Каникулы Аделаиды. Долгая дорога на бахчу

 

Покинуть поселок рыбаков быстро не удалось. Рустамкин кругосветник отнял у Деллы целых три дня. Та же бывшая спасательная шлюпка из стеклопластика, оборудованная мачтой и парусами и дополненная прикрепленным к днищу килем, с точки зрения настоящих яхтсменов, возможно, была и безупречна, да и по части бытовых удобств подготовлена даже, пожалуй, с излишними изысками, но в отношении двигателя картина тут была печальная. Этот четырехтактный малыш объемом всего двести кубиков так и не подрос за свою напряженную полувековую жизнь, зато износился до полного непотребства. Заменить в нем хотелось решительно все, кроме шильдика. В общем, разобрав старичка на детали, девушка не могла себе позволить собрать его до тех пор, пока не покрыла износившиеся поверхности добротным слоем металлов или композиций на их основе.

Не кисточкой, конечно. У нее ведь был с собой сварочный аппарат, а это, если кто запамятовал, источник питания, позволяющий выдавать солидный ток. То есть воспользоваться им для организации электролизных процессов не так уж трудно. Вот электролитическому восстановлению она и подвергла и стаканы цилиндров, и шейки коленчатого вала, и даже зубчики шестерен. Решать задачки такого рода – это для нее одно удовольствие. Сначала наносишь, потом меняешь полярность и проводишь электрополировку.

Откуда для этого взять нужные материалы? Да в хламе, которого немало скапливается в любом месте, где обитают люди, не так уж трудно найти хромированные или никелированные предметы, масса полезного содержится и в сплавах, из которых делается посуда или, например, вилки. И все это охотно переходит в раствор под действием электрического тока.

Зато после сборки двигатель мурлыкал от удовольствия. Понятно, что подшипники Делла ему тоже заменила.

Дальше отправилась снова на параплане. На этот раз стартовала без особых изысков. На широком песчаном пляже места было достаточно, и утренний бриз охотно наполнил купол. Полегчавший рюкзак почти не ощущался, а отличное настроение, какое случалось у нее после хорошо сделанной работы, просто звало в дальнюю дорогу.

Пирс космодромной пристани миновала еще при наборе высоты – диспетчер сообщил, что по ее маршруту в воздухе чисто, так что нет причины держаться в нижнем эшелоне. Поэтому предпочла расширить обзор, чтобы полюбоваться зеркальным кирпичом космопорта. Он прикольно смотрелся, когда из‑за спины наблюдателя низкое восходящее солнце подсвечивало его блестящие поверхности. Россыпь низких технических построек, разбросанных безо всякой системы вокруг посадочных полос и стартовых столов, – удобные ориентиры для того, чтобы обогнуть зону, где она может кому‑то помешать.

Ну, вот и все, цивилизация осталась за спиной. Равнина сменилась плавными склонами холмов, заросшими буйным разнотравьем. Курс на юго‑запад должен был привести ее в зону, из которой слева откроется вид на снеговые вершины, но это уже ближе к вечеру. Летела она медленно, навстречу ветру, который скатывался с остывших за ночь предгорий в теплое море. Это был добрый признак. Значит, атмосфера спокойна и никаких перемещений крупных воздушных масс ожидать в ближайшие дни не следует. Погода будет носить устойчивый характер и соответствовать климатической норме.

Стоп! Она же должна любоваться красотами, а не мыслить глобальными масштабами! Тем более посмотреть было на что. Складки местности становились все более и более выразительными, уже можно выделить взором гряды – кромки старых разломов, затянутые почвой и заросшие кустарником. Тут уже и деревья встречались – тонкие гибкие стволы торчали то тут, то там, увенчанные пучками веслоподобных листьев. Они были похожи на пальмы. А вот и долина открылась взору. Узкое озеро на дне, с противоположного, крутого склона туда вливались ручьи, различимые издали. И все густо заросло высоченными деревьями, ветви которых проникали в кроны соседей. Тут живности должно быть немерено, птиц в особенности, так что имело смысл подняться повыше во избежание столкновения со стаей всполошившихся пернатых. И всего‑то ничего от главного города планеты, а такой медвежий угол!

