Графиня Юлия Петровна Строганова

(?–1864)

 

Жена предыдущего. Будучи послом в Испании (1805–1810), граф Григорий Строганов, при живой жене, сошелся с португальской графиней да Ега, рожденной д’Альмейда графиней д’Оейнгаузен. Впоследствии обвенчался с ней. В России она называлась Юлией Петровной. Когда Пушкин умирал, сам Строганов, предупрежденный сыном, воздержался, как мы видели, от посещения квартиры Пушкина, жена же его бывала там и утешала жену Пушкина. Однако, видимо, чувствовала она себя там, как в разбойничьем вертепе. После смерти Пушкина студент граф П. П. Шувалов приехал поклониться праху поэта. Он попросил сына князя П. А. Вяземского, студента Павла, показать ему пушкинский портрет Кипренского. Оба они вошли в гостиную. Сидевшая там Юлия Петровна выпорхнула в другую дверь и с ужасом объявила, что шайка студентов ворвалась в квартиру для оскорбления вдовы. Вышла Вера Федоровна Вяземская, мать Павла, и дело разъяснилось. Тем не менее Юлия Петровна тут же, из квартиры Пушкина, послала Бенкендорфу записку с требованием прислать жандармов для охранения вдовы от беспрестанно приходящих студентов. А вечером сочла своим долгом отправиться к княгине ди Бутера, матери студента Шувалова, и предупредить ее об участии ее сына в шайке студентов, произведшей утром демонстрацию.

 

Идалия Григорьевна Полетика

(1807 или 1811–1889)

 

Рожденная Обортей, в действительности – побочная дочь предыдущих, графа Гр. А. Строганова и графини да Era. Была замужем за ротмистром кавалергардского полка А. М. Полетикой. Сведения о ней смутны и противоречивы, их трудно свести в одно. Знаем только, что она за что‑то глубоко ненавидела Пушкина и что играла не последнюю роль в темных интригах, опутывавших его в последние месяцы его жизни. Современники сообщают, что Идалия была женщина обаятельная, не столько миловидностью лица, сколько умом и живостью характера, с большими голубыми, кокетливыми глазами, что была «зуда» («acariatre») с очень злым язычком, в противоположность мужу, которого называли «божьей коровкой». В последние годы жизни Пушкина она была очень близка с Натальей Николаевной, которой по отцу приходилась троюродной сестрой. В письмах Пушкина к жене несколько раз встречаем упоминания об Идалии как о близкой приятельнице Натальи Николаевны. Осенью 1833 г., когда Пушкин был в Болдине, Идалия передавала ему через жену поцелуй, на что Пушкин игриво отвечал: «Полетике скажи, что за ее поцелуем явлюсь лично, а что де по почте не принимают». Но потом что‑то между ними произошло, что жестоко восстановило Идалию против Пушкина. Бартенев со слов В. Ф. Вяземской рассказывает: «Кажется, дело было в том, что Пушкин не внимал сердечным излияниям невзрачной Идалии Григорьевны и однажды, едучи с ней в карете, чем‑то оскорбил ее». Из вторых рук тот же Бартенев передает со слов самой Идалии сообщение совершенно дикое, – будто однажды Идалия и Наталья Николаевна ехали в карете, и сидевший против них Пушкин взял Идалию за ногу; Наталья Николаевна пришла в ужас, и потом, по ее настоянию, Пушкин просил прощения у Идалии. «Есть повод думать, – замечает Бартенев, – что Пушкин, зная свойства г‑жи Полетики, оскорблял ее и что она, из чувства мести, была сочинительницей анонимных писем, из‑за которых произошел роковой поединок». Во всяком случае, Идалия ненавидела Пушкина неистово. Уже в старости, живя в Одессе с братом, графом А. Г. Строгановым, она возмущалась, что Пушкину воздвигают в Одессе памятник, собиралась поехать и плюнуть на памятник, говорила, что Пушкин был изверг и т. п.

Муж Идалии был товарищем по полку и приятелем Дантеса, сама она тоже очень благоволила к Дантесу. Дантес часто бывал у них и виделся там с Натальей Николаевной. Однажды, в январе 1837 г., Идалия послала Пушкиной приглашение посетить ее. Наталья Николаевна приехала. Вместо хозяйки дома ее встретил Дантес. Он вынул пистолет и грозил тут же застрелиться, если Наталья Николаевна не отдастся ему. По ее словам, она не знала, куда деваться от его настояний, ломала руки и стала говорить как можно громче. В это время в комнату вошла девочка, дочь Идалии, и Наталья Николаевна бросилась к ней. Воротясь домой, она все рассказала мужу Это происшествие, как говорят, послужило последним толчком к вызову Пушкиным Геккерена.

После высылки Дантеса из Петербурга жена его, Екатерина Николаевна, писала ему: «Идалия приходила вчера на минуту с мужем; она в отчаянии, что не простилась с тобою, говорит, что в то время, как она собиралась идти к нам, ей сказали, что уже будет поздно, что ты, по всей вероятности, уехал. Она не могла утешиться и плакала, как безумная».

