Финские народы Среднего Поволжья и Волго-Камья

 

Особый ареал неоязыческих движений складывается в последние годы в республиках Среднего Поволжья, где русское православие все чаще трактуется как «религия оккупантов» и где с возвращением традиционных верований связывают надежды на возрождение местных финских народов[286]. Центром возрождения язычества здесь стала Республика Марий-Эл, где вот уже несколько лет действует общество Ошмарий-Чимарий  и проводятся Всемарийские моления. Религиозная община Ошмарий-Чимарий  (Белый мариец – Чистый мариец) была основана 6 июня 1991 г. и в том же году зарегистрирована Министерством юстиции Российской Федерации. Тогда же был утвержден Марийский религиозный центр и принят его Устав[287], учреждающий жестко централизованную структуру, покрывающую всю территорию республики и подчиняющую все сельские общины единому центру, что резко отличает это движение от традиционного язычества. Фактически речь идет о попытке создания особой национальной религии. Любопытно, что юрисдикция марийских язычников простирается и за пределы республики, и в общину Ошмарий-Чимарий  входит Новгородская областная языческая община.

Во главе марийской неоязыческой общины стоит Священный совет (Шнуйкангаш), которым руководит Шнуй Он («Святой вождь»). Марийские жрецы и сами сознают, что ничего подобного этой централизованной структуре в традиционном язычестве не было[288]. Первым общемарийским жрецом был избран старейший марийский писатель Александр Михайлович Юзыкайн, который собирал языческий фольклор и сам активно сочинял языческие гимны. А с лета 1994 г. по результатам новых выборов его сменил Алексей Изергович Якимов. Задачей центра стало возрождение древней марийской веры, проведение массовых религиозных праздников. В 1991 г. был принят Закон Марийской ССР об охране природы, в котором содержалась отдельная статья (статья 55) об охране молельных рощ. В соответствии с ней в республике были взяты под охрану 300 мест молений и священных рощ[289].

Возрождение марийского язычества происходило на волне национального подъема, и в этом участвовали местные политические движения. История такова. В апреле 1990 г. по инициативе организации «У вий» («Новая сила»), объединявшей молодых марийских интеллектуалов, было сформировано общедемократическое движение «Марий ушем» (Марийский союз), которое и ныне остается самой крупной националистической организацией марийцев. В ее рядах насчитывается до 10 тыс. чел. Своей задачей это движение поначалу поставило возрождение и развитие марийского языка и культуры силами всех марийцев, где бы они ни проживали. Однако уже в 1992 г. в ходе подготовки к проведению Съезда народа мари лидеры «Марий ушем» выступили с политическими требованиями, в частности, настаивали на повышении роли представителей марийского народа в органах республиканской и местной власти; для этого предполагалось введение особых квот.

В начале 1991 г. из этого движения выделилась небольшая радикальная общественно-политическая организация «Кугезе мланде» («Земля предков»). Хотя она и не имела большой поддержки среди населения, именно по ее инициативе в Марий-Эл началось возрождение язычества. Что же касается самой «Кугезе мланде», то демонстрируемый ею радикализм привел ее к конфликту с правоохранительными органами, и она распалась в марте 1995 г.[290].

Если в городе возрождением марийского язычества занималась местная интеллигенция, преследующая не в последнюю очередь и политические цели, то в селе, где традиция не прерывалась[291], для этого имелись иные основы. Там за возрождение «исконной веры» взялись местные жрецы-карты, память которых хранила древние традиции и ритуалы[292].

Общее число последователей марийской языческой веры определить непросто. По данным социологического опроса 1994 г., в республике «чистые язычники» составляли 7,9 %, а еще 20,7 % респондентов отличались двоеверием. В сравнении с данными обследований 1973 и 1985 гг. доля двоеверов значительно возросла (соответственно с 4,7 % до 7,9 %), а чистых язычников несколько понизилась (с 11,2 % до 5,6 %). Впрочем, организаторы обследования 1994 г. полагают, что в прошлые годы многие люди боялись признаться в своих религиозных чувствах, и поэтому обследования 1973 и 1985 гг. дали заниженные показатели[293]. Еще выше доля приверженцев язычества среди марийцев Приуралья, Башкортостана и Татарстана, куда те когда-то бежали от насильственной христианизации[294]. Среди двоеверов и язычников преобладают женщины (соответственно 63,6 % и 69,2 %). Двоеверие и язычество особенно популярны среди луговых марийцев, которые в меньшей степени, чем горные, испытали русское влияние.