Взяла левее, чтобы поднабрать высоты, пока идет над озером, и перевалила через западную гряду. Опять пейзаж сменился. Скалы, горбы, расщелины. Островки растительности, и снова вроде как местность пошла на понижение. Глянула на альтиметр – она всего на шестистах метрах. Вызвала на визоры карту с отметкой своего места. Ха! Это она почти и не удалилась от Ново‑Плесецка. Ну да, считай, что в пригороде.

Устроилась поудобней в своих ремнях, запаслась терпением и, встав на нужный курс, пошла по прямой, сосредоточившись на дальних ориентирах. Впереди показались настоящие горы, массивные, словно бархатные на вид.

Диспетчерская связалась с аппаратурой шлема – запросили высоту, скорость, направление и координаты. Автоматика ответила, а Делла взглянула на часы. Шесть утра, на вахту заступила свежая смена и сделала «прогон» по всем клиентам.

Спустя пару минут к ней обратились уже голосом:

– Пилот Ланская, в направлении вашего движения в горах низкая облачность. На перевалах туман.

– Спасибо, Степа! До перевалов я сегодня не дотяну. – Она узнала голос парня из класса, вместе с которым сдавала экзамены в школе.

– Ты, что ли, Делла‑Уэлла? На каком помеле ты плетешься с такой черепашьей скоростью?

– Мотопараплан. Да не бойся, я только завтра к трем пополудни доберусь до Еловой пади и часа за два ее пройду. Там в это время всегда хорошая видимость, я по спутникам смотрела. Слушай, а ты‑то как в диспетчерской оказался? Ты же еще маленький.

– Сама ты метр с кепкой. – Степка не обиделся на шутку, но и в долгу не остался. – Нас, у кого есть допуск к полетам, срочно пригласили поработать на контроле воздушного пространства. Я соблазнился хорошим заработком, так что стажируюсь. Слушай, что ты делаешь сегодня вечером?

Так. У парня что, крышу снесло?

– Ночую в сторожке у Стального водопада.

– Заме… – раздался звук, который был более всего похож на подзатыльник. Строгий наставник у молодых диспетчеров.

Больше диспетчерская ее не беспокоила. Маршрут был проложен значительно южнее мест, где интенсивно перемещались занятые важными делами летательные аппараты. Однако запросы места‑курса следовали регулярно. Слева приближались горы, снизу – поверхность, а поправку на снос за счет ветра приходилось уменьшать. Хаос внизу постепенно разгладился, стали просматриваться озера, а вскоре опять потребовалось приподняться еще на сотенку метров.

Ну, вот и водопад – удобный ориентир, если заходишь с востока. Хоть бы и навстречу вечернему солнцу. Правее его на терраске приткнулось строение, в котором легко узнавался балок – вагончик без колес, который когда‑то доставили сюда изыскатели. Отсутствие признаков жизни в нем и его окрестностях было неудивительно – здесь давно не жили. Но дверь подпирала палочка, потому что редкие посетители этих мест предпочитали ночевать под его крышей. Как‑никак, это не палатка; ее ткань для снежного барса не более чем занавеска, отдернуть которую можно одним движением мощной когтистой лапы.

Приземлилась и прежде даже, чем опал купол, извлекла из чехла ружье, присоединила ствол к прикладу. Вогнала на место патрон, и только после этого выбралась из креплений. Быстро, но с оглядкой собрала купол и вошла в строение. Пыли тут! Ватки в ноздри, ведро и тряпка справа, зачерпнуть воды – минутное дело. И за работу. За полчаса все протерла и сама с дороги умылась. А ведь она сегодня даже не позавтракала.

Пара тюбиков «космического» сыра, пакетик сушеных фиников и две большие пресные галеты – это будет… а вот как будет, так и будет.

