Сколь месяцев , дней или лет

Пройдут, и скажешь «полундра»,

И скроешь последний мой след».

Вот еще:

«Взойди высоко на соседние сопки,

И с верху взгляни на Тигиль,

Живет там ……………………………………..

А рядом с ним прочая «гниль».

Хапуги, дельцы, проходимцы, пьянчужки,

И прочий отъявленный сброд.

Копаясь в навозе, как грязные чушки,

Как дикие свиньи, как скот».

Конечно, это была не критика, а просто желание кого - то «зацепить», эта была «желчь» в оценке жизни, которую надо каким - то образом выплеснуть. Были еще стихотворения, была целая поэма - легенда, но я многое не помню, забыл, ведь прошло около пятидесяти лет. Но такой «мальчишник» долго не мог продолжаться. У этих солидных людей в село приехали жены, дети. Петру Николаевичу предоставили отдельную квартиру, квартиру, в которой жил я, поселили семью И. Н. Хмара. Все это проделали в то время, когда я был в краткосрочной командировке в селе Напана. Мне предложили, как одинокому, как холостяку небольшую комнату с отдельным входом в двухкомнатном доме. В этой комнате я жил довольно долго, пока у меня не появилась семья. В эту комнату, ко мне в гости приходили Л. Белов и И. Хмара, порою, мы проводили время так же как в моей квартире на сопке.

В круг моих общений в это же время входил, приехавший недавно в село, работавший директором вечерней школы, Владимир Афанасьевич Дарков, крепкий мужчина, историк по образованию. Прибыв на Камчатку, сначала он работал в Палане инспектором Корякского Окроно. Позже после выезда Сопкина из села стал директором средней школы. Когда я впервые встретился с ним, он говорил мне о том, что он был в Лесновской школе, как инспектор Окроно, прочитал акт проверки школы, составленный мною, и положительно отозвался об этих актах. Мы довольно быстро сблизились, находили общие темы для разговора, впоследствии и общие дела. Он на много старше меня. Он еще до войны окончил исторический факультет Пединститута в Хабаровске. Пройдя войну на Дальнем Востоке, он после войны довольно долго служил в Порт - Артуре, в Китайском порту, где находилась база нашей Армии. После передачи Порт - Артура Китаю, он вернулся на Родину, в Советский Союз, имею военное звание майора. Он говорил, что скучал по Родине. Вот часть его рассказа: «Возвращался я из Китая по железной дороге, пересек границу около озера Ханко. Когда поезд пересек границу, на территории нашей страны, остановился около маленького поселка. Когда я вышел из вагона, увидел какого - то пьяного мужчину, который шел около полусгнившего забора, покачиваясь, то падал, то вставал. Сам он то ли пел какую - то песню, то ли причитал непонятным возгласам: «У - у - у -...» И вперемешку с завыванием можно было услышать, как говорят, «нецензурную брань, трехэтажную матерщину». Увидев и услышав все это, у меня в душе стало тепло, запахло Родиной, запахло Россией».

Владимир Афанасьевич начитан, довольно эрудирован, имел большой опыт жизни. С ним удалось улучшить работу районного Дома Культуры. Он часто выступал перед населением с лекциями на различные темы, больше о международном положении. Ведь тогда лома не было телевизоров, радиоприемники имели не многие. Поэтому люди охотно слушали нас. Помню как интересно (по крайней мере, нам казалось так) вечер вопросов и ответов, когда на сцене за столом мы сидели втроем: я, Дарков и Белов. Мы отвечали на любые вопросы, которые задавали нам присутствующие в зале люди - жители села. Вопросы были разные и о происходящих событиях в мире, стране, области районе и даже в селе. Порою приходилось отвечать и на наивные вопросы серьезным тоном. Люди с интересом слушали нас.

Первым секретарем райкома партии в это время был Закирничный Яков Степанович, очень внимательный человек к людям, к работникам партийного аппарата. У меня в памяти остались очень приятные воспоминания о нем. Моим непосредственным «начальником» был второй секретарь, секретарь по идеологии Гололобов Нестер Григорьевич, очень грамотный, эрудированный человек.

