За пределами Нижнего Ист-Сайда

 

 

Мы были в шоке, узнав, что он уезжает. Нам и в голову не приходило, что сознание Кришны когда-нибудь выйдет за пределы Нижнего Ист-Сайда, не говоря уже о Нью-Йорке. Я думал, что оно может быть только здесь и останется здесь навсегда.

— Брахмананда

 

СЛОВА «ХАРЕ КРИШНА» становились все более популярными — они постоянно звучали на киртанах в парке, появлялись на страницах газет. Хаягрива называл это «взрывом „Харе Кришна“». Хиппи Нижнего Ист-Сайда считали пение «Харе Кришна» «самой забойной вещью», и даже то, что ученики Свами не принимали ЛСД, совсем не уменьшало их популярности. Они пользовались репутацией святых, которые несут людям мирное пение и предлагают бесплатную еду и жилье. У них можно было попробовать самые изысканные вегетарианские блюда (если, конечно, прийти вовремя), а в их магазинчике на полке у дверей всегда стояли индийские книги.

В клубах местные музыканты играли мелодии, которые слышали от Свами во время киртанов в парке или храме. Нижний Ист-Сайд был районом художников и музыкантов, теперь же он стал еще и районом «Харе Кришна».

Бартон Грин: Эти песни очень нравились нашим музыкантами — «Кришна», «Говинде джая джая» и другие. Я и сам брал кое-что оттуда для своих альбомов. Много кто так или иначе обращался к их мелодиям. Сначала мы загорались новой идеей, потом интерес угасал... Но «Харе Кришна» после этой краткой вспышки так и не уходило из нашей музыки. Даже в тяжелом роке, который играли наши ребята, слышались эти духовные звуки. Музыканты начинали становиться преданными.

Вечерние киртаны неизменно собирали много народу. По вечерам у входных дверей стоял Брахмананда — он рассаживал посетителей по местам, до тех пор, пока в храме хватало места. Совместное пение и музицирование глубоко трогали собравшихся, но после киртана, когда подходило время лекции, люди начинали расходиться. Бывало так, что к ее началу в комнате оставалась едва ли половина слушателей, а были и такие, кто уходил прямо с середины лекции.

Однажды Аллен Гинзберг привел на программу в храме Эда Сандерса и Тьюли Капферберга из группы «Фагз». Эта местная группа приобрела популярность, специализируясь на непристойной лирике. Среди хитов Эда Сандерса были такие песни, как «Богиня трущоб Нижнего Ист-Сайда», «Коснись меня» и «Я не могу улететь». У Эда была буйная рыжая шевелюра и огненно-рыжая борода. Во время киртана он играл на гитаре. Преданные были рады видеть у себя столь знаменитых гостей. Однако как раз в тот вечер Бхактиведанта Свами выбрал темой лекции иллюзорность сексуального наслаждения.

— Половое наслаждение жизнь за жизнью приковывает нас к материальному миру, — сказал он, а затем, по своему обыкновению, процитировал стих Ямуначарьи: «С тех пор как я обрел сознание Кришны, при одной мысли о половых отношениях я отворачиваюсь и с отвращением сплевываю».

«Фагз» больше не приходили.

 

Казалось, что для человека, который хотел найти себе последователей среди хиппи Нижнего Ист-Сайда, было не очень разумно плохо отзываться о сексуальном наслаждении. Но Бхактиведанта Свами не собирался менять свое учение в угоду хиппи. Когда Умапати однажды заметил, что американцев отпугивают слова о «сексе только для зачатия детей», Бхактиведанта Свами ответил:

— Я не могу менять философию в угоду американцам.

— А как насчет секса? — спросил однажды вечером из дальнего угла битком набитой комнаты юрист ИСККОН Стив Голдсмит.

— Сексом можно заниматься только со своей женой, — ответил Свамиджи, — но даже в этом случае есть ограничения. Секс нужен только для зачатия сознающих Кришну детей. Мой духовный учитель говорил, что готов вступать в половые отношения сотни раз, лишь бы рождались сознающие Кришну дети. Разумеется, в наш век это не так-то просто, поэтому он остался брахмачари.

— Но секс — огромная сила, — возразил мистер Голдсмит. — Невозможно преодолеть влечение мужчины к женщине.

— Поэтому в любой культуре существует институт брака, — ответил Бхактиведанта Свами. — Вы можете жениться и спокойно жить с одной женщиной, но нельзя превращать жену в машину для удовлетворения чувств. В половые отношения следует вступать не чаще одного раза в месяц, да и то — только для зачатия детей.

Хаягрива, сидевший слева от Свамиджи, рядом с большой музыкальной тарелкой, воскликнул:

— Раз в месяц?! — и, сделав смешную гримасу, добавил: — Уж лучше совсем забыть об этом!

