Воспоминания «небесного потока»

 

Мы с Ли в очередной раз вышли на «пробежку по городу». «Пробежка» начиналась с Пушкинской улицы от музея краеведения, потом мы направлялись к стадиону и завершали круг по тихим малопосещаемым улицам. Мы двигались быстрым шагом. Ли всегда что‑то рассказывал мне и одновременно давал упражнения, которые я должен был выполнять на ходу, не отвлекаясь ни на секунду от того, что он говорил.

– У воина, следующего по Пути Жизни, должны быть посредники между его внутренним миром и внешним миром, окружающим его, – сказал Учитель.

Он сделал паузу, и я понял, что он ждет, чтобы я назвал этих посредников.

– Ты говоришь об ощущениях? – спросил я.

– Нет, это не совсем так. Ощущения – это скорее способ восприятия мира, и, хотя в некотором роде они тоже являются посредниками, я говорю не о них. Главные посредники – это твои мысли, которые рождают образы.

Ли снова сделал паузу. По ехидному выражению его лица я понял, что он собирается, как обычно, удивить меня чем‑то неожиданным.

– Это понятно. Ну и что? – сказал я, просто чтобы что‑то сказать.

– Рад, что тебе это понятно. Не многие смогут этим похвастаться. Но самое интересное в том, что эти образы могут оживать и даже действовать самостоятельно.

– Как это? – спросил я.

– Посмотри на кончик своего пальца.

Я посмотрел.

– Ты его хорошо видишь?

– Вроде неплохо.

– Почувствуй в нем удар сердца.

Я сосредоточился и ощутил в кончике пальца мягкий толчок.

– Соедини мысленно свое сердце с кончиком пальца так, чтобы каждый удар сердца отдавался в нем. Почувствуй пульсацию крови.

Я сосредоточился на биении своего сердца, представил, как каждый удар отдается в кончике пальца, и через пару минут почувствовал сильную и равномерную пульсацию крови.

– У меня получилось.

– Хорошо. Теперь отключись от сердца. Ты использовал его просто как привязку. Сделай пульс тяжелым и объемным.

Я представил, что вместо крови в кончике пальца пульсирует тяжелая подвижная ртуть. Мне показалось, что кончик пальца раздувается, как шар, от этих мощных биений.

– Продолжай, не останавливайся. Пульс разогревает твой палец все сильнее и сильнее. Жар нарастает. Он такой интенсивный, что палец начинает светиться. Посмотри внимательно. Ты должен увидеть это свечение.

Вызвать жар оказалось довольно легко. Но свечения я не заметил.

– Я не вижу свечения, – расстроенно произнес я.

– Ты не видишь его потому, что вокруг слишком яркий свет, а твои глаза еще не подготовлены. Попробуй увидеть свечение на темном фоне, например на фоне моего пиджака.

Я поднес палец к пиджаку Ли и сразу заметил бледное сияние, обрамляющее кончик пальца.

– Теперь вижу, – радостно воскликнул я.

– Конечно, видишь, – отрезал Учитель. – Только слепой бы его не увидел. Усиливай пульс. Пусть свечение сделается более ярким.

Я увеличил интенсивность биений, и, действительно, светящийся ореол расширился и стал значительно ярче, приобретая разные цветовые оттенки.

– Думаю, теперь ты сможешь видеть свечение и без темного фона, – сказал Ли и отодвинулся.

Свечение от яркого света стало более тусклым, но не исчезло. Я продолжал различать бледный ореол и мелькающие в нем цветные искорки.

Заметив мое возбуждение, Учитель усмехнулся и сказал:

– За что я тебя люблю, так это за непосредственность ощущений. Тебе достаточно показать палец, чтобы ты пускал слюни от восторга, как щенок, впервые откопавший на грядке червяка. Не стоит так преувеличивать значение происходящего. Все в твоей власти, во власти твоей внутренней энергии, которая связывает тебя с миром и возбуждает процессы внутри тебя и вокруг тебя. Твоя внутренняя энергия пока не настолько сильна, чтобы производить большие внутренние или внешние изменения только благодаря твоему желанию. Это может произойти лишь спонтанно в редких и исключительных случаях. Пока ты находишься на первом этапе обучения. Твоя задача – научиться возбуждать скрытые внутренние силы и управлять ими. Этого можно добиться только через медитацию. Вне медитации не существует ни тренировки, ни жизни, ни познания.

Упражнения с пульсами давались мне относительно легко. Еще до встречи с Ли я читал книги по аутотренингу, системе Шульца и без особого труда научился вызывать ощущение расслабления, тяжести, тепла и пульсации.