 

[1] Лев Пушкин рассказывает: «На обедах военная прислуга его обыкновенно обносила, за что он очень смешно и весело негодовал на Кишинев» (Л. Майков, 8). Совершенно невероятно, чтобы самолюбивый и раздражительный Пушкин мог «весело негодовать» на такое с собою обращение. Источник, из которого, все перепутав, почерпнул Лев Пушкин свое сообщение, вполне очевиден. Путешествие в Арзрум, гл. II: «Генерал Стрекалов, известный гастроном, позвал однажды меня обедать; по несчастью, у него разносили кушанья по чинам, а за столом сидели английские офицеры в генеральских эполетах. Слуги так усердно меня обносили, что я встал из‑за стола голодный. Черт побери тифлисского гастронома». – Здесь и далее не подписанные подстрочные примечания принадлежат В. В. Вересаеву.

 

[2] Поэзия… реальности (нем.). – Здесь и далее сноски, сделанные редакцией настоящего издания, снабжены пометой Ред.

 

[3] Так заканчивается стихотворение Пушкина «Герой»

 

[4] Все перечисляемые здесь Пушкины не принадлежали к прямым предкам поэта.

 

[5] Опубликованные академиком Пекарским письма Ганнибала из Парижа свидетельствуют, что он, равно как и другие русские, посланные во Францию для учения, терпел большую нужду, и им было совсем не до «рассеяния большого света».

 

[6] «Путешествие по моей комнате» (фр.). – Ред.

 

[7] Словесные игры (фр.). – Ред.

 

[8] Знаком * В. В. Вересаев обозначал наименее достоверные материалы. – Ред.

 

[9] «Пушкин родился в Москве и до 1811 г. его возили оттуда только в подмосковное с. Захарово, а император Павел со дня рождения Пушкина в Москве не был». П. А. Ефремов (Соч. Пушкина. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1903 г., т. V, с. 553). Ефремов прав: не имеется сведений, чтобы Павел был в Москве после рождения Пушкина. Однако сам Пушкин писал своей жене 22 апр. 1834 г.: «Видел я трех царей: первый (Павел) велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку…». Высказывают предположение, что дело происходило в петербургском Юсуповом саду.

 

[10] Инициал не раскрыт. – Ред.

 

[11] «Толиада» (фр.). – Ред.

 

[12] «Ах, боже мой!» (фр.) – Ред.

 

[13] Ив. Ив. Дмитриев был ряб.

 

[14] Ворожейкина, сожительница Василия Львовича. Фамилию ее установил Л. А. Виноградов по исповедным книгам церквей.

 

[15] «Да, господин!» (фр.). – Ред.

 

[16] Вволю (фр.). – Ред.

 

[17] Псевдоним не раскрыт. – Ред.

 

[18] На своих местах (фр.). – Ред.

 

[19] Лицо Пушкина, и ходя по комнате, и сидя на лавке, часто то хмурилось, то прояснялось от улыбки. – Примеч. другого лицейского товарища Пушкина, М. Л. Яковлева.

 

[20] Неправда. Писал он везде, где мог, а всего более в математическом классе. – Примеч. М. Л. Яковлева.

 

[21] Не помню и не знаю, кто боялся сатир Пушкина, разве один Пешель, но и этот только трусил. Острот Пушкин не говорил. – Примеч. М. Л. Яковлева.

 

[22] Так, но вместе с тем Кошанский – особенно в первое время – всячески старался отвратить и удержать Пушкина от писания стихов, частью, может быть, возбуждаемый к тому ревностию или завистию: ибо сам писал и печатал стихи, в которых боялся соперничества возникающего нового гения. – Примеч. бар. М. А. Корфа. – Русским языком Пушкин занимался не потому, чтобы кто‑нибудь из учителей побуждал его к тому, а по страсти, по влечению собственному. Пушкина талант начал развиваться в то время, когда Кошанский по болезни был устранен и три (? Я.К. Грот) года в лицее не был. – Примеч. М. Л. Яковлева.

 

[23] Без подготовки (фр.). – Ред.

 

[24] Сочинение (фр.). – Ред.

 

[25] Здесь память изменила Малиновскому: при его отце, скончавшемся в 1814 г., в лицее не могли быть ни Карамзин, ни Батюшков. Малиновский, очевидно, говорит о посещении лицея Карамзиным с кн. П. А. Вяземским и В. Л. Пушкиным числа 23 марта 1816 г. – Примеч. М. А. Павловского.

 

[26] Вездесущий Лицей (фр.). – Ред.

 

[27] Вольнодумец (фр.). – Ред.

 

[28] По‑американски (фр.). – Ред.

 

[29] Характерно, что в позднейших изданиях послания к Жуковскому Пушкин выбросил 17 заключительных стихов, в числе которых находился и стих, так восхитивший Вяземского. Вот начало выброшенного отрывка:

Смотри, как пламенный поэт, Вниманьем сладким упоенный, На свиток гения склоненный, Читает повесть древних лет! Он духом – там, в дыму столетий…

и т. д.