— Вот именно! Молодец! — рассмеялся Свамиджи, а за ним и все собравшиеся. — Лучше всего вообще не думать об этом. Лучше просто повторять «Харе Кришна».

И он сделал движение рукой, как будто читал мантру на четках.

— Так мы избавимся от множества хлопот. Секс — что-то вроде чесотки, только и всего. Чем больше мы чешемся, тем сильнее зудит. Так что нужно просто терпеть и просить Кришну о помощи. Это нелегко. Секс — величайшее наслаждение, но и величайшая кабала.

Но Стив Голдсмит только качал головой. Свами посмотрел на него и улыбнулся:

— Вы все еще сомневаетесь?

— Просто... ну, доказано, что подавлять сексуальное влечение опасно. Существует теория, что войны происходят от того, что...

— Люди едят мясо, — перебил его Бхактиведанта Свами. — Пока они едят мясо, они будут воевать. И пока человек ест мясо, он, будьте уверены, будет склонен и к недозволенным половым отношениям.

Стив Голдсмит был влиятельным другом ИСККОН и много помогал преданным. Но Бхактиведанта Свами не собирался поступаться философией сознания Кришны «в угоду американцам».

 

* * *

 

Снять на один вечер Джадсон-холл на 57-й Западной улице стоило двести долларов. Рая-Рама подумал, что пришла пора для Свамиджи попытаться «достучаться» и до более образованных и искушенных ньюйоркцев. А поскольку Джадсон-холл был недалеко от Карнеги-холла и здесь иногда проводились интересные концерты и лекции, он решил, что неплохо было бы начать отсюда. Свамиджи согласился, и Рая-Рама распечатал объявления и расклеил их по книжным магазинам города.

В тот вечер, на который намечалось выступление, преданные прошествовали по кварталам, где скопились увеселительные заведения. Они били в большой барабан и раздавали листовки, а к началу программы вернулись в Джадсон-холл.

Зрителей пришло семь человек.

Преданные чувствовали себя ужасно — они сбили с толку Свамиджи, да еще потратили сумму денег, равную месячной арендной плате.

— Свамиджи, если хотите, давайте отменим программу, — предложил Рая-Рама.

Но Свами ответил:

— Нет, давайте петь и говорить.

И преданные вышли на сцену. Они пели и танцевали со своим духовным учителем, а затем сели возле него, и он заговорил. Голос его эхом разносился в пустом зале. По окончании лекции Свамиджи попросил задавать вопросы, и молодой человек, сидевший в шестнадцатом ряду, спросил, верно ли он понял, что цель Свами — исправление заблудшей и потерянной молодежи.

— Нет, — ответил Бхактиведанта Свами. — Все в этом мире — заблудшие и потерянные, даже так называемые «уважаемые люди». Просто все забыли Кришну.

После программы Свамиджи сидел у выхода, пока немногочисленные посетители покидали зал. Одна почтенного вида супружеская пара подошла к нему представиться, и Свамиджи выпрямился, сложив ладони, и улыбнулся. На программу пришла мать Брахмананды, и Свамиджи очень тепло с ней побеседовал. Но в целом преданные чувствовали себя подавленно — от того, что было так мало гостей.

— Простите, Свамиджи. Мы привели вас сюда, но почти никто не пришел, — извинялся Рая-Рама.

Но Свамиджи удивленно вскинул брови и воскликнул:

— Никто? Разве вы не видели Нараду? Не видели Господа Брахму? Когда поют «Харе Кришна», даже полубоги приходят поучаствовать в киртане.

Вернувшись в храм, Свамиджи упрекнул Рая-Раму:

— Я же говорил тебе: нужно назначить плату за вход. Когда людям что-то дают бесплатно, они думают, что это какая-то ерунда. Но стоит назначить цену в три или пять долларов, они начинают думать: «О, это что-то да значит!» В Бенгалии есть анекдот. Один человек ходил от дома к дому и бесплатно раздавал манго. И никто не хотел их брать, потому что все думали: «Почему он отдает их задаром? Наверное, испорченные». Тогда он стал просить за них три рупии, и люди решили: «Похоже, неплохие манго! И стоят всего три рупии — прекрасно!» Итак, когда люди видят, как что-то раздают бесплатно, им кажется, что это пустяк. Назначьте цену, и они будут думать, что это — здорово!

 

* * *

 

Бартон Грин был музыкантом. Он души не чаял в Свами и во время киртанов очень любил подыгрывать ему на раме от пианино.