В медитативных техниках Спокойных упражнениям с пульсами отводилась особая роль.

Пульс можно было перемещать по телу в любом направлении, концентрировать его в нужной области, что использовалось как при лечении, так и при активизации зоны, например при ее ударном закаливании. Вызывание пульса и чередование его с воздействием холодом помогало излечивать больные мышцы или нарушения во внутренних органах.

Упражнения с пульсами стали регулярными во время наших совместных прогулок. Я учился собирать пульсы из разных участков тела в центре ладони в точке лао‑гун, потом заставлял этот пульс разделяться и стекать вниз по пальцам. Я создавал пульсирующие мыслеформы внутри и вне моего тела, и Ли всегда абсолютно точно мог описать форму и размер создаваемых мной мыслеобразов.

Ли научил меня помещать различные формы пульсов в лекарственные средства, усиливая тем самым действие лекарств.

Одним из упражнений было блуждание пульса по кругу вдоль позвоночника и затем по переднесрединному каналу с круговыми ответвлениями по наружной и внутренней поверхностям рук, по бокам к копчику.

Учитель заставлял меня доводить это упражнение до автоматизма так, чтобы деятельность или внешние воздействия не отвлекали меня от его выполнения. Для этого Ли одновременно с вращением пульса вынуждал меня делать что‑либо другое. Однажды он велел мне вспоминать самые приятные моменты моей жизни, не прекращая вращений пульса и поддерживая разговор о каких‑то других вещах. По выражению моего лица Учитель с легкостью догадывался, о чем я сейчас думаю, и не упускал случая поиздеваться.

Неожиданно прервав рассказ о клане Держащих и животных стилях, Ли посмотрел на меня с романтически‑идиотским выражением лица.

– Ну, нельзя же так много думать о девушках, – заявил он. – Чрезмерность даже в твоем возрасте может нанести непоправимый ущерб здоровью.

– Как ты догадался?

– У тебя такое масляное выражение лица, как будто ты съел большой кусок вкусного торта, и у этого торта были чертовски хорошенькие ножки.

Лицо Ли стало еще более идиотским и мечтательным. Закатив глаза, он медленно облизнулся.

– Только не говори, что у меня такое же выражение, – ужаснулся я.

– Что ты, мне до тебя далеко, – Ли успокаивающе похлопал меня по плечу.

Учитель копировал мою мимику, когда я вспоминал о природе, о том, как проводил праздники или веселился с друзьями. Он объяснял мне тонкости мимики человека и учил определять мысли по выражению лица, по движениям рук и т. д.

Вращать пульс, одновременно вспоминая моменты моей жизни и беседуя с Ли о боевых искусствах, было очень трудно и требовало от меня предельного напряжения и концентрации внимания.

– Ли, зачем ты заставляешь меня выполнять одновременно несколько упражнений? Может быть, лучше делать их по очереди, но более качественно? Я не могу одновременно за всем уследить, – спросил я.

– Ты должен следить за всем одновременно. Это необходимо для расширения сознания, – ответил он.

– Что такое расширение сознания?

– Воин не может одновременно идти двумя путями. Он способен или уходить внутрь, или расширяться наружу. Уходя внутрь, он стремится к одной цели, бесконечно уменьшаясь и концентрируясь лишь на ней. В этом случае поле его зрения, поле его сознания сужается к единому центру.

Когда воин расширяет поле своих ощущений, он начинает охватывать мир во всем его многообразии. Ты должен научиться совмещать в своем сознании несколько информационных потоков, которые Спокойные называют «разговорами мира». Но мы лучше будем говорить об информационных потоках, поскольку, общаясь с тобой на твоем языке, мне легче передать тебе суть древнего знания.

Информационные потоки могут исходить из тех сред, которые оказывают воздействие на твои органы чувств. Если ты слушаешь, ты должен уметь слушать все вокруг, все разговоры и звуки мира. Если ты смотришь, ты должен видеть все вокруг, не упуская из виду даже малейших деталей.

– Но ведь невозможно одновременно слышать и видеть все вокруг. Вернее, слышать и видеть можно, но нельзя все воспринимать с одинаковой ясностью и осознанием. Мне кажется, что физически невозможно одинаково сосредоточиваться на всем, что ты слышишь и видишь, – возразил я.

– Это невозможно для обычного человека, но Воины Жизни учатся этому, и некоторые на них могут одинаково четко воспринимать всю информацию, причем они не ограничиваются только зрением и слухом, речь идет обо всех органах чувств, – сказал Учитель.

