Убийство советского посла Войкова Борисом Ковердой

 

Настоящая запись является свидетельским показанием с целью восстановить обстоятельства и подробности дела, в котором мне пришлось быть главным участником, совершенного 7 июня 1927 года в Варшаве покушения на советского посла Войкова. Вокруг этого дела возник ряд легенд и предположений, в большинстве случаев не соответствующих действительности или дававших неполную или одностороннюю картину происшедшего. Я воздерживался от опровержения или дополнения появлявшихся в печати сведений, хотя уже по освобождении в беседах с друзьями не скрывал подробностей дела. Считаю, однако, что картина произошедшего и действительное положение вещей должны быть известны историку, который коснется этого дела. Кроме того, считаю, что не надлежит умалчивать об участии в деле других лиц. Эти соображения и побудили меня составить настоящую запись.

В предшествовавшие годы я, будучи учеником сначала белорусской, а затем русской гимназии в Вильне, одновременно служил в издаваемой доктором Арсением Васильевичем Павлюке-вичем еженедельной газете «Белорусское слово» антикоммунистического направления. Я заведовал конторой, одновременно выполняя обязанности корректора, выпускающего и переводчика на белорусский язык. До перехода в русскую гимназию до VI класса я учился в белорусской гимназии и хорошо знаю белорусский язык. Поэтому на мне лежала также обязанность «вып-

равки» идущего в газету материала. Павлюкевич был решительным антикоммунистом, и меня с ним связывали не только служебные, но и дружеские отношения.

В это же время у меня возникли связи и знакомства с представителями русских антибольшевистских кругов в Вильне. В частности, у меня наладились дружеские отношения с проживавшим в то время в Вильне есаулом Михаилом Ильичом Яковлевым, бывшим в годы Гражданской войны командиром так называемого «Волчанского отряда», сначала действовавшего на юге России, а в 1920 году — на польском фронте. Яковлев также издавал в Вильне русскую еженедельную газету «Новая Россия».

В середине 20-х годов русская белая эмиграция еще рассчитывала на возможность возобновления вооруженной борьбы с коммунистической властью в России. В активной и непримиримой по отношению к большевизму части эмиграции возникали разнообразные проекты и планы продолжения борьбы, и существовало убеждение в целесообразности ведения антибольшевистской террористической деятельности. Вопрос продолжения борьбы любыми средствами часто поднимался и в моих беседах с Павлюкевичем и Яковлевым. Оба хорошо знали один о другом. Но они до того не сотрудничали и ограничивались шапочным знакомством.

Возможно, что происходившие между мной и названными лицами разговоры не имели бы для меня лично последствий, если бы не то, что на должность советского посла в Варшаве был назначен Войков, известный большевик, проехавший в свое время через Германию в запломбированном вагоне вместе с Лениным и роль которого в убийстве царской семьи и последующем уничтожении тел убитых была известна из книги Соколова и других источников. Об этом писалось и в польских газетах, в связи с назначением Войкова в Варшаву. Тем не менее польское правительство согласилось принять Войкова в качестве советского посла, или, как тогда говорилось, полпреда, в Варшаву.

Мысль о возможности покушения на Войкова поднималась в моих беседах с Павлюкевичем и Яковлевым все чаще и чаще, и в конце концов, к началу 1927 года, я выразил желание совершить это покушение. Павлюкевич согласился предоставить необходимые средства, а Яковлев должен был оказать содействие в организации покушения.

Первоначально возникла мысль осведомить о подготовке покушения проживавшего в то время в Варшаве писателя М.П. Арцыбашева, автора статей, печатавшихся в издаваемой Д.В. Философовым газете «За свободу» и затем вошедших в сборник под названием «Записки писателя». Позже такое намерение показалось мне не имевшим смысла, так как его осуществление могло иметь нежелательные последствия и усложнить дело. Но в первой половине 1927 году Арцыбашев умер, и поэтому намерение в какой-то степени посвятить его или вовлечь в подготовку покушения не было осуществлено.