Бартон Грин: Мы владели действительно мощным средством, как вырваться из этой душной капиталистической скорлупы. Поэтому и было в нашей музыке столько жестокости и надрыва. Но когда постоянно варишься во всем этом, легко заработать нервный срыв. Поэтому классно было заходить к Свами на Вторую авеню и петь там в его магазинчике. На улицах царила майя и порок, а в храме мы по-настоящему расслаблялись. Мы так классно пели, и в нашей жизни все становилось на места. Мне нравилось сидеть со Свами и есть прасад, настоящую индийскую пищу, чапати, и беседовать с ним о том о сем, особенно когда в кармане почти ни гроша. Там всегда было хорошо.

Когда Бартон пригласил Бхактиведанту Свами на свой концерт в театр «Таун-холл», Свами согласился.

Брахмананда: Нас было человек семь или восемь; в кедах и джинсах, мы вместе со Свамиджи сели на метро и отправились в «Таун-холл». Мы вошли и заняли свои места. Концерт начался На сцену вышел Бартон Грин, открыл верхнюю крышку рояля, достал молоток и изо всех сил начал колотить по струнам. Это продолжалось полтора часа. Мы сидели рядом со Свамиджи и на четках повторяли мантру. Зрителей было человек двадцать.

Потом был антракт и Свамиджи захотел в туалет. Я отправился с ним и немного ему помог — включил воду в раковине, достал бумажное полотенце... И это простое служение показалось мне совершенством жизни! Свамиджи был так велик, что даже такие мелкие услуги, оказанные ему, были для меня пределом мечтаний. Я чувствовал себя кем-то вроде его защитника или личного телохранителя. Пока мы ехали в метро, я показывал ему, как оно устроено, и отвечал на его вопросы. Наше общение было очень близким и неформальным.

Итак, мы вернулись на свои места. К нам подошел Бартон Грин и спросил у Свамиджи:

— Свамиджи, вы довольны? Вам удобно? Вам понравилось? Свамиджи вежливо ответил:

— Да.

Тогда Бартон сказал:

— Сейчас будет вторая часть.

Я прервал его и попытался объяснить, что Свамиджи устал и ему уже пора спать — был одиннадцатый час. Но он настаивал, чтобы Свамиджи остался, и нам пришлось подчиниться.

Выходили поэты и читали свои стихи. Мы просидели там до полдвенадцатого, после чего нам пришлось еще и добираться до дому на метро. И только несколько недель спустя я узнал, что у Свамиджи были свои причины поехать в «Таун-холл» — он подумывал о том, чтобы арендовать его под храм, и хотел осмотреть здание.

 

* * *

 

На Второй авеню, в десяти кварталах к северу от магазинчика, располагался театр «Гейт» — небольшой зал со сценой.

Сатсварупа: Мы сняли его на один вечер. Мрачное место. Все покрашено в черный цвет.

Театр был почти пуст. На сцену мы поставили мольберт с картиной, изображавшей Панча-таттву. Речь Свамиджи была посвящена исключительно описанию этой картины. Указывая на нее, он рассказал про всю Панча-таттву. Сначала он объяснил, что Господь Чайтанья — Верховная Личность Бога, Сам Бог, явившийся в облике чистого преданного. По правую руку от Него — Господь Нитьянанда, непосредственно из Него изошедший, а справа от Господа Нитьянанды — Адвайта, воплощение Верховного Господа; по левую руку от Господа Чайтаньи стоит Гададхара, внутренняя энергия, и Шриваса — совершенный преданный.

Пока он рассказывал, я думал, что тема эта, быть может, слишком возвышенна для такой аудитории. Но я сидел с ним рядом, как и остальные преданные, и наслаждался возможностью быть так близко к Свамиджи.

После программы в театре «Гейт» Свамиджи и его ученики пришли к выводу, что аренда театральных залов — пустая трата времени. Лучше ходить в Томпкинс-сквер-парк. Лучшего места для привлечения людей не найти, да и платить за это не нужно.

 

* * *

 

Было одиннадцать часов вечера, и свет в квартире Свамиджи горел только на кухне. Свамиджи не спал: он учил Киртанананду и Брахмананду готовить, поскольку завтра, в воскресенье, они собирались устроить пир для гостей. Киртанананда предложил назвать его «пиром любви», и Свамиджи одобрил это название, хотя некоторым преданным поначалу было немного странно слышать — «пир любви». По всей округе преданные развесили афиши и одно объявление поместили в окне храма. Свамиджи пообещал приготовить прасада как минимум человек на пятьдесят. Он сказал, что «пиры любви» должны стать важной составляющей деятельности ИСККОН. Он много раз говорил, что пища, предложенная Кришне, становится духовной и всякий, кто ест ее, получает огромное духовное благо. Прасад значит «милость».