Ли обрисовал мне методику тренировок для расширения сознания. Она заключалась в выполнении упражнений по приему информации из нескольких источников, отдачи информации по нескольким каналам, смешанных упражнений и медитативном расширении сознания.

Упражнения по приему информации из нескольких источников строились по типу – читать книгу, одновременно смотря телевизор и слушая передачу по радио, и при этом одинаково хорошо усваивать информацию из трех источников.

Упражнение по отдаче информации – писать левой и правой рукой разные тексты и при этом читать стихи.

В упражнениях совмещалось восприятие различными органами чувств. В качестве примера я приведу одно из медитативных упражнений, заключающееся в восприятии мира кожей.

Сначала я учился чувствовать прилегающую к телу одежду, лучи солнца, согревающие мое лицо, ветерок, овевающий кожу. Постепенно моя способность к осязанию расширялась. Я представлял, что от моего тела отделяется и расширяется чувствительная оболочка, которая так же, как кожа, ощущает все, с чем она соприкасается. Не теряя ощущения одежды, я начинал воспринимать «внешней чувственной оболочкой» окружающих людей, заборы, дома, деревья, мимо которых я проходил. Я ощущал их физически, как отраженное тепловое поле, и одновременно с этим уделял внимание разговорам, ведущимся вокруг меня. Я принюхивался к запахам, улавливая их оттенки.

Я непрерывно выполнял подобные медитативные упражнения. Они настолько слились со мной, стали частью меня, что я, уже даже не желая того, продолжал воспринимать мир по‑другому, словно все, что происходило вокруг, тут же находило отклик во мне – на моей коже, в моем теле, в моем сознании. Я начал чувствовать то, что происходит у меня за спиной, и иногда мое тело реагировало на событие до того, как я осознавал то, что происходит.

Вначале я осваивал медитативные упражнения, сосредоточиваясь только на них, но по мере освоения начинал совмещать их с упражнениями по приему или отдаче информации. Например, занимаясь медитацией, я одновременно читал стихи, тренировался и вызывал в мышцах ощущение пульса, тепла или холода. Потом я начал добавлять к этому и медитацию воспоминаний.

Как‑то Ли в очередной раз рассказывал мне о формировании человека помнящего, человека‑дерева.

– Чтобы лучше помнить себя, ты должен начать создание круга небес, – сказал он.

– Что это такое?

– Вытяни вверх руку с ладонью, направленной в небо и расположенной параллельно земле, и ощути небо, ощути воздух неба, который медленной гладкой прохладной волной начинает опускаться тебе на голову и постепенно охватывает всего тебя. Ты – человек неба. Сосредоточься на этом прохладном потоке, проходящем сквозь тебя. Этот поток принесет тебе воспоминания о прошлом.

Придя домой, почувствуй круг неба, возьми тетрадь и запиши туда воспоминания, которые он тебе принесет. Сначала ты будешь вспоминать одиночные наиболее значительные события, затем ты освежишь в памяти основные детали встреч с твоими девушками, потом все веселые, страшные или отвратительные случаи из твоей жизни. Далее небесный поток начнет приводить твои воспоминания в хронологический порядок, и ты пройдешь свою жизнь с самого детства – как ты рос, где и чему учился, где работал…

– Ли, но я же еще нигде не работал, кроме…

– Вот это «кроме» ты и должен вспомнить, – отрезал он.

– Ли, а для чего мне все это помнить? Я читал, что человек забывает многое потому, что срабатывают защитные механизмы. Для мозга вредно помнить все, что происходило, и объем информации, содержащейся в нем, должен быть ограничен.

– В твоем случае информация действительно вредна, – усмехнулся Учитель. – Но не потому, что ее слишком много, и твой мозг изнывает под непосильным грузом знаний, а в связи с тем, что ты уподобляешься свинье, которая жрет все подряд и потом страдает несварением желудка. Ты слишком много читаешь, не понимая смысла прочитанного, и запоминаешь только наиболее бредовые идеи, которые с трудом перевариваются твоим европейским мозгом. Я помню все, я воспринимаю всю информацию. Посмотри на меня и скажи, что полезнее для человека – помнить, знать и уметь обращаться со своим знанием или отбрасывать прочь знания и саму свою жизнь, прикрываясь гениальной формулировкой, что излишние знания и воспоминания вредны.

– Ли, я сдаюсь. Ты, как всегда, прав.

– Твой мозг помнит все, происходившее с тобой. Но воин не просто таскает с собой этот груз, он должен в любой момент уметь вызвать нужную информацию. Не бывает бесполезной информации. Все, что ты когда‑либо видел или узнал, может пригодиться в самое неожиданное время в самом неожиданном месте. Манипулируя потоками информации, ты должен легко и быстро вызывать то или иное ощущение, вспоминать то или иное происшествие и через него восстанавливать ход событий любой давности.

