История, которая воспитывает

Кругом враги захватчики

ЕГОР СТРУЖКИН

Нарратив истории Украины построен вокруг свобождения из-под иностранного гнета. А в роли угнетателей успели перебывать практически все наши соседи

МОЖНО было бы предположить, что украинцы чуть ли не обречены на хорошее знание истории своих стран­соседей — дело в том, что в состав каждой из них в свое время входила и часть украинской территории. За исключением разве что Беларуси и Молдовы, которые обрели независимость одновременно с Украиной — да и то с оговорками. Белорусский националист, к примеру, считает именно свою страну наследницей Великого княжества Литовского, а молдавский — вспомнит о Великой Румынии…

Но так могло бы быть разве что в «идеальном мире»: без войн, исторических обид и территориальных претензий. А главное, при наличии длительного и успешного опыта существования соборной Украины (с высоким уровнем внутренней миграции) — в реальности же для среднестатистического одессита история Австро­Венгрии или Речи Посполитой не представляет такого интереса, как история России, а для жителя Тернополя Франц­Иосиф I — фигура исторически более близкая, чем Александр III.

Дело еще и в том, что когда мы говорим об истории Украины, особенно в плане ее массового восприятия, всякий раз приходится говорить о как минимум трех разных «историях». Одна существует как сравнительно молодая академическая наука, в которой есть и свой мейнстрим, и свои ревизионисты. Другая — как образовательный курс (при этом важно помнить, что украинцы старше сорока лет не застали изучение истории Украины в школе). Отдельно в массовом сознании живет «обывательская» версия, фрагментарная, переполненная стереотипами (школа) + и сформированная в основном при помощи СМИ.

Основные представления об Украине, ее месте в мире, ее взаимоотношениях с соседями формируются именно в процессе среднего образования. Так что, как ни крути, важнейшей для государства и общества является именно «школьная» версия украинской истории — кроме когнитивной функции, она выполняет и идеологическую, и дидактическую, она призвана сформировать гражданское самосознание. Попробуем описать, какой же набор знаний о странах­соседях получает украинский школьник.

ОСЬ УКРАИНСКОЙ ИСТОРИИ

Поскольку до 1991 года Украина как независимое государство существовала только очень непродолжительный период, украинская история в ее официальной версии построена по принципу нациоцентричности.

В его основе лежит предложенная еще Михаилом Грушевским концепция, согласно которой украинцы как нация начали формироваться в раннее Средневековье на базе племенного союза восточных славян, и в дальнейшем украинская нация выступала на исторической арене как некое единое целое (концепция соборности) вплоть до наших дней.

История украинской государственности берет начало от Киевской Руси, ее наследником выступает Галицко­Волынское княжество, затем наступает длительный период безгосударственности. Начиная со второй половины XIV века украинцы ведут одновременно трагическую и героическую борьбу за свою государственность и соборность. Казацкая держава Богдана Хмельницкого и Гетманщина, УНР, ЗУНР и Гетманат, Карпатская Украина — попытки создать собственное государство, не увенчавшиеся успехом. В «перерывах» между успехами, которые порой длились столетиями, украинская нация и территория были разделены между соседями, как правило, враждебно относившимися ко всему украинскому.

Такой взгляд на историю, как видим, действительно очень патриотичен и оптимистичен — ведь украинцы в конце концов добились своей цели в 1991 году. Более того, перед нами — чистой воды телеология: вся украинская история безусловно имеет некую высшую цель. С другой стороны, вдумчивый критик не сможет не заметить, что такой взгляд на историю имеет немало общего с марксизмом. Исторический материализм, как известно, тоже предлагал рассматривать всю историю человечества как предысторию к высшей цели — коммунистической революции.

Впрочем, речь не о недостатках такого подхода к украинской истории, а о его следствиях. Легко видеть, что для стран­соседей в нем уготована довольно незавидная роль. Все они в свое время участвовали в разделе украинской нации и территории, практически все они противились достижению украинцами высшей цели; и если среди них и попадались союзники, то исключительно ситуативные — чаще всего соседи объединялись для очередного раздела Украины.

ИЕРАРХИЯ ЗЛОВРЕДНОСТИ

В официальной украинской истории выработался даже некий негласный рейтинг «враждебности» государств, в состав которых в разные исторические периоды входила территория современной Украины. Интуитивно он понятен и прилежному школьнику, хоть нигде, конечно, не прописан.

