Усыпальница испанских королей

В августе 1557 года произошла великая битва при Сент‑Квентине во Фландрии, в которой испанцы одержали победу над французами. Эта битва стала вдвойне знаменательной датой для испанцев, так как день 10 августа был днем святого Лаврентия. Однако именно в этот день в ходе сражения была разрушена церковь его имени, и испанский король Филипп II поклялся построить для святого вместо разрушенной новую церковь. Король лично выбирал мастеров для возведения и украшения своих дворцов, сам следил за выполнением работ и нередко исправлял архитектурные проекты заказанных им построек.

Особенно много внимания Филипп II уделял Эскориалу, и в 1561 году он отправился в горы Сьерра‑де‑Гвадарама – в небольшой шахтерский городок Эскориал, название которого означает просто „груда шлака“. По преданию, король нашел в горах укромное местечко,[38] откуда мог следить, как возводится Эскориал – дворец, монастырь и фамильный склеп. Его отец, король Карл V, оставляя трон, имел две просьбы к сыну: продолжать бороться с ересью и построить величественную гробницу для королевской семьи Испании.

К осени 1555 года Карл V, почувствовав упадок физических и нравственных сил, передал сыну монарший скипетр, который 40 лет держал в своей мощной руке. Он давно уже хотел сложить с себя заботы правления и после отречения удалился в монастырь иеронимитов, располагавшийся в горах Эстремадуры. Многие монахи этого монастыря прославились своей святой жизнью и ученостью, и, поселившись в обители, король устроил свою жизнь, сообразуясь с монастырским уставом, насколько это позволяло его здоровье.

Каждое утро Карл V слушал обедню в монастырской церкви, после чего обедал в монастырской трапезной: он часто сам разрезал себе кушанья, но ослабленные подагрой руки не всегда его слушались. После обеда король слушал отрывки из любимых богословских сочинений, а по вечерам – проповедь одного из монахов. Карл V был строг в исполнении всех религиозных обрядов, а когда болезнь мешала этому, заменял исполнение обязанностей особенно строгим постом и бичеванием, и сек себя так жестоко, что часто вся плеть покрывалась кровью.

Забота о спасении собственной души внушала Карлу V и строгость к другим. Заметив, что некоторые молодые монахи дольше положенного разговаривают с женщинами, приходившими в монастырь, король объявил: „Всякая женщина, которая подойдет к монастырским воротам ближе, чем на два выстрела, должна быть наказана 100 ударами плетьми“.

Время, свободное от религиозных обязанностей, он проводил в саду, ухаживая за молодыми растениями, а в плохую погоду занимался механическими работами. Обыкновенно говорят, что, отказавшись от престола, Карл V заживо похоронил себя, однако он не только сохранил интерес к делам государства, но даже влиял на некоторые из них. А Филипп II был так благоразумен, что во всех важнейших вопросах политики полагался на суждения отца.

Во время болезни Карл V искал утешения в Священном Писании и особенно в псалмах, которые ему читали каждый день. Около двух часов пополудни 21 сентября короля посадили в постели, в правую руку подали зажженную свечу, левой он старался удержать серебряное Распятие, которое было в руках его супруги, королевы Изабеллы, в час ее смерти. Когда архиепископ Толедский закончил читать псалом „De profundis“, король сделал усилие, чтобы поцеловать крест, но силы оставили его: он упал на подушки, громко крикнул „Ave Jesus!“ и умер.

Тело Карла V набальзамировали и положили в свинцовый гроб, который в течение трех дней находился в монастырской капелле. В завещании своем король пожелал, чтобы его похоронили в монастырской церкви перед алтарем таким образом, чтобы голова и верхняя часть тела находились бы на том месте, где во время литургии стоит священник. Желание его выражало искреннее смирение, однако строгие служители церкви засомневались в возможности похоронить монарха на таком святом месте. Начался спор, в результате которого решили изменить завещание. Короля предали земле в присутствии всех монахов, придворных и множества лиц, съехавшихся из окрестных провинций. Но могила для Карла V была вырыта не под алтарем, а возле него, так что ноги короля оказались на том месте, где он желал, чтобы находилась его голова. Правда, прах короля недолго находился в скромной монастырской церкви: Филипп II перенес его в строящийся Эскориал, где покоятся останки и королевы Изабеллы.

При возведении Эскориала перед взором Филиппа II представало нечто большее, чем просил отец. Он видел гигантский монастыре базилику и дворец, соединенные в единое целое, хотя монастырь и светский дворец – обычно трудносовместимые вещи. И все же иногда случается, что светская власть поселяется под одной крышей с духовной хотя бы на время: путешествующий монарх пользуется гостеприимством монастырского настоятеля или член королевской семьи в заботе о спасении души делает вклады в монастырь, чтобы монахи молились о нем.