Павлюкевич располагал ограниченными средствами. Поэтому на многое с его стороны нельзя было рассчитывать. О надлежащей подготовке покушения, т.е. организации слежки за Войковым, его выездами, передвижениями и т.п. (как то делалось в дореволюционную эпоху при подготовке покушений на царских министров и многих других, ставших мишенью для революционеров, сановников, когда в некоторых случаях в подготовке и осуществлении покушений участвовали большие группы лиц), из-за недостатка средств не могло быть и речи, и фактически никакой предварительной подготовки к покушению на Войкова не могло быть. Правда, вначале предполагалось привлечь к участию в покушении и других лиц. Выбор пал на двух моих хороших знакомых, известных мне своими национальными убеждениями. Но по разным причинам ничего из этого не получилось.

Предварительной разведкой должен был заняться уезжавший на службу в Варшаву бывший чин «Волчанского отряда» Константин Шипчинский. Ему было поручено узнать, по мере возможности, об образе жизни Войкова, его передвижениях, т.п. Основной задачей было установить, где Войкова можно встретить и приблизиться к нему. В начале мая Шипчинский выехал в Варшаву, получив на расходы данные Павлюкевичем 200 злотых.

Вскоре Яковлев передал мне пистолет и патроны к нему. Было условлено, что после покушения я буду говорить, что купил пистолет у служащего типофафии в Вильне Юдицкого, бывшего членом польской организации допризывной подготовки.

22 мая я выехал в Варшаву, тоже имея в кармане 200 злотых от Павлюкевича и немного своих денег. В Варшаве остановился на одни сутки в отеле «Астория» на Хмельной улице. На следующий день встретился в условленном месте с Шипчинским, и он меня устроил на квартиру на улице Бугай, № 26.

Оказалось, что Шипчинский ничего не разузнал и не установил. Его дальнейшее «участие» в подготовке покушения выразилось лишь в том, что он провел меня к зданию советского посольства на Познанской улице. Притом, пожеланию Шипчин-ского, «по конспиративным соображениям» мы шли к посольству не рядом, а в 40—50 шагах один от другого. Конечно, я был разочарован, увидев, что ничего не сделано, и, признаюсь, у меня возникло сомнение в возможности встречи Войкова, так как имевшихся денег могло хватить лишь на 10—12 дней пребывания в Варшаве, и, кроме того, мне вообще нельзя было продолжительно отсутствовать, так как моя семья не имела понятия, где я нахожусь, да и ждали меня некоторые дела. Не рассчитывая больше на помощь Шипчинского, я решил самостоятельно «произвести разведку» и искать возможности встретить Войкова. Я не видел для этого иной возможности, как самому побывать в посольстве или консульстве.

На третий день пребывания в Варшаве я пришел в консульство и «начал хлопоты» о предоставлении мне въездной визы в СССР. Это был благовидный предлог для посещения консульства. В здании посольства были два входа: один — в посольские помещения, другой — в консульскую канцелярию, куда я и направился. В небольшом вестибюле, перед входом в приемную, находилась изолированная кабинка с окошечком вроде билетной кассы. Сидящий в ней чиновник опрашивал посетителя и затем, нажимая кнопку, открывал дверь приемной или выходную, автоматически затем закрывающиеся. Без всяких затруднений чиновник пропустил меня в приемную.

Это было узкое продолговатое помещение со столом посредине, во всю его длину. За столом на стульях довольно тесно сидело около двух десятков посетителей, заполнявших бумаги, ожидавших вызова или просматривавших лежащие на столе советские газеты. У открытой двери, ведущей во внутренние помещения, находился столик. Стоявший за ним чиновник давал справки, выдавал бланки, вызывал посетителей и т.п. Я сказал ему о желании выехать в СССР, получил от него соответствующие бланки и анкеты и, найдя место за столом, уселся для их заполнения. Просидел так около часа, наблюдая за обстановкой. Затем поднялся и, подойдя к чиновнику, сказал, что окончательно заполню анкеты дома и принесу их в следующий раз. Всего, подыскивая благовидный предлог, я побывал в консульстве четыре раза.