Медитация воспоминаний с каждым разом все усложнялась. Ли настаивал, чтобы я все глубже погружался в прошлое, восстанавливая его так, чтобы заново пережить все свои ощущения.

Постепенно я начал вспоминать то, что, казалось, навсегда ушло из моей памяти и кануло в прошлое. Медитация воспоминаний стала фоном всего, что я делал, – куда бы я ни шел, чем бы ни занимался, я продолжал вспоминать и заново переживать свою жизнь. Даже во сне я видел, иногда абсолютно четко, иногда вперемешку с обычными сновидениями, забытые события моей жизни.

Воспоминания, особенно в сочетании с медитацией по расширению сознания, в сочетании с детальным восприятием мира со всеми его запахами, цветами, интересными проишествиями, создавали иллюзию жизни настолько полной и насыщенной, что иногда я доходил почти до эйфории, когда хотелось кричать или плакать от радости, восхищения жизнью и окружающим миром.

– Без осмысления картины мира ты не можешь формировать воспоминания, – объяснил Учитель. – Спокойный живет полноценной жизнью, поскольку он испытывает все основные впечатления, даруемые ему жизнью. Это – основа питания его органов чувств. Без этого он будет голодным, неудовлетворенным человеком, каких на земле миллиарды. Если ты ешь яблоко, ты должен ощущать его кожицу, глянец его поверхности, его запах, его сок, всю полноту его вкуса. В то же время ты должен наслаждаться видом яблока, любуясь его цветом и замечая малейшие пятнышки на его поверхности, его деревянный черенок, еще недавно соединявший плод с деревом. Попробуй проникнуть в суть яблока. Ты знаешь о нем гораздо больше, чем то, что ты можешь вспомнить в первый момент. Представь, как яблоко было рождено деревом, как дерево росло, что было до этого, и что будет после.

Иногда, слушая голос Ли, описывающий ощущения мира, я отключался от реальности и даже голос его переставал воспринимать, уносясь в свои мечты, возникающие и видоизменяющиеся от тех или иных его слов. Образы рождались, чередовались, и иногда, на несколько мгновений вернувшись к реальности, я снова воспринимал фразы Учителя, которыми он формировал очередной образ.

– Ты слишком часто теряешь картину мира, – недовольно сказал Учитель. – Воин никогда не должен полностью отключаться от мира, за исключением тех редких случаев, когда он охраняем своими товарищами и пытается достичь глубокого самосознания в сложных медитациях.

Мы шли по улице. Ли резко остановился и, развернувшись неуловимым движением, оказался прямо передо мной. Я не успел среагировать и, пытаясь остановиться, оперся руками о его плечи. Наклонившись вперед, я заглянул ему в глаза. Учитель замер в неподвижности и смотрел на меня пристально и отрешенно. Неожиданно он сказал:

– Вспомни меня собой.

– Как это?

– Вспомни меня собой.

Я застыл неподвижно так же, как и он, и вдруг понял, что он хочет, чтобы я прочитал его воспоминания. Глядя в его узкие глаза с пульсирующими зрачками, я попытался представить, что я – это он, сливаясь с ним и входя в него через взгляд. Вдруг окружающий мир исчез, и я оказался в каком‑то сарае с широкими щелями в стенах. Сквозь щели был виден лес, непохожий на те леса, в которых я бывал прежде. Я понял, что это тропический лес.

Голова немного кружилась. Перед глазами проносились какие‑то туманные образы. Я заметил, что лежу на узкой деревянной кровати, сквозь щели кое‑где просовывались листья растений. Теплый ветер гулял по сараю. На полу валялся какой‑то большой сверток. Я не знал, что в нем находится. Мое внимание привлек открытый дверной проем. Я попытался встать и не смог. Тогда я представил, что мое сознание расширяется, минуя дверной проем и устремляясь наружу. Неожиданно дверной проем метнулся мне навстречу, и я оказался на улице, двигаясь по каким‑то тропинкам. Я не чувствовал своего тела. Я знал, что двигаюсь, поскольку мне навстречу неслись деревья, трава и потоки влажного теплого воздуха. Вдали мелькнула лента реки, за ней возвышались небольшие пологие горы, покрытые пышной тропической растительностью.

Я почувствовал, как кто‑то трясет меня за плечи. Видение исчезло.

– Ты видел этот лес? – донесся до меня голос Ли.