Вне всяких сомнений, первую строчку в нем занимает тоталитарный монстр — Советский Союз. Голодомор, сталинские репрессии, подавление диссидентского движения, послевоенная русификация — список преступлений перед украинцами велик и многократно озвучен. Оставим в стороне «убийственный контраргумент» о том, что именно в рамках СССР практически все украинцы были впервые объединены в границах одного государства — расширяя границы, Сталин руководствовался явно не заботой об украинцах.

На второй строчке такого рейтинга нашлось бы место Российской империи, которая, конечно, была менее кровожадным государством, но в целом проводящим все ту же политику русификации (Эмский указ, Валуевскийцирку.ляр) и ликвидировавшим украинскую автономию в XVIII веке.

Третья и четвертая строчки — за Речью Посполитой и Польской Республикой (Второй Речью Посполитой). Тот случай, когда неизвестно, какая версия польского государства хуже: полонизация, окатоличивание, подавление казацких восстаний и пацификация, закрепощение крестьян и заселение Волыни и Галичины (КресовВсходних) осадниками — этническими и политически благонадежными поляками. Впрочем, полякам тоже есть что вспомнить: запорожцы, гайдамаки и оуновцы не были образцами гуманизма.

На пятой строчке — Московское царство. За ним числится постоянное нарушение договора с Богданом Хмельницким, сужение прав Войска Запорожского и, наконец, Андрусовский мир (1667) с Речью Посполитой, разделивший Украину на Правобережную и Левобережную.

Шестое и седьмое места — Королевство Венгрия в классической и хортистской версиях. За ним — политика мадьяризации и экономической эксплуатации Закарпатья, ликвидация Карпатской Украины. Здесь же — Румыния, оккупировавшая после Первой мировой войны Северную Буковину и проводившая политику румынизации края. К счастью, в отличие от венгров, владевших Закарпатьем свыше 600 лет, власть Румынии над Буковиной продлилась лишь с 1918 по 1940 год. Правда, негативное отношение к этому соседу было усилено ролью Румынии во Второй мировой войне и ее участием в оккупации Украины (губернаторство Транснистрия).

На восьмой строчке расположилась бы Османская империя. К ней, в общем­то, отношение уже не столько негативное, сколько противоречивое, особенно учитывая, что ее вассалом было Крымское ханство. С одной стороны, «бусурмане», ясыр, янычары, с другой — союзы с Богданом Хмельницким (и не только), степное «лыцарское» братство запорожцев и крымцев, Роксолана. Да и, в конце концов, где, как не на землях хана и султана, находили прибежище запорожцы после разгрома Сечи в 1709 году и ее окончательной ликвидации в 1775-м?

Девятое место — Австро­Венгрия. Касательно этой империи приходится говорить скорее о положительных, нежели о негативных оценках. Дело в том, что вся история Украины XIX века построена на противопоставлении жизни «под австрияками» и «под москалями». По всем статьям Габсбурги выигрывают у Романовых. Национальное возрождение Галичины («украинский Пьемонт») началось именно в Австро­Венгрии, но и галичане платили монархии преданностью — не зря же Франц­Иосиф называл их «тирольцами востока». Впрочем, ларчик открывался просто — Вене, в общем­то, было выгодно поддерживать украинцев в качестве противовеса польскому сепаратизму. Хотя были под властью дуалистической монархии, конечно, и свои недостатки. В основном — социально­экономического характера.

Десятое место — Чехословакия между Первой и Второй мировыми войнами. Именно к этой стране, единственной, сохранившей в тот период демократический режим во всей Восточной Европе, ненадолго отошло управление Закарпатьем. Собственно говоря, здесь уже можно говорить о «рейтинге признательности».

И, наконец, Великое княжество Литовское в период с первой половины XIV века до Люблинской унии (1569). По большому счету, ВКЛ считается в определенной степени уже протоукраинским государством, в школьной программе оно фигурирует и под названием «Литовсько­руська держава».

Из этого списка выбивается разве что Молдавское княжество — единственное государство, в отношении которого можно сказать, что оно было объектом украинских притязаний, а не наоборот.

ЧТО ПОЛЯКОВ ВОЛНУЕТ?