Помощники почтительно стояли возле Свамиджи, порой отступая, чтобы не мешать, а порой — заглядывая через плечо, когда он смешивал специи, ставил на огонь посуду или просил что-то подать. Деревянной ложкой он помешивал сладкий рис в большой кастрюле — тут важно было не останавливаться — и медленно вливал в него молоко.

— Если пригорит, то будет безнадежно испорчен, — сказал он и вручил ложку Киртанананде.

Потом он научил их, как делать ги, нагревая масло и отделяя твердые частицы молочного белка от жира. Одновременно с этим они готовили яблочное чатни.

Свамиджи был молчалив. Но когда Брахмананда спросил, где это он научился так хорошо готовить, Свами рассказал, что усвоил эту науку, наблюдая, как готовит его мать. Он засмеялся и добавил, что это было совсем не похоже на то, как готовят на Западе, где вы достаете из холодильника кусок мяса, бросаете в кастрюлю, варите, солите и подаете на стол. А в Корее, сказал он, едят собак. Но люди должны питаться зерновыми, фруктами, овощами и молоком. Самое главное — они не должны убивать коров.

Пока Брахмананда резал яблоки, укладывая их в кастрюлю, где они должны были тушиться, а Киртанананда мешал сладкий рис, Свамиджи приготовил масалу — смесь специй, которую хотел добавить в горячие яблоки. Когда масала затрещала и задымилась на маленькой сковородке, в горячем топленом масле, они почувствовали знакомый терпкий запах перца чили и семян кумина. Свамиджи наблюдал за тремя разными процессами одновременно — за приготовлением сладкого риса, яблочного чатни и поджариванием масалы. При этом он предупредил Киртанананду, что сладкий рис нужно мешать не переставая, не забывая скрести дно кастрюли; он взял из рук Киртанананды ложку и показал, как правильно. Он объяснил, что сладкий рис, чатни и еще кое-что можно приготовить заранее, но утром предстоит сделать много чего еще.

 

Несмотря на то что лег Свамиджи очень поздно, на следующий день он поднялся чуть свет и после утренней лекции вернулся на кухню. Теперь в его комнате сидело с полдюжины учеников, занятых приготовлением теста для пури и самос. Свамиджи показал им, как это делается, и Умапати какое-то время месил, попросту колотя мягкое тесто кулаками. У Брахмананды получалось лучше — он бросался на большой комок теста всей тяжестью своего борцовского тела.

Когда Свамиджи вошел в комнату, чтобы посмотреть, как идут дела, ученики с уважением подняли на него глаза. В его присутствии они всегда были очень серьезны. Он взял одно пури и рассмотрел его.

— Не пойдет, — сказал он. — Но еще немного, и будет совсем как надо.

Он опустился на корточки посреди скомканных обрезков и бесформенных кусочков теста, возле своих незадачливых помощников, которые, хотя и старались изо всех сил, развели ужасный беспорядок. Он взял небольшой кусочек теста, размял его пальцами, а затем ловко раскатал деревянной скалкой — получилось абсолютно круглое пури. Он продемонстрировал ученикам полупрозрачную, тонкую (но не слишком) лепешку из теста.

— Делайте так, — сказал он. — Но побыстрее.

Увидев, что тесто слишком жесткое, Свамиджи добавил немного топленого масла, а потом — немного молока и довел его до более мягкой консистенции.

— Все должно быть как следует, — сказал он.

С удвоенным усердием ученики принялись за работу. Кто из них слышал раньше о пури или самосах? Все это было так ново и так значимо — ведь это было частью преданного служения!

Свамиджи готовил большую часть блюд, одновременно наблюдая за своими помощниками. Он всегда был где-то поблизости. Он босиком переходил из кухни в гостиную или же в свою комнату. Но даже когда он был у себя, ученики видели его через окошечко в стене.

Свамиджи лично следил за приготовлением каждого из дюжины блюд. Одно за другим ученики относили их прямо в кастрюлях в зал и ставили перед портретом Господа Чайтаньи. Там были халава, дал, два вида сабджи, разноцветный рис, пури, самосы,  сладкий рис, яблочное чатни и гулаб-джамуны, или сладкие шары, — «пули ИСККОН». Эти сладкие шары Свамиджи сам долго обжаривал на медленном огне в топленом масле, пока они не становились золотисто-коричневыми и вздувались, а затем шумовкой доставал их один за другим и клал для пропитки в сахарный сироп. Он знал, что эти золотистые, обжаренные в масле молочные шары, пропитанные сахарным сиропом, были любимым лакомством его учеников. Он называл их «пулями ИСККОН», потому что они были их оружием в войне против майи. Он даже распорядился, чтобы банка с «пулями ИСККОН», плавающими в сиропе, всегда стояла в гостиной, где ученики могли в любое время брать их, не спрашивая ни у кого разрешения. Каждый мог брать столько, сколько хотел.

