В которой до дома Нестора мы доехали молча

 

Мне не пришлось называть даже адрес. О своем любимом писателе Луи знал буквально все — вплоть группы крови, совершенно случайно совпадавшей с его. Нестор попросил привезти ему одежду: чтобы зашить и перевязать руки, пиджак и рубашку пришлось разрезать, а брюки были порваны и в крови. В больнице Нестор предполагал провести дня два-три, его страховка позволяла и не такие медицинские услуги.

— Конечно, если здесь прилично кормят. Дома-то у меня все равно нет няни, — с деланной жизнерадостностью говорил он, разводя в стороны своими забинтованными по локоть руками.

В больничной распашонке в игривый горошек и с завязочками на шее он выглядел ужасно жалким и безнадежно старым по сравнению с Луи, а их противоестественное сходство еще больше усиливало впечатление.

Пока я заполняла и подписывала за Нестора стопку разных формуляров и анкет, бестактная доктор Анье продолжала задавать «братьям-близнецам» вопросы об их общих детских болезнях, о ходе физического развития, о пристрастиях в еде и тому подобном и черновато шутила по поводу донорства органов. А «братья», не сговариваясь, подыгрывали ей! Мне же было не по себе от их «солидарности» — от этой всей ситуации, определенно не самой счастливой в жизни обоих, неприятно веяло мистикой.

Мы покинули Нестора вместе с доктором Анье. Заметив, что она собралась уходить, мой мудрый муж заявил, что очень устал и хочет поспать до ужина.

— До завтра, дорогая, — сказал он и потрогал забинтованной рукой свою щеку, давая понять, что ждет поцелуя.

Я поцеловала его щеку, он — мою. Доктор Анье умилилась.

— А братья? — спросила она.

Назойливая дура, подумала я, а Луи как ни в чем не бывало шагнул к изголовью Нестора, похлопал его по плечу, звонко чмокнул возле уха и произнес:

— Поправляйся скорее! Ты нам нужен здоровым.

— Я постараюсь, брат. Береги ее.

— Все-таки фамильное сходство — великая вещь, — задумчиво произнесла доктор Анье уже за дверью и покачала головой. — Я вам завидую, господа, честное слово. Только я не знала, что у писателя Мориньяка есть брат. Вы тоже писатель, мсье?

— Нет, — ответил Луи. — Всего доброго, доктор Анье. Спасибо вам. — И за руку потащил меня к выходу.

— Редкостная дура, — сказала я. — Просто идиотка!

— Не суди строго, — сказал он. — Мы действительно похожи.

— У вас действительно одна группа крови?

— Действительно.

— Откуда ты знаешь?

— Мориньяк — мой любимый писатель. Я знаю про него все! Группа крови указана в его интернет-сайте. Слушай, хочешь, вернись, поболтай с ним? Я подожду в машине.

— Не стоит. Поехали. Мелани наверняка волнуется, потеряла нас.

— Вряд ли. Она знает, что я с тобой. Еще только четыре без четверти.

— Четыре? Значит, прошел всего час? А мне показалось — целая вечность…

— Это впереди у нас с тобой целая вечность, садись. — Он распахнул передо мной дверцу машины. — Давай заедем сразу за его вещами, чтобы завтра тебе не тратить на это время.

— Наверное, я и так потратила на него слишком много времени. Надо было развестись пять лет назад.

Луи внимательно посмотрел мне в глаза, улыбнулся, приведя в движение полосочку между усами и губами, и аккуратно тронул машину с места.

Без единого слова. Я тоже промолчала. Зачем толковать о каких-то пяти годах, когда впереди вечность? Но внутри я чувствовала беспокойство, и чем больше мы приближались к дому Нестора, тем сильнее меня от этого беспокойства трясло.

Взгляд консьержки — любопытство, недоверие, недовольство плюс недоброжелательность — окончательно выбил меня из колеи. Мои руки задрожали так, что я едва попала на нужную кнопку лифта, а перед дверью Нестора отдала ключи Луи — я бы все равно не справилась с ними.

Мы вошли в квартиру. Огромный холл с мохнатым серебристо-изумрудным ковром. Ворс такой длинный, что ноги приятно провалятся по щиколотку, если снять туфли. Я так и сделала. Луи захлопнул дверь.

— Как ты? — спросил он. — Здесь очень красиво!

— Да, — сказала я. — Все хорошо. — И вдруг зарыдала в голос, бессильно опускаясь на этот самый мохнатый ковер.