Существенно, что в последние годы языческие моления посещают многие марийцы-христиане, для которых издавна было характерно двоеверие. Вместе с тем среди марийских интеллектуалов распространяется негативное отношение к христианству как рабской религии, требующей смирения перед злом и отказа от собственной совести[295]. Верховный жрец А. Якимов осуждает двоеверие[296], но гордится тем, что марийцы сумели избежать поголовной христианизации и стали «последним языческим народом Европы»[297]. Впрочем, трудно не заметить, что как старые, так и современные неоязыческие верования марийцев интегрируют некоторые христианские представления, например о близящемся конце света, и вводят христианских пророков и апостолов в тексты своих молитв, даже не замечая этого[298].

Возрождению язычества способствует тот факт, что среди марийцев языческая традиция никогда не прерывалась. Всенародные моления регулярно устраивались до 1887 г., позднее сохранялась традиция семейных и общинных молений в священных рощах, причем необходимые навыки передавались подрастающему поколению[299]. В этих условиях марийские жрецы-карты сумели сохранить традицию, даже несмотря на преследования советской власти. Вместе с тем традиционное язычество естественным образом распадалось на локальные традиции. Это не вполне удовлетворяет целям национальной консолидации и противодействия русификации, которые ставят перед собой его активисты, и среди марийских интеллектуалов наблюдается стремление к его реформированию, т. е. к его систематизации и унификации ради его превращения в общенациональную религию[300]. Так, в 1991 г. марийский этнограф Н. Попов издал сборник молитв, которыми и пользуются многие карты[301]. Кроме того, некоторые карты считают необходимым сделать менее жестокими и более притягательными для публики обряды, избавившись от кровавых жертвоприношений[302].

С 1991 г. в Марий-Эл возобновлена практика общенародных молений в священной роще, включая жертвоприношения лошадей, быков, овец и домашней птицы. Последнее из крупных молений произошло 29 сентября 1995 г. в Куприяновской роще (Сернурский район). Такие моления проходили также в священных рощах у деревень Танаксола, Олоры, Янгранур. В их организации большое участие принимают местные отделения движения Марий ушем. Общемарийское моление принято проводить раз в пять лет. Оно устраивается в конце сентября – октябре в связи с праздником сбора урожая. Для этого женщины готовят загодя священный свекольный квас, пекут блины и жертвенные хлебцы. Перед молением каждый его участник должен «очиститься в бане» и надеть чистое белье. Затем в священной роще (Шван ото) устраивают костры (пять-семь по числу богов), зажигают свечи, воздвигают алтарь под священным деревом, избранным жрецом, и забивают там жертвенных животных или птицу (для Большого Мирового Белого Бога – Тюм Юмо – коня или бычка, для четырех его помощников – овец, для остальных – гусей), карты произносят слова молитвы, верующие преклоняют колени. Сейчас на таких молениях марийцы молят богов о сохранении своей культуры, природы, здоровья, духовности[303]. Не забывают они и общегосударственные интересы. В 1996 г., когда Б. Ельцину предстояла сложная операция на сердце, они молили богов о его здоровье. Президента России они традиционно называют «государем»[304]. Сходное движение возникло также среди марийцев соседних регионов. Например, марийцы Башкортостана начали снова совершать моления в священных рощах[305].

Существенно, что восстановление языческих традиций в Марий-Эл пользуется покровительством местной власти, которая не может не считаться с его популярностью в народе. Например, в 1991 г. в ходе инаугурации первого президента Марий-Эл В. Зотина его одновременно благословили и православный епископ, и верховный жрец. Учебные пособия, утвержденные Министерством народного образования республики, знакомят школьников с образцами языческого фольклора, причем для этого порой пользуются современными поэтическими произведениями писателя А. Юзыкайна, стилизованными под марийские народные сказы[306]. В выпущенном специальной службой при Государственном секретаре Республики Марий-Эл информационном справочнике с гордостью заявляется, что «марийцы – единственный во всей Европе народ, сохранивший в чистоте веру своих предков, не отрекшийся от своих древних богов». Именно с приверженностью традиционным нехристианским верованиям справочник связывает развитое национальное самосознание марийцев и их умение хранить свой язык и национальные обычаи[307]. Это подтверждают и марийские ученые[308]. Местная православная церковь также ведет себя терпимо по отношению к язычникам и двоеверам[309]. Тем не менее, хотя власти Республики говорят о неагрессивности марийской народной веры[310], Миссионерский отдел Московской Патриархии относит Ошмарий-Чимарий  к религиозным организациям деструктивного характера[311].