Польские ученые стараются быть предельно корректными. Когда разговор заходит о польско­украинских отношениях, они становятся скованными и переходят на суховатый язык, похожий на изложение материала в учебниках истории.

«В большинстве случаев польские и украинские историки сходятся в интерпретациях прошлого. Если и есть различия, то они непринципиальны», — говорит БогумилаБердыховская.

Доктор Петр Андрусечко добавляет: «В последние двадцать лет появилось много новых работ польских историков о временах Хмельницкого, о польско­украинских войнах тех лет, о 1917–1921 годах — времени так называемой Украинской революции. В этой связи пишут и о союзе Пилсудского с Петлюрой, и о польско­украинской войне за Львов и Галичину».

Андрусечко подчеркивает, что переосмыслению подвергся и межвоенный период, когда Польше принадлежали земли Западной Украины. «С одной стороны, историки описывают развитие украинского национализма, с другой — критикуют польскую государственную политику в отношении украинцев», — отметил он в разговоре с «k:».

Специалисты с ходу называют два десятка современных историков, которые сделали себе имя на украинской теме. Это профессор Владислав Серчик из Жешува, доктор Роберт Кузнеж из Академии Поморской в Слупске, Збигнев Войцик, Петр Кролл, МихалКлимецкий, Анджей Сова, ЯнушКачмарчик, Ян­Яцек Бруски и другие.

ОГНЕМ И МЕЧОМ

«Иностранцы часто удивлялись тому, что мы предпочитаем больше говорить о прошлом, нежели о настоящем или будущем, они объясняли это чрезвычайной любовью поляков к истории», — пишет профессор ВальдемарЛазуга.

Он объясняет любовь поляков к истории возможностью извлекать из нее то, что им по душе. «Даже в самые сложные моменты нашей истории можно было уйти в мир, всеми любимый, близкий и хорошо знакомый, — мир былых побед, усатых предков, изображенных на портретах, мир «древних» обычаев, коня и усадьбы на фоне идиллического пейзажа», — отмечает Лазуга.

Выразителем такого отношения к истории стал польский классик XIX века Генрик Сенкевич, автор исторической трилогии «Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыевский». Его творчество сформировало отношение поляков к украинцам на годы вперед. Книгу Сенкевича носил в кармане Юзеф Пилсудский, когда, заключив союз с Петлюрой, вел войска на Киев.

«В польской армии было много добровольцев из интеллигенции — молодых людей, отцы и деды которых были повстанцами 1863 года. Они были воспитаны в традициях романов Генрика Сенкевича», — рассказал «k:» польский режиссер Ежи Гофман, который снял фильм «Варшавская битва» о событиях тех лет.

В его картине нет ни одного украинца, чтобы «слишком многого не объяснять» — дескать, об Украине нужно снимать отдельную картину. «Для такого фильма нужна хорошая литература. А ее нет», — считает Ежи Гофман.

 