 

[30] В эпиграмме: Все пленяет нас в Эсфири: Упоительная речь, Поступь важная в порфире, Кудри черные до плеч; Голос нежный, взор любови… Набеленная рука, Размалеванные брови И широкая нога! (янв. 1819 г.)

 

[31] Авторство В. Эртеля устанавливается В. П. Гаевским. Дельвиг. – Современник, 1853, № 5, Критика, с. 29.

 

[32] Послание к В. В. Энгельгардту «Я ускользнул от Эскулапа» написано летом 1819 г., следовательно, автор ошибается, относя встречу к весне 1818 г.

 

[33] Вульгарное название гонореи. – К 1818–1819 гг. относят незаконченный отрывок Пушкина: «За старые грехи наказанный судьбой, я стражду восемь дней с лекарствами в желудке, с меркурием в крови, с раскаяньем в рассудке…» Многих биографов смущает этот «меркурий в крови»: не был ли Пушкин болен сифилисом? Данных для этого нет решительно никаких. Приводимое ниже (под 1826 г., сент.) свидетельство бар. М. А. Корфа ненадежно, самый же факт «меркурия в крови» ничего не доказывает: медицина того времени все три венерические болезни не считала качественно различными, и все они лечились ртутью (при гонорее – внутрь).

 

[34] Преданным кавалером (фр.). – Ред.

 

[35] Бесплатно (фр.). – Ред.

 

[36] Доказательство палкой (лат.). – Ред.

 

[37] Соболевский ошибался, утверждая, что тетрадь с запирающимся замком была у Пушкина только до ссылки в 1826 г.; дневник Пушкина 1833–1835 гг. писался именно в такой тетради. – Примеч. М. А. Цявловского.

 

[38] «Ах, это по‑рыцарски!» (фр.) – Ред.

 

[39] За исключением, впрочем, – как говорили тогда, – одной эпиграммы на Аракчеева, которая бы ему никогда не простилась (П. В. Анненков. Пушкин в Алекс. эпоху, с. 140).

 

[40] И так далее (лат.). – Ред.

 

[41] И чтобы себя не компрометировать (фр.). – Ред.

 

[42] «В Екатеринославль приехал в десятом часу ночи к губернатору Карагеоргию». Н. Н. Раевский в письме к своей дочери Ек. Н. Раевской. М. О. Гершензон. Мудрость Пушкина, с. 178.

 

[43] Рождество (фр.). Имеется в виду стихотворение А. С. Пушкина, написанное в традиционной для Франции форме сатирических куплетов, называвшихся «ноэль». – Ред.

 

[44] Свидание, разговор с глазу на глаз (фр.). – Ред.

 

[45] «Ах, какой вы, господин Пушкин!» (фр.) – Ред.

 

[46] Эти слова относятся, вероятно, к следствию, которое производил (генерал) Сабанеев над нижними чинами одной роты.

 

[47] Стихи из послания к Чаадаеву: Что нужды было мне в торжественном суде Глупца‑философа, который в прежни лета Развратом изумил четыре части света, Но, просветив себя, загладил свой позор, Отвыкнул от вина и стал картежный вор. В таком виде стихи эти были напечатаны в одном из номеров «Сына Отечества» за 1821 год и имели в виду знаменитого бретера и картежника, «американца» Толстого.

 

[48] На выпад Пушкина Толстой ответил следующей эпиграммой, сделавшейся известной совсем недавно: Сатиры нравственной язвительное жало С пасквильной клеветой не сходствует ни мало. В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл. Презренным чту тебя, ничтожным сколько чтил. Примером ты рази, а не стихом пороки И вспомни, милый друг, что у тебя есть щеки. Литер. Мысль, 1923, т. II, с. 238. Толстой послал свою эпиграмму для напечатания в «Сыне Отечества», где были напечатаны стихи Пушкина, но редакция отказалась напечатать эпиграмму.

 

[49] «Передайте дальше! Посмотрим! дамы…» (фр.) – Ред.

 

[50] Отель «Северный» (фр.). – Ред.

 

[51] Цезарь Отон – ресторатор (фр.). – Ред.

 

[52] Да, господин, очень часто. Он предпочитал Saint‑Peray всем другим маркам шампанского, и у меня в погребе его было всегда вдоволь (фр.). – Ред.

 

[53] Где хорошо, там и отечество (лат.). – Ред.

 

[54] Майор В. Ф. Раевский, кишиневский приятель Пушкина, «первый декабрист», суровый и непреклонный революционер, сидел в то время арестованный в тираспольской крепости.

 

[55] Отчужденность (фр.). – Ред.

 

[56] «Мой кузен» (фр.). – Ред.

 

[57] Принцесса бельветрил (фр., игра слов). – Ред.

 

[58] Письмо это, как полагают, было адресовано Вяземскому. Вот место, вызвавшее внимание полиции: «Беру уроки чистого афеизма. Здесь англичанин, глухой философ, единственный умный афей, которого я еще встретил. Он исписал листов тысячу, чтобы доказать, что не может существовать разумного существа, творца и распорядителя, – мимоходом уничтожая слабые доказательства бессмертия души. Система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но, к несчастью, более всего правдоподобная». Анненков сообщает: «Благодаря не совсем благоразумной гласности, которую сообщили этому письму приятели Пушкина и особенно Ал. Ив. Тургенев, носившийся с ним по своим знакомым, письмо дошло до сведения администрации» (Пушкин в Алекс. эпоху, с. 261).