На поляну перед балком сел пижонский спортивный коптер. Сквозь стекло кабины было видно, что пилот в кабине один, в отсеке за его спиной ничья голова не торчала. Ну, ладно – Делла глянула на свою неначатую трапезу, – делится на двоих. И с ружьем – на крыльцо.

Явно мужеска пола особь со свертком под мышкой. Роторы еще крутились по инерции, а он уже направился к распахнутой двери.

– Ты что, всех наведенным в грудь стволом встречаешь? – Степка Асмолов, однако.

В голове быстро запереключались регистры. Сменился в полдень, так что на этом аппарате мог ее легко догнать, если вылетел не позднее двух.

– Пригнись. – Пуля вошла точно в глаз серому кошаку, выметнувшемуся из высокой травы. Длинное тело, не добравшись до цели ровно на один прыжок, кулем обрушилось на землю, а Степка, стоя на полусогнутых, провел рукой по шевелюре. Потом обернулся и посмотрел на Деллу… всегда бы кто‑нибудь на нее так смотрел!

Возиться со шкурой никакого желания не было, а утром от нее мало что останется. Ну да и ладно. Пальцы уже заменили патрон в стволе, а тело, сдвинувшись вправо, пропустило гостя в помещение.

Вечером на восточных склонах сумеречно, а в старом вагончике, где древний поликарбонат окон покрыт тысячами запылившихся царапин, просто мрачно. Поэтому зажгла фонарик. Глянула на парня. Неважно выглядел гостюшко, не иначе – запоздавший на минутку страх его настиг, а поскольку выбросом адреналина это рассудочно возникшее чувство не сопровождалось, то… не хотелось смущать человека, он ведь не для этого сюда мчался. Тем не менее элементарный гуманизм диктовал вполне определенные действия.

Отобрала у Степки пакет и, вытащив из кармашка своего рюкзака рулончик туалетной бумаги, сунула в оттопыренный правый карман его куртки.

– За той дверкой туалет типа сортир. Иди, сними страх с сердца. Да не сс… смущайся, дело житейское. Безопасно там, я проверила, – и сунула ему в руку фонарик. – Вода в рукомойнике есть, и мыло имеется, – напутствовала уже в спину, выражавшую смущенную торопливость.

В пакете оказался замечательный сыр, причем двух сортов: старый, благородный, выдержанный, и молодой, крохкий. Свернутый тугой трубочкой лаваш, баночка маслин с Земли, бутылка местного вина, Делла знала, что хорошего. И два куска термообработанного мяса. Один – корейка, а как называется второе, это она потом спросит. Нарезала все, разложила как положено, кружки с полки сняла и, откупорив бутылку, налила темную вкусно пахнущую жидкость.

Смущенный Степа, вытирая только что вымытые руки о великолепно чистый носовой платок, послушно выполнил поданную кивком команду и уселся напротив.

– Соблазнять меня примчался? Накормить решил, напоить и спать уложить? – обвела рукой богатый стол. – Молодец! Наваливайся, а то мой желудок уже собственные стенки переваривает.

Дальнейшая часть трапезы проходила в молчании. Делла от всей души радовала организм поступлением в него того, в чем он остро нуждался, а Степан чаще прикладывался к кружке, которую «хозяйка» не забывала наполнять. Ей‑то нескольких глотков было достаточно.

– Отбой. Считай, добился ты своего, вместе спим, тем более что нары с нормальным матрасом здесь единственные. Ложись с краю на правый бок и не вздумай ворочаться, а то я тебя укушу.

Перешагнув через окончательно обескураженного парня, прижалась спиной к его спине, натянула на обоих свой расстегнутый спальник и погасила фонарик.

– Не кантовать. Взрывоопасно, – это она сказала вместо «спокойной ночи».

Никуда он отсюда до утра не денется, а там можно будет и пообщаться с ним осмысленно, а то она уловила в себе незнакомую интонацию, словно теплый шнурок прошел сквозь тело. С этим тоже лучше на свежую голову разобраться.

Отключилась.