– Да, Учитель.

– Ты видел это жилище?

– Да, Учитель.

– Вот тебе еще одно применение медитации воспоминания. Она нужна для того, чтобы ощутить себя другими людьми, – будничным голосом сказал Ли. – Когда ты научишься хорошо это делать, ты всегда сможешь представить себя на месте другого человека и понять его боль, его желания, его хитрости. Ты сможешь вспомнить то, что помнит этот человек, если достигнешь вершины четвертой ступени.

– О каких ступенях ты говоришь?

– Еще рано разговаривать об этом, – как‑то вяло сказал Ли.

Мне показалось, что он устал, хотя я не мог представить его уставшим.

Мы шли молча, неторопливо, не мешая друг другу. Меня охватило чувство спокойствия и умиротворения. Я подумал о том, как прекрасно идти рядом с таким удивительным человеком, дарующим мне хотя и ненужные, но такие прекрасные знания о себе и о мире.

– Как это ненужные? – вдруг с наигранным возмущением спросил Ли.

– Ты что, подслушиваешь мои мысли?

– Ну что ты, подслушивать нехорошо. Да и какая разница, откуда я знаю. Может быть, ты просто говоришь вслух, – хихикнув, сказал он.

– Я подумал о том, что для повседневной жизни в принципе не нужны все эти ухищрения и тренировки. И мне кажется, что для рукопашного боя не требуется такое количество медитаций.

– Все зависит от того, что ты хочешь построить и как собираешься жить. Можно жить в хижине и быть довольным жизнью. Можно жить во дворце и быть несчастным. При этом ты можешь управлять или не управлять своими эмоциями. Более того, ты можешь быть счастливым и не знать об этом, или же ты можешь быть несчастным и даже об этом не догадываться. Ты можешь довольствоваться тем, что у тебя было, и может случиться так, что ты был абсолютно счастлив, не зная истины, но со временем, познав истину, ты будешь жалеть себя, счастливого тогда, предпочитая быть несчастным с истиной, чем невежественным, но счастливым.

Что‑то неуловимое промелькнуло в моем сознании. Это напоминало то, что японцы называют сатори, момент просветления, и я вдруг осознал то, что хотел сказать Учитель этими туманными фразами. Я понял, для чего нужен процесс познания искусства как такового. Процесс был так же важен, как и результат. Именно процесс познания позволял человеку максимально реализовать все свои возможности в общении с окружающим миром. Именно в познании мира заключалось основное удовольствие познающего. Так или иначе, каждый из нас по‑своему выполняет свою роль и по‑своему познает мир. Миру безразлично, как ты это делаешь, и только тебе самому важно на том или ином этапе своего существования понять всю глубину возможностей, необъятную глубину наслаждения, таящуюся в совершенствовании твоих отношений с окружающим миром.

– Кажется, ты меня понял, – ласково улыбнувшись, сказал Ли. – А я еще даже и не успел объяснить. Вот почему я взял тебя в ученики.

– Ли, я читал много мистических и эзотерических книг, – сказал я. – Там были описания разных медитаций, но то, что показываешь мне ты, ни на что не похоже. Почему медитации, подобные твоим, нигде не упоминаются?

– Людям становятся известны, в основном, лишь религиозные медитации. Но это не более чем ритуалы, предназначенные для достижения определенных целей. Выполняя религиозные медитации, ты в первую очередь служишь целям тех, кто создал эти ритуалы, а не своим собственным целям. Люди, посвящаемые в религиозные таинства или исполняющие религиозные ритуалы, только слегка прикасаются к огромной Истине, для них существует лишь узкий коридор общения с ней. Они находят крошечное зернышко истины и называют его божественным. Но Истину нужно воспринимать во всем ее многообразии, ибо божественное внутри нас и вокруг нас, оно является частью нас, и мы являемся частью его.

Божественное – это не конкретная форма, это не наличие чего‑либо, это все и ничего одновременно. Это все в процессе вечного преобразования, и, постигая окружающий мир, ты познаешь и самого себя. Со временем ты тоже начнешь следовать форме, и ты будешь выполнять специальные медитации, близкие к религиозным, но сейчас ты счастливый человек, ты познаешь мир в нетрадиционных медитациях.

– Ли, мне кажется, что знания, которые ты даешь, очень сумбурны. В них нет системы или схемы действий. Я боюсь запутаться, не запомнить или неправильно понять то, что ты объясняешь.