— Что ты? Что ты, моя милая, что ты? — Луи моментально встал на колени рядом и прижал мою голову и плечи к себе. — Ну ведь все хорошо. Ты сама сказала, что все хорошо. Нестор поправится, ничего особенно страшного с ним не произошло! Ты просто переволновалась. Ты совсем не виновата ни в чем! Обычная авария. Их каждый день случается миллион! И бывает гораздо хуже — переломы, травмы позвоночника, даже летальный исход. А он всего лишь порезал руки. Все заживет! Ну не плачь! Не нужно! Расскажи мне всю свою беду! Расскажи! Все-все! Я пойму. Тебе станет легче. Поверь мне!

Он гладил мою голову и спину, легко целовал волосы, но ни остановить слезы, ни рассказать ему свою «беду» я не могла. Разве могла я сказать ему, что зарыдать меня заставила жуткая мысль. Глядя на эту шикарную квартиру, я вдруг подумала, что, если бы Нестор разбился сегодня в машине, все это великолепие досталось бы одной мне. Я его законная жена! И мы бы стали жить тут с Луи и Мелани. Она была бы счастлива — она так любит все красивое… И от этой жуткой, предательской мысли мне стало страшно и стыдно. Ужасно страшно и страшно стыдно! А от бинтов под рубашкой Луи пахло больницей… И в этом была какая-то жестокая закономерность — Луи вышел из больницы, а Нестор попал. Конечно, по сравнению с тем, что было с Луи, раны Нестора — пустяки! Но все равно — кровь…

— Нет, Луи, — прошептала я. — Это я виновата! Я дала роману кровавое название, и теперь сплошная кровь вокруг меня! Мне страшно, Луи! Мне так страшно!

— Глупенькая моя суеверная, добрая, милая фея, — он взял в руки мое лицо, приподнял и заглянул в глаза. — От доброй феи не может быть никакой крови, никакого зла! Спроси Мелани, даже она знает, что вокруг доброй феи не может быть ничего плохого! — Луи говорил, его губы двигались, и усы, и эта самая тоненькая полосочка… — Вставай, вставай! Где здесь кухня? Наверняка в холодильнике есть какой-нибудь сок или газированная вода.

— Поцелуй меня…

Он улыбнулся и осторожно поцеловал мои мокрые щеки.

— Поднимайся! — Его усы сделались мокрыми от моих слез и блестели. — Я тебе помогу. — Он потянул меня за руку. — Вставай!

— Не так, Луи. В губы!

На какое-то мгновение он застыл. Глубоко вздохнул. Я увидела, как дрогнул уголок его губ, — наверное, ему еще больно так глубоко дышать, успела подумать я. Обнял меня распахнутыми руками, прижимаясь ртом к моим губам, и мы рухнули на этот самый ворсистый ковер.

Поцелуй был долгим-предолгим. Как вечность, о которой говорил Луи. И во мне все сияло и переливалось. Наверное, вечность тоже так сияет и переливается в безмолвии… Вечность — это что-то такое космическое, что-то, что сияет и переливается там. Ну да, конечно, все, что есть любовь, приходит оттуда, оно живет там, сияя и переливаясь в радужном счастливом безмолвии…

— Еще, Луи, еще… — шептала я.

— Моя, моя единственная… моя самая добрая фея, — шептал он и целовал, гладил меня, но не куда попало, а именно туда и там, где мне было особенно приятно, словно он заранее знал, что надо целовать и ласкать именно — сгиб локтя, шею дорожкой к плечу, бок от талии к коленям… И наш шепот вовсе не разрушал сияющего безмолвия принадлежавшей только нам вечности…

Но почему-то Луи вовсе не пытался раздеть меня и вовсе не торопился приступить к самому главному, словно одежда совсем не мешала, впрочем, она действительно не мешала его нежности. Может быть, в ласке через одежду было что-то неестественное, но это было настолько пленительно и остро — чувствовать через тонкую ткань летнего платья его горячие руки и обжигающие губы. И загадочное прикосновение усов… Но мои руки отнюдь не устраивало, что они не чувствуют живой кожи.

— Еще, еще! — шептала я и начала расстегивать пуговицы его рубашки.

— Не стоит. — Он бережно сжал мои руки, поцеловал пальцы. — Там бинты, тебе будет неприятно.

— И гипс до колен? — задыхаясь от желания, буквально простонала я.

— Нет… — Он отстранился, опустил глаза, перевел дыхание и, смущенно улыбаясь, спросил: — Ты хочешь… Хочешь, чтобы я раздел тебя? Ты… ты уверена?

— Ты странный. — Кашлянув, я облизнула пересохшие губы. — Зачем спрашивать? Да еще в такой момент!

— Я люблю тебя, я не хочу сделать тебе больно!