Проснулась Делла, как обычно, чуть раньше дневного светила, когда тонкая полоска рассвета еще не давала возможность появиться первым теням. Отлично выспалась и даже насмотрелась снов не совсем приличного содержания со своим, между прочим, участием. Встряхнулась и стерла их из памяти. Степка сладенько спал, даже слюнка из уголка рта вытянулась. Интересно, уж не то же ли самое он видел в грезах, что и она? Стоп! Она же об этом уже забыла!

– Вставай, Степушка, – мягко толкнула в плечо, едва дождавшись прекращения периода «быстрого» сна. Это когда глазные яблоки под веками подвижны. – Раз уж ты все равно здесь, так хотя бы прикроешь меня, пока я ополоснусь, а то никакого кайфа нет от мытья из умывальника.

Встал, даже не заворчал, и молча топал вместе с ней до самого родника. Видимо, по дороге окончательно проснулся и стал посматривать по сторонам. Дымка здесь с утра, так что уже в полукилометре, кроме зыбкого марева, ничего не разглядишь, но в радиусе десятков метров видимость приличная. Расплывчатое пятно солнца где‑то под уклоном скорее угадывалось, чем фиксировалось объективно. Или это ночные фантазии рисовали перед глазами причудливый образ?

Вот и пришли, тут рядом.

– Держи ружье. Контролируй все направления, а особенно кромку кустов и камень, что справа от них. Стреляй только наверняка. – Делле было отчего‑то зябко, но она была готова довести свой замысел до конца.

– У меня станнер есть. – Точно, достал из подмышечной кобуры пистолетик‑игломет. Сделанный из матово‑серого немаркого пластика, плоский и невыразительный, он удобно и привычно лежал в руке.

– Да, это тоже хороший вариант, главное, что тебе с ним явно будет ловчее.

Положив «тулку»‑однодулку, Делла расстегнула пояс, «молнию» и вышагнула из комбинезона, оставшись в костюме Евы. Прихваченным из балка ковшиком неоднократно и с огромным удовольствием облила себя далеко не ледяной, но весьма бодрящей водицей со всех сторон.

Конечно, оберегатель ее смотрел не только по сторонам, его взгляды на себе она ощущала почти физически, но поворачивалась по очереди всеми сторонами и старалась не наплескать на парня – он ведь стоял буквально в двух шагах. Обтерлась ладонями и даже, веселья ради, изобразила отряхивающуюся собаку. Потом подняла ружье.

– Будешь мыться?

– Э‑э‑э! Ага. – Конечно, не станет же он показывать, что боится холодной воды.

К слову сказать, взглянуть на него она осмелилась всего трижды. Ладно скроен и крепко сшит. Ничего особенно атлетического – худосочный юноша, но мышцы рельефные, и то, что положено, у него на том месте, которое предписано анатомическими атласами. Размер… хм! Ей‑то откуда знать, какой является правильным? Но она почему‑то ожидала, что оно будет несколько крупнее и более четко оформлено.

Помогла парню согнать воду со спины, но без игривости, даже немного жестче, чем хотелось бы. Вот ведь, выразительная у человека часть тела эта спина, сейчас от нее так и перло сладкой истомой и, кажется, встревоженностью. Приготовилась и, когда он к ней повернулся, остановила:

– Не здесь!

По очереди оделись, прикрывая друг друга, и вернулись в балок. Едва заперла за собой дверь, Степа попытался ее облапить. Вывернулась ужом и, проскользнув под его рукой, отскочила. Но высказалась мягко:

– Ты девушку покормил, а вот теперь ее поговорить нужно.

– Э‑э? Как поговорить?

– Душевно, чтобы возникло чувство близости интересов, взаимное уважение и желание еще лучше узнать друг друга.

Парень выглядел обескураженным и некоторое время смотрел, как она раскладывает на столе галеты, тюбики с «космическим» сыром и вскрывает пакетик с сушеными финиками.

– Почему вчерашний серый тигра выглядит словно коврик? Одна голова над землей возвышается, – наконец‑то Степан сформировал первую за утро внятную фразу. И лицом уже был не такой красный, как когда они только что пришли.