В это время я опять много читал, в моем распоряжении была библиотека парткабинета, я одновременно являлся заведующим партийным кабинетом. Многие уникальные книги держал в руках только в это время. Помню, читал я тогда многотомный сборник - стенографию Нюренбергского судебного процесса над главарями фашистской Германии после победы в Великой Отечественной войне. С интересом я читал дневники американского государственного деятеля Гопкинса. Попался мне в руки старый литературный журнал, изданный в 1923 году под названием «Минувшие времена». Запомнил, что Я читал дневники Вырубовой придворной дамы во время правления последнего царя Николая второго. О том, что писала тогда эта придворная дама, я прочитал через много лет в романе Пикуля «Нечистая сила». В том же журнале я прочитал статью Корнея Чуковского, литературного критика в то время, о Некрасове под названием «Подруги поэта», о его восьми женах. Чуковский писал, что Некрасов был настолько богат и щедр душой, что осчастливил всех этих восьмерых женщин, что он любил их всех бескорыстно, они отвечали ему тем же. Это было защита Некрасова, крестьянского поэта России, его творчества, в то время. Из сверстников к числу своих друзей я могу отнести Валентина Щекочихина, приехавшего из города Мичуринска, медика по образованию, мы часто вместе проводили время. Как говорили, приходили на квартиру друг к другу «скучать». С Валентином я дружил долго до выезда с Камчатки.

10

 De mortuis aut bene, aut nihil.