Из разговоров с чиновником выяснилось, что шансов на получение визы в СССР «для получения там образования» или «устройства на работу» нет. Мне вернули мои заполненные анкеты, и дальнейшая возможность посещения консульства оборвалась, так как могли возникнуть подозрения.

Конечно, ничего интересующего меня я не узнал. Тем не менее посещения консульства сыграли важную роль в дальнейшем ходе дела. Во время одного из таких посещений, когда я, как обычно, сидел за столом и делал вид, что вожусь с моими анкетами, в ведущей из внутренних помещений двери вдруг появился Войков, взглянул на сидящих в приемной, положил руку на плечо дающего справки чиновника и увел его внутрь.

С наружностью Войкова я был знаком по фотографиям в газетах и журналах. Самым важным для меня был снимок в журнале «Святовид», где Войков, в числе других членов дипломатического корпуса в Варшаве, был изображен во весь рост на каком-то приеме у Пилсудского. Появление Войкова на один момент в дверях консульской приемной было для меня полной неожиданностью, и поэтому не могло быть и речи о том, чтобы я успел подняться, выйти из-за стола и приблизиться к нему. Но Войков, если можно так выразиться, представился мне, и в дальнейшем, когда я увидел его на варшавском вокзале, у меня не было сомнений, что это именно он. А там, забегая вперед, отмечу, что не все сложилось так, как я ожидал и предполагал.

Итак, мои посещения консульства прекратились. Правда, я попробовал посетить также торгпредство, находившееся в другом месте, на Маршалковской улице, и посидеть в его приемной. Но очень скоро мне предложили оттуда уйти, так как никакого серьезного предлога, оправдывающего мое там присутствие, я не мог придумать. Между тем мои деньги были на исходе и дальнейшее пребывание в Варшаве стало мне казаться бесцельным.

В Варшаве я каждый день просматривал несколько польских газет и русскую «За свободу». И вот 3 июня, когда я уже думал об отъезде, в вечерней газете «Курьер Червоны», с датой последующего дня, я натолкнулся на краткое сообщение о том, что «советский посол Войков выезжает в Москву». Мне стало ясно, что если Войков выезжает в Москву, то это единственный и последний шанс на возможность встречи с ним.

Сразу же я отправился на вокзал, чтобы узнать, когда и какие поезда уходят в московском направлении. Поезд уходил в Москву в 9.55 ч. утра. Начиная с 4 июня я стал приходить на вокзал за час до отхода московского поезда. Сначала я болтался около выходов на перрон, а затем, заблаговременно запасшись перронным билетом, минут за двадцать до отхода поезда сам выходил на перрон и прохаживался вдоль московского поезда.

Так прошло три дня. К 7 июня мои деньги иссякли. Кроме того, у меня возникло сомнение: либо я не заметил и пропустил Войкова, либо он садился в поезд не в Варшаве, а на какой-нибудь другой станции. Я решил последний раз прийти на вокзал 7 июня и затем возвращаться домой в Вильну. В этот день почти сразу по моем приходе на вокзал случилось нечто, сбившее меня с толку. Минут за 50 до отхода московского поезда я увидел Войкова, но не направлявшегося на перрон к поезду, а идущего с перрона в вокзальное помещение, в обществе какого-то другого лица. На Войкове был котелок, и он был в зеленом весеннем пальто. Случившееся не соответствовало моим ожиданиям, и я растерялся. Я пытался убедить себя, что за Войкова принял какого-то приехавшего пассажира. После краткого момента колебания я прошел в вокзальное помещение, куда направились потерянные мною из виду Войков и его спутник. Я волновался, спешил и не зашел в вокзальный ресторан, где они в это время были. Не найдя Войкова, я поспешил обратно, вышел на перрон и стал прохаживаться вдоль поезда, как и в предыдущие три дня. Я старался держаться ближе к выходу, чтобы встретить Войкова до того, как он успеет войти в вагон. И незадолго до отхода поезда я снова увидел Войкова, вместе с другим, уже виденным мною лицом, с которым перед тем он вышел с перрона. Они, разговаривая, медленно шли вдоль поезда.