– Твой европейский ум вечно хочет быть втиснутым в какие‑то рамки, действовать в пределах каких‑то правил, и даже окружающий мир и меня заключить в ту же схему, – заметил Учитель. – Когда ты идешь по глухому незнакомому лесу, ты не знаешь, что тебя ждет впереди и что именно ты будешь есть завтра, поэтому ты специально не готовишься к потреблению пищи. Если ты находишь что‑то съедобное, ты съедаешь это. Ты не должен готовиться к потреблению пищи, тебе нужно научиться ее усваивать. Воспринимай жизнь точно так же. Ты не можешь заключить ее в жесткую схему и потреблять по своему усмотрению. Ты должен уметь двигаться по жизни так же профессионально, как охотник по дремучему лесу, и уметь усваивать то, что подбрасывает тебе жизнь. Беда европейцев и одновременно их сила заключаются в том, что они пытаются все упорядочить, но, упорядочивая, они углубляются в детали и теряют картину мира, как в русской пословице – «за деревьями не видят леса». Сейчас я учу тебя видеть лес. Придет время, и ты увидишь дерево.

 

Глава 11

Техника «третьей руки»

 

Конец недели Ли предложил мне провести в лесах Партизанского водохранилища. Сначала мы просто отрабатывали различные боевые техники, потом присели отдохнуть.

– У тебя неплохо идут упражнения с пульсами, – сказал он. – Ты уже вплотную подошел к тайнам аутодвижений. Сегодня ты будешь учиться через медитативные упражнения активизировать свою двигательную сферу.

Учитель велел мне развести костер и встать так, чтобы огонь располагался к востоку от меня.

– В данном случае направление не имеет никакого значения, – сказал Ли. – Ты стоишь так, как предписывает ритуал. Но есть и другие упражнения, выполняемые около огня, когда направление и поза тела играют очень важную роль, поскольку оказывают влияние на физиологические процессы твоего организма. Теперь расслабься и сосредоточься на ощущении мощного тяжелого пульса, каплей стекающего из запястья в кисть и наполняющего ее подобно вязкой жидкости. Представь себе, что жизненная сила заполняет твою руку, и эта жизненная сила одновременно и легкая, и тяжелая.

Подобно горячему газу, наполняющему оболочку воздушного шара, она обладает и силой, распирающей твою кисть, и тяжестью, тяжестью проникновения, тяжестью внедрения в твою руку. Одновременно жизненная сила дает тебе легкость. Даже вызывая ощущение тяжести в кисти, она все равно гораздо легче, чем воздух. С каждым ударом пульса все больше жизненной силы прольется в твою руку, и рука будет подниматься все выше и выше.

Ли замолчал, наблюдая, как я выполняю упражнение. Прежде чем сесть около костра, он сделал последнее замечание:

– Повернись так, чтобы твоя рука была направлена в сторону костра.

Я сделал пол‑оборота вправо, начиная упражнение, как всегда рекомендовал Ли, с левой руки. Первое ощущение прибывающего и нагнетающего напряжение пульса было не совсем приятным, но я, стараясь не реагировать на это, продолжил упражнение. Через несколько минут я с удивлением заметил, что моя рука изменила свое положение, хотя я не прикладывал никаких мышечных усилий, чтобы добиться этого. Я обратил внимание, что в такт ударам пульса рука слегка подрагивала и медленно поднималась вверх.

Учитель готовил пищу, сидя на корточках у костра.

– То, что ты видишь, – аутодвижение пульса, – сказал он.

Впоследствии в упражнениях по аутодвижениям ощущение новизны стерлось, и я относился к ним довольно равнодушно, но в тот момент мне показалось чудом, что рука могла подниматься сама, без усилия мышц, под влиянием лишь представления.

Рука поднялась до уровня плеч. Мое сознание как бы раздвоилось: с одной стороны, я, как прилежный ученик, старательно выполнял упражнение, а с другой стороны, во мне присутствовал трезвый и холодный аналитик, со стороны взирающий на происходящее.

Я, сосредоточившись на упражнении, в то же время с удивительной остротой впитывал образы окружающего меня мира: Ли, аккуратно нарезающего помидоры и колбасу на бумаге, постеленной на досках, костер, чадящий из‑за брошенных туда свежих веток, резкий запах дыма, когда ветер дул в моем направлении, таинственность сумрачного леса и водоема, влажность которого чувствовалась в воздухе, загадочность ночного неба и того, что происходило со мной. Все вместе это составляло удивительную и прекрасную картину, вызывавшую во мне восторг наслаждения красотой природы и ощущение остановившегося времени.

Когда рука поднялась почти вертикально, Учитель резким движением поднялся на ноги, подошел ко мне и очень сильно ударил по кисти руки.

– Достаточно, – бросил он, даже не взглянув на меня.

