Возвращение блудного Шантеклера

Незваный гость

 

Успешно справившись со сверхурочным профессиональным заданием, вагиноинфернолог в столичном «трансмутационном турне» с «иудиными серьгами любви» во внутреннем кармане отвел от ничего не подозревающей «хуторской пациентки» невидимое ей «мирор-терапевтическое зеркало». Вытащил сканирующие близорукие очи из «правдивого зазеркалья», и устремил их на физическую оболочку своего «средней степени тяжести вагиноинфернальности надзирателя». За время плотного погружения в «мысленную диагностику» в Эве Евгеньевне Лже-Термитовой и находящемся в ее полной власти «буфетном мире» не изменилось ничего… Все та же склоненная над «молитвенным цифровым светочем» «окаменевшая» ядовито-белесая головка. На стоечке подле «магического яблопельсина» черноусым чеширским котом щерится с алой обложки загадочного журнала довольная «Боярышная котища». Мелкий дождик за окошком, и застрявшая на неопределенное черепашье время в запретном для таваришча с Востока «туалете» путеводная его Чайка-Бабочка Ларочка. И если не брать в расчет приглушенный гул, разбрызгивающих ядовито-радужными пенными брызгами с мертвой асфальтовой реки Уаршаффе живую небесную влагу «железных рыб на колесах», повисшая в «закромах поддельной родины» полнейшая глухоманная тишина. Или, согласно высокохудожественным заветам, не в пример Мише Боярышному, хуево косящего под бравого мушкетера Д’Ураньяна укропорожденного классика великорощщинской литературы Мыколы Хохоля - требующая немедленного «перепрятывания сала» стопудовая хуторская «тишь, глаж, да благодаж»… Ну а совсем уж по-великоуззки говоря – до зевоты скучно, тоскливо и тупо…

Словно учуяв на своем затылке уткнувшийся в него пристальный взгляд «тупо скучающего» без своей путеводной Чайки-Бабочки непрошенного «охранника сладкого магазина», ничего не подозревающая о стремительно приближающемся к ней «летающем корыте апокалипсической неебабельной старости» хуторская Голо-Фея медленно подняла свою невинную ядовито-белесую головку, и устремила смеющиеся серо-зеленые глаза на принципиально не желающего ее лечить примолкшего «врачевателя адских вагин» с Поволчьего Востока… Свои да не свои… Странным образом, за время долгого втыкания в «цифровой светоч» лупоглазенькие до того лже-термитные глазки словно расползлись по сторонам, и заметно сузившись, придали миловидно-ухоженному лицу «сорокалетней хуторяночки» какое-то очень странное, совершенно незнакомое доселе О’Хреневичу выражение.

 

Теперь Эва Евгеньевна уже была совсем непохожа как две капли воды на звезду соффкового кино Айрину Термитову, ибо через густые слои высококачественного макияжа в облике матерой «Кисс-ЦАППО-вской иллюзионистки» проступило нечто реально хищно-плотоядное, «волчье-монголоидное». От такой резкого и неожиданного перевоплощения «хуторской стражницы» из «не верящей слезам актриски» в перекрасившуюся в блондинки «половецкую княжну», успевшему абсолютно протрезветь верному «гончему псу» за путеводной Чайкой-Бабочкой вновь стало не по себе…

 

Вот, буквально только что он разложил по полочкам хуторскую Голо-Фею как вполне себе обычную земную бабу, однако «приземленные Фемины-Коньяк» совершенно не способны так быстро и кардинально менять свою внешность…

«А может быть это не она? А вдруг «хуторского стража» моего подменили? Или, того хуже, под стать глюкам отправленного было на «свалку истории» Бени Эрофеева, трансмутационный путешественник видит сейчас перед собой самого натурального «Кисс-ЦАППО-вского Сфинкса»? И если это действительно так, то вскоре эта инфернальная провокаторша и искусительница примется хуячить мне свои мозговыворачивающие загадки типа: «Будь любезен, ответь мне, незваный таваришч с Востока - сколько осталось в Шантеклере нетронутых космомолок после прибытия в него с дружеско-захватническим визитом моряков шестого Пиндостанского флота»? А затем, когда органически не способный расшифровывать с ходу этот делириумный бред, вынужденно трезвый и голодный Вштырлиц-Хоумс не сможет ответить ни на одну ее мозгоебическую загадку – «трансмутационный страж» под маской хуторской буфетчицы одурманит несчастного поволчьего Шантеклера в полнейшую хламину, и вышвырнет его с «предбанника поддельной родины» в самый центр Алой Площади. И вот тогда-то и там-то из-за крымлевской стены и подкрадется к полностью просравшему свое ответственейшее задание Вштырлиц-Хоумсу «верховное великорощщинское главнокомандующее» - паучище Пусси-Утин. Поймает его, и воткнет ему за все его трансмутационные провалы и национал-предательские «пятиколонные грешки» свое смертоносное «Жэ-Бэ-шное шило» прямо в горло.   

 

- Эээх, тоска зеленая! Задолбал уже этот чертов тетрис! Не хочу больше начинать эту долбанную «новую игру»! – окончательно пробудилась от «окаменевшей спячки» многоликая Кисс-ЦАППО-вская стражница поддельных Едимских садов. 

 

С натруженного алкоголем сердца немного отлегло – да нет, вроде бы она, и голос тот же.

- Ну чо, таваришч Вова, не надоело еще тупым истуканом тут зависать?

Прекрасно помня о своем недавнем обещании, нехило груженный явлением его близоруким очам вместо привычной большеглазой «хуторской искусительницы» «раскосой дочери степей», О’Хреневич решил на всякий случай косить перед матерой мастерицей визуальных перевоплощений под полностью послушного ее властной воле немого дурачка. И потому на абсолютно внешне «невинный» вопрос хуторской Голо-Феи, лишь молча покачал головой из стороны в сторону в знак несогласия.

- Молодец, Хатико Шантеклерович! – приободрила «верного сторожевого пету-пса» «страдающей хронической диареей хозяйки» апгрейженая центрально-шайтановская Шамаханская царица, и словно читая потаенные мысли временно зависшего в буфетном предбаннике невольника, тут же, как бы ненароком, осведомилась у него. – Поди, стоишь и про себя дуешься - как подло обманула тебя коварная «хуторская непущалка» с несуществующим «корпоративом шайтановских пенсионеров», да?

И хотя сейчас до сих пор еще «профессионально нерасколотый» провинциальный вагиноинфернолог думал совсем не об этом, недолго думая он пару раз утвердительно кивнул «разоткровенничавшейся» многоликой обманщице в знак полного с ней согласия…

- Ха-ха! Твоя воля думать обо мне и моих словах - все что угодно. Ведь ты же по-прежнему продолжаешь еще верить, что ненаглядная твоя краля еще к тебе сегодня вернется, да?

 

Прежде чем ответить на этот вопрос, недоверчивый доктор сначала соорудил на своем лице нарочито счастливо-идиотскую улыбку. Затем, для пущей радости «Шамаханской царицы» зажмурил глаза, и нарочито подобострастно закивал ей головой как самый жалкий и презренный «раболепный По-Коц» пред очами могущественного господина ЖэПэ… 

- А-ха-ха-ха! Какой же ты, однако, Шантеклер, стал дурной и забавный! И чего это ты, интересно, так распоясничался?

О’Хреневич поднес указательный палец к губам, затем склонил головку набок, и с выражением лица безнадежно влюбленного в занудную куклу Мальдиву печального клоуна Пюрре, безвольно развел руками по сторонам…

- А-а-а, как самый послушный и хороший мальчик блюдешь мои строгие наказы? - опять «верно» угадала пантомиму поволчьего лицедея его «носкоубадская надзирательница».

 Дабы полностью уверить ее в своей правоте, ни на секунду не забывающий о своей «клятве», самый верный и преданный сорокалетний «мальчик-часовой» «сладкого магазина при трансмутационной библиотеке» утвердительно кивнул всесильной «хуторской ханше» как самый бравый и отважный в мире мушкетер Д’Ураньян…

- Молодец! Продолжай в том же духе!... Ха-ха-ха!

 

Еще раз несказанно обрадовалась покорной послушности залетного за-НКАД-ышного придурка многоликая привратница Едимских садов. Но звонко отсмеявшись, вдруг призадумалась, и, отвернувшись от паясничающего истукана к окну, задумчиво озадачилась вслух насущными вопросами дальнейшего своего времяпрепровождения.

 - Опять что ль телик посмотреть?... А, как ты думаешь, немой таваришч с Востока?!

Так и не дождавшись вербального ответа от настырно соблюдающего ей же самой навязанные правила, вынужденно превратившегося в немого пса Хатико залетного Шантеклера, Эва Евгеньевна резко развернулась от окна, и ни о чем более его не спрашивая, нервно ткнула пультом в зависшую над стойкой черную плоскость «чайного» телевизора.

 

Теперь со своего «грибного столика» изображение крепленого к потолку «хуторского ТВ-светоча» «язык проглотивший» доктор О’Хреневич видел прекрасно. И увидал на плоской поверхности «ожившей» «чайной плазмы» сорокалетний с хвостиком вагиноинфернолог в «столичной командировке» давным-давно им не виданный и полузабытый, но моментально швырнувший охреневшую память к временам его позднего тинейджерства музыкальный клип. Словно на машине времени перенесясь на четверть века назад, в новорожденную в агонии Соффкового Союза реинкарнированную после семидесятилетнего забвения Великорощщу, а если конкретнее и точнее, то в полный «илитно-богемных» гостей загородный дом примадонны соффковой эстрады Эллы Пугач-Львовой, «верный охранник сладкого магазина» вынужденно погрузился в обозрение очередной, «не имеющей к нему никакого отношения» «вагиноинфернальной лав-стори».

 

Под романтическое синтезаторное вступление, параллельный музыкальному сопровождению видеоряд явил очам двух залипших в «чайный светоч» хуторских зрителей презабавнейшую «сладенькую парочку» - горячо любимую народом «бальзамного возраста» народную артистку Эллу Сироповну, и залетевшего на «алый огонек примадонной любви» тогдашнего ее «найлепшего» фаворита - «на сложных щах» харизматичного певца и «илитного» наркомана - Сержа Челубеева. Согласно классике жанра, «нежданно-обоюдожеланно» встретившиеся на лоне природе кудряво-рыжая «светская львица» и временно отиравшийся подле ее «драгоценного» тела «ебуче-демонический волчок» на радость всем своим четвертьвековой давности почитателям решили спеть дуэтом задушевную песню о «незваном госте». Первым начал свою партию, облаченный в легкомысленную желтую майку уроженец непосредственно граничащего с Поктомапской областью засратовского Поволчья - красавчик Серж. С самодовольной ухмылкой крутясь похотливой юлой вокруг «венценосной» Эллы Сироповны, мимоходом между распитием с нею шампанского, под обнимашки и смехуечки, обладатель стильного блондинистого каре «закадровым» низким вальяжным голосом самоуверенно и откровенно сообщал примадонне соффковой эстрады «истинно-подноготную» цель своего «романтического визита»…

В тот час когда тоски не скроешь
О чем мечталось не сбылось
Трактир своей души откроешь
Войдет в нее незваный гость
Посмотрит он, рублем одарит
Попросит крепкого вина
Тебе споет он под гитару, что ты одна совсем одна

 

А я твои целую руки,

Но понимаю что мы врозь
Лекарство я твое от скуки

Я для тебя незваный гость

 

С таких, так же как и О’Хреневичу, наверняка и ей самой прекрасно знакомым по временам былым «незвано-трактирных» челубеевских заявочек, не сводящая с экрана раскосых серо-зеленых глаз Эва Евгеньевна аж прыснула. Однако, совершенно не разделяя ехидной лже-термитовой иронии, пришедшая на смену давным-давно уже похеренному для большого шоу-бизнеса «нежданчику» Сержу, временно горячо влюбленная в своего «юного фаворита» примадонна Элла - была предельно серьезна. Томно обмахивая себя веером и глядя широко распахнутыми глазами куда-то в сторону, орденононосная народная артистка Соффкового Союза, с эротичным придыханием задушевно поведала миру о своих личных, на сей «незваный счет» душевных терзаниях…

  

Незваный гость чего же медлит
Чего ж не встанет и уйдет
А то самой уж лучше в петлю
Такое вдруг произойдет
И буду я чужому сердцу
Петь под гитару пить до дна
И буду плакать я как в детстве
Ребенок плачет у окна

 

Нисколечки не купившись на грозящие потенциальным суицидом «пугач-львиные страдания», профессионально «любуясь» на всклокоченную гриву рыжих волос, на яркий боевой раскрас, ярко алые губы и «щербато-зубатую пасть» горячо любимой великорощщиянским народом хищно-плотоядной певицы, докторскую голову пронзило неожиданное прозрение. Сам себе удивляясь, как он мог не заметить того ранее, вагиноинфернолог на «ответственном задании» вдруг яснее ясного увидел и понял, что всем и каждому знакомая Пугач-Львиха является самым что ни на есть «архетипическим образцом» вагиноинфернальной Бабы Бомбы в стадии «Фемины-Коньяк»…

Совсем еще недавно с тех достопамятных «клиповых времен», на всю «перекроечную» страну «ушатом расхристанной свободы» отгремел красивый, яркий и скоротечный роман примадонны Эллы с ничуть не уступающим ей во «взлохмаченной кудрявости» – молоденьким красавчиком Вовкой Кузякиным. Прошло пару лет, и визгливого виртуоза-гитариста и след простыл. И вот теперь, в первый год жизни «воскресшей на руинах соффка» Великорощщи, при формально все еще «действующем», но уже давным-давно «объевшимся груш» третьем по счету муже, ни сколько не таясь и не смущаясь, наделенная великой силой и властью над миллионами заблудших душ «Альфа-Пизда соффковой эстрады» презентует охреневшему от «примадонных щедрот» верноподданному народу очередного своего «незваного ухажера».

 

А тот, видимо прекрасно «жопой чуя» «что в жизни, что в кино» свою «временно-незваную роль» в судьбе могущественной «королевы бала», зачем-то переоделся в черную рубашку с крупными белыми звездами, и непрошено вломился в самый конец задушевного припева Эллы с громкими и обреченными подвываниями.

 

А ты мои целуешь руки
Но понимаешь что мы врозь
Лекарство ты мое от скуки
Ты для меня незваный гость

 

Кинув короткий взгляд на хитро ухмыляющуюся «хуторскую надзирательницу», вагиноинфернолог в «столичной командировке» предсказуемо убедился, что так же как и ему и сорокалетней «половецкой княжне» Эве Евгеньевне наигранные «страдания юного Челубея» тоже показались и смешными и нелепыми. Но и здесь, в пику скептично к «звездной парочке» настроенным «хуторской Голо-Фее» и ее «незваному поволчьему гостю», клиповые герои четвертьвековой давности плевать хотели на все их ехидное недоверие. И под внезапно налетевшие на черный студийный фон порывы «бутафорского ветра», облаченные теперь в полностью черное Элла и Серж, встали друг напротив друга, и все более повышая градус своей нешуточной страсти, проникновенно глядя друг другу в глаза, принялись орать «трактирно-стартовый» куплет уже вместе.

 

В тот час когда тоски не скроешь
О чем мечталось не сбылось
Трактир своей души откроешь
Войдет в нее незваный гость
Посмотрит он рублем одарит
Попросит крепкого вина
Тебе споет он под гитару что ты одна совсем одна

 

В полном отличии от своего улыбчивого «надзирателя», сосредоточенно внимавший, впитывающий и анализирующий крайне важную для себя аудиовизуальную информацию, «заслуженно» одаренный семьюдесятью пяти граммами живительной «пусси-утинки» За-НКАД-ышный вагиноинфернолог на «ответственном задании» был предельно серьезен.

И в самом деле, если честно смотреть правде в глаза, то ЛЮБОЙ не ангажированный объективный наблюдатель обязан будет признать огромную личную заслугу Эллы Пугач-Львовой в повальной «вагиноинфернальной фалломорфизации» великорощщиянского «пиздатого племени». Как ни крути, но именно благодаря «публичным заслугам» самозваной «примадонны», то, что ранее в Соффковом Союзе было однозначно общественно неприемлемым, порицаемым и табуированным - стало с ее подачи вполне себе общепринятой морально-этической нормой. Да-да, именно тогда, в совсем уже неблизкие времена, будучи годами где-то его ровесницей, окончательно сорвавшаяся с «цепи» некоронованная королева соффковой эстрады своим страстным «бабабомбным ором» в микрофон, и более всего своим личным жизненным примером, наконец-то сумела доходчиво донести ВСЕМ бабам одной шестой части суши простую и ясную мысль, что ради СВОЕГО настоящего «женского счастья», ради СЕБЯ и ради прихотей СВОЕЙ Пизды - им не только МОЖНО всячески баловать, холить и лелеять СВОЮ Пиз-Душ-Умку, но и НИСКОЛЬКО не страшась дурной людской молвы - МОЖНО и НУЖНО менять и тасовать не оправдавших «высокого женского доверия» мужей и любовников.

Само собой, и много раньше до Эллы Сироповны не счесть было в мировой истории общеизвестных случаев и примеров, в которых обличенные силой и властью «Бабы-Домины» тасовали свою «любовь» направо и налево «по своему хотению и сучьему велению». Но еще НИКОГДА до Пугач-Львихи НИ ОДНА из Бабо-Бомб не пользовалась на Рощще и в сопредельных с ней странах ТАКОЙ огромной популярностью, почетом, уважением и одобрением. На диво дивное всему запуганно-зашуганному «народу победителю», эта горячо любимая им «женщина которая поет» сумела публично поставить себя так, что из ВСЕХ известных широкой общественности ее мужей-любовников и близко не нашлось НИ ОДНОГО мужика, который бы согласно «ветхозаветным традициям» сумел бы над из «ребра его сделанной» гиперодаренной женой держать хоть какую-то власть. Более того, как самые натуральные шакалы и лизоблюды - ВСЕ «законно-незаконные хахали» «народной артистки» не то что не роптали, а только и делали, что принародно молились на ее полную нетривиального таланта, силы и могущества, наглухо фалломорфировавшую в своей безнаказанности «голосистую Пизду». Но и «шакальсвующее коленопреклонение» не спасло ни одного из них. Рано или поздно, упивающаяся своей силой и могуществом гиперодаренная ломовая Баба Бомба обрекала ЛЮБОГО допущенного к ее «люля-сокровищам» мужика стать ни на что ни годным «козлом». Ну а широко растиражированный масс-медиа дурной вагиноинфернальный пример, как известно, заразителен в двойне, в тройне и «десятирне»… Разинув рот внимая каждому слову и жесту своего кумира, рощщиянские бабы НАКОНЕЦ-ТО ПОНЯЛИ, что и им тоже МОЖНО и НУЖНО поступать так же как и их «любимая звезда»…

 

В полное подтверждение докторским размышлениям и догадкам, под нервно-порывистые разборки с «хозяйкой бала» на лоне природы, готовящийся быть неизбежно «выебанным, высушенным и выкинутым на козлиную свалку истории», дерзновенно-незваный Челубей взялся с «вагиноинфернальной царицей всея Рощщии» за совместное исполнение очередного припева на еще более «повышенно драматичных» тонах.

 

Не отрывая глаз от экрана, и совершенно не обращая внимания на ехидное хихиканье Эвы, «патологически верный» своей членовредительной Чайке-Бабочке, крепко оседлавший любимого «профессионального конька» «охранник сладкого магазина» продолжил развивать свою мысль далее…

Ответственность широко популярного, и, тем более, горячо любимого народом артиста за влюбленных в его творчество и образ, «щедро окормляемых» его творчеством «стад братьев меньших» – воистину огромна! И потому совсем не стоит удивляться тому, когда воодушевленная кумирами эстрады каждая «того достойная» «Клава из колхоза» тоже начинает мнить себя «примадонной местного масштаба». Прекрасно видя в «самом честном в мире зеркале» - насколько она хороша и желанна, «заслуженно» возомнившая о себе дохуя «клуха местного разлива» под стать самой примадонне тоже ЖДЕТ и настоятельно ТРЕБУЕТ к СЕБЕ поклонения и восхищения… Вот, положим, сидит в каком-нибудь Мухосранске перед экраном ТВ-светоча какая-нибудь среднестатистическая дуреха. Внимательно следит за «жареными жизненными перипетиями» любимой певицы Эллы-Хуекрутэллы. Качая башкой от удивления и восхищения, дивится ее таланту, шарму, смелости и изящной неуязвимости, а про себя меж тем кумекает: «А чем, собсно говоря, я хуже нее?! Вот живет в соседнем подъезде, давно сведший меня с ума своей «вишневой девяткой» красавчик Васька - а чоб ему не дать!? Тем более что он и сам на меня давно уже глаз положил? Почему ради себя и ради своей «долгожданной и заслуженной любви» я не могу послать своего ни на что уже не годного спившегося благоверного толстопузого борова нахер?! Ведь сама горячо любимая моя «примадонна» как только чует, что пришла «нассущная пора» менять членоносителя - без сомнений и сожалений, крепко берет «быка судьбы за рога», и в образе очередного красавчика-любовника уверенно тащит не загаженное темным прошлым «новое счастье» за яйца в свое «примадонное стойло». И коль она, дорогая любимая моя Элла Сироповна, ничуть не беспокоясь и не переживая о дурной молве и славе, так живет и совсем не шухарится, то и нам, верным поклонницам ее, как бы тем самым непрозрачно намекает - ЧТО ТАК, девки, вам ЖИТЬ МОЖНО… И не только МОЖНО, но и НУЖНО»!  

 

За теми охреневшими догадками, так и не смирившийся со своей «козлиной участью», уверенно транслирующий с экрана подтопотолочного ТВ-светоча в узкие «хуторские массы» «демонстративно вызывающее поведение» строптивый «козел» Челубеев, таки сумел «благополучно дожить» до финального припева. И немного сбавив накал своей «предсмертной» страсти, вместе с «усталой» от его «незваной любви» примадонной Эллой в последний раз принялся вещать набившее уже оскомину главное «незваное послание».

 

А ты мои целуешь руки
Но понимаешь что мы врозь
Лекарство ты мое от скуки
Ты для меня незваный гость

 

Глядя на «устало» подводящую финальный итог очередной своей «незваной любви» голосисто-матерую Бабу Бомбу в возрастной стадии «Фемины-Коньяк», совершенно не подобая моменту докторская память неожиданно метнулась к самому началу творческого пути совсем еще молоденькой Эллочки…

Ха, и в самом деле! А ведь далеко не каждый теперь и вспомнит, что та самая, никому еще неизвестная тогда Пугач-Львиха пела за кадром в горячо любимой великорощщиянским народом «классически-предновогодней» киноленте «Ирония Судьбы или с Адским Жаром» задушевные романсы типа «Ей бесится, что ты здоров со мной». А уже через год, будто напрочь позабыв о «полете высокого чувства», как полоумная Чурбанина ухахатывалась и кривлялась на всю страну, заявляя что «нужно быть смешным для всех». Прошло пятнадцать лет, и, окормив «торжественно просравших» все свои высокие цели и задачи «строителей косможитизма» десятками всенародно любимых шлягеров, Элла Сироповна Пугач-Львова заслуженно достигла статуса «некоронованного флагмана национальной вагиноинфернальной фалломорфизации». И неважно, насколько сама она сознает или нет, но в огромной степени именно благодаря «трудам ее праведным» в последние годы существования РССС агрессивная хищно-плотоядная женская сексуальность открыто и не таясь дуром ломанула из «вагиноинфернального подполья» в широкие «сексуально-угнетенные женские массы»…

Эээх, какая же ты все-таки Пизда, Элла Сироповна! Самая натуральная и заслуженная Альфа-Пизда!... Чурбанина, Чурбанина, блять…

 

 

Под столь логичное и завершенное, вскрывающее с потрохами «корень зла» докторское умозаключение, совершенно вразрез и вопреки всем его «анти-вагиноинфернальным злопыханиям» «незваный клип» закончился вовсе не «заслуженным пиздецом» «незваной любви», а на вполне себе «оптимистичной ноте». Пока Альфа-Пизда соффковой эстрады за кадром устало и предсказуемо ставила финальную точку недолгого, и изначально обреченного на погибель «незваного романа», казалось бы уже полностью отработавший свое, но отчего-то совершенно не торопящийся на «свалку козлиной истории» «незваный Челубей» - зря времени совсем не терял. Как самый натуральный козел, вкусивший на халяву «примадонное сладкое» ненасытный «хлюбовничек Серь-Ёжа» из большого загородного дома народной артистки никуда уходить совсем не собирался. Более того, совсем «борзоты объевшись», он стал без спросу шастать по остальным комнатам, и откровенно клеиться к другим «незвано-званым гостьям» тети Эллы. И вопреки своей безрассудной наглости сумел-таки добиться своего! В самом финале клипа, на шею стильно-блондинистого красавчика с разбегу повесилась неопознанная «незнакомка в белом» с рыжей гривой неотличимой от пугач-львиной… Ну а когда последним кадром «незваной песенной истории» был показан скрытый от ненужных глаз в «райских едимских кущах» пугач-львиным веером страстный поцелуй, довольно осклабившийся вагиноинфернолог в «столичном турне» понял, что по крайней мере на сегодня «незваный гость» точно не останется без «сладкого примадонного ночлега»…

  

Поймав кривую докторскую усмешку, удивленно покачав головой, и нарочито скептично хмыкнув, не сходя со своего «барного кресла» Эва Евгеньевна резко вырубила пультом звук телевизора, и совершенно не глядя на своего персонального «незваного гостя», вновь отвернулась от него в задумчивости к отекающему дождевыми каплями хуторскому окну. В образовавшейся очередной глухоманной паузе, подводя своего рода окончательный итог своим свежим раздумьям, нисколечки не обиженный ролью «пустого места» «самый верный охранник сладкого магазина» не спуская глаз с повернутой к нему синей спинкой с недавних пор раскосой Голо-Феи, по свежим следам принялся молча «шить» окончательный диагноз вагиноинфернальной «Бабе Бомбе хуторского разлива». 

  

    «Нарочно хорохорится и ерепенит свой «пиздатый мех» назло, а ведь жопой чуя неизбежный и скорый визит «летающего корыта неебабельного апокалипсиса» тоже ведь, блять, тоскует о своем «незваном госте»! Да вот только совсем не о таком и не так, как тоскуем мы, презренные «достойными дорогими» женщинами «незваные козлы». Нас, навеки просравших свое «пиздатое счастье» низкорейтинговых членоносителей, гложет неизбывная тоска о «зеленоглазом такси», которое, как мы наивно-пьяно полагаем, когда-нибудь да отвезет нас «туда», известно куда – к нашей старой, всю жизнь незабываемой, но навек утерянной любви». И пока мы пьяно мотаем сопли на кулак и тупо «воем на луну», в то же самое время «проебанная» наша «любовь» сидит себе в одиночестве, и тоже грезит. Но вовсе не о каком-то там «нищебродном зеленоглазом такси», что может отвезти ее только к «старому козлу», с которым ей давным-давно уже «все понятно», и толку от которого как от «козла молока», а о незапятнанном болезным прошлым «внезапно новоявленном» «незваном госте». И, конечно, совсем не таком как Пугач-Львиный красавчик Челубеев - с ним ведь тоже все заранее ясно и понятно. Как в песне, так и по жизни, этот патологически неверный самовлюбленный прихлебатель может быть лишь только временным «лекарством от скуки»…

На самом деле, и почти всегда, мечтается и грезится «фатально обделенным любовью» «душевно-вагинально тоскующим» бабонькам о совсем другом «нежданно-долгожданном госте». О призрачном «Альфа-Самцовом Небоскребе», о «Идеальном Юните Любви-Ебли», о безупречном «Жестяном Инкубе», что «в горле с репой и во взгляде с стебом», «пыль каблуком клубя» внезапно ворвется в «девичью светелку», возьмет, и без лишних нудных слов до поросячьего визга смачно «отхлебет» изнывающее по «крепкой любви» «бесплодно-плодородное» женское тело. А потом, не развернется и не уйдет «как настоящий козел» от своей «внезапно любимой кисоньки» «гостить» своим «козлиным жезлом любви» по другим бабам, а с обезоруживающей ласковой улыбкой агента-007 Шонаха О’Хоннори, ласково и задушевно скажет ей: «Я люблю тебя»… Затем нежно поцелует. Возьмет на руки, и отнесет всю свою жизнь так ждавшую его, «дорогого незваного гостя», любимую ненаглядную к своей большой черной машине. Широко раскроет ее двери. Заботливо усадит на переднее пассажирское сиденье, и, забивая большой и толстый на все Пы-Ды-Ды Большого Брата Гы-Бы-Ды-Ды, на огромной скорости обгоняя путающиеся под ногами нищебродные «зеленоглазые таксушки», помчит по широкой асфальтовой реке свою могучую «железную рыбу на колесах» в «счастьем даль звенящую»…

 

Привезет свое «зеленоглазое сокровище» в начисто лишенный всяких «довесков и прихлебателей» из прошлой жизни, до краев набитый всевозможными удобствами, ништяками и цацками, полный «большой и чистой любви» уютный элитный дом. И там, на устланном лепестками белых роз широком «ложе любви», будет долго-долго, крепко-крепко и сладко-сладко любить и «хлюбить» свое женское сокровище. Нежно его целовать, и проникновенно заглядывая в распахнутые от счастья и неземного удовольствия женские очи, как заводной попугай, чарующим низким баритоном твердить без устали и передыху: «Я люблю тебя»… А в перерывах между сеансами бесконечной «любвиебли», само собой разумеется катать свое любимое ненаглядное «дорогостоящее сокровище» на большой черной машине в самые дорогие магазины и бутики, театры и рестораны, спа-салоны и заграничные курорты, где не мелочась и не скупясь будет щедро платить за ВСЕ… И так по кругу и без конца, до скончания времен и до самого «козлокорытного конца». «Эх, незваный гость, незваный гость… Все с тобой окончательно ясно, Эва Евгеньевна»…

 

После минутного затишья, в коронном своем стиле хуторская Голо-Фея резко повернулась от окна, и с размаху «впилась» вновь неожиданно распахнувшимися до первоначальной Лже-Термитовой ширины лукавыми серо-зелеными очами в «стеклянные зенки», совсем не ей по гроб верного незваного гостя.

- Не правда ли, весьма символично, таваришч Вова?

 

Вместо вербального ей ответа, озадаченный очередным «моментальным превращением» хуторской змеи-искусительницы, доктор О’Хреневич криво ухмыльнулся, и чуть склонив голову набок, лишь слегка пожал плечами. Оценив «многозначительную сговорчивость» явно таящего что-то про себя драного поволчьего Шантеклера, матерая Кисс-ЦАППО-вка с кокетливой улыбочкой поспешила уточнить суть своего вопроса.

- Надеюсь, у тебя хватило ума не принимать этот совершенно случайный песенный месседж на свой персональный счет, продолжающий тупо таить загадочное молчание, залетный мой Шантеклер? 

 

На очередную кривую ухмылочку стойко блюдущего «обет молчания» «незваного таваришча» с Востока, вполне удовлетворенная таким немым его ответом «хуторская стражница поддельной родины при фейковых Едимских садах» рассмеялась чистым звонким смехом.

- Ну и правильно! Я, конечно, допускаю наличие микро-чудес в нашей жизни, но вот это вот «пугач-львиное»: «Я перестану ждать тебя, а ты придешь совсем внезапно… Пы-рым-пы-рым, пы-рым-пы-рым… За это можно все отдать»! – совсем не про меня. Я, не одаривший меня ни копейкой, но успевший уже выжрать на халяву моего «вина», незваный мой гость - трезвомыслящий реалист. И пусть, в какой-то самой мизерной мере - ты и «лекарство мое от скуки», но ни ста грамм «кубической», ни орехов, ни, тем более, целования моих рук - ты не дождешься никогда… Даже и не надейся, болезный мой! А-ха-ха…

 

 

Май – Август 2016

 

 

Arzachel - Azathoth

https://www.youtube.com/watch?v=7_zC-1fRKd8&list=PLCM7nfaoI_ABGotP0aQJsoAo3xtZkAmUE&index=3

 

The Doors The Spy

https://www.youtube.com/watch?v=F7SQpjhbcws

 

Возвращение блудного Шантеклера

Профессионально сделав вид, что совсем не заметила возвращения в свои «райские кущи», навечно изгнанного ею в «неедимский садь» безумного таваришча с Востока, вальяжно развалившаяся в кресле хуторская стражница Эва Евгеньевна Лже-Термитова запрокинув голову с кислой скучающей миной втыкала в нависающую над барной стойкой с потолка  плоскость «чайного» телевизора. Совсем не видя со своего «порожнего места» экрана ТВ-светоча, застывший в дверях слегка подмокший «возвращенец в поддельный рай» навострил уши. И по доносящемуся из динамика звуку, моментально определил, что именно сейчас слушает и смотрит, полностью проигнорировавшая «второе пришествие За-НКАД-ышного оракула», давным-давно познавшая своим «шуй-фенным яблопельсином» все грани добра и зла матерая хуторская искусительница. А из подпотолочного зомбоящика, абсолютно не подобая духоподъемному содержанию излагаемого, прекрасно знакомый каждому великорощщиянину блаженно-вкрадчивый голос бессменного ведущего программы «В мире тварей наших меньших» Михаила Михайловича Удодова, вещал вслух текст гениальной поэмы Бени Эрофеева «Носкоубад-Шантеклер»…

 

«Шантеклер — это место, где не умолкают птицы, ни днем, ни ночью, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин. Первородный грех может, он и был — там никого не тяготит. Там даже у тех, кто не просыхает по неделям, взгляд бездонен и ясен…Там каждую пятницу, ровно в одиннадцать, на вокзальном перроне меня встречает эта девушка с глазами белого цвета — белого, переходящего в белесый — эта любимейшая из потаскух, эта белобрысая дьяволица. А сегодня пятница, и меньше, чем через два часа, будет ровно одиннадцать, и будет она, и будет вокзальный перрон, и этот белесый взгляд, в котором нет ни совести, ни стыда. Поезжайте со мной — о, вы такое увидите!..»   

«Да и что я оставил — там, откуда уехал и еду? Пару дохлых портянок и казенные брюки, плоскогубцы и рашпиль, аванс и накладные расходы — вот что оставил! А что впереди? Что в Шантеклере, на перроне? — а на перроне рыжие ресницы, опущенные ниц, и колыхание форм, и коса от затылка до попы. А после перрона — зверобой и портвейн, блаженства и корчи, восторги и судороги. Царица небесная, как далеко еще до Шантеклера!»

Опершись на дверной косяк «поддельной родины» «вечный косможит в бесплодной погоне за членовредительной любовью» со смиреной тоской и бесстрастной надеждой бездонным ясным взором пялился на лениво позевывающую «персональную стражницу первородного греха» с ядовито-белесыми патлами до жопы. В столь душещипательный момент гениального поэтического описания «шантеклеровых райских наслаждений», не по должности сентиментальному вагиноинфернологу очень хотелось заметить на густо крашенном лице «хуторской дьяволицы» хоть что-нибудь обнадеживающее, живое, человеческое… Но, ровно так же как и у медсестры Эклермановой в ее зачарованном стоянии в подземелье «Алого Фонаря» - на челе бесстрастном Эвы не отражалось ничего. Полностью игнорируя застывшего на пороге «хуторской обители» вернувшегося из «садя» таваришча с Востока, матерая носкоубадская Кисс-ЦАППО-вка оторвала равнодушный взгляд с тоскливой «удодовой ТВ-сказки», не подымая жопы со своего сидячего места взяла со стойки окольцованной когтястой лапкой какой-то глянцевый журнальчик в красной обложке, и в полном «игнор-подражании» путеводной медсестре, опустила усталый взгляд на его полные сокровенной тайны страницы. Не обращая на полную потерю интереса к своей персоне ни малейшего внимания, старый «кайфогвардейский ТВ-звероящер», как ни в чем ни бывало, продолжал свое вещание во все том же «удодо-вкрадчивом стиле»…

«А там, за Шантеклером, где сливаются небо и земля, и алый оборотень воет на звезды, — там совсем другое, но то же самое: там, в дымных и вшивых хоромах, неизвестный этой белесой, распускается мой младенец, самый пухлый и самый кротк