Все ли события того периода остались у меня в памяти? Вот еще что вспомнил. Зимой 1959 года я долен был выехать в Палану на заседание Пленума окружкома партии, где предусматривалось обсуждение вопроса о положении дел в школах Тигильского района, считали, что я сведущ в этом как бывший работник отдела народного образования, как работник причастный к идеологической работе в районе. Я должен был информировать обо всем на Пленуме перед активом партийных органов. Получив командировочное удостоверение, снабдив себя всеми документами, содержащими все информации в случае необходимости, я находился в аэропорту и ждал прилета самолета. Со мной вместе ждали этот самолет еще несколько человек, мы знали время, когда должен был прибыть самолет. В установленное время самолет не прибыл. Ждали час, два, три - самолета все не было. Начальник порта по телефону уточнил время вылета самолета. Расстояние до Тигиля от Усть - Хайрюзово всего - то 200 километров, маленький самолет АН -2 должен был преодолеть это расстояние за время меньше часа. Позвонили в пограничную заставу в Усть - Тигиль. Пограничники «прощупали» всю окрестность, все близлежащее пространство радиолокационной установкой в окружности около трехсот километров и сообщили, что самолет не обнаружен. Мы поняли, что самолет попал в беду. Начальник аэропорта связался по телеграфу с Халактырским аэропортом, откуда утром вылетел самолет, и сообщил, что потерялся рейсовый самолет. В тот же день из Петропавловска вылетели поисковые самолеты, и не обнаружили никаких следов потерянного самолета. Все это время я находился в аэропорту. Моя поездка в Палану не состоялась. На второй день поисковые самолеты обнаружили место катастрофы самолета. Стало известно, что самолет «врезался» в Ковранскую сопку. Первая попытка посадить самолет в подножье этой сопки не увенчалась успехом. Зимой посадить самолет на снег, где нет, не то, что посадочной площадки, но и нет даже поляны, задача для пилотов не выполнима. Из Петропавловска был выслан самолет АН -2, который пилотировал ас в своем деле Черкасов. Его знали все жители Камчатки. Сначала этот самолет прилетел в Тигиль, здесь срочно была собрана спасательная команда, которую возглавил Н. П. Юшин, заместитель председателя райисполкома, энергичный (может излишне!) местный житель, который вернулся с фронта Великой Отечественной войны обвешанный боевыми орденами и медалями. Вот этот Юшин собрал несколько человек из коренных жителей, которые знают Камчатку, здешние природные условия. Вместе со спасателями в самолет погрузили нарту с десятью собаками, С такими необычными пассажирами самолет, пилотируемый Черкасовым, вылетел на место катастрофы. Люди, которые были в этом самолете, как легенду рассказывали о том, как Черкасов посадил самолет на снежную тундру. В подножье Ковранской сопки он обнаружил тундру без кустов, без деревьев. Самолет послушно Черкасову несколько раз делал маневры, летел низко, в нескольких метрах от земли, не коснувшись земли, по существу, снега, до минимума уменьшил скорость и сел баз пробега. Это мог сделать только Черкасов. Потом спасатели и собачьи упряжки поднимались без дороги вверх на сопку, на место катастрофы самолета. Оказалось, что самолет «сел» на самый карниз сопки, зацепил сопку из - за плохой видимости, тумана и низкой облачности. Хвост самолета повис над пропастью. Спасатели увидели, что первый пилот Герасимов погиб, второй пилот, совсем молодой парень (фамилию я его не знаю), получил тяжелую травму, но был жив. Из пассажиров двое погибли, в том числе жена начальника Усть - Хайрюзовского аэропорта, которая должна была лечь в больницу на лечение. Были пассажиры, которые получили тяжелые травмы. Среди пассажиров, получивших травму, был редактор Тигильской районной газеты Ефим Ивович Какаулин и первый секретарь райкома комсомола мой бывший ученик Геннадий Беккерев. Двое из пассажиров не получили никаких травм, один из них житель Паланы (фамилию я его забыл) и молодая девушка Неля Хорошева, которая летела в село Лесную к своему жениху, чтобы начать совместную семейную жизнь. Эти двое заботились о пострадавших, делали перевязку полученных ран, кормили их той пищей, какая была в самолете. Еще надо было укрывать раненых, которые не могли и шевелиться, лежали неподвижно. Была кровь, кто - то стонал от боли. На вершине сопки свистел ветер и стоял сорокаградусный мороз. Еще была опасность, что самолет, висевший на карнизе сопки, мог сорваться в любое время в пропасть, нельзя было делать и лишних движений в самолете. Все это продолжалось больше трех дней, пока к ним на сопку не поднялись спасатели и увидели такую картину. Потом всех и травмированных, и погибших с вершины сопки спускали вниз по снежному склону на нартах. Дорогу для нарт спасатели сначала должны были протаптывать своим телом, проваливаясь по грудь в снег. Так несколько раз, ведь на нарту можно было уложить только одного. Рассказывали, что Неля Хорошева вместе со спасателями поднималась и спускалась с сопки несколько раз. Об этом, о ее мужественном поступке писали в областной газете «Камчатская правда». Настоящая правда еще заключается в том, что эти двое, не получившие никаких травм в это время, но пережившие все, получили такой психологический стресс, что вынуждены были лечиться в психиатрической клинике. Все пострадавшие и погибшие были погружены в самолет. Ведь предстояло еще взлететь. Эти же люди, спасатели протаптывали снег, чтобы таким способом сделать беговую дорожку для самолета. Через три дня этот «легендарный» самолет Черкасова (мы именно так говорили) приземлился на Соколовском острове напротив Тигиля. Все население села встречало этот самолет. Люди еще не знали, с каким грузом приземлился самолет, возможно, что в самолете были только трупы погибших. К самолету были поданы повозки. Когда эти повозки с людьми шли от самолета к селу в больницу, я услышал голоса людей: «Гена жив!». «Ефим жив». Этим кончилась моя попытка вылететь в Палану. Я еще помню, как в кабинет первого секретаря райкома партии Кравцова, принесли личные вещи, пистолет, ракетницу и документы, том числе партийный билет погибшего первого пилота самолета Герасимова. Что касается пострадавших, то можно сказать следующее. Они лежали в больнице, поправились и долго работали. Это уже другая история. Диспетчер Усть - Хайрюзовского аэропорта, Верхатуров разрешившего вылет самолета в нелетную погоду, виновного в катастрофе самолета и гибели людей, был осужден на десять лет заключения в колонии.