Федоровский больничный монастырь

 

Все в свете пустяки, богатство, честь и слава:

Где нет согласия, там смертная отрава,

Где ж царствует любовь, там тысяча наград, —

И нищий мнит в любви, что он как Крез богат.

А. В. Суворов. Четверостишия

 

«Честной муж» назывался Сувор и из родной Швеции ушел на службу к русскому царю Михаилу Федоровичу Романову. Правнуку был известен даже год переезда – 1622-й. Сувор – первый из Суворовых... Так утверждал сам полководец.

Историков удивляло главным образом то, как быстро успела разрастись семья шведского Сувора: в конце XVII столетия в Московском государстве насчитывалось девятнадцать помещиков Суворовых. Но все дело в том, что ту же фамилию можно найти в первой переписи Москвы 1620 года, иначе говоря – до переезда «честного мужа». Не переводится она в Москве вплоть до петровских времен. Дворы богатых Суворовых ценились в несколько сотен рублей, у Суворовых-слобожан из Красносельской, Сыромятнической, Конюшенной слобод дело ограничивалось несколькими рублями.

 

А.В. Суворов.

Прав был блестящий офицер и дипломат екатерининских времен С. Р. Воронцов: «Имя Суворов доказывает, что он русский по происхождению, а не немец, не ливонец и не швед». Сама Екатерина II и вовсе отмахивалась от «шведской версии» как от заведомого абсурда, считая заявление полководца лишенным всяких оснований. Современный царю Михаилу Федоровичу предок, само собой разумеется, существовал, другой вопрос – что он из себя представлял?

Если попробовать просмотреть генеалогический ряд Суворовых в обратной последовательности: полководец Александр Васильевич – его отец, генерал Василий Иванович, – Иван Григорьевич – Григорий. Восстановление семейных связей никаких особых трудностей не представляло. Коренные москвичи, они попадали во все очередные городские переписи вместе со своими должностями, местами работы, актами купли-продажи земель, дворов, завещаниями и наследованиями.

...Григорий Суворов – подьячий Приказа Большого дворца. Немаловажная должность в бюрократическом раскладе Московского государства. По возвращении Петра I из Великого посольства 1696–1697 годов его сын Иван выступает в качестве генерального писаря потешных – Преображенского и Семеновского полков, одного из руководителей возникшего для организации обновленной русской армии Генерального двора. Тогда-то и появится на землях Преображенской слободы сохранившая до наших дней свое первоначальное название Суворовская улица – за тридцать с лишним лет до рождения полководца!

 

Великое посольство Петра I в Европу. Портрет Петра в одежде голландского матроса. Гравюры. 1699 г.

Сам Суворов ничего не сказал о подьячем Приказа Большого дворца, ни словом не обмолвился и о генеральном писаре, упомянув лишь, что крестным отцом писарского сына Василия стал сам Петр I.

Зато на Иване Григорьевиче сосредоточилось особенное внимание биографов, и не в части войсковой службы – хотя эта должность приравнивалась к должности начальника Генерального штаба, – а в отношении последних лет жизни. Будто, наскучив мирскими треволнениями, принял Иван Суворов на старости лет священнический сан и стал протоиереем Благовещенского собора Московского Кремля. Будто, часто встречаясь с внуком, сумел привить ему и религиозность, и особое пристрастие к русским обычаям и обрядовой стороне жизни. Биография полководца в серии «Жизнь замечательных людей» именно так об этом и говорит.

Но вот два самых прозаических деловых документа. «1715 году июня 20 дня лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков генеральный писарь Иван Суворов продал двор... за Покровскими воротами Барашевской слободы на тяглой земле, в приходе церкви Воскресения Христова, за 100 рублей». И другой: «1718 году декабря 16 дня генерального писаря Ивана Григорьева сына Суворова жена вдова Марфа Иванова дочь продала двор за Таганскими воротами в Алексеевской слободе за 50 рублей». Выводы?

Не было никакого кремлевского священника, не было ухода от мирской суеты, не было и умилительно-патриархальных встреч деда с внуком, который просто не успел до кончины деда родиться. Еще один документ – закладная той же Марфы Ивановны Суворовой – позволяет уточнить, что овдовела она в начале 1716 года, когда ее младшему сыну, отцу полководца, было около десяти лет. Эти выводы находили подтверждение и в других источниках.

Прадед Григорий владел землей у Никитских ворот. Наследовала ему дочь Наталья, позже внук, подполковник Василий Иванович Суворов. Иван Григорьевич обзавелся собственным двором, но не в Преображенской слободе, а у Покровских ворот. Только при всем том связи с родными местами у Никитских ворот Суворовы не порывали. В дошедшей до наших дней крохотной церковке Федора Студита крестили детей, венчались, здесь же хоронили членов семьи. Да и был Федор Студит в те времена не простой приходской церковью.

Еще в XVI веке появилась на его месте, у выезда из города на Волоколамскую дорогу, часовенка в честь иконы Федоровской Божией Матери. Часовенка положила начало появившемуся впоследствии монастырю, а в 1618 году у монастырских стен состоялась торжественная встреча царя Михаила Федоровича со своим возвращавшимся из польского плена отцом, патриархом Филаретом.

Власть сына была властью отца – слишком превосходил Михаила своеволием, умом, тщеславием и дипломатическими способностями силой постриженный в монахи Филарет-Федор, слишком трудно перенес свое поражение в борьбе за московский престол. И хотя каждое действие молодого царя было им подсказано и приказано, патриарх постоянно умел подчеркнуть свою обиду. Так и здесь – распорядился он Федоровский, по существу, загородный монастырь сделать своим, патриаршим домовым, подолгу живал в нем, оставляя кремлевские покои, а в 1626 году построил на месте старой церковки новую – во имя Федора Студита и при ней первую городскую бесплатную больницу. Отсюда пошло и новое название обители – Федоровский больничный монастырь.

 

Встреча царем Михаилом Федоровичем отца своего, патриарха Филарета, под Москвою.

Петр I и в этом случае равнодушно отнесся к семейной святыне. Денег на содержание церквей и монастырей он тратить не любил. Его приказом монахи были переведены в другую обитель, Федор Студит превращен в рядовую приходскую церковь, которой предлагалось существовать на доброхотные даяния прихожан. Исчезла богатая утварь, даже оклады икон, даже священническое облачение, осталась московская традиция уважения к «убогим гробам», вера, что приносят они удачу. У Федора Студита и состоялось венчание младшего сына генерального писаря Василия Ивановича Суворова с девицей Авдотьей Федосеевной Мануковой – родителей полководца.

В 1741 году молодая семья с детьми перебирается в Покровское, но уже через несколько лет Авдотьи Федосеевны не станет и похоронят ее у алтаря того же Федора Студита, где, по преданию, крестили ее единственного сына.

Вступившая на престол Екатерина II относится к Василию Ивановичу Суворову с особенным уважением. Одно поручение ему следует за другим. То он направляется «по провиантмейстерскому департаменту» в действующую армию в Познань, то получает назначение главнокомандующим находившихся на Висле русских войск, то становится генерал-губернатором Кенигсберга. Василий Суворов деятельно участвует в дворцовом перевороте Екатерины II – арестовывает в Ораниенбауме всех голштинцев, преданных незадачливому императору Петру III. Но, выйдя в 1768 году достаточно неожиданно в отставку, решает вернуться к «отеческим гробам» – приобретает дом у Никитских ворот. Точнее, использует возможность вернуть часть старого дедовского двора, который продавала вдова морского офицера М. В. Ржевского. За прошедшее время изменились размеры двора, почти полностью изменился и состав соседей.

Среди новых имен сам Г. А. Потемкин-Таврический, уступивший часть своей земли для строительства новой церкви Большого Вознесения. Здесь и бригадир М. А. Шаховской – князь Тугоуховский в «Горе от ума» со своими многочисленными «девками»-дочерьми, и генерал-майорша А. Г. Щербатова, и полковник В. И. Озеров, и генерал-майор И. Ф. Голицын. В то время как В. И. Суворов был деятельным участником прихода к власти Екатерины, И. Ф. Голицын до конца оставался наиболее близким и верным человеком свергнутому и убитому Петру III.

С домом у Никитских ворот связана и женитьба полководца. Ее принято связывать с желанием одного только отца: отец сам выбрал невесту сыну – княжну В. И. Прозоровскую. Молодая красавица была племянницей супруги П. А. Румянцева-Задунайского. Венчание состоялось, как утверждает предание, опять-таки у Федора Студита, а недолгая совместная жизнь Суворовых началась в отцовском доме. Суворов сразу после медового месяца выехал в армию, а в 1775 году со смертью отца вошел во владение всем отцовским городским поместьем.

И очередная загадка, сегодня попросту отвергнутая, хотя, по существу, по-прежнему нерешенная. Могила Василия Ивановича в подмосковном Рождествено – могила или памятник, какие нередко ставили независимо от места захоронения? В каждый свой московский приезд А. В. Суворов служил панихиды на могилах отца и матери у Федора Студита – обстоятельство, хорошо памятное местному причту. Известный историк Москвы И. М. Снегирев, кстати сказать, бывавший в Рождествене, знал именно эти московские могилы и заботился об их состоянии. В его дневниках есть помеченная 3 июля 1864 года запись: «Священнику церкви Федора Студита Преображенскому указал могилу у алтаря родителей Суворова и советовал возобновить надгробия».

Да и при существовавшем в суворовской семье уважении к народным обычаям трудно объяснить, почему муж мог быть похоронен отдельно от горячо любимой жены, место которой в доме так и осталось до конца незанятым. Вопрос остается открытым, тем более что могила «матушки» – Авдотьи Федосеевны Суворовой скрылась под асфальтом двора дома, выходящего на Никитский бульвар. Зато сама церковь, хотя и в переделанном до неузнаваемости виде – ставшая пятиглавой вместо одноглавой, приобретшая новодельную колокольню – вновь стала патриаршей, домовой. Как 350 лет назад.

Что же касается иконы, в честь которой был заложен монастырь, Федоровской Божией Матери, то считалась она семейной в доме Романовых. Древнейшее известное историкам искусств изображение Федоровской Божией Матери относится к XII веку и находится в Костроме. После 1620 года, когда Великая старица ездила в Кострому молиться образу, она приказала сделать многочисленные списки. Поэтому на полях появились многие святые, соименные членам царской семьи. Таков список, с XVIII века хранившийся в Зимнем дворце в Петербурге, а с 1934 года переданный в собрание Государственной Третьяковской галереи.

 

Федоровская икона Божией Матери.

По своей иконографии Федоровская очень близка Владимирской Богоматери с незначительными изменениями в положении Младенца и изображении руки Матери. В списке Зимнего дворца присутствуют в окружении Богородицы Мария Магдалина, соименная первой супруге Михаила Федоровича, Марии Долгоруковой, умершей в 1624 году, Евдокия, соименная второй супруге – Евдокии Стрешневой, Марфа – соименная Великой старице, Иоанн Креститель – сыну Иоанну. Любопытно присутствие великомученицы Екатерины, по-видимому, утверждавшей связь Романовых с Рюриковичами: имя Екатерины носила мать Софьи Фоминишны Палеолог и особенно чтилась Василием III и Иоанном Грозным.

При закрытии монастыря в петровские годы, по свидетельству современников, во дворец была взята только одна эта икона.

 

 

Никитский монастырь

 

Особо почитал государь Иван Васильевич (Грозный) Никиту Переславского. В 1560 году повелел он устроить в Кремле для царевичей Ивана и Федора дворец на Взрубе и на дворе у них поставить храм Сретения Господня с предилом Никиты Переславского в благодарную память за спасение сыновей своих от тяжкой болезни.

Хронограф царский. XVI в.

 

О потерях города можно говорить по-разному. Безразлично и с сожалением. С горечью, сознанием невосполнимости утраченного или с нескрываемым восторгом. В 50-е годы XX столетия было возможно и такое. Как писал автор распространенной книги «Из истории московских улиц» П. В. Сытин: «После Великого Октября снесены все здания Никитского монастыря и на их месте построено красивое здание подстанции метро».

Вопрос об архитектурном совершенстве этого производственного помещения можно оставить на совести автора – шел 1952 год. Но вот в не менее строгом в смысле цензурных предписаний году 1975-м историк искусства Е. В. Николаев о том же ансамбле скажет: улица Герцена, 7 – "рядом с домом Орлова, на том месте, где ныне подстанция метро (1936 г.), до 1933 года находился Никитский монастырь, один из старейших монастырей Москвы, от которого улица и получила свое прежнее название. До 1933 года в монастыре сохранялись следующие постройки: Старый собор (XVI в., до 1537 г.) с приделом, палаты 1760 года по улице (два корпуса) и 32-метровая колокольня, выходившая на улицу, построенная М. Д. Быковским в 1868 году, – одна из последних красивых колоколен Москвы, хотя и с обилием черт дурно понятого «ренессанса» середины XIX века, который нанес удар цельному и величественному облику Москвы.

В начале XIX века на этом месте стояла двухэтажная палата с проездными воротами, колокольней над ними и церковью в правой ее части. Облик монастыря, несмотря на разновременность построек, сохранял большую цельность, и немалой заслугой Быковского надобно считать то, что ему удалось не только не развалить, но даже укрепить ансамбль своей колокольней...

 

Вид на собор и колокольню Никитского монастыря. Фото 1920-х гг.

Собор монастыря являлся одним из замечательнейших памятников XVI века в Москве. По конструкции он был двухстолпным...

 

Никитский собор (справа) и Димитриевская церковь (слева) в Московском Никитском женском монастыре. Фото 1882 г.

«Дворцы, сады, монастыри», – описывал А. С. Пушкин. – Садов на Никитской было мало, но монастырь и впрямь, как видим, соседствовал с дворцами, и наша улица была типичной улицей Москвы".

Есть достаточно оснований предполагать, что само направление нынешней Большой Никитской улицы определила дорога из Твери, подходившая к Занеглименью вдоль верхнего течения ручья Черторыя (линия современной Малой Бронной).

Однако окончательная трасса улицы была сформирована Волоцкой дорогой – из Великого Новгорода через Волоколамск в Москву, проходившей в XIV–XVI веках. Ориентировалась эта дорога на северную часть Кремля, в то время еще не охваченную стеной, где в XV–XVI веках располагался городской торг.

С расширением в конце XV века Кремля и перемещением торга в Китай-город Волоцкая улица перестала служить транзитной и стала в Занеглименье главной, приобретя название по утвердившемуся на ней Никитскому монастырю. Возникновение обители около одноименной древней церкви связывается с именем родоначальника царствующей фамилии – Никитой Романовичем Захарьиным, который располагал здесь же землями и двором.

Обновление пользовавшегося глубоким уважением у москвичей девичьего монастыря произошло одновременно с Ивановским и Страстным – во всех трех случаях колокольни и ограды были сооружены по проекту М. Д. Быковского. Тем самым в 1880-х годах город получил три чрезвычайно важных в градостроительном отношении точки, формировавшие его облик.

В канун Октябрьского переворота монастырем руководили игуменья Агнесса, казначея монахиня Серафима. И хотя обитель имела только двух штатных священников и двух дьяконов, их силами велись при том монастыре женская одноклассная школа, церковно-приходская школа и содержавшаяся на средства обители богадельня.