– Землерои его подгрызли. Это что‑то вроде земных медведок, хотя про них в школьной программе не упоминается. В общем, живут в земле, и как только на ней хоть что‑то появляется сверху, так они сразу снизу вгрызаются и быстренько выжирают изнутри. Поэтому в предгорьях почти нет падальщиков – им тут голодно. А еще этих тварей называют скатоедами, потому что они совсем без мозгов – прогрызают скаты, как только машина остановится. – Хороший вопрос задал парень. Ответ на него позволял увести разговор в сторону от темы, которая сейчас… да голова у Деллы кружилась, вот и все. И ей тоже нужно было переключить внимание.

– Странно, а в городе о них никто и не знает…

Ура! Кажется, удалось перевести стрелку.

– Так они и не живут в местах, где водятся кроты, мыши и крысы. Те их кушают. Поэтому на равнинах, в долинах или на нижних частях склонов этой напасти нет. И выше, где почвенный слой истончается, они тоже не выживают. Капризные твари, но, скажем, если видишь, что трава от «по колено» до «по пояс», так, скорее всего, это их место.

– У тебя шрамы по всему телу. – Парень вдруг вернулся на скользкую тропинку отношений, отчего Делла внутренне напряглась. И теплый шнурочек опять возник в организме, но и на сей раз локализации не поддался. Не поняла она, через какие органы он прошел. – Это не от их ли челюстей следы?

Уфф, оказывается, интереса к грызучим тварям ее собеседник еще не потерял.

– Два всего. Вообще, в таких местах, где они обитают, живут только звери, способные спать на деревьях, да копытные пасутся, но отдыхать они уходят на камни. Так что хорошо, что на твоем коптере салазки, а не колеса, а то бы взлетал со спущенных. Это ведь не российская модель?

– Штатовская. Запчасти к ним добывать очень хлопотно. Это не мой, – решился‑таки внести ясность юноша, – папин аппарат, но ему на нем летать почти некогда. Он человек занятой, первый помощник второго заместителя Представителя Президента. – Чувствовалось, что сын гордится своим отцом. – Слушай, расскажи лучше о себе.

– А что я могу рассказать? Родители на отсидке за наркоту, живу с дедом‑отшельником… В основном по хозяйству управляюсь. Хотя, если спросишь чего, отвечу.

– Ты бояться умеешь?

– Чувство страха мне знакомо.

– И с какими же явлениями оно ассоциируется?

Нормально. Кажется, человек пришел в равновесие с миром.

– Боюсь солгать, боюсь кого‑нибудь обидеть и боюсь пожелать того, чего на самом деле мне не надо.

– Ну, этих страхов избежать нетрудно. Это же обычные девчачьи заморочки, а не реальные угрозы. Смотри на мир проще, и все будет в порядке.

Вот и облом. Перед ней просто ребенок, не желающий думать ни о чем, кроме собственных желаний. Жаль, симпатичный и не злюка. Без особой вроде заносчивости и собой владеть умеет. А чего она хотела? Сразу идеального большого и сильного мужика, такого же спокойного и надежного, как дедушка? Яга как‑то буркнула, что мужчина всю жизнь доказывает себе и всем окружающим, что он самый‑самый, и, только понимая это, можно с ним ужиться.

Может быть, не стоит ставить крест на этом симпатичном и хорошо расположенном к ней подростке? Тем более что детки от него будут просто загляденье. Стоп, мысли! Караул! Она что, уже спеклась?! Сейчас рухнет на спину, и…

Мысли продолжали скакать. Непорядок. Гормоны, чтоб им уже угомониться!

– Так! У тебя хорошо обеспеченная семья… Непонятно, почему ты позарился на зарплату стажера авиадиспетчера. Ведь работа реально трудная.

– Трудная, особенно к концу смены устаешь. Но без усилия над собой, без умения преодолевать лень и расхлябанность нельзя стать успешным, так папа говорит.

– То есть ты выбрал непростой путь человека, нацеленного на то, чтобы упорным, добросовестным трудом сделать карьеру и добиться успеха?

– Да.