Киртанананда внес в комнату начинку для самос — пасту из разваренного шпината и зеленого горошка, которую Свами обильно приправил специями. Свамиджи научил, как делать самосы, — это было целое искусство. Он взял полукруглую лепешку из теста, сделал из нее конус, положил внутрь ложку начинки, сомкнул края и защипнул — получилась самоса, готовая к жарке.

Ачьютананда относил неумело слепленные пури на кухню, где в компании с Киртананандой жарил по две штуки за раз. Если все условия — температура масла, консистенция теста, размер, форма и толщина лепешки — были соблюдены, пури прожаривались всего за несколько секунд. Они всплывали на поверхность масла, раздуваясь, как воздушные шарики, после чего повара вынимали их и ставили на ребро в картонную коробку, чтобы стек избыток масла.

Когда последние приготовления к празднику были завершены, ученики Свамиджи смыли с рук засохшее тесто и спустились в храм. Они разложили на полу соломенные маты и приготовились встречать гостей. А тем временем Свамиджи и двое его помощников предлагали все блюда Господу Чайтанье, вознося молитвы парампаре.

 

На первый «пир любви» народу пришло немного, но у преданных праздничный прасад вызвал такой восторг, что малочисленность гостей их нисколько не смутила. Они готовы были съесть все сами.

Сатсварупа: Свамиджи приготовил так называемые «брахманские спагетти». Это были спиральки из рисовой муки, обжаренные в масле и пропитанные сахарным сиропом. Еще там была халава, рис пушпанна с жареными сырными шариками, самосы, хрустящие жареные бобы мунг с солью и специями, пури, гулаб-джамуны. Все получилось очень «смачным», как выражался Хаягрива. «Да, — шутил он. — Все было очень смачно».

Праздничная трапеза вызывала сильные ощущения. Целую неделю мы укрощали чувства, следуя строгим правилам и контролируя язык. А пир был своего рода наградой. Свамиджи и Кришна давали нам возможность почувствовать вкус глубокого духовного экстаза, хотя мы еще были новичками и по-прежнему находились в материальном мире. Прежде чем приступить к прасаду, я молился: «О Господь, пожалуйста, позволь мне все время оставаться в сознании Кришны, потому что здесь все так замечательно, а я так низко пал. Позволь мне служить Свамиджи, позволь насладиться этим пиром в духовном блаженстве». Затем я начинал есть, переходя от одного вкуса к другому — чудесный рис, мои любимые овощи, хлеб. Напоследок я всегда оставлял гулаб-джамуны, думая: «Захочу — возьму добавку, а то и не одну». Мы не спускали глаз с больших кастрюль, уверенные, что прасада хватит на всех. Воскресные пиры стали для нас как бы еще одним доказательством того, что мы сделали правильный выбор. Мы наслаждались ими с нескрываемым удовольствием, ублажая наши чувства. Прасад играл очень важную роль в нашей жизни.

Постепенно народу стало приходить все больше. Угощение было бесплатное и пользовалось хорошей репутацией. Приходили в основном местные хиппи, но иногда являлись любопытствующие ньюйоркцы из более культурных слоев общества и даже родители преданных. Если места в храме для всех не хватало, гости располагались во дворе. Они брали бумажные тарелки с прасадом,  шли в садик на заднем дворе и устраивались под пожарной лестницей, за садовым столиком или в каком-нибудь другом уголке, а поев, возвращались в храм за добавкой. Преданные стояли возле кастрюль с прасадом, и гости один за другим подходили к ним за очередной порцией. Соседям не очень нравилось, что во дворе собираются пирующие гости, и преданные старались как-то успокоить их, разнося по квартирам тарелки с прасадом. Хотя сам Свамиджи в храм не спускался, он тоже принимал прасад у себя в комнате и с удовольствием слушал сообщения об успехе своего нового начинания.

Однажды преданные так навалились на еду, что чуть было не съели все сами, забыв о гостях, и Киртанананде пришлось отчитать их за эгоизм. Постепенно все начали понимать, что воскресные пиры устраиваются не столько для их удовольствия, сколько для того, чтобы привлечь людей к сознанию Кришны.