Более миллиона тонн гранита ушло на возведение Эскориала – самого большого здания на свете, с 4000 комнат и сотнями километров коридоров. Выстроенный из серо‑розового гранита дворец‑монастырь органически сливается с cеровато‑голубоватыми далями пустынного пейзажа. Он стоит примерно в 50 километрах от Мадрида и представляет собой огромный параллелограмм (207x167 м) с четырьмя башнями по углам (высота башен 55 м), увенчанными острыми шпилями. Над ним возвышаются две колокольни и церковный купол.

В Эскориале под одной крышей разместился целый городок с дворцами, жилыми помещениями, церковью и пантеоном. Архитектор Хуан Батиста де Толедо и его преемники объединили все это строгими симметричными линиями. Построенный в стиле итальянского Возрождения и в подлинно испанском духе, Эскориал принадлежит к величайшим творениям мирового зодчества. Но „восьмое чудо света“ было мрачным и суровым: тяжелой громадой встает замок‑монастырь, как бы олицетворяя неприступный нрав Филиппа II, стремившегося подчинить себе весь мир. Король задумывал Эскориал как монумент, подчеркивавший величие королевской власти в эпоху, когда на испанской земле пылали костры инквизиции. Даже по своей конфигурации Эскориал напоминает перевернутую решетку: четыре его башни как бы являлись ножками, а выступающий с южной стороны летний дворец – ручку, напоминая ту самую решетку, на которой был сожжен святой Лаврентий. Писатель Лион Фейхтвангер в своем романе „Гойя“ так писал об Эскориале: „Огромной внушительной каменной глыбой стоит он в том холодном великолепии – мрачный, неприветливый“.

Королевские покои размещались в Эскориале таким образом, чтобы непосредственно из них король мог пройти в церковь. Когда Филипп II был уже стар и немощен, он все равно имел возможность видеть главный алтарь церкви прямо со своего ложа. А под главным алтарем расположился „Пантеон испанских королей“, в котором упокоился и прах дона Карлоса – мятежного сына короля.

Обвинив сына в отступничестве от веры, Филипп II повелел арестовать его, и вскоре приближенные ко двору лица убедились – король решил никогда не выпускать его из заточения и совершенно устранить от престола. За принцем был установлен строгий надзор, а один из стражников даже ночью дежурил в его комнате. Днем лица, приставленные к принцу, должны были занимать его беседами, но тщательно уклоняться от тем, связанных с его заключением. Им было запрещено выполнять какие‑либо поручения за пределами отведенной для дона Калоса комнаты. Все, что происходило во дворце, должно было оставаться для него тайной, если только сам король не сообщит о чем‑либо.

Никакое светское сочинение не допускалось в его темницу, и принц мог иметь книги только духовного содержания.

Нездоровый воздух темницы и недостаток движения расстроили здоровье дона Карлоса: он худел с каждым днем, его истощала лихорадка… Чтобы уменьшить невыносимый жар, принц прибегал к средствам, которые не улучшали его положения, а наоборот, вели к медленной, но верной смерти. Так, например, он поливал водой пол своей комнаты, а потом часами, босой и полураздетый, прохаживался по нему. Ночью он по несколько раз приказывал класть в свою постель пузырь со льдом и снегом, а то выпивал большое количество снеговой воды. Иногда в течение нескольких дней принц не принимал никакой пищи, а потом зараз съедал очень много, запивая еду тремя галлонами холодной как лед воды. Никакой организм не мог бы долго выдержать такого насилия над своей природой, и силы дона Карлоса стали быстро таять.

После смерти тело дона Карлоса (по его желанию) облекли в францисканское платье и положили в гроб, обитый черным бархатом и богатой парчой. При виде торжественного погребального шествия жители Мадрида сожалели о принце, которого хотели видеть на престоле. Процессия направилась к собору San Domingo Real, избранному для вечного упокоения дона Карлоса. С великой торжественностью здесь была отслужена заупокойная панихида, а потом в нишу церковной стены опустили останки принца. В1573 году по повелению короля их перенесли в Эскориал.

Фамильный склеп испанских королей долгое время и после смерти Филиппа II оставался незавершенным. Возведению его помешали подземные воды, и только в 1654 году, когда инженеры осушили фундамент под Эскориалом, усыпальница испанских королей была закончена.

Холодной строгостью отмечено архитектурное убранство и внутренних апартаментов Эскориала. Однако наследники Филиппа II предпочитали более пышные и просторные апартаменты, к тому же они не горели желанием всегда видеть перед собой главный алтарь. Да и время смягчило суровый облик Эскориала. В результате реставрационных работ, проводимых здесь в 1960‑х годах, были восстановлены и реконструированы здания, разрушенные временем и изъеденные термитами, переделаны внутренние помещения дворца, который в настоящее время превращен в музей. Сверкающая мраморная лестница ведет в Пантеон, где в нишах в четыре этажа установлены каменные гробы, в которых покоятся останки почти всех испанских королей.