Позже, уже в ходе следствия, выяснилось, что Войков не собирался ехать в Москву. Я же так никогда и не узнал, откуда в газете появилась приведшая меня на вокзал фатальная для него заметка. Оказалось, что ранним утром 7 июня он получил из Берлина телеграмму от едущего из Лондона советского представителя Аркадия Розенгольца, выдворенного из Англии после разгрома советского торгового представительства, носившего название «Аркос». Войков пришел на вокзал, чтобы встретить проезжавшего через Варшаву Розенгольца. Он пришел к приходу берлинского поезда, встретил Розенгольца, и они отправились пить кофе в вокзальный ресторан. Поэтому в первый раз я увидел Войкова не идущим на перрон, а выходящим с него.

Таким образом, моя встреча с Войковым на варшавском вокзале, хотя я ее и искал, была совершенной случайностью. Был тут какой-то фатум. Ведь даже если бы Розенгольц приезжал через Варшаву днем позже, то покушения не было бы. Деньги у меня, как я уже упомянул, иссякли. На покупку перронного билета я израсходовал последние бывшие у меня 20 грошей. В приведшей меня на вокзал газетной заметке было сказано, что «Войков выезжает сегодня или завтра». Между тем со времени появления этой заметки пошел уже четвертый день.

Я пошел навстречу Войкову, вынул из кармана пистолет и начал стрелять. Войков резко бросился назад, а я пробежал несколько шагов за ним, стреляя ему вслед, пока не выпустил все находившиеся в пистолете шесть пуль. Как позже было установлено, в Войкова попали две пули. Войков же, пробежав несколько шагов, прислонился к вагону и начал отстреливаться. Розенгольц прыгнул с перрона на путь и между двумя вагонами и остался у меня позади. Отмечу еще, что у меня было предположение, что уезжавшего в Москву Войкова может провожать кто-то из польского министерства иностранных дел, и я, увидев Розенгольца вместе с Войковым, подумал, что это именно и есть представитель министерства.

На перроне во время покушения было мало публики, и ко мне и Войкову быстро подбежали полицейские. Меня схватили, а

Войков опустился на перрон. Один из арестовавших меня полицейских спросил, в кого я стреляю. Я ответил, что в советского посла. Полицейский тут же сказал: «Жаль, что не в Троцкого». Из окна одного из вагонов раздался враждебный по моему адресу выкрик. Возможно, что кричало сопровождавшее Розенголь-ца в поезде лицо.

Меня привели в вокзальный полицейский участок. Сюда же принесли и положили на пол раненого Войкова. С него сорвали рубашку. Очень скоро его увезли. Сразу же в помещении появился Розенгольц, бросивший на стол свою визитную карточку. В участке началась суматоха. Стали появляться разные лица. Одно из них стало кричать на меня, спрашивая, зачем я это сделал. Я ответил, что действовал в интересах моего отечества. Спрашивавший заявил, что это «медвежья услуга». Позже я узнал, что это был Суханек-Сухецкий, начальник отдела безопасности в Министерстве внутренних дел.

Очень скоро явился следователь и стал составлять протокол первого допроса. Допрос продолжался более часа. Затем меня посадили в такси между двумя полицейскими и в сопровождении второго такси с полицейскими отвезли в тюрьму «Павяк» и там отвели в камеру.

Часа через два меня провели в кабинет, в котором находились три лица. Одно из них заявило: «Я судебный следователь Скор-жинский, аэто прокуроры Рудницкий и Свентковский. Войков умер от нанесенных ему ран, и сейчас нам надлежит выяснить все обстоятельства этого дела». Мне начали задавать вопросы. Одним из первых был, откуда я знал, что Войков приедет на вокзал. Я рассказал, кто это было, т.е. что прочитал в газете о его предстоящем выезде и после этого каждый день стал приходить на вокзал. На этом допросе Скоржинский протоколов не писал, а лишь делал заметки на листах. Допрос продолжался около двух часов, после чего меня отправили обратно в камеру.