 

[59] Псевдоним не раскрыт. – Ред.

 

[60] Целиком опись эта, с перечислением всей мебели и подробным описанием надворных построек, помещена в книге П. Щеголева «Пушкин и мужики». 1928, с. 265.

 

[61] Лев Пушкин.

 

[62] С этим чудовищем, с этим выродком‑сыном (фр.). – Ред.

 

[63] «Кларисса Гарлоу», роман Ричардсона.

 

[64] Роялино Тишнера. Н. К. Козмин. Еще о пушкинских местах. Историч. Вестн., 1909, № 11, с. 592.

 

[65] Нетти Вульф, которой впоследствии Пушкин написал стихотворение «За Нетти сердцем я летаю».

 

[66] Вот женщина! (лат.) – Ред.

 

[67] Псевдоним не раскрыт. – Ред.

 

[68] Собака‑волк (фр.). – Ред.

 

[69] «Я был слишком вульгарен сегодня?» (фр.) – Ред.

 

[70] «Прелестный, прелестный!» (фр.) – Ред.

 

[71] 19 июля, в день отъезда А. П. Керн, Алексей Вульф, счастливый соперник Пушкина, провожая сестру, поехал с нею и Анной Петровной Керн в их карете.

 

[72] Всеми прочими (ит.). – Ред.

 

[73] Арина Родионовна не была кормилицею Пушкина.

 

[74] Негодование Вас. Львовича было вызвано, очевидно, «элегией», сочиненной Пушкиным совместно с Дельвигом на смерть Анны Львовны, сестры Вас. Львовича и тетки Ал. Сер‑ча. Она начиналась:

Ох, тетенька! Ох, Анна Львовна, Василья Львовича сестра! И кончалась: Увы! Зачем Василий Львович Твой гроб стихами обмочил, Или зачем подлец попович, Его Красовский пропустил! Эту элегию Пушкин послал Вяземскому в апр. 1825 г. Вяземский в ответ писал: «Если Ах, тетушка, Ах, Анна Львовна! попадется на глаза Вас. Львовичу, то заготовь другую песню, потому что он, верно, не перенесет удара». Про элегию эту Вас. Львович узнал, по‑видимому, в авг. – сент. 1825 г.

 

[75] Здесь кое‑что было… (фр.) – Ред.

 

[76] Большая часть воспоминаний Лорера, находившихся в этой рукописи, напечатана в «Русском Архиве» за 1874 г. и в «Русском Богатстве» за 1904 г. (№№ 3, 6 и 7). Отрывок, в котором Лорер, со слов Льва Пушкина, сообщает ряд сведений об Ал. Серг‑че, почему‑то был выпущен Бартеневым при напечатании соответственной части рукописи в его журнале. Отрывок этот (другие сообщения о Пушкине, в нем находящиеся, приводятся мною в соответственных местах предлагаемой книги) следует в рукописи за абзацем, оканчивающимся словами: «…за столом подали шампанское, и (Лев) Пушкин был весел и любезен» (Рус. Арх., 1874, т. I, с. 387). За указание на эту рукопись приношу мою сердечную благодарность М. В. Нечкиной.

 

[77] Первоначально пушкинский «Пророк» кончался четырьмя стихами политического содержания («Восстань, восстань…» и т. д.). После свидания с имп. Николаем Павловичем 8 сент. 1826 г. Пушкин прекрасно заменил эту строфу нынешнею. – Примеч. П. И. Бартенева.

 

[78] Другими глазами (фр.). – Ред.

 

[79] Папа, дядя, кузен (фр.). – Ред.

 

[80] «Какой гений! Какое священное пламя! Что я подле него?» (фр.) – Ред.

 

[81] «Забудем прошлое, прошу Вас!» (фр.) – Ред.

 

[82] Второе значение фразы: «Вы служите гению и в этом роде» (фр.). Слово genie означает и «гений» и «инженерные войска». – Ред.

 

[83] Путевой дневник (фр.). – Ред.

 

[84] Ныне – Пушкинская. – Ред.

 

[85] Б. Л. Модзалевский доказывает (Пушкин и его совр‑ки, т. IV, с. 102), что бабушка Янькова перепутала сестер и что приведенная характеристика относится к Анне Федоровне Пушкиной, к Софье Федоровне относится следующая: «Меньшая, маленькая и субтильная блондинка, точно саксонская куколка, была прехорошенькая, преживая и превеселая, и хотя не имела ни той поступи, ни осанки, как ее сестра, но личиком была, кажется, еще милее». В первом издании этой книги я выразил свое согласие с Б. Л. Модзалевским. Теперь, однако, думаю, что он не прав. Два ближайшие друга Пушкина, Нащокин и Соболевский, свидетельствуют (см. след. выписку), что в стихотворении «Ответ Ф. Т.» поэт говорит о С. Ф. Пушкиной. Вот это стихотворение: Нет, не черкешенка она; Но в долы Грузии от века Такая дева не сошла С высот угрюмого Казбека. Нет, не агат в глазах у ней. Но все сокровища Востока Не стоят сладостных лучей Ее полуденного ока. Описание вполне подходит к описанию, даваемому Яньковой Софье Федоровне. Да и на дошедших портретах Софии Пушкиной мы видим совершенно «полуденную» брюнетку.