 

* * *

 

Бхактиведанта Свами начал издавать журнал «Бэк ту Годхед», когда жил в Индии. Хотя статьи для него он начал писать еще в тридцатые годы, первый номер вышел только в 1944 году, в Калькутте. Бхактиведанта Свами издавал свой журнал в одиночку, выполняя наказ своего духовного учителя, который велел ему проповедовать сознание Кришны на английском языке. В то время он имел собственную фармацевтическую фирму, и ему кое-как удавалось откладывать по четыреста рупий в месяц на издание журнала. Кроме того, ему приходилось самому редактировать, печатать, финансировать и продавать каждый номер. В те далекие годы «Бэк ту Годхед» был основным литературным трудом Бхактиведанты Свами и главным орудием его проповеди. Он мечтал о массовых тиражах и думал о том, как распространить учение Господа Чайтаньи по всему миру. Он составил список крупнейших стран и напротив каждой из них указал количество экземпляров журнала, которое намеревался туда послать. Для финансирования этого проекта Бхактиведанта Свами собирал пожертвования, но то, что ему удавалось собрать, было каплей в море. Позднее, в 1959 году, он сосредоточил свои усилия на переводе и издании «Шримад-Бхагаватам». И вот теперь он решил возродить «Бэк ту Годхед». Но на этот раз он мог поручить дело своим ученикам.

Грег Шарф, недавно получивший имя Гаргамуни, узнал, что какой-то загородный клуб в Квинсе продает мимеограф[28] марки «А. Б. Дик». Эта новость заинтересовала Свамиджи, и вместе с Гаргамуни и Киртананандой он поехал в Квинс посмотреть станок, взяв напрокат автофургон. Станок был старый, но в хорошем состоянии. Управляющий клубом просил за него двести пятьдесят долларов. Свамиджи внимательно осмотрел станок и поговорил с управляющим, рассказав ему о своей духовной миссии. Управляющий сказал, что у него есть еще один станок и что ни тот ни другой ему, в сущности, не нужны. Свамиджи ответил, что даст двести пятьдесят долларов за оба станка, раз клубу они не нужны, а управляющий должен помочь им, поскольку Свамиджи нужно печатать и распространять важное духовное послание, которое принесет благо всему человечеству. Управляющий согласился. Свамиджи велел Гаргамуни и Киртанананде погрузить оба станка в фургон.

Так у ИСККОН появилась своя типография.

Редактирование журнала «Бэк ту Годхед» Бхактиведанта Свами поручил Хаягриве и Рая-Раме. В течение многих лет он считал «Бэк ту Годхед» своим личным служением духовному учителю, но теперь он даст возможность молодежи — Хаягриве, который преподавал английский язык в колледже, и Рая-Раме, профессиональному писателю, — заниматься изданием журнала. Это будет уже их служение духовному учителю. Довольно скоро Хаягрива и Рая-Рама подготовили к печати первый номер.

 

Выдался свободный вечер — без публичного киртана и лекции. Свамиджи сидел у себя в комнате и работал над переводом «Шримад-Бхагаватам». Внизу уже несколько часов печатался первый номер «Бэк ту Годхед». Рая-Рама набрал трафарет и сейчас стоял над работающим станком и, волнуясь, проверял качество печати на каждой странице. При этом он поглаживал бороду и время от времени хмыкал. Затем настало время разложить листы в нужном порядке и сброшюровать каждый экземпляр. Трафарета хватало на сто экземпляров, и вот все сто экземпляров, по двадцать восемь страниц в каждом, плюс передняя и задняя обложки, были разложены стопками на двух простых некрашеных скамейках, которые этим летом сколотил Рафаэль. Несколько преданных подбирали страницы и скрепляли их вместе, образовав конвейер. Они проходили вдоль стопок, брали из каждой по странице и передавали собранную стопку Гаргамуни. Он стоял, то и дело отбрасывая со лба длинные волосы, и сшивателем скреплял каждый номер журнала. Сшиватель и скрепки принес Брахмананда из своего офиса в Министерстве просвещения. Даже Хаягрива, который, как правило, избегал любой черной работы, тоже был здесь и ходил вдоль «конвейера», подбирая страницы.

Внезапно боковая дверь приоткрылась, и ребята, к своему удивлению, увидели Свамиджи. Он посмотрел на них и, распахнув двери настежь, вошел в комнату. До этого он никогда не спускался в храм в свободные вечера. Они внезапно ощутили прилив любви к своему духовному учителю и, разом упав на колени, поклонились ему.

— Не надо, не надо, — сказал он, подняв руку и пытаясь остановить их. Некоторые еще были в поклоне, а другие уже вставали. — Продолжайте.

Когда ребята поднялись и увидели, что он стоит среди них, они растерялись и не знали, что делать. Но было ясно: Свамиджи спустился посмотреть, как они работают над журналом, поэтому они, не говоря ни слова, быстро взялись за работу. Свамиджи прошелся вдоль стопок страниц, поглаживая их рукой, прикрытой складками надара, пока не дошел до готового журнала.

— «ИСККОН пресс», — произнес он.