В последние годы некоторое оживление неоязычества наблюдается и в Удмуртии. Здесь можно выделить два направления: одно развивается в селе, где наблюдается преемственность с традиционными дохристианскими верованиями, которые никогда здесь полностью не исчезали[312]; второе более характерно для города, где местная интеллигенция фактически конструирует новую синтетическую религию для преодоления кризиса идентичности. Во втором случае речь идет о самовыражении удмуртского национализма, пытающегося противостоять православию как религии угнетателей. Не случайно формирование удмуртского неоязычества тесно связано с деятельностью общества Дэмен  (Сообщество), основанного в декабре 1989 г., задача которого – защита и возрождение удмуртской национальной культуры. Именно в недрах этого общества в 1990 г. возникла неоязыческая община Удмурт вось  (Удмуртское моление), которая была зарегистрирована Министерством юстиции Удмуртской Республики 27 января 1994 г. как самостоятельная организация. Стратегия общины строится на возрождении языческих молений, что, по мысли ее лидеров, должно привести к консолидации удмуртской нации. Община взялась за проведение семинаров жрецов и организацию весенних народных праздников «Гуждор» и «Гербер»[313].

С 1991 г. языческие лозунги получили и политическую окраску. Тогда на Первом съезде удмуртов была создана общественно-политическая организация «Удмурт кенеш» (Всеудмуртская ассоциация), в деятельности которой проявляются антирусские и антиправославные тенденции. В начале 1990-х гг. эта организация развила бурную деятельность по консолидации национально-политических движений финских народов Поволжья. Одним из ее внутриполитических требований стала «удмуртизация» республики. Однако поражение на выборах в удмуртский парламент в марте 1995 г. показывает, что радикализм этой организации не находит большой поддержки в народе. Более умеренной позиции придерживается молодежное движение «Шунды» (Солнце), которое, хотя и сочувствует язычеству, но признает и духовные ценности православия[314].

Первым торо (жрецом) удмуртской языческой общины был избран народный художник Удмуртии С. Н. Виноградов, а его заместителем – писатель Ф. П. Пукроков. Общереспубликанский праздник «Гербер» впервые был проведен в 1992 г. в деревне Кузебаево Алнашского района. Не менее важны для удмуртов и моления в селе Варклет-Бадья Агрызского района Татарстана. Начиная с 1992 г. общереспубликанские языческие моления проводятся ежегодно в июне, т. е. после пахоты, в различных деревнях Удмуртии (например, Пазял Можгинского района и Старая Салья Киясовского района) и включают ритуальное моление «Бусы сюан» (Свадьба поля) с обязательным жертвоприношением барана. В 1994 г. на молении у деревни Старая Салья присутствовали почти 40 тыс. человек[315]. Моления поддерживаются и финансируются удмуртскими властями. В последнее время энтузиасты приступили к созданию в Ижевске Центра духовной культуры удмуртов. Выбранный для него участок по своим ландшафтным особенностям отвечает потребностям традиционных удмуртских ритуалов. Центр будет включать храм с Ин юбо (ритуальным Небесным столбом), учебно-гостиничный комплекс и религиозно-обрядовую зону со Священной Рощей, Священным Лугом и Акташь Вось – участком с камнями и родниками. Проект всего комплекса был разработан АО института «Удмурт-гражданпроект» и был принят общиной «Удмурт вось»[316].

Такая деятельность характерна прежде всего для городской интеллигенции, которая использует все возможные ресурсы – как традиционные (остатки традиционных верований), так и новые[317]. В риторике этих неоязычников присутствуют и антисемитские нотки – христианство объявляется еврейской религией, созданной для закабаления коренных народов. В этом удмуртские неоязычники на удивление сходны с русскими, хотя в местных русских патриотических организациях распространяется идея некой мифической угрозы русским со стороны «вотяков»[318].