— Что ты сказал?

— Больно в моральном смысле. Я не хочу, чтобы ты потом сожалела об этом!

— Не то! — Я затрясла головой. — Не то! Что ты сначала сказал?

— Что люблю тебя. Разве ты не знаешь?

— Но ты никогда не говорил мне об этом!

— Но ведь это и так ясно. И потом, у меня не было на это времени, ты же ни разу не навестила меня без Мелани. Для посетителей были и утренние часы.

Я вздохнула.

— Извини. По утрам я…

— Молчи! — Он поцеловал мои губы. — Ничего не говори. Не оправдывайся. Я все понимаю. Тебе нужно время. Сегодня я это особенно понял. У тебя еще не все кончилось с мужем. Он тебя любит. Очень любит! Настолько, что, даже отпуская тебя ко мне, попросил беречь! Меня попросил. Понимаешь, меня! Своего соперника. Парня, который уводит у него жену! Знаешь, Надин, я не представляю, как бы повел себя в аналогичной ситуации. — Он сел на ковре и обнял свои колени. — Я так ждал, когда закончатся эти два месяца, мечтал, что выйду из больницы и мы с тобой будем вместе. Я видел тебя во сне днем и ночью! Твое лицо, грудь, волосы. Мне даже снился запах твоих волос! Я так рвался к тебе, уговорил врачей. Я бы не пережил в больнице последнюю ночь! Я бы все равно сбежал.

— Луи. — Я пододвинулась и положила голову ему на плечо. — Луи, я тоже все время думала о тебе. Знаешь, как я называла тебя в мыслях? Сказочный король эльфов, сказочный король Луи. Правда, я не придумала это сейчас. Я назвала тебя так сразу, как только увидела в первый раз. Тогда, в участке. Ты сидел на фоне солнечного окна. И сам был такой волшебный, светлый. Ты угостил меня пивом и я так боялась брать банку! Я боялась прикоснуться к твоим пальцам! — Я погладила его сложенные в замок руки. — А сейчас я трогаю тебя, и это такое счастье!

— Спасибо, фея. — Он повернул голову и легко поцеловал меня в висок. — Ты — это счастье. Я очень боюсь потерять тебя. Но, даже если ты решишь вернуться к нему, я не буду пытаться помешать. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. И вовсе не обязательно, чтобы со мной.

— Глупый, глупый Луи-король! — Я растрепала его отросшие за время, проведенное в больнице, волосы. — С чего ты взял, что я вернусь к Нестору?

— Он любит тебя.

— Тогда спроси, кого люблю я.

— Об этом не спрашивают. Об этом говорят, когда находят нужным.

— Пойдем. — Я встала и потянула его за руку. — Пойдем, я скажу тебе это в моей спальне. Будет как бы наша первая брачная ночь.

— Нет! — Он замотал головой, и его глаза были испуганными, как у нашкодившего ребенка.

— Не бойся, Луи-король. Я никогда в жизни не спала там с мужем. Я вообще всего лишь один раз спала с ним в этом доме. Полтора года назад.

Луи непонимающе захлопал ресницами.

— Эту квартиру он купил накануне нашей свадьбы. Тут работали дизайнеры, а жили мы совсем в другом доме. В день венчания мы только фотографировались здесь, и в тот же вечер улетели в свадебное путешествие на Мальту. Почему на Мальту? Там мало французов, это привлекательно для таких популярных людей, как Нестор. Никто на улице не узнает. Мы вернулись через неделю, и в газетном киоске в аэропорту купили журнал с моим рассказом. Да, это был мой первый опубликованный рассказ. Нестор гордился страшно! Но до появления рассказа в печатном виде. Он приревновал меня к творчеству. Конкурент в одном доме! Я тогда еще этого не понимала и ужасно обиделась, когда он сказал, что я без него ничего не стою, что я бездарность, и все такое. Мы поссорились прямо в такси, которое везло нас из аэропорта сюда, уже в новую квартиру. В такси это была еще ссора, а дома разразился жуткий скандал! Я заперлась в своей спальне, но он вовсе и не рвался ко мне. У Нестора сложное отношение с сексом, хотя физически он вполне здоровый человек. А на рассвете я собрала кое-какие свои вещи и ушла, пока он спал. Между прочим, в ванне. Нестор, когда перепсихует, всегда спит в ванне. Обычно я боялась, что он захлебнется, но тогда мне было наплевать. Я ушла, потому что боялась совсем другого: что он проснется и все опять станет, как раньше. Это ведь был далеко не первый наш крупный скандал. Так что, Луи-король, идем в спальню. Только по дороге заглянем в кухню, в холодильнике наверняка есть что выпить.