 

[86] «Агнессы» маэстро Паэра (ит.). – Ред.

 

[87] Вот эти стихи Муравьева: О, Аполлон! Поклонник твой Хотел помериться с тобой, Но оступился и упал. Ты горделивца наказал; Хотя пожертвовал рукой. Зато остался он с ногой. (Рус. Арх., 1885, т. I, с. 132).

 

[88] Эпиграмма Пушкина: Лук звенит, стрела трепещет, И, клубясь, издох Пифон, И твой лик победой блещет, Бельведерский Аполлон! Кто ж вступился за Пифона, Кто разбил твой истукан? Ты, соперник Аполлона, Бельведерский Митрофан. Ответная эпиграмма Муравьева: Как не злиться Митрофану? Аполлон обидел нас: Посадил он обезьяну В первом месте на Парнас.

 

[89] Книжка вышла 19 марта 1827 г. См.: Синявский Н. и Цявловский М. Пушкин в печати. с. 41. (Имеется в виду издание: Синявский Н., Цявловский М. Пушкин в печати 1814–1837: Хронологический указатель произведений Пушкина, напечатанный при его жизни. М., 1914, с. 41. – Ред.)

 

[90] Пьеса эта единственный раз шла на сцене Малого театра во вторник 27 сент. 1827 г. (См.: Северная Пчела, 1827, № 116.) Пушкин в это время был в деревне. Встреча, вероятно, произошла позднее.

 

[91] Догадки совершенно неправильные. Эпиграмма Пушкина «Прозаик и поэт» была напечатана в книжке «Моск. Вестн.», вышедшей около 15 февраля 1827 г., за три месяца до выхода в свет «Цыган» и месяцев за восемь до появления статьи Вяземского. Это обстоятельство, конечно, не отнимает интереса от общих замечаний Вяземского о характере Пушкина.

 

[92] Ложится он, сигару просит, Мосье Пикар ему приносит Графин, серебряный стакан, Сигару, бронзовый светильник, Щипцы с пружиною, будильник И неразрезанный роман.

 

[93] В подлиннике – очевидная опечатка: вм. 1827 г. – 1828.

 

[94] Неточность: А. И. Дельвиг – двоюродный брат поэта. – Ред.

 

[95] Этот портрет Пушкина до нас не дошел. – Ред.

 

[96] По этому поводу Великопольский писал Булгарину: «А разве его ко мне послание не личность? В чем оного цель и содержание? Не в том ли, что сатирик на игроков сам игрок? Не в обнаружении ли частного случая, долженствовавшего остаться между нами? Почему же цензура полагает себя вправе пропускать личности на меня, не сказав ни слова, и не пропускает личности на Пушкина без его согласия?.. Пушкин, называя свое послание одною шуткою, моими стихами огорчается более, нежели сколько я мог предполагать. Он дает мне чувствовать, что следствием напечатания оных будет непримиримая вражда. Надеюсь, что он ко мне имеет довольно почтения, чтобы не предполагать во мне боязни».

 

[97] В письме к А. И. Тургеневу от 17 мая 1828 г. (П. И. Бартенев. Пушкин: сборник, вып. II, с. 39) Вяземский сообщает о чтении Пушкиным своей трагедии, но это чтение происходило у гр. Лазаль, и в числе присутствующих Вяземский не упоминает Крылова. Он пишет, что слушал трагедию «несколько раз». А так как в 20‑х числах мая или в начале июня Вяземский уже уехал из Петербурга, то, очевидно, чтение у Перовского происходило раньше.

 

[98] Разбор четвертой и пятой глав «Онегина» напечатан в № 1 «С.‑Петербургского Зрителя» за 1828 г. В описании сна Татьяны Федоров находил неудачным выражение «косматый лакей» (о медведе) и по поводу стихов: «пышет бурно, в ней тайный жар, ей душно, дурно», – замечает: «Дурно! Особенно – пышет бурно».

 

[99] «Блестеть» (фр.). – Ред.

 

[100] На основании указания Бартенева (Рус. Арх., 1903, т. X, обложка, с. 3) редакторы новейших изданий Пушкина приурочивают приведенную записку Пушкина к июлю–октябрю 1828 г. или к январю–марту 1829, причем записку помещают под 1829 г. (Акад. изд., Венгеров). Мы думаем, правильнее приурочить записку к первому из указанных сроков. Путята разъезжает «на дрожках». В начале 1829 г. Пушкин пробыл в Петербурге от 18 января до 9 марта. Навряд ли в эту пору можно было разъезжать на дрожках.

 

[101] «Зачем вы на меня нападаете, я так безобидна?..» – «Да, действительно: так безобидна!» (фр.) – Ред.