Для удмуртов вся эта деятельность означает «возвращение» к исконной «природной» духовности, идущей от далеких предков. Некоторые полагают, что именно языческая вера и языческие ценности помогут народу преодолеть нынешние невзгоды. Энтузиасты видят в язычестве основу для гармоничных взаимоотношений человека, общества и природы[319]. Они ищут опору в этнографии и обращаются к ученым, чтобы те научили их традиционным молениям. Впрочем, основная часть удмуртов слабо затронута этими новыми веяниями. По данным массового социологического обследования 1979–1980 гг., древнеудмуртской языческой религии придерживались до 4 % верующих удмуртов как в городе, так и в селе.

Православная церковь в лице епископа Саранского и Мордовского Варсанофия проклинает язычников[320]. Одной из наиболее опасных сторон их деятельности ей видятся массовые моления и ритуальные жертвоприношения животных у деревни Кузебаево, а также массовые обращения людей к помощи астрологов и целителей. При этом подчеркивается, что Православная церковь вовсе не против поддержания народных обычаев и благоговейного отношения к природе. Но она не может согласиться со «служением твари вместо Творца», с явным креном в сторону «материализма», свойственным язычеству. Ведь служа идолам и принося кровавые жертвы, язычники забывают о духовном и совершают великий грех перед Господом. В то же время заявляется, что «язычество противоречит науке», ибо все языческие боги мифологичны, а Христос и апостолы – исторические личности. Язычеству инкриминируются и политические проступки – стремление к сепаратизму и расколу Православной Руси на основе этнического национализма. В противовес этому заявляется, что удмуртские язык и народная культура пришли в упадок лишь при советской власти, тогда как в предшествующее время в Вятской губернии удмурты полностью сохраняли национальное своеобразие. Наконец, утверждается, что «что бы ни говорили переодевшиеся в язычников наши деятели «социалистической по содержанию и национальной по форме» партийной культуры, но надо признать, что удмуртские язык, культура сохранились благодаря просвещению удмуртского народа светом Истины – Святого Православия». Поклонение гуманистическим ценностям объявляется суеверием; стремиться же следует не к материальным благам, а к духовному, путь к чему и открывает Святое Православие[321].

В Мордовской Республике идея национального возрождения вначале ассоциировалась с православием или другими христианскими конфессиями. И лишь с весны 1991 г. призывы к восстановлению язычества стали одним из важных компонентов этнонационалистической риторики[322]. Именно тогда некоторые мордовские интеллектуалы, обсуждая судьбу своего народа в контексте российской государственности, стали делать акцент на насильственной христианизации, нанесшей непоправимый ущерб народной культуре, и тотальной антирелигиозной борьбе советского периода, которая как бы довершила тупиковый поход в бездуховность. В итоге, – говорили они, – вот уже 200–300 лет, как финские народы Поволжья утратили свои народные праздники, восходящие к «золотым» дням язычества. Когда 3 августа 1990 г. в Саранске состоялся первый Всесоюзный съезд культурно-просветительского общества «Масторава», провозгласивший курс на «возрождение мокши и эрьзи», многие мордовские интеллектуалы всерьез задумались о необходимости создания национальной идеологии. Некоторые из них связали это с восстановлением старинных дохристианских праздников и обрядов, возвращением к обычаю ежегодных языческих молений и культу священных деревьев. Были предложения подключить к воссозданию этих празднеств фольклористов и этнографов, ввести соответствующую образовательную программу в Мордовском университете и обязать Министерство культуры Мордовии всемерно содействовать этому движению[323]. Но только в 1992 г. сожаление об утрате дохристианской веры предков прозвучало с высокой политической трибуны – в докладе председателя общества «Масторава» Д. Т. Надькина на I Всероссийском съезде мордовского народа[324].