— Может, не стоит, Надин? Получится что-то вроде мести. Ему и без того несладко: авария, потом увидел рядом с тобой меня. Я ведь намного моложе, да еще это идиотское сходство…

— Наверное, ты прав. Подло мстить. Но, знаешь, у меня еще одна проблема. — И, осторожно, подбирая слова, я рассказала о своих опасениях заниматься любовью по соседству с Мелани.

— Тогда поступим так, — предложил Луи. — Ты иди собирай для него вещи, а я позвоню и предупрежу Мелани, что мы с тобой еще пару часиков погуляем. Едем к тебе!

— Там Элис. Пришла договариваться с тобой насчет завтрашнего дня. Обалдела, когда услышала мой голос, но поклялась до завтра никому не говорить на работе, — сообщил он, когда я вернулась из гардеробной. — Передает тебе привет. Я ей рассказал, что Мориньяк попал в аварию, она же его страстная поклонница. А Мелани рисует во дворе. Маленькая заговорщица! Не проболталась про меня даже тете Элис. Давай сумку, я понесу.

Мы вышли из подъезда, и среди припаркованных у дома машин я увидела пижонский «кадиллак» Нестора. Ничего удивительного, что я заметила его только сейчас, когда мы шли сюда, я была в диком состоянии. Но на какой же машине он попал в аварию? Неужели купил себе новую? Точно, то-то он собирался поразить мое воображение, когда бравировал утром, что, мол, мы еще посмотрим насчет развода. И умудрился тут же разбить новенькое авто. Действительно, черная полоса у бедолаги, подумала я, усаживаясь в «порше» Луи.

— Знаешь, Луи-король, давай ко мне заезжать не будем. С какой стати заставлять Элис ждать, пока мы… — Ох, ну как же сказать? «Заниматься любовью», «сексом», «трахаться»? Почему же ни одно слово не подходит?

Я мучалась с подбором слова, а Луи лукаво смотрел на меня в зеркальце заднего обзора и покусывал верхнюю губу. Усы и полосочка под ними шевелились.

— Ты все понял, — жалобно сказала я и, пряча глаза, добавила: — Не делай так, а то я готова прямо сейчас, в машине…

— Как?

— Ну, ртом, усами…

— Так? — С тем же лукавым видом он повторил этот жест и дополнительно потер губы друг о друга.

— Ну тебя, — сказала я. — Перестань!

— В машине, конечно, пошло для феи и короля, — сказал он, поведя бровью. — Но мне нравится твоя идея!

— Тогда ищи укромное место! — авантюрно фыркнула я.

Мы переглянулись как заговорщики, проехали еще метров триста, и Луи свернул в какую-то арку.

Во дворе на куче песка спала собака, по подобию клумбы прыгали воробьи, некоторые окна на этажах были раскрыты. Но мне было уже все равно. Мы переглянулись еще раз и одновременно откинули спинки.

— Мы сумасшедшие! — сказала я.

— Конечно, — согласился он. — Надо было сначала отстегнуть ремни безопасности.

Сделать это было недолго, и в следующую минуту мы уже целовались, давясь смехом и расстегивая друг на друге одежду.

— У тебя восхитительные губы! — шепнула я, целуя их по очереди. — Особенно вот это место! — Я лизнула языком мою любимую полосочку под усами. — Просто сказка! Ну иди, иди сюда! А глаза! Луи! Какие у тебя глаза и брови! — Все это я тоже поцеловала, а он кончиками пальцев нежно гладил мое лицо и шею. — Ну, милый, ниже, еще ниже! Смелее! — Я сама переместила его руки себе под юбку и занялась «молнией» на его брюках. — Смелее, мой родной! Ну, ну, ну, еще! Еще! Глубже! Глубже! Задержи! О! Еще! И целуй, целуй меня! Я так долго этого ждала! — Я сидела на нем верхом, прижималась как можно сильнее и целовала каждый сантиметр его лица.

Солнце било мне в глаза, но я не закрывала их, потому что мне хотелось рассматривать Луи. Его закрытые глаза с дрожащими от страсти веками, четко вычерченные брови, его нос с раздувающимися тонкими ноздрями, его губы, то, как, сдерживая стон, он покусывает их и хрипловато дышит. Как вздымаются под расстегнутой рубашкой его плечи. И левое напрягается под белым бинтом, поддерживающим повязку на его груди. Сейчас я так любила его! И даже этот запах лекарств, смешанный с удивительно приятным и каким-то уютным запахом его пота, капельки которого я слизывала с его лица и с шеи, и эти завитки отросших волос за ушами… Я не могла существовать без него, я ведь его часть, я должна с ним слиться, только так мы больше не потеряемся никогда! Боже! Я сливалась! Сливалась! Сливалась! Во мне все дрожало! Кипело! Клокотало! Боже!