Что было после Киевской Руси — неинтересно Татьяна Таирова-Яковлева: украинистики как таковой в России практически нет О ТОМ, как в России освещают и изучают историю Украины, «k:» побеседовали с главным российским специалистом по этому вопросу — профессором Санкт-Петербургского государственного университета, директором Центра по изучению истории Украины исторического факультета СПбГУ Татьяной Таировой-Яковлевой. Изучение каких именно событий и явлений в наибольшей степени могло бы поспособствовать взаимопониманию и сближению Украины и России? Какие спорные моменты общей истории и в каком ключе стоило бы конструктивно переосмыслить? Мне кажется, наиболее перспективны три направления. Во-первых, это издание источников. Так получилось исторически, что большинство источников по истории Украины Нового времени хранится в Москве и Петербурге. Опыт показывает, что без совместных усилий украинских и российских историков издать их на должном уровне невозможно. Речь идет о тысячах фондов, уникальных памятниках и т.д. Мы в своем центре выпустили уже несколько сборников документов, публикуем описи московского архива. Совместно с Институтом истории НАН готовим к изданию летопись Самуила Величко. Конечно, это капля в море. По крайней мере, у нас есть постоянные контакты, опыт сотрудничества. Во-вторых, нужно изучать XVIII–XIX века. Почему и как Украина влилась в Российскую империю. Какую роль играла в Российской империи украинская элита (Безбородки, Кочубеи, Паскевичи, Милорадовичи и др.). Как украинская культура влияла на Россию. Это, конечно, неприятный момент для Украины — признать, что ее собственная элита (как минимум ее часть) стремилась войти в верхушку Российской империи. С другой стороны, в России тоже не хотят вспоминать, что все церковные иерархи XVIII века были выпускниками Киевской академии, несли образование и свою культуру в Россию. Например, московские и питерские первые учебные заведения были созданы усилиями украинцев. В России об этом не упоминают, утверждая, что наоборот — россияне несли культуру в регионы. Такие публикации открыли бы совершенно иные пласты в русско-украинских отношениях, заставили бы отказаться от многих штампов. И наконец, мне бы хотелось видеть совместные работы о судьбах интеллигенции — русской и украинской. Причем даже не в годы сталинских репрессий, а в те годы, которые сейчас многие считают благополучными — то есть в годы «застоя». Мне кажется, только такое исследование помогло бы понять причины, почему рухнул Советский Союз, сгнивший изнутри, не вызывавший у интеллигенции ничего, кроме раздражения и отторжения. А оттуда уже недалеко и до осмысления нынешних проблем. Замечу, что сама Украина никогда не предпринимала усилий, чтобы поддержать интерес к своей истории в России. Никто не финансирует издание ведущих украинских историков на русском языке, нет грантов для ученых, занимающихся украинской тематикой в России, нет совместных программ. Я, наверное, единственный в России ученый, который был однажды отмечен украинским правительством. Разве это правильно? Например, мы в СПбГУ проводили обмены студентов и аспирантов с киевлянами. Но это же всего несколько человек в год! Да, они теперь дружат со своими украинскими молодыми коллегами, поддерживают научные связи, но все это должно иметь другой масштаб. Если вы хотите, чтобы вас понимали, для этого нужно прилагать определенные усилия. Беседовал СЕМЕН ЗАПОРОЖЕЦ

Закарпатье: мост, а не стена ИЛОНА МОЛЬНАР Венгрия смотрит на историю Украины через положение своих соплеменников в Закарпатье

ОТНОШЕНИЯ с соседними странами с точки зрения истории — чувствительная, если не сказать болезненная точка для Венгрии. Потому что в силу исторических обстоятельств ряд территорий, некогда бывших венгерскими, отошли к другим странам, где сегодня проживает значительное количество венгров. В число этих стран входит и Украина. Именно положение венгров в Украине было и остается в фокусе внимания венгерских историков.

КАРПАТСКИЙ УЗЕЛ

10 мая 2014 года вновь избранный премьер­министром Венгрии Виктор Орбан, лидер правящей партии Фидес, в инаугурационной речи заявил, что венграм Карпатского бассейна полагаются двойное гражданство, коллективные права и автономия. «Это наши ясные ожидания от новой Украины, которая формируется и которая ощущает нашу поддержку в процессе построения демократического общества», — подчеркнул Орбан.

Слова премьера вызвали в Украине негативную реакцию, которую пришлось сглаживать министру иностранных дел Яношу Мартоньи, объяснившему, что под автономией Орбан имел в виду самоуправление, а не территориальную автономию.

Ситуацию обострило и то обстоятельство, что в те же дни венгерские националисты из партии «Йоббик» выразили поддержку аннексии Крыма Россией и публично намекнули, что это может быть примером для Венгрии по отношению к Закарпатью.

Здесь в очередной раз проявилось отношение венгров к закарпатскому вопросу. Речь идет о территории, где проживали русины (закарпатские украинцы), венгры и словаки и которая после Первой мировой войны досталась Чехословакии, а после Второй мировой — Украине (тогда в составе СССР). Если отвлечься от политической конъюнктуры, то необходимо уяснить: венгерское общественное мнение твердо считает исторической несправедливостью отторжение от Венгрии Закарпатской области и иную национально­государственную принадлежность этого края.

Венгерские историки давно утверждают, что русины, православные по вероисповеданию, стали переселяться на территорию Закарпатья, когда оно уже стало составной частью Венгерского королевства. Можно игнорировать дискуссии о том, какой народ в Закарпатье является «коренным», а какой «пришлым», однако следует отметить, что венгерское общественное мнение не интересуют предъявляемые ему те или иные проценты национального состава Закарпатской области, полученные в результате очередной переписи. Об украинцах в Венгрии, конечно, слышали, но кто это такие, знают плохо. А венгерские этнологи указывают, что украинская идентичность Закарпатья — явление достаточно новое, которое является плодом советской культурной работы и миграций в период УССР.

В то же время венгерские политологи отмечают, что положение венгерского национального меньшинства в Закарпатье (порядка 150 тыс. человек) является лучшим в сравнении с положением венгров в Румынии, Словакии и Сербии. В крае есть венгро­язычные детсады, десятки школ с венгерским языком обучения, есть венгерский институт в Берегове и венгерский факультет в Ужгородском университете. Все это финансируется не только за счет спонсорства из Венгрии, но и из государственного бюджета Украины и из местных бюджетов.

Поэтому критерий отношения венгров к Украине был и будет простым: если венграм Закарпатья живется хорошо — значит и Украина хорошая. Все остальное — нюансы меняющейся политики.

«Румынские казаки» и «Бессарабский вопрос» КОНСТАНЦА ФЛОРЕСКУ Сегодня в Румынии уже не гордятся взятием Одессы

КАК И в Украине, в Румынии история была, прежде всего, средством консолидации нации, а с начала ХХ века — и обоснованием ирредентизма, необходимости объединения земель, населенных румынами, в число которых включены и земли, населенные родственными румынам молдаванами.

ЗАПОРОЖЦЫ ЗА ДНЕСТРОМ

Румынских историков этого периода роднит с украинскими коллегами весьма активное участие в политической жизни. Мэтр румынской истории Николае Йорга по своей роли в истории и историографии схож с Михаилом Грушевским. Он был не только автором десятитомной «Истории румын», но и создателем Национал­демократической партии и премьер­министром Румынии. Еще один историк, буковинец Ион Нистор, в 1918–1919 годах был министром по управлению Буковиной.

Соседство румын и украинцев предопределило и спорные взгляды на ряд исторических событий. Стремление обладать той или иной территорией выливалось в стройные исторические концепции, которые со ссылками на археологические данные доказывали право на первенство. Так, одним из спорных вопросов являлся и является вопрос о славянском влиянии на становление предшественников румын — молдаван и валахов. Мало кто, кроме специалистов, знает, что знаменитая трипольская культура, которая считается чуть ли не протоукраинской, была распространена на территории современной Республики Молдова и в Восточной Румынии не меньше, чем в Украине, и при желании может быть отнесена и к «проторумынской».

Был период частичного или полного отрицания влияния славян на формирование румын (знаменитый тезис о том, что «румыны — потомки даков и римлян», получивший развитие в эпоху коммунистической Румынии). Но сегодня румынские историки все чаще говорят о культурном синтезе, выразившемся во включении в румынский язык многих славянских слов, распространении кириллицы как основы румынской письменности вплоть до второй половины XIX века, принятии христианства восточного образца. Как утверждают авторы «Истории Румынии» Иоан­Аурел Поп и ИоанБолован, «славянское влияние в эпоху становления структур средневекового общества в Карпато­Дунайскомрегионе наложило глубокий отпечаток на все институционное, религиозное и культурное развитие румын в средневековый период».

Еще одной яркой страницей в истории украинско­румынских отношений была эпоха казачества. В условиях противостояния с Турцией украинские казаки становились естественными союзниками двух княжеств — Валахии и Молдавии. Молдавские господари нередко обращались к ним за помощью.

Вместе с тем некоторые румынские историки имеют свой собственный, специфический взгляд на истоки казачества и роль в нем «румынского» компонента. Некоторые из них утверждают, что украинские казаки «вместили в себя москалей и румын». Вот пример одного из таких подходов: «Высший гетманский ранг казаков принадлежал еще и следующим заднестровским румынам: Ион ГригореЛободэ, Тихон Байбуза, СамоилэКишкэ, Ион Сакру, Трофим Волосанин (Румын), Ион Сарпила, ТимотейСгурэ, ДумитруХуну, а также легендарному герою казаков в битве за независимость Украины Дэнилэ Апостолу. На всем протяжении XVI–XVIII веков высокие ранги среди казаков имели полковники ТоадерЛободэ (в Переяславе), Мартин Пушкариу (в Полтаве), Павел Апостол (в Миргороде), ЕремиеГанжу и ДимитриеБэнческу (в Умани), ДумитрашкуРайчя (в Переяславе), командиры ВарламБухател, ГригореГамалие (в Лубенске), Ион Урсу (в Рашкове), Петру Апостол (в Лубенске)». Незнакомым с румынской транскрипцией написания славянских личных имен будет, пожалуй, сложно узнать в этих людях Григория Лободу, Самийла Кишку, Мартына Пушкаря и прочих персонажей украинской истории.

Авторы подобных опусов чаще всего опираются на труды уже упоминавшегося Иона Нистора, одного из наиболее ярких и одновременно одиозных историков, освещавших историю Украины. Среди его работ — «Румыны и украинцы в Буковине», «Украинский вопрос в свете истории», «Украина в зеркале молдавских хроник», «История Бессарабии» и другие. Собственно, труды Иона Нистора «Румыны за Днестром», «Транснистрянские румыны», «Давность румынских поселений по ту сторону Днестра» сыграли существенную роль в разработке геополитических концепций правящих кругов Румынии накануне Второй мировой войны и их претензиях на территорию между Днестром и Бугом, так называемую Транснистрию.

Интерес к работам Иона Нистора возрос в 90-е годы, когда был поднят вопрос о воссоединении Республики Молдова и Румынии (унионизм), а также возвращении «утраченных земель», принадлежащих Украине, — Южной Бессарабии и Северной Буковины.

ВОЙНА И МИР

Именно «бессарабско­буковинский» вопрос и проблема участия Румынии во Второй мировой войне остаются и сегодня одними из самых болезненных в восприятии украинцев и румын.

Как известно, 22 июня 1941 года Румыния совместно с нацистской Германией напала на Советский Союз, а после переворота 23 августа 1944 года и смещения маршала Иона Антонеску перешла на сторону СССР, Великобритании и США. Если в коммунистической Румынии основное внимание было уделено как раз периоду после 23 августа, то после крушения коммунистического строя маятник качнулся в другую сторону. Новыми героями стали Ион Антонеску и его генералы, которых представляли едва ли не мучениками коммунистического режима (действительно, практически вся румынская верхушка после окончания Второй мировой была репрессирована — кто за надуманные, а кто за реальные военные преступления). Усилиями историков в 90-е годы стал формироваться едва ли не культ Антонеску, которого называли не иначе как «Маршал». Появились многочисленные исследования, в которых воспевались успехи румынского оружия во Второй мировой, биографии Антонеску. Достаточно упомянуть заголовки книг, подготовленных группой румынских военных историков: «Герои Восточного фронта», «Маршал Антонеску: я вел «священную войну» против большевизма» и другие.

Дошло до того, что 5 декабря 2006 года Апелляционный суд Бухареста вынес решение, которым признал Антонеску и членов его правительства невиновными в преступлениях против мира, так как, по мнению суда, война Румынии против СССР была «превентивно­оборонительной», а также юридически оправданной существованием на румынско­советской границе «постоянного и неизбежного чрезвычайного положения». И хотя в 2008 году Верховный суд Румынии отменил это решение, в румынской историографии начальный период участия румынской армии в войне именуется «войной за освобождение Бессарабии и Буковины». И в центре спора оказывается вопрос о том, насколько прав был Антонеску, когда после восстановления власти Румынии над Бессарабией и Северной Буковиной принял решение перейти Днестр и участвовать в других кампаниях совместно с немецкой армией — битве за Одессу, захвате Крыма, боях на Дону и под Сталинградом.

И хотя есть еще сторонники крайностей, готовые оправдывать действия Антонеску и его генералов, в том числе и преступления против населения на территории Транснистрии, находившейся под румынской оккупацией, сегодня все чаще среди румынских историков начинает пользоваться популярностью взвешенная позиция. Так, если в 90-е годы говорилось о взятии Одессы, как о «славной победе румынского оружия», то заголовок одной из последних публикаций в одном из исторических журналов — «Одесса: победа дорогой ценой».

Вместе с тем следует отметить, что румынские архивы и исследования румынских историков, несмотря на ряд спорных тезисов, содержат немало интересных фактов, которые могут существенно дополнить знания украинцев своей истории. И это создает возможности для широкого диалога историков двух стран.

Взгляд из-за Босфора МУРАТ ОСМАНОВ   Украина и Турция обречены на сотрудничество — географией и экономикой

УКРАИНУ и Турцию разделяет не только Черное море, но и этнические и религиозные различия, и войны давних времен. Украину и Турцию объединяет не только исторический сюжет о Роксолане, но и геополитическая ситуация, которая держит обе страны у дверей Евросоюза.

ИСТОРИЯ ОТНОШЕНИЙ

Еще основатель Турецкой Республики Мустафа КемальАтатюрк говорил: «Если посмотреть на географическую карту региона, можно заметить, что единственное препятствие на пути к сближению двух стран — Черное море. Если же хоть на секунду представить, что оно исчезло, то Украина и Турция окажутся непосредственными соседями, «обреченными» на развитие дружеских отношений». Сегодня, когда, по выражению премьер­министра Турции РеджепаТайипаЭрдогана, «волны сотрудничества омывают берега Черного моря», это представить значительно легче, чем раньше.

Турция и Украина имеют очень глубокую историю взаимоотношений и общее прошлое. Турция была одной из первых стран, признавших независимость Украины в 1991 году. Хотя официально консульские отношения между современной Украиной и Турецкой Республикой были установлены 20 ноября 1991 года, первые дипломатические миссии в Киеве и Стамбуле были открыты еще в 1918-м — тогда это были представительства соответственно Украинской Народной Республики (прекратившей свое существование в 1920 году) и Османской империи (распавшейся в 1923 году).

В конце прошлого века, после распада СССР, Турция тщательно разработала планы развертывания отношений с Украиной, что было весьма охотно воспринято в Киеве. За истекшие годы политика Турции в отношении Украины носила более­менее корректный и умеренный характер. Турция не смогла предложить Украине инвестиций стратегического характера, но так или иначе экономические отношения между двумя странами развивались весьма продуктивно и в широком диапазоне.

Сегодня украинско­турецкие отношения строятся на основе многочисленных договоров и соглашений, охватывающих практически все сферы жизни — от военно­политического и экономического сотрудничества до культурного обмена и совместных образовательных проектов (по данным МИДа Украины, в общей сложности более 70 двусторонних соглашений). Базовый документ — Договор о дружбе и сотрудничестве между Украиной и Турецкой Республикой был подписан 4 мая 1992 года во время официального визита в эту страну Леонида Кравчука.

ОТНОШЕНИЕ ИСТОРИКОВ

Политические и военные лидеры украинского народа, которые на протяжении многих веков вели борьбу за независимость Украины, вынуждены были неоднократно обращаться за помощью к Османской империи. Но при этом они прекрасно понимали, что данное государство — не самый надежный и приемлемый союзник и партнер. Турция всегда имела собственные взгляды на будущее Украины, стремясь либо подчинить ее, либо использовать в своих целях установления и сохранения господства над Северным Причерноморьем и другими землями. Украинские деятели апеллировали к Турции и в XVII веке, и после распада Российской империи. Но, по признанию турецкого историка ИсметаМироглу, отношения Украины с Турцией никогда не носили доверительного характера, особенно если принять во внимание историю многовековой борьбы украинцев и поляков с турецко­татарской агрессией.

В зависимости от личных взглядов и симпатий турецкие историки дают разные оценки такой символической фигуре, как Роксолана (Хюррем) — жена султана Сулеймана Великолепного (XVI век). Одни рассматривают ее как выдающуюся благотворительницу и реформатора и подчеркивают ее украинское происхождение: Анастасия Лисовская из Рогатина (Буковина). Другие считают ее коварной интриганкой и полагают, что она происходила из Польши.

Куда больше единства у турецких историков по отношению к знаменитому письму запорожских казаков турецкому султану. Его достоверность дружно ставят под сомнение, указывая на разные даты, разные подписи и разных адресатов — по официальной украинской версии речь идет о султане Мехмеде IV, но в источниках приводятся и другие имена.

Впрочем, эти древние сюжеты в Турции являются исключительно предметом интереса специалистов. Простые турки об украинцах знают в основном по летнему отдыху на турецких курортах, из­за Майдана (по аналогии с событиями вокруг парка Гези) и в связи с Крымом.

КРЫМСКИЙ ГАМБИТ

Аннексия Крыма Россией внесла смятение в турецкую внешнюю политику. Ведь на полуострове проживают крымские татары — братья туркам не только по вере, но и по языку и культуре. В Турции насчитывается несколько миллионов граждан, имеющих крымскотатарские корни, среди которых есть даже члены правительства и парламента. Турция стабильно оказывала поддержку крымским татарам — вновь освоиться на исторической родине, получить хорошее образование, сохранить культурную идентичность в Крыму. При этом Анкара никогда не настаивала на статусе арбитра взаимоотношений официального Киева и крымских татар, считая это внутренним делом Украины.

Мартовский референдум о статусе Крыма вызвал негативную реакцию Анкары, которую озвучил министр иностранных дел Турции АхметДавутоглу. В Украине некоторые горячие головы полагали, что Турция активно вмешается в ситуацию в интересах крымских татар — от уверений, что авианосец «Джордж Буш» вот­вот пройдет Босфор, до требований перекрыть проливы для военных кораблей РФ или передислоцировать турецкий флот к украинским берегам.

Однако при этом забывали, что стратегический характер двусторонних отношений во многом зависит от контактов на уровне первых лиц государств. А добрые отношения Владимира Путина с РеджепомЭрдоганом хорошо известны. К тому же Россия для Турции является важным экономическим и торговым партнером. Поэтому ни о каких действиях на Черном море не может быть и речи.

ПУСТИТЕ НАС В ЕВРОПУ

Но и с Украиной за последние шесть лет Турция прошла путь от спорадических контактов до полноценного стратегического партнерства. Товарооборот между нашими странами, упавший вдвое вследствие кризиса в 2009-м, вернулся на прежний, докризисный уровень в $6 млрд.

Для Украины Турция — вторая страна после РФ по объемам экспорта, и именно с Турцией у Украины самое большее позитивное торговое сальдо. Уже второй год действует безвизовый режим, на повестке дня — соглашение о свободной торговле.

Есть еще один важный момент: и Турция и Украина хотят стать членами Евросоюза. Но обе страны имеют проблемы, которые препятствуют им на пути в Европу. И дело не только в исламском факторе Турции или неустойчивости украинской экономики. Членство Турции и Украины в ЕС под знак вопроса ставит география. В случае вступления в ЕС этих двух территориально больших стран границы союза расширятся до России, Ирана, Ирака и Сирии. Учитывая нестабильность данного региона, европейцы боятся, что Турция и Украина могут стать не мостом коммуникации, как это утверждают сторонники расширения ЕС, а каналом, по которому эта нестабильность просто затопит Европу.

Что же до двусторонних отношений, то видный турецкий политолог Мустафа Айдын высказался по этому поводу следующим образом: «Украина достаточно сложная страна — как в политическом, так и в социальном аспекте. Украина весьма удобна для многих договоренностей, но в силу своих национальных и общественных особенностей непредсказуема и не будет легким политическим партнером для Турции».

Пребывание за пределами ЕС позволяет Украине не признавать геноцид армян 1915 года. Не навлекая на себя гнев Брюсселя по этому поводу, Киев набирает очки в глазах Анкары, для которой чувствительный вопрос признания геноцида армян является крае­угольным камнем в отношениях с любой страной.

 

Одно время в Сети активно распространялись так называемые «Рекомендации по ведению исторических дискуссий с россиянами», где со стебом излагалась украинская позиция по спорным историческим вопросам. Уместен ли стеб или хулиганство в исторических дискуссиях?

Мало того что уместны, они нужны. Ведь юмор разрушает любые тоталитарные режимы и идеологии, которые трамбуют мозги и дают однозначное видение реальности. Юмор — одна из наших сильных сторон. Все-таки у нас свободное общество, позволяющее людям самовыражаться с разной степенью легкости или жесткости. Соответственно, академическому историку работалось бы спокойнее и уверенней, если бы ему подставляли плечо популяризаторы, которые стебутся в Интернете, пусть даже на грани фола, но делают это квалифицированно.

Если раньше называть себя украинским националистом и тем более бандеровцем считалось почти неприличным, то сейчас это модно. Это признак появления в обществе консолидированной позиции по неоднозначным вопросам или же просто бахвальство, которое завтра пройдет?

Задолго до зимних событий я написал книгу «Украинский национализм: ликбез для русских» с эпатажным большим кукишем на обложке. Я там писал вещи, казавшиеся мне несколько искусственными: пока Украина не достигла стабилизации, единства, уверенности в общности пути, н<