Одним из источников возрождения язычества стало республиканское Министерство культуры, на базе которого и сложилась группа неоязычников во главе с поэтессой Раисой Кемайкиной. Сначала они занимались реконструкцией дохристианского мировоззрения. Однако в последние годы отказ от чуждого, агрессивного православия и возврат к язычеству, или «исконной мордовской религии», усиленно пропагандируется эрьзянским национальным движением[325]. Одна из целей немногочисленной политической партии «Эрьзян Мастер» – возрождение и распространение неоязычества. В 1992 г. Кемайкина, принявшая языческое имя Кемаля, устроила сельское языческое моление и была провозглашена первой жрицей эрьзянского народа. Ее деятельность широко рекламировалась местными средствами массовой информации, которые сделали ее весьма популярной в народе. Кемайкина выступает с враждебными заявлениями по отношению к Русской Православной церкви, называет христианство «религией рабов» и противопоставляет ему народную эрьзянскую веру, якобы укрепляющую человеческое достоинство[326].

Возрождение народных верований требует восстановления ритуалов. Общенациональный обряд кровавого жертвоприношения был произведен в Саранске летом 1992 г. во время фестиваля финно-угорского фольклора «Торама». Впрочем, многие зрители были этим шокированы. Между тем, начиная с 1990 г. языческий праздник урожая «Велень озкс» с жертвоприношением быков регулярно проводится активистами эрьзянского национального движения в селе Старое Качаево Большеигнатовского района. В последнее время в организации праздника активное участие принимает и Союз возрождения мордовского народа, а в 1996 г. на сотрудничество с устроителями впервые пошла районная администрация[327]. Помимо возвращения к «национальной духовности», активисты неоязыческого движения видят в язычестве путь к решению экологических проблем, воспитанию у людей уважительного отношения к природе[328].

Возрождение язычества идет рука об руку с возвращением к эрьзянской народной культуре. В частности, организуются семинары по эрьзянскому языку. Социологический опрос показал, что «вера в своего бога» (т. е. язычество) кажется привлекательной лишь 1,3 % респондентов[329]. Впрочем, опрос, проведенный в 1995 г. в эрьзянском селе Большие Ремезенки, дает более высокую цифру: там языческим богам поклонялись 18 % респондентов, в основном пожилые люди, причем многим из них свойственно двоеверие[330]. По мнению ряда экспертов, эрьзянское национальное движение и его идеология демонстрируют откровенные антирусские настроения и стремление к сепаратизму[331], чему и соответствует стремление создать свою национальную религию. Впрочем, по признанию самих эрьзянских активистов, пока что восстановление языческих культов не пользуется большой популярностью в народе[332]. К такому же выводу склоняются и эксперты[333].

В Мордовии поиск «национальной религии» принял и другое направление. Там сделана единственная во всем Поволжье попытка создать на основе двоеверия свою мордовскую национальную церковь. Это – «Мокшоэрьзянская церковь в изложении доктора Мартина Лютера», созданная братьями Алекшиными[334].

 

Чуваши

 

Войдя в состав русского государства, чуваши подверглись интенсивной христианизации. Однако православие всегда оставалось для них неким внешним фактором, не проникшим глубоко в душу и в принципе чужеродным. В последние годы на волне национализма это чувство еще более усилилось. Ведь, во-первых, православие является для чувашей безусловно «русской религией», навязанной извне с целью поработить и эксплуатировать народ. Чуваши особенно остро переживают тот факт, что 700 лет они подвергались национальному гнету и были лишены собственной государственности. Во-вторых, у них не может не вызывать раздражения разительный контраст между быстрым ростом богатства и мощи щедро финансируемой государством Православной церкви и одновременным обнищанием народа. Наконец, в-третьих, набирающий силу чувашский этнонационализм настоятельно требует создания своей собственной идеологии. Одним из путей к этому была бы «национализация» православия (использование чувашского языка в церкви, назначение чувашей священниками, создание культа местных чувашских святых), и с 1991 г. чувашские националисты требовали создания независимой Чувашской Православной церкви[335].

Однако Православная церковь на это не идет. Следовательно, чувашам остается иной путь – отвергнуть православие и «вернуться» к своей «истинной» дохристианской вере. За последние 10 лет эта идея все более овладевает умами некоторых чувашских интеллектуалов, особенно гуманитариев, а среди них – этнографов, которые развили бурную деятельность по изучению и систематизации чувашского языческого наследия. При этом разные авторы пользуются разными источниками, обладают разными знаниями, используют разные методики и поэтому создают разные версии чувашского язычества, которые конфликтуют друг с другом[336]. Их первым лидером стал режиссер национального драматического театра Иосиф Дмитриев, возглавивший движение за «возрождение» чувашского язычества[337]. Чувашские активисты ездят за опытом в Марий-Эл, где принимают участие в марийских молениях[338].

Некоторые авторы, в частности вице-президент Чувашского национального конгресса В. П. Станьял[339], настаивают на том, что у древних чувашей была единая религия с кодифицированным пантеоном божеств. Он утверждает, что благодаря волхвам достаточно полные сведения о ней дошли до нашего времени. По решению Совета старейшин (Ваттисен хурале) эти сведения были в 1990 г. рассекречены и вошли в школьный учебник для 10 класса, изданный на чувашском языке в 1993 г. Тем самым, школа начала воспитывать у подростков-чувашей уважение к своей древней религии, которая на самом деле оказывается сродни монотеизму, содержащему немало христианских положений, в частности чувашизированный догмат о Троице[340].

Кроме того, сведения о чувашском язычестве распространяются средствами массовой информации – через печатное слово. В республике действуют несколько разных неоязыческих обществ, ежегодно организующих моления, ритуальные возлияния (пиво) и жертвоприношения баранов в священных рощах. Обычно такие ритуалы осуществляются на базе колхозов. Интересно, что среди волхвов насчитывается немало бывших первых секретарей парторганизаций. Наконец, рост у чувашей интереса к язычеству пытаются в своих целях использовать кришнаиты. Они настаивают на том, что никакой принципиальной разницы между чувашскими дохристианскими верованиями и ведическими представлениями нет – и тут, и там главным обрядом являются моления с жертвоприношением[341].

Наконец, в самые последние годы среди чувашей возрождается обычай паломничества в Татарстан к древнебулгарским святыням. В сентябре 1998 г. союз чувашской молодежи «Сувар» направил паломников к развалинам древнебулгарского города Биляра. Их сопровождал председатель «Сувара» У. Цыпленков, который одновременно исполняет функции жреца древнечувашской религии. Прибыв на место, паломники совершили моление и принесли жертву божествам у священного дерева, где еще в 1995 г. был поставлен деревянный резной столб – юпа. Затем некоторые из них публично сменили свои христианские имена на традиционные тюркско-чувашские, заручившись при этом поддержкой духов[342].

В ответ на всю эту антихристианскую деятельность Русская Православная церковь напоминает чувашам, что высокочтимый ими просветитель И. Я. Яковлев в свое время отказался от язычества в пользу православия и посвятил всю свою жизнь тому, чтобы превратить «чувашей-язычников в православный народ России». Именно под флагом православия он создал для них письменность и основал школьное дело. Как пишет «Журнал Московской Патриархии», тем самым «свет веры Христовой развеял мрак язычества»[343]. Тот же журнал опубликовал письмо-завещание Яковлева чувашскому народу, в котором тот призывал чувашей беречь православную веру и жить в мире и дружбе с русскими[344]. Тем самым, в мягкой форме чувашским неоязычникам дают понять, что они сбились с праведного пути и им следует незамедлительно на него вернуться. Для этого в качестве предлога используется 150-летний юбилей чувашского православного подвижника.

Еще дальше идет местный архиепископ Варнава, который изливает потоки проклятий на деятельность неоязычников, называя их «сатанистами». Но это только озлобляет чувашских интеллектуалов и утверждает их в правильности избранного пути. Мало того, когда в 1992 г.

были устроены теледебаты между И. Дмитриевым и отцом Илией Карлиновым, пользующимся популярностью среди чувашских христиан, первому удалось выступить более убедительно, чем его оппоненту. И это придало неоязычникам дополнительные силы. Достаточно отметить, что основное политическое движение чувашских националистов «Чувашский национальный конгресс» находится под контролем неоязычников. Во всяком случае, его председатель А. Хузангай признавался в конце 1993 г., что все активисты этого движения, кроме него, неоязычники[345]. Впрочем, неоязычество не пользуется популярностью у основной массы чувашей и пока что представляет собой маргинальное явление[346].

 

Коми

 

Антихристианские настроения, тесно связанные с местным национализмом, в самые последние годы проявляются и в Республике Коми. Как и в Прибалтике, у них имеются некоторые исторические корни, связанные с деятельностью подвижника-интеллектуала К. Ф. Жакова (1866–1926 гг.), оригинального философа, этнографа и писателя, происходившего из коми-зырян. С болью наблюдая тяжелую жизнь своих соплеменников в дореволюционной России, Жаков был склонен к идеализации далекого прошлого коми, которое было грубо искорежено пришедшими с юга колонизаторами. Этот переломный момент в истории своего народа он представлял метафорически в виде ухода местных языческих богов на север, где им было наказано поддерживать дохристианские верования убеждением, а не силой[347]. Жаков видел в христианизации неизбежный процесс совершенствования, в жертву которому приносятся малые народы[348]. И в то же время он не испытывал симпатий к «южным хищным народам», которые в своем неизбывном стремлении на север все «пожирали», страдая от этого сами и заставляя страдать других[349]. Та же тема, хотя и весьма глухо, звучала в поэме Жакова «Биармия», где главный герой князь Яур призывал свой народ сопротивляться идущему с юга племени Роч и почитать своих местных богов[350].

При советской власти имя эмигранта Жакова замалчивалось, но к началу 1990-х гг. на волне коми национального движения оно было возвращено, его книги начали вновь публиковаться. В полном соответствии со взглядами Жакова радикальное крыло национального движения коми сейчас рассматривает православное христианство как сугубо русскую религию, обслуживающую интересы «московской империи». «Русское христианство» обвиняется в уничтожении сотен народов и закабалении иноязычных. В русле этой риторики образ Христа рассматривается весьма нетрадиционно: «Христос боролся за права своего народа и избавление от римского колониализма, говорил, что правителей своих надо выбирать из своего народа!»[351]. Именно под неоязыческими лозунгами начало свою деятельность коми правозащитное движение «Дорьям Асьнымось» во главе с Надеждой Митюшовой, но в последние годы оно больше ориентируется на лютеранство.

 

Осетия

 

В силу исторических причин и четкой социальной дифференциации в Осетии веками бок о бок сосуществовали иудаизм, христианство и ислам. Наряду с этим, осетины никогда не забывали и о культе местных духов, которым при каждом удобном случае отдавали знаки уважения в святых местах или особых святилищах. Впрочем, с переселением осетин с гор на равнину многие старые святилища утратили свою былую роль. Однако языческие традиции не забылись, и в последние годы наблюдается «воссоздание» язычества на новой основе путем переосмысления старого наследия. Делаются попытки превратить локальные божества в объекты национального поклонения.

Например, если раньше роща на Алагирской трассе была посвящена местному аульному святому Хетагу, то после событий в Южной Осетии делаются попытки использовать поляну около рощи для общеосетинского культа, включающего полурелигиозные, полуполитические обряды. Этим руководит Стыр-ныхас (Большой Совет) – общественный орган Съезда осетинского народа во главе с М. И. Гиоевым, избранный в мае 1993 г. Недавно праздник в честь Хетага, который проводится во второе воскресенье июля, был окончательно утвержден президентом Северной Осетии – Алании в качестве национального и тем самым получил официальный статус. Весной 1994 г. начались работы по восстановлению исторической формы священной рощи при поддержке благотворительного фонда «Спасение рощи Святого Хетага». В июле возобновился обычай принесения здесь крупных жертвоприношений, в котором приняли участие более 200 тысяч человек. Роща Хетага объявлена главной святыней осетин, и около нее планируется построить этнографический музей[352]. А в Дигорском ущелье сохраняется центр общеосетинского культа, посвященного Уастырджи (Св. Георгию). В современной Осетии организуются праздники, посвященные происхождению отдельных семей и ассоциирующиеся с культом плодородия[353]. Параллельно в некоторых кругах городской интеллигенции культивируются идеи арийского наследия осетин и их великой миссии, связанной со спасением человечества от грядущей катастрофы.

 

Армения

 

С конца 1989 г. неоязыческое движение охватило и Армению, где часть интеллектуалов, неудовлетворенных христианским наследием, предложила вернуться к «истинной» армянской вере дохристианского времени. У армян неоязычество имеет определенные исторические корни. Оно возникло в 1930-е гг., когда его начал пропагандировать Гарегин Нжде, армянский офицер, активный участник событий 1918-1920-х гг., сумевший отстоять Зангезур от азербайджанцев. После падения Армянской демократической республики Нжде эмигрировал из страны вместе с дашнаками, попал в Германию и, примкнув к нацистскому движению, дослужился до звания генерала вермахта. По примеру нацистов он попытался создать чисто армянскую нехристианскую религию «Цегакрон» (в переводе с армянского «родовая религия»), которая основывалась на отождествлении армян с арийцами и придавала огромное значение «чистоте крови». Эти идеи пропагандировались в журнале «Цегакрон».

В последние годы на основе этих пришедших из эмиграции идей в Армении была создана откровенно фашистская партия «Поклонники рода Армении», устав которой имеет название «Цегакрон». Эта партия была зарегистрирована в июле 1991 г. В ней насчитывается не более 100 человек, исповедующих идеи Нжде, пропитанные зоологическим антисемитизмом. Цель партии – создать чисто национальную религию, основанную на языческих ценностях и не имеющую ничего общего с мировыми религиями. Эти идеи пропагандировала в конце 1980-х гг. газета «Цегакрон», где языческие идеалы армян конструировались под явным влиянием нацистской арийской теории. Особой популярностью эта партия не пользуется, у нее нет ни печатных органов, ни доступа к властным структурам. Тем не менее она имеет свою военную организацию, и ее боевики участвовали в военных действиях в Карабахе. Наряду с этой партией в июне 1991 г. в Ереване была зарегистрирована и «Партия цегакрона Нжде», развивающая сходную идеологию, но без антисемитских выпадов. В ней насчитывается несколько десятков человек[354].

Более массовой является Республиканская партия Армении, зарегистрированная в мае 1991 г. и насчитывающая около 2000 человек. Она имеет печатный орган – газету «Анрапетакан» («Республиканец»), издаваемую тиражом 5000 экземпляров, а также публикует брошюры, призывающие к возрождению «индоарийского» язычества Армении. Ее лидер, Ашот Навасардян, – депутат парламента, всемерно использует свое положение для нападок на христианство и пропаганды армянского язычества в средствах массовой информации. Но и эта партия не пользуется серьезным влиянием в массах.

Летом 1992 г. в Армении была зарегистрирована неполитическая неоязыческая организация Языческие сыновья солнца, которая ежегодно в дни солнцестояния устраивает ритуалы и обряды в эллинистическом храме Гарни. Другая неоязыческая организация Эуцюн  (Сущность) стремится придать своей идеологии элементы наукообразия. Ее идеолог архитектор Александр Варпетян горит желанием наделить армянскую идентичность особым блеском, доказывая ее индоарийскую основу и прибегая при этом к псевдонаучным построениям. Любопытно, что в поисках своей оригинальной идеологии Республиканская партия пыталась одно время влиться в состав «Эуцюна»[355].

Возникновению армянского неоязычества способствовала и большая укорененность в Армении языческих верований и обрядов. Например, все большие праздники у армян до сих пор сопровождаются обрядом жертвоприношения – матахом. Забивают нескольких баранов или одного-двух быков. Перед этим их украшают цветами и три раза обводят вокруг церкви. Раньше мясо раздавали всем поселянам и присутствующим в этот момент странникам. Шкуру отдавали церкви.

Забой происходил в священном месте: это могли быть церковь, часовня, хачкар, а также камень, дерево, родник, гора.

Матах сохраняется и ныне. Особенно массовый характер он приобрел в окрестностях Эчмиадзина, главного армянского храма. Там для него даже отведено специальное место. В связи с большой популярностью в народе этого языческого обряда церковь вынуждена признать его. Священник участвует в обряде, кормя солью жертвенное животное[356]. В Армении сохраняются и другие языческие обычаи, связанные с магией плодородия.

В отличие от русских и украинских неоязычников, армянские убеждены в том, что исход арийцев начался именно с территории Великой Армении, где армяне якобы обитали уже в III–II тыс. до н. э. Об этом с конца 1980-х гг. писала газета «Цегакрон», развивавшая неонацистские идеи, объединявшие арийство с армянским язычеством. Иными словами, армянские неоязычники настаивают на том, что из всех индоевропейских народов именно они живут в области исконной прародины и, тем самым, являются как бы прямыми наследниками праиндоевропейцев и их древней духовности. Здесь уместно отметить, что, исходя из научных данных, говорить об армянах до наступления раннего железного века всерьез не приходится. Тем самым, вышеупомянутая неоязыческая версия не только значительно и неоправданно