— О, Луи! Ты — это я! — пробормотала со стиснутыми, чтобы не закричать, зубами. — Я люблю, Боже, как я люблю тебя!

— Родная! Милая! Да! Да! Люблю! Ты успела? Да! Да! Сейчас! — Он вдруг сильно схватил меня за талию, ощущение его силы доставило мне еще радости, и вдруг оторвал от себя, отодвигая по коленям.

— Зачем! — От обиды у меня выступили слезы: мало того, что они внешне похожи, так еще и снова этот джентльменский половой акт! Я торопливо прижалась животом к его животу, и по моему горячими толчками потекло его семя. — Зачем ты это сделал?! Я так хочу ребенка!

— Милая, милая! Милая моя! — Он обнял меня. Мне показалось, что его глаза тоже влажные. — Я тоже очень хочу! Только от тебя! Но пойми, во мне сейчас столько химии, антибиотиков, всякой дряни! Надо подождать пару месяцев. Успокоиться, не курить. Мы же хотим здорового принца?

— От меня, наверное, разит табаком, как от Элис?

— Ничего, пока это не страшно. — Он поцеловал мои пальцы. — А мне все равно теперь с пробитыми легкими курить нельзя. Одевайся, нужно убираться отсюда. Фея, ты не забыла, где мы?

— В сказочном королевстве, Луи-король! — Я поцеловала его под подбородком и отстранилась, чтобы перебраться в кресло. — Боже! У тебя бинт в крови!

— Вот видишь, — он поспешно застегивал рубашку, — я же говорил, что тебе будет неприятно.

— При чем здесь слово «неприятно»? — Я же чувствовала, что он взволнован. — Прошло два месяца, а рана кровоточит! Это же опасно!

— Не бери в голову, Надин. Это не рана. Это шов от катетера. Зарастет рано или поздно.

— Они не должны были тебя выписывать, пока все не заросло! Не имели права!

— Пожалуйста, не волнуйся. Завтра я пойду на перевязку. Врач предупреждал, что еще какое-то время при нагрузке шов может кровить. Это нормально.

— Значит, тебе пока нельзя было напрягаться!

— Я больше не буду, моя фея. Договорились? Все хорошо?

Я вздохнула. Луи поцеловал меня. Мы пристегнули ремни и поехали с чужого двора. Собака сонно зевнула, посмотрела на воробьев, перевернулась на своей песочной куче и, видимо вспомнив про обязанности, нехотя гавкнула машине вслед. Было занятно наблюдать за ней в зеркальце заднего обзора.

— Любишь собак? — спросил Луи. — Да? Я тоже.

— Слушай, а ведь у Нестора полно цветов! Наверное, надо было их полить.

— Пока солнце, все равно поливать нельзя. Можем съездить на закате или когда стемнеет.

— Лучше я позвоню его домработнице. Она польет.

— Прекрасно. Одной проблемой меньше.

— Ты случайно не насчет спальни?

Он повел бровью, притормаживая перед светофором.

— Извини, Луи, я не буду больше даже шутить на эту тему, пока у тебя все как следует не заживет.

— Да нет же. Просто я подумал, что раз у тебя проблема насчет Мелани за дверью, то можно было бы под этим предлогом съездить туда перед сном. А когда ты сказала про домработницу, обрадовался, что этой проблемы больше нет. Поэтому твой вопрос про спальню застал меня врасплох.

— Луи, это слишком сложно! — Мне сделалось смешно. — Я не умею читать мысли и даже таких попыток не предпринимаю!

— Умеешь, Надин, не спорь, — совершенно серьезно сказал он. — Конечно, не обязательно, чтобы получалось всегда. Но иначе ты бы не смогла стать для Мелани мамой. Если честно, то это было бы трагедией для меня.

— Ты знаешь, что Элис рассказала мне все?

— Я это понял, Надин, хотя она мне ничего не передавала. Она ведь иногда забегала ко мне по утрам.

— Ты очень обижен, что я не делала так?

— Не будем возвращаться к этому. Мы уже обсудили. Тебе нужно было время. Мне тоже. Вот, теперь оно началось. — Он быстро посмотрел на меня и улыбнулся. — Мы еще пока плоховато понимаем друг друга, но, по-моему, все идет хорошо?

— Да, — благодарно сказала я. — Все хорошо.

 

Глава 25,