 

[102] «…вот ваша кузина… с ней быстро узнаешь, кто ты есть» (фр.). – Ред.

 

[103] «…она, как атлас… Дьявол!» (фр.) Игра слов: satin (атлас) – satan (дьявол). – Ред.

 

[104] «И затем, вы знаете, нет ничего безвкуснее, чем терпение и самоотречение» (фр.). – Ред.

 

[105] Так в 1812 г. называл французов ярый их ненавистник А. С. Шишков.

 

[106] Выражение «воспитаннику лицея» требует пояснение; Пушкин, уволенный от службы с 1824 года и, по недоброжелательству ли начальства или по своей беспечности, не имевший письменного вида, предъявлял, при частых своих переездах, лицейский аттестат, в котором был назван воспитанником. В. П. Гаевский. Празднование лиц. годовщин. Отеч. Зап., 1861, т. 139, с. 36.

 

[107] На тысячу лье (фр.). – Ред.

 

[108] Профессиональной (фр.). – Ред.

 

[109] Раич был плохой поэт, но восторженный почитатель поэзии, считавший великим позором для поэта брать за свои произведения деньги. Однажды один издатель предложил ему гонорар за его стихи. Раич гордо поднял голову и ответил: «Я – поэт и не продаю своих вдохновений!»

 

[110] Александра Александровна Корсакова, в седьмой главе «Онегина»: «У ночи много звезд прелестных, красавиц много на Москве…»

 

[111] К ней обращено стихотворение Пушкина «Подъезжая под Ижоры».

 

[112] Ср. письмо Пушкина к Ал. Вульфу от 27 окт. 1828 г. из Малинников: «Доношу вам, что Марья Васильевна Борисова есть цветок в пустыне, соловей в дичи лесной, перло в море и что я намерен на днях в нее влюбиться».

 

[113] Синицына относит рассказанные события к 1827 г. Но после опубликования дневника Вульфа совершенно несомненно, что все это происходило в январе 1829 г.

 

[114] Если Пушкин действительно сватался за Оленину, то это, всего вероятнее, произошло за время пребывания Пушкина в Петербурге в янв.–марте 1829 г. Н. О. Лернер высказывает догадку, не на неудачное ли сватовство Пушкина намекал Вяземский, когда, придравшись к словам поэта: «я пустился в свет, потому что бесприютен», писал ему в сентябре 1828 года: «ты говоришь, что ты бесприютен, – разве уже тебя не пускают в Приютино?» (Соч. Пушкина, изд. Брокг.–Ефр. т. I, с. 70.) Мы думаем, в каламбуре Вяземского не было никакой задней мысли. Еще 3 дек. 1828 г. Дельвиг писал Пушкину в деревню, что, по мнению некоторых, Пушкин составляет «авангард Олениных, которые собираются в Москву» (Переписка Пушкина. т. II, с. 82). Навряд ли мог бы писать так Дельвиг, если бы Пушкин уже получил отказ. Еще невероятнее предположить, чтобы Пушкин сватался за Оленину позже указанного времени: позже все матримониальные стремления Пушкина направлены уже на Москву.

 

[115] Смирнова отмечает, что это происходило в конце 1829 г., после похорон императрицы Марии Федоровны (умерла 24 окт. 1828 г.). Но в то время Пушкина не было в Петербурге, – он туда приехал только 18 янв. 1829 г. Навряд ли описываемый случай мог произойти раньше 24 января, до миновения первого, наиболее строгого квартала годового траура, наложенного при дворе по случаю смерти императрицы‑матери. (См. Объявление верховного маршала графа Мусина‑Пушкина Брюса в прил. № 131 «Северной Пчелы» за 1828 г.) Навряд ли до этого срока возможны были танцы и белое платье Элизы.

 

[116] По‑видимому, память изменила старухе Смирновой, – знакомство с Пушкиным произошло у нее раньше. Когда, – мы не можем определить. В. И. Шенрок, по‑видимому, со слов пресловутой Ольги Николаевны Смирновой (дочери Ал. Ос‑ны), сообщает: «Пушкина Жуковский поспешил представить Александре Осиповне, когда он, освобожденный из своего заточения в Михайловском и уже побывавший в Москве, только что приехал в Петербург» («Материалы для биографии Гоголя». М., 1892, т. 1, с. 310). Фальсифицированные тою же Ольгою Николаевною «Записки» ее матери, изданные «Северным Вестником», сообщают, что знакомство Смирновой с Пушкиным произошло на вечере у Карамзиных, по‑видимому, осенью 1828 г. (ч. I, 1895, с. 17). Если же они действительно познакомились на описываемом балу у Хитрово, то совершенно спутывается общепринятая хронология некоторых пушкинских стихотворений, как, напр., «Ее глаза», «За Нетти сердцем я летаю».

 

[117] «Мадам, пора кончать» (фр.). – Ред.

 

[118] Точная датировка рассказа представляет трудности. Нам неизвестно время, когда бы взрослый Пушкин проживал в Москве одновременно со своим отцом. Автор воспоминаний родился в 1820 г., описываемое могло происходить приблизительно между 1826 и 1832 гг.