– А как же твое утверждение насчет «смотреть на мир проще»? Не ложится оно в русло честолюбия и активной жизненной позиции. Если бы ты следовал данному мне совету, то сейчас оттягивался бы в компании обеспеченных сверстников, а не на службу ходил по графику. И не пудри мне мозги утверждением о желании иметь «собственные» деньги. Ты не идиот и прекрасно понимаешь, что, пока ты ешь в родительском доме, спишь под его крышей и одеваешься в одежду, на покупку которой заботливая мама перечислила на твой счет достаточную сумму, эти «собственные» деньги – просто игра, в которую ты играешь сам с собой, занимаясь самовоспитанием.

– Блин! Делка! Тебе сколько лет?

– Шестнадцать. Мы одногодки. И не «блин!», а «вот незадача!», мы ведь с тобой сейчас в приличном обществе, а не на тусовке мокроносых прыщеватиков. Так что там насчет простоты? Я тебе, понимаешь, душу открыла нараспашку, а ты мне дежурную «истину» детишек обеспеченных родителей впариваешь походя. Нет, дружок, при таком отношении к представительницам дружественного пола трахаться тебе всю жизнь со стервами или лярвами. Ну с безмозглыми еще, конечно, но они тебе быстро надоедят.

Вот! Опять вогнала парня в ступор. Ведь только‑только начал разговаривать осмысленно, и тут она его от всей своей истерзанной души и отоварила. Надо ему как‑то все по‑простому объяснить.

– Короче, Степа, ты мне симпатичен, но рушиться с тобой в пучину страсти я сегодня не стану. Во‑первых, у меня до тебя никого не было, и я маленько сомневаюсь, что после дефлорации буду себя комфортно чувствовать в сбруе, вися на стропах до самого вечера. А во‑вторых, чисто по‑человечески я еще не настолько хорошо тебя узнала, чтобы вступать с тобой в ни к чему не обязывающие отношения. Ты ведь жениться на мне не планировал?

– Нет.

– Стало быть, предполагаешь встречу для обоюдного удовольствия. А приступать к ее реализации без искреннего и всепоглощающего желания доставить партнеру радость – это, мне кажется, нечестно с моей стороны. Нет, я понимаю, что ты со всей душой, что давно и сильно мечтаешь добиться моей благосклонности, что видишь меня в своих снах и просыпаешься по утрам с моим именем на устах, но теперь дай и мне некоторое время на то, чтобы и я осознала то же самое.

Слегка стеклянные до этого момента глаза юноши стали оловянными. Опять она что‑то не то сказала. Кажется, с ним действительно нужно немного проще, ну пацан же совсем!

– Давай, дуй домой. Тебе ведь с полудня сегодня в смену заступать. Как раз дымка рассеялась. А мне тоже следует поспешать, чтобы Еловую падь пройти, пока солнце высоко, а то как вдарит своими лучами навстречу… – она не договорила.

Степка послушно отправился делать то, что ему велели, и его спина на этот раз вопила на весь мир, что он возмущен до глубины души. Захотелось погладить, успокоить, умиротворить.

Белоснежная вершина пика Эскапизма, которую она разглядела еще вчера вечером перед посадкой у Стального водопада, снова маячила впереди. Склоны покрытых лесом гор тянулись правее на значительном отдалении. До самой Лысухи ей лететь равномерно и прямолинейно, так что голова была занята мыслями о Степе. Ведь это надо же, как она распереживалась из‑за обычного домашнего мальчика.

Нет, как‑никак парнишка сделал на нее первую в ее жизни однозначную и недвусмысленную предъявку. Или заявку? Или запрос? Не в словах проблема, а в том, что ведь виделись они всего четырежды. Точно, только на экзаменах. Да, смотрел он на нее, так не он же один. Парни всегда разглядывают девушек, так положено, иначе для чего красиво одеваться и продуманно макияжиться? А потом, едва узнал ее по голосу и выяснил, где найти, сразу примчался. И как он ее тогда назвал, вчера, еще из диспетчерской?

