Но, наслаждаясь глубочайшим сходством,

В жестоком долгом рабстве пребывал.

Теперь хвались умением своим.

Рассказывай, что ты одна из всех,

Пред кем я гордой головой поник,

Кому я отдал добровольно сердце

Неукротимое. Скажи другим,

Что первой ты была (но и последней,

Надеюсь), для кого мои ресницы

С мольбою поднимались и пред кем

Я, робкий и трепещущий (сейчас

Я от стыда горю), себя лишенный,

Ловил покорно речь твою, желанья,

Движенья, от надменности бледнел

Твоей, светлел при милостивом знаке,

От взгляда каждого в лице менялся.

Но вот очарование пропало,

И на землю ярмо мое свалилось;

Вот почему я весел. Хоть и полон

Досады я, но после рабства, после

Всех заблуждений я, спокойный, стал

На сторону рассудка и свободы.

Ведь если жизнь без чувств и заблуждений

Ночь средь зимы беззвездная, то мне

За жребий человеческий довольно

Той мести, утешения того,

Что на траве лежу я, улыбаясь,

В недвижности и праздности и глядя

На землю, и на море, и на небо.

XXX

К ДРЕВНЕМУ НАДГРОБЬЮ,

   НА КОТОРОМ УСОПШАЯ ДЕВУШКА ИЗОБРАЖЕНА УХОДЯЩЕЙ В ОКРУЖЕНИИ БЛИЗКИХ

Куда идешь? Чей зов

Уводит вдаль тебя,

Прекраснейшая дева?

Для странствий кров отеческий одна

Ты вовремя ль покинула? Сюда

Вернешься ли? Украсишь ли досуг

Тех, что сейчас в слезах стоят вокруг?

Твои ресницы сухи, жесты живы,

Но ты грустна. Приятна ли дорога

Иль неприятна; мрачен ли приют,

К которому идешь ты, или мил -

Ответа не дают

Суровые черты.

Немилость ли небес снискала ты,

Любовь ли; счастлива ты иль несчастна

Ни мне и никому, быть может, в мире,

Увы, теперь не ясно.

То смерти зов; в самом рожденье дня -

Его последний миг. В гнездо свое

Ты не вернешься. Вид

Своих родных навеки

Ты позабудешь. Место,

Куда ты направляешься,- Аид.

Там вечное пристанище найдешь ты.

Быть может, этот жребий и не плох,

Но всех, кто рядом, слышен скорбный вздох.

Не видеть света вовсе,

Наверно, было б лучше. Но едва

Дожить до дней, когда лишь расцвела

Девичья красота

И облика и стана

И то, что было далью,

Вплотную подошло;

В огнях надежд, задолго до того, как

Явь бросила на светлое чело

Тень мрачную свою,-

Как пар, который облачком несло,

Трепещущим у неба на краю,

Рассеяться, едва успев возникнуть,

Сменить на мрак могильный навсегда

Грядущие года,-

Быть может, разум в этом видит счастье,

Но все же чувства жалости высокой

И скорби - избежать не в нашей власти.

О мать, внушающая страх и слезы

Извечно существам одушевленным,

Ты чудом (понапрасну восхваленным)

Считаешься, природа,

Рождаешь ты и кормишь, чтоб убить;

Но зло - уйти до срока,

За что на смерть ты обрекаешь тех,

Кому неведом ни единый грех?

Что ж мучишь безутешным

Страданьем и тоской.

И тех, кто покидает мир до срока,

И тех, кто будет плакать одиноко?

Куда ни обратись, везде несчастно

Потомство на земле!

Тебе угодно было,

Чтоб обманула жизнь

Надежду юную, чтоб скорбью полны

Катились волны лет и чтоб защитой

Была лишь смерть; неотвратимым знаком,

Законом непреложным

Поставила ее ты на пути.

Зачем хоть цель в конце столь тяжких

                         странствий

Не сделала ты радостной? И то,

Что носим мы в душе,

В грядущее готовясь,

То, в чем единственная наша сила

Копилась к горьким дням,

Ты трауром увила

И окружила тучею ненастной -

И более ужасной,

Чем бури все, открыла гавань нам?

Коль уж и то несчастье,

Что смерти отдаешь ты

Всех нас, кого безвинно, против воли,

На жизнь ты обрекла,-

То впрямь умерших доле

Завидует оставшийся в живых,

Чтоб видеть близких смерть. И если правда -

А я уверен в этом,-

Что эта жизнь - несчастье,

А в смерти - благодать, то кто бы мог

Желать, чтоб наступил последний срок

Для близких (как судьбой предрешено);

Остаться, словно тело лишено

Себя же самого,

Глядеть, как от порога

Уносят человека

Любимого, с которым много лет

Провел; сказать "прощай" ему, хоть нет

Надежды никакой

На встречу в этой жизни;

Потом покинутым и одиноким

Вновь спутника былого вспоминать

В привычный час, в родном краю, в отчизне?

Как сердцу твоему, скажи, природа,

Хватает сил, чтоб вырвать

Из рук у друга - друга,

Из рук у брата - брата,

Детей - у их отцов,

У любящих - любимых, сохраняя

Жизнь одному, когда другой угас?

Зачем ввергаешь неизбежно нас

В такое горе - пережить, любя,

Велишь ты смертным смертных? Но природе

Приятно знать о чем-нибудь другом,

А не о нашем благе иль невзгоде.

XXXI

К ПОРТРЕТУ КРАСАВИЦЫ,

   ИЗВАЯННОМУ НА ЕЕ НАДГРОБИИ

Вот ты какой была. А ныне, под землею,

Ты - тление и прах. И над твоим скелетом

Напрасно помещен, недвижный и немой,