 

[119] У холостого Нащокина Пушкин останавливался в Москве в марте–апреле 1829 г. и в декабре 1831 г. Навряд ли в декабре, при закрытых окнах, Пушкин мог слышать музыканта из противоположной квартиры.

 

[120] Граф В. А. Мусин‑Пушкин. – Ред.

 

[121] Для характеристики легенд, творившихся о Пушкине, приводим еще отрывок из этих же воспоминаний. «Наша грузинская аристократия приготовила в Тифлисе роскошный пир в честь нового наместника, графа Паскевича. За почетным обедом, между прочим, для парада прислуживали сыновья самых родовитых фамилий в качестве пажей. Так как и я числился в таких же, то также присутствовал тут. Я был поражен и не могу забыть испытанного изумления: резко бросилось мне в глаза на этом обеде лицо одного молодого человека. Он показался мне с растрепанной головой, непричесанным, долгоносым. Он был во фраке и белом жилете. Последний был испачкан так, что мне казалось, что он нюхал табак (кн. Палавандов особенно настаивал на этом предположении). Он за стол не садился, закусывал на ходу. То подойдет к графу, то обратится к графине, скажет им что‑нибудь на ухо, те рассмеются, а графиня просто прыскала от смеха. Эти шутки составляли потом предмет толков и разговоров во всех аристократических кружках: откуда взялся он, в каком звании состоит и кто он такой, смелый, веселый, безбоязненный? Все это казалось тем более поразительным и загадочным, что даже генерал‑адъютанты, состоявшие при кавказской армии, выбирали время и добрый час, чтобы ходить к главнокомандующему с докладами, и опрашивали адъютантов, в каком духе на этот раз находится Паскевич. А тут – помилуйте! – какой‑то господин безнаказанно заигрывает с этим зверем и даже смешит его. Когда указали, что он русский поэт, начали смотреть на него, по нашему обычаю, с большею снисходительностью. Готовы были отдать ему должное почтение, как отмеченному божьим перстом, если бы только могли примириться с теми странностями и шалостями, какие ежедневно производил он… Не вяжется представление, не к таким видам привыкли. Наши поэты степеннее и важнее самих ученых» (там же). – Пушкин приехал в Тифлис 27 мая. Между тем, уже 19 мая Паскевич со штабом прибыл из Тифлиса на фронт, оставив в Тифлисе вновь назначенного военным губернатором Грузии ген.‑адъютанта Стрекалова (Кн. Щербатов. Генерал‑фельдмаршал кн. Паскевич. Т. III, СПб., 1891, с. 177). И за все время пребывания Пушкина в Закавказье Паскевич оставался на фронте и не приезжал в Тифлис.

 

[122] Слова «большой нос», находящиеся в рукописи, Бартеневым выпущены. Слова эти в рукописи неизвестною рукою зачеркнуты карандашом, и над ними написано: «плоский, широкий нос», а на полях тою же рукою: «Что вы, Николай Иванович! Откуда у Левушки взялся большой нос? У обоих братьев носы, напротив, были очень небольшие». Дальше на полях, против слов: «черные кудри Ал. С‑ча»: «И это не так: у Ал. С‑ча волосы были довольно светлого каштанового цвета». (Рукопись, находящаяся в библиотеке Коммун. Академии, I, 417–418.) Из других пометок неизвестного можно заключить, что он лично знавал Ал. С. Пушкина.

 

[123] Мошенник (фр.). – Ред.

 

[124] В «Дамском журнале» кн. Шаликова (1829, № 41, с. 27) помещено стихотворение без подписи.

 

[125] Ал. Пушкин рисовал (лат.). – Ред.

 

[126] Стояла Мать Скорбящая (лат.) – начало католического песнопения, посвященного Богородице. – Ред.

 

[127] М. А. Цявловский («Рассказы о Пушкине», примеч., с. 74), перечисляя московские квартиры Пушкина, пишет: «Где жил Пушкин в Москве в сентябре–октябре 1829 г., по возвращении с Кавказа, сказать невозможно, по неимению данных». Цитируемое письмо Пушкина, мне кажется, указывает ясно, что Пушкин жил тогда в гостинице «Англия» (на Тверской).

 

[128] Т. Рэйкс. Посещение Петербурга в зиму 1829–1830 гг. Лондон, 1838 г. (англ.). – Ред.

 

[129] Празднество у Голицына было на Святках, в конце 1829 года. 30 дек. А. Я. Булгаков писал об этих живых картинах брату К. Я‑чу: «Все в восхищении от картин. Их заставили повторить несколько раз. Картина, изображавшая Дидону, была великолепна. Лазарева была бесподобна, но ее бесконечно длинные ниспадавшие волосы придавали ей скорее вид прекрасной Магдалины. Но кто была очаровательна, это – маленькая Алябьева, она – красавица; маленькая Гончарова в роли сестры Дидоны была восхитительна». (Рус. Арх., 1901, т. III, с. 382, фр.).

 

[130] О раздражительное племя! (лат.) Сокращенная латинская поговорка: О раздражительное племя гениев! – Ред.

 

[131] Вульгарным (англ.). – Ред.

 

[132] Застольные беседы (англ.). Название задуманного и начатого Пушкиным прозаического произведения. – Ред.

 

[133] Пушкин имеет в виду, по справедливому объяснению П. О. Морозова, свое «ложное и сомнительное» положение по отношению к правительству. Соч. Пушкина, изд. Брокг.–Ефр., т. IV, с. 205.

 

[134] С красотой классической… с красотой романтической (фр.). – Ред.

 

[135] Набросок озаглавлен «С французского», но носит столь явно и столь признанно автобиографический характер, что мы сочли возможным в данном случае нарушить наше правило – не пользоваться для этой книги художественными произведениями Пушкина.

 

[136] Благодарственное письмо Пушкина к Бенкендорфу от 7 мая 1830 г., см.: Цявловский М. А. Письма Пушкина и к Пушкину. М., 1925.

 

[137] Прозвище кн. С. Г. Голицына.

 

[138] Все редакторы сочинений Пушкина – Ефремов, Морозов, Венгеров, Брюсов и др., – согласно показанию Лонгинова, относят данное стихотворение и вызвавший его эпизод к 1833 г. Положительно непонятно то доверие, которое они оказывают лонгиновской датировке. Да, Лонгинов говорит – в 1833 году, но оговаривается: «если не ошибаюсь»; сообщает, что Пушкин в то время жил на Черной речке, но ссылается при этом на «Материалы» Анненкова, а не на показания кн. Голицына. Со слов же Голицына сообщает, что он в то время был почитателем девицы Россети, Пушкин в стихах своих тоже говорит о Россети. В 1833 же году девица Россет давно уже была г‑жею Смирновой. Лонгинов в 50‑х годах, когда Смирнова была еще жива, и даже называть ее можно было только под инициалами, конечно, не мог знать, когда именно Смирнова вышла замуж. Но ведь мы теперь это знаем. Больше того. Мы знаем, что осенью 1832 г. Смирнова перенесла очень тяжелые роды, – по словам Вяземского, «делали ей несколько операций и, наконец, должны были раздавить в ней голову ребенка и вытащить его мертвого». Тяжело больную Смирнову после этого увезли для лечения за границу, откуда она воротилась только к осени 1833 г. Все это вместе делает совершенно невероятным, чтобы Пушкин летом 1833 г. мог писать: «черноокая Россети в самовластной красоте все сердца пленяет»… Ясно, стихотворение написано до ее замужества. Но когда именно? Лето 1828 г. Россет жила в Ревеле, и навряд ли Пушкин в то время был с нею знаком. Лето 1829 года Пушкин провел на Кавказе. Лето 1831 г. провел с молодою женою в Царском, в 1832 г. Россет была уже г‑жею Смирновой. Ясно, – описанный случай мог произойти только за время пребывания Пушкина в Петербурге летом 1830 г., когда он писал кн. Вяземской, что «веселится в Петербурге», и когда часто бывал он на островах у Дельвига.

 

[139] Смелость, смелость (фр.). – Ред.

 

[140] Холера (лат.). – Ред.

 

[141] Мих. Петр. Бутурлин вступил в должность нижегородского губернатора только в 1831 г. В 1830 г. нижегородским губернатором был действ. статск. советник Ил. Мих. Бибиков (см. «Памятную книжку Нижегородской губ. на 1865 год». Н.‑Новг., Изд. Ниж. Губ. Статистич. Комитета, 1864).

 

[142] Псевдоним не раскрыт. – Ред.

 

[143] Анонимно (фр.). – Ред.

 

[144] Не один, не вдвоем (фр.). – Ред.

 

[145] Сейчас же после принятия его предложения Гончаровою Пушкин просил быть посаженою матерью на его свадьбе княгиню В. Ф. Вяземскую (письмо к ней от конца апр. – нач. мая 1830 г.). 17 янв. 1831 г., за месяц до свадьбы, кн. Вяземский писал Пушкину про свою жену: «Посаженая мать спрашивает, когда прикажешь ей сесть, и просит дать ей за неделю знать о дне свадьбы». (Переписка Пушкина, т. II, с. 217.) Однако Вера Федоровна не только не была посаженою матерью Пушкина, но даже не присутствовала на его свадьбе. 4 февраля, прибивая образ, княгиня упала, ушиблась, была долго без чувств и выкинула. За четыре дня до свадьбы Пушкина Булгаков видел ее лежащей на кровати, точно мертвец: худою, желтою и бледною, еле говорящею; еще в марте опасались за ее жизнь, и оправилась она только к концу мая (см.: Письма А. Я. Булгакова. Рус. Арх., 1902, т. I, с. 50 и сл.).

 

[146] «Все это плохие знаки!» (фр.). – Ред.

 

[147] Почти дословно (фр.). – Ред.

 

[148] Ср. в черновых набросках «Египетских ночей»: «Но главною неприятностью платится мой приятель: приписывание множества чужих сочинений, как‑то… о женитьбе, в котором так остроумно сказано, что, коли хочешь быть умен – учись, коли хочешь быть в а<