 

Обложку нарисовал Джаганнатха. Рисунок, сделанный пером, изображал Радху и Кришну и был похож на картину в храме его же работы. Это был незамысловатый рисунок, вписанный в концентрические круги. Первая страница открывалась девизом, который Свамиджи многие годы использовал в журнале «Бэк ту Годхед»: «Бог — свет, невежество — тьма. Там, где есть Бог, нет места невежеству». На той же странице — Хаягрива не смог удержаться — с разрешения Свамиджи разместили цитату из Уильяма Блейка, выражавшую суть философии сознания Кришны:

 

Бог приходит ярким светом

В души к людям, тьмой одетым.

Кто же к свету дня привык,

Человечий видит лик. [29]  

 

В редакционном обращении говорилось о Блейке, Уитмене и об Иисусе Христе, однако подчеркивалось:

 

...именно для того, чтобы учить этой науке (преданности Богу), и приехал в Америку Свами Бхактиведанта. Он принес простое послание — пение святого имени Бога: «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе...»

Следуя указанию своего духовного учителя, Его Божественной Милости Шри Шримад Бхакти Сиддханты Сарасвати Госвами Прабхупады, Свами Бхактиведанта начал издавать «Бэк ту Годхед» в 1944 году. Благодаря этому журналу, который выходил раз в два месяца и печатался с 1944 по 1956 год во Вриндаване, Индия... Свами Бхактиведанта снискал славу ведущего теолога-персоналиста Индии. Этот выпуск знаменует собой начало публикации «Бэк ту Годхед» на Западе.

 

Центральная статья номера — краткое изложение лекции Бхактиведанты Свами — была основана на заметках, сделанных Ума-пати.

 

Говорится, что, просыпаясь, мы должны тысячу раз ударить свой ум башмаком. То же самое нужно делать, когда мы отходим ко сну. И если ум задает вопросы вроде: «Зачем мне это „Харе Кришна“? Почему бы не принять ЛСД?» — мы должны поступить с ним точно так же. Однако, если мы постоянно помним Кришну, нам не нужно будет бить ум — он станет нашим лучшим другом.

 

Еще там была статья Хаягривы «Вечный кайф». Хаягрива обильно цитировал Харта Крейна[30] и Уолта Уитмена.

 

Нет ничего удивительного в том, что многие студенты хотят постоянно ловить кайф, принимая какие-то супернаркотики... Возможно, тем самым они заявляют: «Мы не желаем иметь ничего общего с тем адом, который вы создали для себя». И галлюциногенные препараты становятся для них трамплином для полетов в иные миры... Но наркотические «полеты» не могут длиться вечно. Они неестественны, поэтому временны... И остается лишь гадать, куда ведут все эти «путешествия».

 

Хаягрива подводил читателя к выводу, что кришна-киртан — самый быстрый способ «улететь» и никогда не возвращаться.

 

Ваши друзья подумают, что вы сошли с ума. Это первый признак успеха. Пусть остальных сводят с ума старые эфемерные соблазны майи — женщины и золото... Вы же сойдите с ума по Реальности.

 

На задней обложке журнала разместили анонс новых статей Свамиджи: «Кришна — источник наслаждения» и «Кто сумасшедший?», а также примечание:

 

Скоро выйдет в свет

«Гитопанишад», или «Бхагавад-гита как она есть».

Перевод и комментарии Свами Бхактиведанты.

 

Первое и самое главное указание, которое Бхактиведанта Свами дал издателям, заключалось в том, чтобы выпускать журнал регулярно — каждый месяц. Даже если они не представляют, как продать тираж, или написали всего две страницы, они обязаны делать по одному номеру в месяц.

Свамиджи позвал Хаягриву к себе и вручил ему полное трехтомное издание своего «Шримад-Бхагаватам». На первой странице каждого тома он написал: «Шриману Хаягриве дасу Брахмачари с моими благословениями, А.Ч. Бхактиведанта Свами». Хаягрива был очень благодарен, но сказал, что у него нет денег, чтобы заплатить за книги.

— Не беспокойся, — ответил Свами. — Работайте над журналом. Работайте на совесть и сделайте его таким же читаемым, как «Тайм».

Бхактиведанта Свами хотел, чтобы в издании принимали участие все.

— Не ленитесь, — сказал он. — Напишите что-нибудь.

Он хотел сделать «Бэк ту Годхед» трибуной проповеди своих учеников. Брахмананда и Гаргамуни в тот же вечер отправились на велосипедах развозить первый выпуск. Они заезжали в каждый наркомагазин Нижнего Ист-Сайда и добрались даже до Четырнадцатой улицы и до Вест-Вилледж, пока не развезли все сто экземпляров. Это был настоящий прорыв в проповеди. Теперь все его ученики могли участвовать в работе: печатать, редактировать, писать, набирать, продавать. Конечно, это по-прежнему была его  проповедь, но сейчас он был уже не одинок.