Ну‑ка, запускаем поиск. Ха, а парень‑то читает книги старых авторов. И она ему такого наговорила! Ужас! Стыдно. Кроме того, что она его обидела, так еще и обманула, сверкнув перед глазами своими прелестями, до которых так и не допустила, а потом отказала самой себе и ему в исполнении своего же собственного желания. Сейчас, задним числом, рассеялись последние сомнения в том, что она хотела того же самого, за чем он, собственно, и явился.

Поворот вправо, и начался портик. Встречались в горах Прерии такие участки, уставленные высоченными, до сотни метров, столбами, образовавшимися в результате эрозии. Эта группа тем и нехороша, что расположена высоко в горах, и подниматься выше ее верхней кромки не стоит – Делла и так уже была на двух с половиной тысячах и шла на всех четырех пропеллерах, потому что плотность воздуха заметно снизилась. И дышалось уже не так, и куполу требовалась более высокая скорость, чтобы держать ее вес. Так что впереди слалом. И вот тут‑то она и вызвала Степку, не потому, что так решила на основании анализа объективных данных, а просто ей этого захотелось.

– Прими картинку, – она не представилась и даже не обратилась, а просто сказала это, едва установила связь.

– Ух, ты! – сейчас он видел ее глазами. – Срочно уходи вверх!

– Не могу, Степашка, две семьсот. И скорость терять нельзя…

Каменные стены словно наскакивали на нее то справа, то слева. Рыхловатые с виду, обнажающие структуру слоев осадочных и метаморфических пород, местами заросшие или вдруг отчего‑то идеально гладкие. Делла интенсивно маневрировала, заботясь о том, чтобы выписываемые парапланом дуги нигде не пересеклись с твердой поверхностью.

– Правее возьми, стена слишком близко.

– Нельзя, сейчас выйду из ветровой тени, и меня как раз вправо и швырнет.

– Ух ты, йе! Уваливайся!

– Так и сделала, сейчас обойду этот столб и под другим углом попробую через ту узость… нет, вот другой проход открылся.

Минут десять интенсивного маневрирования – и лабиринт остался позади. Зато крутые стены долины с обеих сторон интенсивно сближались.

– Что такое, Делла, почему падает скорость?

– Встречный ветер в узком месте, только со снижением еще и продвигаюсь.

Земля была уже в паре десятков метров под ногами, уплывала за спину со скоростью неторопливого пешехода, но стены разошлись в стороны и развалились в склоны, на которых росли трава и кустарник. Можно было даже немножко набрать высоты и подразогнаться. До верхней точки участка оставался всего километр, а там… Аххх! Вот это вид. Панорама восхитительная. Под ногами плыла долина со множеством озер, слева – пик Эскапизма, горделиво подбоченясь, смотрел в спокойные зеркала воды и отражался в них вместе с высоким небом и перышками облаков.

Делла умышленно повернула голову во все стороны, показывая всю картину, и услышала сдавленный полувыдох‑полустон восторга:

– Ух, ты! Здорово! Я прерываюсь, на посадку захожу. Пока. – Было понятно, что Степану жалко прерывать контакт и браться за рычаги.

А ей предстояли еще несколько часов скучного однообразного полета. Следующий интересный момент будет часа через четыре, это уже в прямой трансляции не передать – ее парень в это время на службе.

Чей парень?

Ну, подруга, ты даешь!

Буквально несколько минут прошло, и вдруг до слуха донеслись не вполне благозвучные звуки. Кто‑то насвистывал, причем фальшиво, но, тем не менее, мотив был узнаваем. Перевела взгляд на индикаторы – Степка почему‑то оставил задействованным голосовой канал.

«Тонкий шрам на любимой попе – рваная рана в моей душе», – вот что он выводил, засранец. Только без слов. Не иначе, сконцентрировался на приземлении, и вылезло из него рефлекторно.

Так вот! Такой шрам на этом самом месте у Деллы имелся, она как‑то раз нерасчетливо кое с чего съехала. Не заметить его он не мог.

И не так уж сильно он фальшивил.

 

Глава 5