Я в недоумении растирал ушибленную руку.

– Разотри руку от плеча, кисть ты уже растер. Быстро разотри всю руку и садись есть.

Ли разлил по кружкам чай, настоянный на зверобое и других травах, и заботливо подал мне кружку.

– Удивляют меня европейцы, – заявил он, отхлебывая чай. – Никогда они не задумываются о названиях трав и пьют что попало. Взять, например, зверобой. Раз его так назвали, наверняка трава ядовитая и может повредить. Так нет же, они обязательно без меры используют его в своем питании.

– Зачем же ты мне даешь чай из зверобоя? – поинтересовался я.

– Когда же ты еще его попьешь? – с нежной улыбкой отравителя сказал Учитель, парализуя своей непоследовательностью все мои вопросы.

Не успел я допить чай, как Ли снова заговорил.

– Теперь твоя задача несколько усложнится.

– Что я должен буду делать?

– Ты больше не будешь концентрироваться на самом ощущении подъема. Попробуй сосредоточиться на своей правой руке, но представь, что она уже поднята и вытянута перед тобой.

Я снова встал около костра и сосредоточился на двух представлениях. Первым представлением был мыслеобраз вытянутой вперед руки. Я старался воспринимать эту воображаемую руку как реально существующую. Вторым представлением было воспоминание о самопроизвольно поднимающейся руке, стремящейся слиться с первым мыслеобразом.

Все это я выполнил с закрытыми глазами и достаточно быстро. Открыв глаза, я с радостью и удивлением увидел, что рука была вытянута перед моим лицом.

Учитель снова подскочил ко мне и, резко ударив по руке, сказал:

– Таким образом ты каждый раз должен сбивать накопившееся ощущение аутодвижения, чтобы оно не приедалось организму и не оставляло вредных последствий.

– Какие могут быть последствия? – спросил я.

– Вредные последствия заключаются в том, что при аутодвижениях энергия ци начинает двигаться по другим законам и приобретает новые свойства. Она может лечить, но она может и причинить вред. Чтобы этого не случилось, чтобы эта ци не осталась нереализованной, ударом ее нужно выбить из руки, а руку растереть. Состояние, при котором генерируется ци аутодвижений, должно измениться на естественное, иначе аутодвижение может начать перемещаться по телу, активизируя различные группы мышц и тем самым нарушая общий баланс энергии в организме. При этом носитель остаточных аутодвижений иногда даже не чувствует их, но они могут стать причиной спазмов, судорог или застоя энергии.

Ли сделал паузу.

– А теперь, – добавил он торжественно, – я дам тебе ключи к отработке бесконтрольного удара.

– Что это такое?

– Бесконтрольные удары спасают тебя тогда, когда ты уже не можешь контролировать ситуацию.

Увидев недоуменное выражение моего лица, Ли понял, что я хочу задать еще несколько вопросов, но не решаюсь сделать это.

– Ну что, так и не решишься спросить? – усмехнулся он. – Ты непредсказуем. Иногда допрашиваешь меня, как турки американского шпиона, а то вдруг молчишь и смотришь, как престарелая монашка на первом свидании.

Я усмехнулся, представив себе свидание с престарелой монашкой, и понял, что Учитель пребывает в благодушном настроении и, возможно, снизойдет до более подробного объяснения. Так и случилось. Ли сказал:

– Представь себе, что ты ведешь бой с несколькими нападающими и у тебя нет ни времени, ни сил, ни возможности отреагировать и противопоставить что‑то новому противнику, который неожиданно выскакивает сзади и бросается на тебя с мечом. Ты хорошо представил эту картину?

– Да, – ответил я и поежился, вообразив, как холодный сверкающий меч разрубает мою горячую плоть от головы до паха.

– Теперь представь, что этот противник убит, ты не знаешь как, но убил его ты, даже не осознав этого. Ты удивленно смотришь, как он падает, твои враги не верят своим глазам. Тебя спасло аутодвижение. Без участия сознания твоя рука ушла на долю секунды из зоны своего сознательного движения, нанесла смертельный удар и тут же вернулась назад.

Говоря твоим языком, на эту долю секунды твоим телом управляло подсознание. Оно отдало приказ руке, и та выполнила его. Вот для чего в тайной практике воина необходимо упражнение, которое ты сегодня выполнял. Ты должен медленно отработать удар в аутодвижениях сначала рукой, а потом всем туловищем. В критические моменты этот удар по отработанным траекториям будет выполняться настолько быстро, что ты не заметишь, как твоя рука его нанесет, и будешь наблюдать только его последствия.