Часа через два-три Скоржинский снова меня вызвал и уже записывал мои показания на машинке в протокол, давая подписывать каждый лист. Скоржинский допрашивал и записывал не спеша и отпустил меня часа через три, уже поздней ночью. Допрос и дальнейшее составление протокола продолжались еще полных два дня с небольшими перерывами. Я должен был рассказать все о себе, о родственниках и знакомствах, по возможности описать дни моего пребывания в Варшаве и мое времяпрепровождение, рассказать о мотивах покушения, подготовке к его совершению и сопровождающих обстоятельствах. Я придерживался схемы, ранее установленной и обдуманной, т.е. сообщников у меня нет, никто о моем намерении совершить покушение не знал, что основной причиной, побудившей меня стрелять в Войкова, было намерение отомстить за причиненные России коммунистическим режимом бедствия, а Войков был активным деятелем этого режима.

13 июня меня отвезли в суд и привели в кабинет председателя окружного суда Гуминского, вручившего мне обвинительный акт и сообщившего, что дело будет рассматриваться в чрезвычайном ускоренном порядке.

Как известно, по окончании следствия судебными властями был поставлен на разрешение вопрос о том, в каком порядкебу-дет происходить судебное рассмотрение дела — чрезвычайном ил и обычном. В то время в Польше вошел в силу декрет о возможности чрезвычайного судопроизводства по отношению к виновным в совершении некоторых видов преступлений, в том числе и направленных против государственных служащих. Войков, поскольку он был аккредитован при польском правительства, был формально приравнен к государственным служащим. Судебные власти располагали в этом отношении свободой выбора и обычно руководствовались указаниями правительства. Было решено предать меня чрезвычайному суду. Думаю, что так было сделано по распоряжению центральных властей, опасавшихся, что рассмотрение дела в обычном порядке окружным судом затянет и расширит его, а это было нежелательно по ряду соображений. Польское правительство стремилось в кратчайший срок покончить с этим в высшей степени неприятным для него делом, могущим осложнить польско-советские отношения, в то время как Польша стремилась к тому, чтобы они были добрососедскими.

Определенно думаю, что и Советскому правительству не были желательны расширение дела и новые возможные осложнения, так как после разгрома «Аркоса» и других одновременно происшедших событий, например в Китае, возникла обстановка, благоприятствовавшая «новым авантюрам», которые были Москве крайне нежелательны. Кроме того, у Москвы, несомненно, было опасение, что может произойти повторение «дела Конради», застрелившего в Швейцарии за несколько лет до того советского деятеля и дипломата Воровского. Судебное разбирательство этого дела продолжалось несколько дней и фактически явилось рассмотрением дела не столько самого Конради, сколько коммунистических злодеяний в России.

Думаю поэтому, что ускорение в рассмотрении моего дела произошло в результате негласного соглашения польского и Советского правительств. И Москве, и Варшаве расширение дела не было выгодно. Оба правительства желали скорейшего исчерпания этого «инцидента». Поэтому процесс оказался скомканным, продолжался всего один день, и многие вопросы были вообще обойдены. Это относится и к официальному протоколу судебного заседания. В газетных отчетах о процессе можно найти значительно больше того, что имелось в записи судебного секретаря.

Заканчивая эту часть моей записи, хочу прибавить, что названные в ней А.В. Павлюкевич и М.И. Яковлев погибли при трагических обстоятельствах. Яковлев, принимавший участие в обороне Варшавы от немцев в 1939 году в качестве начальника штаба в кавалерийском подразделении ген. Булак-Балаховича, был арестован летом 1940 года и отправлен в концентрационный лагерь Освенцим. Там при невыясненных обстоятельствах он погиб в апреле 1941 года Павлюкович участвовал в движении Сопротивления в Варшаве, был арестован немцами и расстрелян. Незавидна оказалась и участь присутствовавшего при покушении на Войкова большевика Розенгольца. Он был одним из обвиняемых на московских процессах 1937 году и расстрелян.