 

* * *

 

«Всего за четыре месяца Общество разрослось настолько, что теперь впору подыскивать помещение побольше, чем магазинчик на Второй авеню», — говорилось в редакционной статье второго выпуска «Бэк ту Годхед». Бхактиведанта Свами по-прежнему хотел купить большое здание в Нью-Йорке. В Гринвич-Вилледж недвижимость стоила слишком дорого, а о центре города вообще не могло быть и речи, но Свами постоянно твердил, что хочет купить здание. Его последователям трудно было представить, что сознание Кришны выйдет за пределы Нижнего Ист-Сайда. Ну кого, кроме жителей Нижнего Ист-Сайда, может заинтересовать сознание Кришны? И к тому же у кого, скажите на милость, найдутся деньги на покупку дома в Манхэттене?

Но однажды Равиндра-Сварупа познакомился с одним человеком — богатым наследником, евреем. Джентльмен этот симпатизировал молодежным движениям и согласился дать Свамиджи в долг пять тысяч долларов. Равиндра-Сварупа оформил получение ссуды, и Свамиджи отложил эти деньги в фонд покупки помещения, куда он со временем добавил еще пять тысяч, собранные им из разовых пожертвований. Но для подходящих зданий, цена на которые никогда не опускалась ниже ста тысяч долларов, даже эта сумма выглядела смехотворной.

Свамиджи, взяв с собой Брахмананду, отправился осмотреть здание на Шестой улице, которое когда-то принадлежало компании «Джуиш-провиденшл-банк». Там был огромный вестибюль с бельэтажем, мраморные полы, да и сама атмосфера напоминала атмосферу храма.

Подвал Брахмананда предложил переделать под общежитие, а в бельэтаже Свамиджи мог бы поселиться сам. Свамиджи добавил, что просторный вестибюль можно использовать для проведения киртанов и лекций. Однако, выйдя из здания, он заметил, что оно стоит на углу, возле автобусной остановки. Это было не слишком удачное место. Он рассказал, что здание Гаудия-матха в Мадрасе тоже располагалось рядом с автобусной остановкой, и шум трогающихся с места автобусов очень мешал.

Затем Свами осмотрел храм Эману-Эль, на той же Шестой улице Нижнего Ист-Сайда. Он был еще больше, чем здание банка. Когда ученики Свамиджи прошлись по его комнатам — пустым, похожим на пещеры, — они пришли в замешательство: трудно было представить, как можно использовать это здание, а уж тем более справиться с его поддержанием, даже если бы и удалось его купить.

Свамиджи побывал еще в двух местах. В одном из зданий царила такая разруха, что здесь, казалось, побывали варвары, а другое, в столь же плачевном состоянии, было почти до потолка забито старой мебелью. Он спросил сопровождавшего его Рупанугу:

— Что ты думаешь?

Рупануга сказал:

— Чтобы привести все это в порядок, потребуется слишком много времени и денег.

И они ушли. Вернувшись домой, Свамиджи отправился в ванную и помыл ноги. Он сказал, что, по индийскому обычаю, после прогулки надо мыть ноги.

 

Вскоре преданные познакомились с мистером Пэйном, элегантно одетым агентом по продаже недвижимости.

— Вам очень повезло, — сказал мистер Пэйн Брахмананде, — вы зарегистрированы как религиозная организация, свободная от уплаты налогов. Вы даже представить себе не можете, сколько денег вам это сэкономит! Стольким людям приходится отказываться от покупки недвижимости просто потому, что они не в состоянии заплатить налоги! Но о вас, ребята, заботится кто-то свыше, и у меня как раз есть на примете местечко для вас и вашего Свами.

Мистер Пэйн показал Брахмананде красивое трехэтажное здание неподалеку от площади Святого Марка. Оно находилось в центре, где обитала молодежь, но при этом в таком районе, где и респектабельные посетители чувствовали бы себя спокойно. Полы в доме были из полированной твердой древесины, а двери украшала резьба ручной работы. Кроме того, там был огромный зал, в котором можно было бы устроить алтарную. В 1824 году здесь останавливался маркиз де Лафайет, что делало здание еще более престижным и привлекательным.

Как-то вечером мистер Пэйн зашел к Бхактиведанте Свами. Свамиджи сидел на полу за рабочим столом, а мистер Пэйн — напротив, на складном металлическом стуле. На мистере Пэйне был элегантный костюм и белая рубашка с накрахмаленными манжетами и с запонками. Его дорогая одежда, покрытое ровным загаром лицо и белокурые волосы (многим преданным казалось, что это парик) странно контрастировали со скромным одеянием Свами. Мистер Пэйн называл Свамиджи не иначе как «Ваше превосходительство» и выражал бурное восхищение его деятельностью. Он с оптимизмом гов