Окрыленный открывшейся перспективой, я продолжил тренировку. Теперь я сосредоточивался не на ощущении аутодвижения в руке, а на детальном представлении траектории удара. Вдруг мое тело дернулось, и я увидел, как рука сама выполнила нужное движение. То, что я почувствовал, можно было сравнить с ощущением движения во сне. В первые периоды обучения у Ли меня начали посещать удивительно яркие и реальные сновидения, в которых я дрался с одним или несколькими противниками. Иногда во сне у меня возникало чувство, что что‑то сковывает меня, мешая передвигаться, и тогда я заставлял себя двигаться волевым усилием, не за счет мышц, а именно представлением движения.

Чтобы закрепить успех, я представил другую траекторию удара, и моя рука почти мгновенно нанесла удар по этой траектории.

– Учитель, – начал я, – скажи, почему в первый раз моя рука…

Не дав мне закончить, Ли выхватил из костра дымящуюся головню и с размаху ударил меня ею по руке. Выражение ярости на его лице испугало меня больше, чем боль от удара.

– Сколько раз нужно напоминать о том, что ты должен делать со своими конечностями после аутодвижений? – закричал он.

Я понял «намек» и принялся растирать ушибленную руку, начиная от плеча и особенно сосредоточившись на кисти. Пройдясь по руке два раза вверх и вниз и похлопав по тем местам руки и туловища, где еще сохранялась память об аутодвижении, я снова задал вопрос, на середине которого Учитель прервал меня.

– Ли, почему при первой попытке аутодвижение выполнялось медленно, потом пошло быстрее, а в последний раз было выполнено почти мгновенно?

– Все зависит от степени сосредоточения и скорости сосредоточения, а также внутреннего напряжения посыла. Ты уже знаешь, что это такое.

– Да, – ответил я. – Я это почувствовал.

– Я научу тебя лечить с помощью аутодвижений, – сказал Учитель. – Передав ощущение аутодвижения другому человеку, ты сможешь вылечить его. В период аутодвижения мозг спит, и оно посылает ци в то место, где необходимо присутствие энергии. В первую очередь ци направляется не в самое больное место, а в ту зону, которая больше всего тревожит твой организм. Так, например, ты можешь страдать тяжелым заболеванием, но оно не проявляется так остро, как боль в простуженных мышцах. Поэтому ци сначала направится к простуженным мышцам, снимет в них воспалительный процесс и только после этого почувствует затаившуюся болезнь. Но иногда бывает и иначе, когда ци, по какой‑то причине, мимоходом проходя по зоне хронического заболевания, уничтожает его, и только после этого начинает действовать в участке тела с более ярко выраженными болевыми ощущениями.

Ли отвлекся от своих рассуждений, наливая себе еще одну кружку чая. Он бросил в нее несколько кусков сахара и начал пить чай вприкуску, поглощая сахар кусок за куском. Учитель, совершенно забыв об аутодвижениях, принялся воодушевленно рассуждать о вреде сахара, красочно описывая разрушительное воздействие «белой смерти» на здоровье и умственные способности человечества.

Ли так великолепно копировал убежденность и интонации ярых поборников здорового образа жизни, что я слушал его импровизацию, затаив дыхание и почти позабыв об упражнении, которое только что выполнял. Ли всегда насмехался над последователями вегетарианства, аскетического образа жизни, особых диет или систем физических упражнений. Он говорил, что все проблемы человечества заключены в его сознании, и пытаться стать счастливыми, питаясь клубникой или рисом, так же глупо, как закапывать в землю золотые монеты, ожидая, что они принесут обильный урожай. Больше всего его развлекало то, что человек, додумавшийся до какой‑то очередной «универсальной» диеты, ведущей к гармонии и просветлению, тут же стремился поведать о своем великом открытии всему человечеству, возводя помидоры или проросшую пшеницу на алтарь божества и заставляя других поклоняться ей.

Учитель снова и снова показывал мне, что истина находится посередине. Я нигде не встречал более сложной и продуманной до мельчайших деталей системы питания, чем в Шоу‑Дао. В идеале было необходимо питаться девять раз в день, очень маленькими порциями, каждый раз составляя рацион таким образом, чтобы поставлять в организм все необходимые ему компоненты. Тут было и мясо, и рыба, и коренья, и минеральные составляющие.

Ли говорил, что вопрос, придерживаться или нет правил, нужно всегда решать в зависимости от ситуации, и что сила его сознания может при необходимости уравновесить недостатки питания. Хотя обычно он питался девять раз в день, согласно канонам учения, иногда он устраивал представ<