 

БИБЛИОГРАФИЯ

 

Александров КМ. Офицерский корпус РОА. СПб., 2001.

АнысковичЛ. Сергей Эфрон. Крылатый лев, или Судите сами. М.: Московский Парнас, 2004.

Ардаматский В. Возмездие. М.: Советский писатель, 1972.

Бегидов А.И. Военное образование в зарубежной России. 1920-1945. М., 2001.

Бердяев Н.А. Судьба России. М.: Эксмо, 2007.

Беленкин Б. Пасынки революции. М.: Яуза, 2005.

Бутков П.Н. За Россию! СПб., 2001.

Воинство Святого Георгия. СПБ. Царское дело, 2006.

Врангель П.Н. Воспоминания. М.: Вагриус, 2004.

ГанинА. Атаман Дутов. М.: Центрполиграф, 2006.

Голдин В. Роковой выбор. Архангельск, 2005.

Голдин В. Солдаты на чужбине. Архангельск, 2006.

Гончаренко О.Г. Белоэмигранты между звездой и свастикой. М: Вече, 2005.

Генерал Кутепов. Минск, 2004.

Гитлер А. Майн кампф. М., 1992.

Гражданская война в России: катастрофа в Сибири. М.: ACT. 2005.

Гуль Р. Азеф. М., 1993.

Деникин А.И. Очерки русской смуты. М.: Айрис, 2005.

Игнатьев А.А. 50 лет в строю. М.: Захаров, 2002.

Катков Г.М. Дело Корнилова. М.: Русский путь, 2002.

Катков Г.М. Февральская революция. М.: Центрполиграф, 2006.

Квакин М. Между красными и белыми. М.: Центрполифаф, 2006.

Керенский А.Ф. Дневник политика. М.: Интелвак, 2007.

Кук Э. Сидней Рейли. На тайной службе его величества. М.: Эксмо, 2004.

ЛеховинД. Деникин. Жизнь русского офицера. М., 2004.

Лодыженский Ю. От Красного креста к борьбе с Коммунистическим интернационалом. М.: Айрис-Пресс, 2006.

Марков и марковцы. М.: Посев, 2001.

Между Россией и Сталиным. М., 2004.

МлечинЛ. Алиби для великой певицы. М.: Гея, 1997.

Назаров М. Кто наследник российского престола? М.: Русская идея, 2004.

Никулин Л. Мертвая зыбь. Петрозаводск: Карелия, 1987.

Политическая история русской эмифации. М.: Владос, 1999.

Прянишников Б.В. Незримая паутина//Час Пик, 1993.

РарЛ. Оболенский В. Ранние годы НТС: 1924—1948. М.: Посев, 2003.

Родзаевский К. Завещание русского фашиста. М., 2001.

Россия забытая и неизвестная: сопротивление большевизму 1917-1918 гг. М.: Ценфполифаф. 2002.

Россия забытая и неизвестная: Первый кубанский поход. М.: Центрполифаф, 2002.

Россия забытая и неизвестная: Русская армия в изгнании. М.: Центрполифаф, 2004.

Россия забытая и неизвестная: Русская армия на чужбине. М.: Ценфполифаф, 2003.

Россия забытая и неизвестная: Исход русской армии из Крыма. М.: Центрполифаф, 2003.

Россия забытая и неизвестная: Гражданская война в Восточной Сибири. М.: Центрполифаф, 2004.

Россия забытая и неизвестная: Восточный фронт адмирала Колчака. М.: Центрполиграф, 2004.

Россия забытая и неизвестная: Белая борьба на северо-западе России. М.: Центрполиграф, 2004.

Россия забытая и неизвестная: Русская эмиграция в борьбе с большевизмом. М.: Центрполиграф, 2005.

Россия забытая и неизвестная: Второй Кубанский поход. М.: Центрполиграф, 2002.

