А что для этого нужно?
– Я покажу тебе, что для этого нужно.
Она притянула его к себе за кожаный лацкан. Он увидел ее губы рядом со своим лицом и услышал, как она произносит:
– На самом деле для этого нужно очень немного.