Россия забытая и неизвестная: Русская армия генерала Врангеля. М.: Центрполиграф, 2003.

ф Россия забытая и неизвестная: Вооруженные силы юга России. М.: Центрполиграф, 2003.

Россия забытая и неизвестная: Русская эмиграция в Китае и Монголии. М.: Центрполиграф, 2004.

Россия забытая и неизвестная: Поход на Москву. М.: Центрполиграф, 2004.

Россия забытая и неизвестная: Бароны Врангели. Воспоминания. М.: Центрполиграф, 2004.

Рудиченко А. Дуров В. Награды и знаки Белых армий и правительств. М., 2005.

Русская военная эмиграция (в четырех томах) М., 2001.

Русский корпус на Балканах. 1941—1945 гг. СПб., 1998.

Савинков Б.В. Записки террориста. М.: Захаров, 2002.

Савинков Б.В. Записки террориста. М.: Вагриус, 2006.

Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. М.: Центр «Новый мир», 1990

Старков Б. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903—1914 гг. СПб.: Питер-Пресс, 2006.

Степанов С Черная сотня. М., 2005.

Стронгин В. Надежда Плевицкая. Великая певица и агент разведки. М.: ACT, 2005.

ФлейшманЛ. В тисках провокации. М.: Новое литературное обозрение, 2003.

Творческое наследие Е.Э.Месснера. М.: Русский путь, 2005.

Цветаева М. Эфрон С. Нет на земле второго Вас. М.: Вагриус, 2007.

Цурганов Ю. Неудавшийся реванш. М.: Интрада, 2001. Шульгин В. Три столицы. М.: Современник, 1991. Шульгин В. 1920. М.: Современник, 1989. Ярославское восстание. Июль 1918. М.: Посев, 1998.

Журналы: «Часовой», «Корниловец», «Вестник галлиполийцев», «Кадетская перекличка», «Военная быль», «Первопоход-ник», «Вестник РОВС», «Двуглавый орел», «Наши вести», «Посев».

Материалы сайта «Белое Дело»

http://beloedelo.liveiournal.com/.

 

Фотографии

 

 

П. Н. Врангель

 

Великий Князь Николай Николаевич

 

Л. П. Кутепов

 

Н.Е. Марков

 

А.А.Диренталь

 

А.Х. Артузов

 

Л.Е.Диренталь

 

С.В. Пузицкий

 

А.П. Федоров

 

Р.А. Пиляр

 

 

Г.С. Сыроежкин

 

С.Н. Булак- Балахович

 

 

Сидней Рейли

 

 

Ф.Ф.Абрамов

 

 

А.А.Якушев

 

 

Э.О. Опперпут - Сmayниц

 

 

А.А.Ширинский-Шихматов

 

 

Т. Вяхо

 

 

В.В.Шульгин

 

 

Ю.А.Артамонов

 

 

Г.Н.Радкевич

 

 

М.В.Захарченко

 

Н.В.Плевицкая

 

Е.К. Миллер

 

А.В.Туркул

 

Н.В.Скоблин

 

А.И.Деникин

 

Б.С. Коверда

 

П.Н.Шатилов

 

В.В.Орехов

 

А.И.Дутов

 

П.Н.Бутков

 

 

Почтовые марки «Операция «Трест»

 

 

Дроздовскии полк

 

 

Дроздовцы после Галлиполи

 

 

М.М. Зинкевич

 

 

Корниловцы в Галлиполи

 

 

Русская армия на Балканах

 

 

50лет Корниловскому Ударному полку. Париж, 1967г.

 

 

Русская армия в Галлиполи

 

 

Военнослужащие Алексеевского полка во Франции

 

 

Обложка белоэмигрантского журнала «Часовой», посвященного памяти генерала Скоблина

 

 

Обложка книги «Корниловскии Ударный полк»

 

 

Генерал Кутепов. Плакат

 

 

Плакат РОВС

 

 

Плакат Русского общевоинского союза (РОВС). 1939 г.

 

 

Рождественская открытка Дроздовского полка. 1963 г

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора