Воспоминание от 24 сентября.

- Профессор Снейп! Профессор!

- Гермиона, не ори так, я не глухой.

- Профееееессор!

Неохотно поднимаюсь со стула и иду в лабораторию.

- Профессор…

Мой взгляд падает на маленький котел, в котором уж очень сильно лопаются пузыри.

- Гермиона?...

- Я… Я совсем на чуть-чуть отвлеклась и … Совсем немного, правда… Пересыпала.

- Судя по тому, как зелье опасно булькает, пересыпала ты больше чем «немного».

- Я бы сама всё исправила, но… Вдруг я…

- Что я?

- Ну, я боюсь, что совсем всё испорчу.

Глупая-глупая девочка.

- Грейнджер.

Говорю я специально, чтобы заставить ее посмотреть на меня.

- Вы испортили всё, что уже могли. На сегодня, достаточно. Можете идти.

- Но, профессор…

- Я не дам тебе книгу.

- Но я же не специально!

- И что? Мне теперь часа три разбираться с тем, что ты натворила с зельем.

На самом деле это не займет у меня и двух минут.

- Ну, пожалуйста…

Говорит она, теребя рукава.

- Нет. Ты перепутала. Я же говорил тебе, что это зелье важно, что оно…

- Оно нужно для того, что бы вы могли, наконец, выпустить свою работу. Я всё помню, профессор Снейп.

Она берет мою ладонь и слегка сжимает.

- Пожалуйста, дайте книгу.

Мой маленький пушистый львенок.

- Какую?

Сдаюсь я.

- Вот эту. Я давно хотела почитать что-нибудь из истории школы, но в библиотеке все те книги, которые сначала показались мне интересными, на самом деле оказались ужасно скучными.

- Для книжного червя литературные произведения не могут быть скучными.

Вынимаю свою ладонь из ее и направляюсь к стеллажам.

- Я не червяк!

Ладно. Червячок.

- Профессор, вы сами доварите зелье сегодня?

- Гермиона, у тебя с памятью плохо?

- С памятью у меня всё в порядке, профессор.

- Тогда не напомнишь ли ты мне, что я сказал тебе пару минут назад?

- Так это значит у вас с памятью плохо?

- Грейнджер!

- Профессор.

- Я ведь сниму с Гриффиндора…

- Вообще-то я не обязана…

- Ты сама захотела.

- Откуда же я…

- Ты знала.

- Ну ладно, я знала.

Щеки её раскраснелись, глаза блестят. И она отчаянно сопротивляется моему проникновению в ее мысли.

- Не лезьте в мою голову!

- Не позволяйте мне этого.

- Вы же со мной на ты! Что перепрыгиваете?! И хватит копаться в моих мозгах!

Так я и знал, что это они освободили чертового Блэка.

- Иди.

За меня она бы так не переживала, как за эту псину, кишащую блохами.

- Профессор Снейп…

- ИДИТЕ, Грейнджер.

- Я всё объясню!

- Вон.

Еле сдерживаю гнев. Еще секунда и я разнесу здесь всё к чертовой матери.

Берет книгу со стола, перелистывает пару страниц, кладет обратно.

Маленькими шагами, аккуратно, ступает по полу, направляясь ко мне.

- Я же ясно сказал…

- Простите, - говорит она, и ее руки обвивают мою шею, а я сижу, не шелохнувшись, и сдерживаю себя, чтобы не обнять ее в ответ.

Это не продлилось и пяти секунд.

- Я всё же приду завтра, профессор. Можно?

Ну и что я ей могу ответить?

- Идите, Грейнджер. Уже поздно. Ваш декан и так смотрит на меня как на врага народа.

- По моим наблюдениям, профессор, мой декан всегда на вас так смотрела.

- А по моим наблюдениям, старосты факультетов и преподаватели не очень-то любят разгуливающих после отбоя студентов.

- Когда-нибудь я буду старостой.

Не сомневаюсь.

- Иди спать, Гермиона.

- Хорошо…

Книжка уже у нее в руках.

Она уходит из моих комнат.

Блэк. Теперь о нем не хочется думать.

Да и если бы не он…

У Гермионы же мания насчет извинений и благодарностей. Вот и тогда, в конце школьного года, она пришла поблагодарить меня за то, что я закрыл ее, Поттера и Уизли от обратившегося Люпина.

 

***

- Профессор, Снейп, я от себя…

- Давайте, вы опустите имена ваших друзей и сразу перейдете к благодарности.

- Мы признательны вам…

- Вы признательны мне.

- Ладно. Я признательна вам, за то, что вы не дали профессору Люпину напасть на меня.

- Так уж и быть. Я принимаю вашу благодарность.

- И, профессор, я слышала про вашу работу. Если вам нужна будет помощь, то…

- Мне не нужна помощь, Грейнджер.

- Но я могла бы и черновую работу выполнять.

И зачем тебе это нужно?

- Тем более, директор…

А, понятно.

- И что же, директор?

- Он сказал, что вы совсем не высыпаетесь.

- И вам внезапно стало меня жалко?

- Да.

Это «да» решило всё.

Я разрешил ей помогать мне.

Летом, на каникулах, мы через Дамблдора общались с ней письмами и посылками. Добившись для нее на разрешении колдовать и вне стен школы, я окончательно заручился ее поддержкой. Она стала моей помощницей, и на протяжении всего лета вела наблюдения за теми зельями, которые я посылал ей.

В наших письмах не было ничего кроме сухих вопросов и таких же сухих ответов. Я не был Гумбертом, и она не была моей Лолитой. Все, чего мне хотелось, это изредка ее видеть и знать, что с ней все в порядке. Но, несомненно, мы все-таки сблизились. Как отец и дочь, долго не видевшие друг друга…

 

***

Теперь я называю ее Гермионой не только в своих мыслях.

А она…

«Гермиона, пара у Снейпа вот-вот начнется. Ты же не хочешь опоздать к этой старой летучей мыши?»

«Рон, еще одно слово, и старой летучей мышью здесь будешь ты!»

Я делаю себе чашку кофе, сажусь перед камином и не думаю ни о чем.

- Гермиона…

Выдыхаю я.

В ответ тишина.

Жалею, что не наложил на ее голос чары.

Боюсь, что Северус она не скажет мне никогда.

Воспоминание от 15 октября.

Зелье готово со вчерашнего дня.

А это означает, что Гермиона больше не будет появляться в моей лаборатории.

Сижу за столом. Проверяю работы студентов на автомате.

Жду. Жду, когда в проеме двери появиться ее лицо, она проговорит: «Я не опоздала?», и пройдет к своему рабочему месту.

Вот только зелье убрано в шкаф, а стул… Стул она всегда трансфигурировала сама из чего-то. Вчера это, кажется, была одна из моих спиртовок.

Потерпеть каких-то десять минут.

Потом можно будет напиться в хлам, закрыться в ванной и разговаривать со своим отражением в зеркале как с другим человеком.

Задавать этому другому вопросы и получать на них правдивые ответы.

Скорее бы уже эти минуты истекли.

Вот. Одна прошла. Осталось девять.

Девять жизней у кошки. Закончится девятая жизнь и придется умереть. Заново. Опять.

Возвратится к фамилии Грейнджер.

Только в подземельях она Гермиона.

Восемь минут.

Бросаю эти чертовы работы и делаю восемь шагов к лаборатории.

К своей.

К нашей.

Всё стоит на своих местах.

Как будто и не было тут Гермионы никогда.

Всё, кроме спиртовки.

Смотрю на нее как на последнюю надежду. Как на доказательство того, что Грейнджер была здесь. Что это не моя больная фантазия. Не галлюцинация.

Семь минут.

Она взяла у меня семь книг.

Может быть, забыла отдать хоть одну?

Пробегаю взглядом стеллажи.

Нет. Отдала все.

Шесть минут.

Я работал вместе с ней шесть недель.

Эти шесть недель, когда, возвращаясь после пар в свои комнаты, я сразу зажигал камин, чтобы нагреть эти холодные стены.

Эти шесть недель, когда я снимал мантию и ходил в одной рубашке.

Она в первый вечер, увидев меня в ней, чуть в дверной косяк не вписалась.

«Я такая неловкая».

«В этом я никогда не сомневался».

Эти шесть недель, когда, проверяя работы, я чувствовал, что она здесь. Рядом.

Со мной.

У меня.

Пять минут.

«Какое ваше любимое число, Грейнджер?»

«Пять. А что?» *

«Мне надоело слушать ваши неразборчивые песенки, и я решил направить деятельность вашего речевого аппарата в более полезное русло».

«И задали наиглупейший вопрос?»

«Наиглупейшие вопросы, мисс Грейнджер задаете только вы».

Четыре минуты.

«Из четырех факультетов, самое место, Гермиона, тебе бы было в Равенкло».

«Может быть, но шляпа никогда не ошибается».

«А Петтигрю?»

«Люди меняются. Когда Петтигрю был ребенком, он вполне мог разделять идеалы необходимые для того, чтобы попасть в Гриффиндор».

«Поэтому меня не боишься? Думаешь, я изменился?»

«Не бояться, не значит не уважать. И да, я думаю, вы изменились с тех пор как…»

«Как убивал людей?»

«Это был приказ».

«Не для самого себя?»

«Вы итак уверены в себе, профессор. Самоутверждаться за счет убийства людей не стали бы. И не станете».

«А ты?»

«Зачем задавать вопрос, на который вы знаете ответ».

Три минуты.

«Профессор, я могу уйти сегодня пораньше?»

«Можешь».

«Даже не спросите…»

«Мне не интересно, с каким из этих юнцов с нашей школы, ты идешь сегодня на свидание».

«У меня встреча с Гарри и Роном!»

«Ах, да. Про вашу шведскую семью я как-то не вспомнил».

Две минуты.

«Почему существует только добро и зло? Почему нет золотой середины?»

«Гермиона Грейнджер, с чего вы занялись этим вопросом?»

«Возьмем профессора Дамблдора и Темного Лорда. Один – олицетворение добра, другой – зла. А все остальные сражаются либо за первого, либо за второго. Нет тех, которые посередине».

«Разве нет? Вам не приходило в голову, что вы просто можете не знать этих людей?»

«Я…»

«А олицетворение чего я, Гермиона?»

«Золотой середины?»

Одна минута.

Гермиона Джин Грейнджер.

Одна.

- Профессор Снейп!

И кто бы, что не говорил.

Моя.

- Гермиона? Ты не должна была приходить.

- Я и те недели не должна была.

- Не паясничай, Миона.

- Миона? А вы называйте меня так чаще, мне нравится.

- Я оговорился.

- Конечно.

Пауза.

- Для меня найдется работа?

- Ты – мазохистка.

- Я – гриффиндорка.

- Не вижу разницы.

- Ну, так есть?

- Проверь работы.

- И всё?

- Всё.

Берет работы. Мое перо. Мои чернила.

- Вы ведь скажите, когда и где вашу работу опубликуют?

- Через три дня отдам тебе рукописный вариант.

А опубликуют твою работу, Гермиона.

Воспоминание от 27 ноября.

Семь часов. Гермиона сидит на стуле, листает книгу, пытаясь найти в ней мою фамилию.

- Я не понимаю, профессор… Они не могли не взять работу!

- Гермиона, ты ищешь не ту фамилию. Ищи Грейнджер.

Интересно, как она отреагирует?

Начнет благодарить, попутно бормоча при этом «да не надо было…».

Или… Или рассердится?

Она кладет книгу на колени и поднимает взгляд на меня.

Светло-карие глаза смотрят в мои черные.

Она ничего не говорит.

Я тоже.

Гермиона не отводит взгляда.

Слишком долго.

- Зачем вы это сделали?

- Подумайте.

Разве ты не понимаешь?

- Я не знаю. Иначе бы не спросила.

- Совсем нет никаких мыслей? Сейчас ты напоминаешь мне одну рыжую бестолочь, у которой в мозгах всего две извилины.

- Ну, спасибо.

Да, ладно, Гермиона? А чего ты от меня хотела?

- Раз работа моя, значит и гонорар тоже мой?

Наглеешь, гриффиндорка.

- Ты даже спасибо не сказала.

- Сказала.

- Не ёрничай.

- Ну, так гонорар!

- Ну, так спасибо.

Ты – не я. Сможешь это слово проговорить.

- Можно подумать, вам это спасибо так необходимо.

- Скажи и всё.

Скажи. Я ведь не отстану.

- Спасибо, профеееессор.

Ухмыляется.

За эти минуты, когда она рядом со мной, я готов отдать всё.

- Ты сегодня на паре не была.

- Да неужели вы заметили?

Этот ее ироничный тон.

- Как видишь.

- Что же вы не отметили для себя, что и Патил не было?

- Да кому нужна эта Патил.

- А я? Я вам нужна?

- Нужна.

Ее губы дрогнули, и она улыбнулась.

Черт.

Спокойно.

Вдох-выдох.

- Ты же единственная, кто более-менее смыслит в моем предмете.

Ну да, Северус. Поверит она твоему объяснению…

- У вас же есть золотой дождь?

- Зачем тебе Cytisus, Гермиона? **

- Подумайте.

- Решила покормить свою морковную скотину?

- Профессор! Рон не…

- Я про твоего кота.

- Почему морковную?!

- Значит, то, что твой кот скотина, ты признаешь?

Прикусила губу.

- Нет, не признаю. Дайте немного. Мне для духов.

- Уж лучше бы пиво сварила.

- Я не пью.

- Я знаю.

И не только это.

Иду в лабораторию, отсыпаю немного цветков Cytisus`а, и возвращаюсь обратно.

- Хватит?

- Да, спасибо.

Наши руки соприкасаются, я смотрю на ее лицо и не понимаю, какого черта она так смотрит на мои пальцы.

- Я пойду, профессор?

- Не спали Хогвартс.

Хмыкнула.

Вышла за дверь.

Фантазии осени.

Жаль, что так мало.

Был дождь золотой.

Но вот – вдруг не стало.

Дерево голо.

Последний лист слетел.

Купидон, попав стрелою,

В ночное небо улетел. ***

* - значение числа 5 - http://www.sonniki.net.ru/numerologia/ob-num-5.html

** - Cytisus – ракитник, народное название – золотой дождь

*** - автор Juliet Linus

 

Глава 2. Белая девчонка

Воспоминание от 25 декабря.

Бал.

Один слог.

Три буквы.

Но столько приготовлений!

Участники Турнира к испытаниям так не готовятся, как к балу.

Поттер исключение. Этот не готовится ни к чему. Вылазиет на чистом везении и… друзьях?

Нервотрепка с утра. Собрание у директора.

Отлавливать студентов младше четвертого курса и отправлять их обратно в спальни? С удовольствием. Патрулировать коридоры? Это моя ежедневная работа. Танцевать со студентами?

Со студентами???

Да, он издевается.

Танцевать, если пригласят.

Немногим лучше.

И не надо так смотреть на меня уважаемые коллеги.

«Северус, я надеюсь, ты сможешь перебороть свою ненависть к танцам?»

«И к студентам», - добавляет Макгонагалл.

Да иди ты.

«Директор, перебороть ненависть к танцам на один вечер, я так уж и быть смогу».

«И если тебя пригласит, допустим, какая-нибудь студентка, ты же не наложишь на нее Imperio, заставив удалиться?»

«Я считаю продолжение данного разговора бессмысленным, директор».

«Ты не ответил на вопрос, Северус».

Нет, блин, сразу пошлю в эту дурочку, которая решит меня пригласить, Аваду! Imperio – это же слишком просто для меня. Да, уважаемые коллеги?

«Директор, я не применяю непростительных заклятий».

Только попробуй что-нибудь ляпни, Минерва.

«Вот и ладненько».

Так.

Всего полчаса побыть на этом треклятом балу, и я свободен.

Бродить по коридорам в одиночестве лучше, чем быть одиноким в этой радостной толпе.

И баллы с факультетов сегодня будут лететь, как ни в один из других дней.

У этих малолетних особей в праздничные дни почему-то повышается способность совершать необдуманные и, главное, запрещенные поступки.

Крам пригласил Грейнджер.

Уизли как всегда протупил.

Дьявол!

Почему меня вообще волнует, с кем она будет танцевать?

Крам – так Крам. Для нее самый подходящий вариант.

Всемирно известный игрок в Квиддич уже в семнадцать лет.

Блестящая партия для тебя, Гермиона.

Неужели ты со своим умом не сможешь просчитать всей выгоды?

Чистокровный, известный, благородный.

Или.

Полукровка, не известный, не благородный.

С твоей точки зрения, конечно, Грейнджер.

Или.

Уизли?

Нет.

Если она свяжет свою жизнь с этой рыжей бестолочью…

Плевать.

Это её жизнь. Пусть делает то, что считает нужным.

До бала около шести часов. А, значит, еще целых шесть часов можно побыть в подземельях, в тишине, и быть окруженным только книгами и зельями. Тем, что скрашивает мое существование. Я нужен этим книгам, нужен этим зельям. Всему остальному – нет.

Даже Грейнджер – нет. Чего бы она там себе не напридумывала. Пройдет два-три года, и она даже не вспомнит о профессоре Северусе Снейпе. Или будет ненавидеть это имя и этого человека. Потому что так устроена жизнь. Моя жизнь.

Не по закону власть дана!

Как представитель темной расы,

Творил я грязные дела

Со злобной в сумраке гримасой.

Уподобляясь тем, кто был

Бичом судьбы моей несчастной,

Я так же кровь чужую пил,

Себя утратив в жажде страстной.

Сверкали черные зрачки,

И люди - как мишени в тире.

Не понимают новички,

Что они - твари в этом мире.

Внушая смертным лишь кошмар,

К манерам склонны непристойным,

Передают великий дар

Лишь в высшей мере недостойным.

Той жизни не помню, все как во мгле,

И это порою нравится мне.

Отныне изгоем быть мне с руки,

Забудут меня. Ученики.*

Звуки музыки.

Студенты стоят вдоль стен, ожидая, когда откроются двери и войдут «герои» своих школ.

Некоторые сгорают от любопытства, другие кусают губы от зависти.

Но поделать ничего нельзя.

Если тебя не пригласил Гарри Поттер, Седрик Диггори, Виктор Крам или Флер Делакур – это не значит, что жизнь кончена.

«Северус, сделай лицо попроще».

Аж десять раз.

«Минерва, переоденься во что-нибудь получше».

Четыре пары.

Первая. Не интересно.

Вторая. Не интересно вдвойне.

Третья. Гермиона.

Четвертую пару я уже не замечаю.

Слежу взглядом только за ней. За ее танцем.

Раз-два-три, раз-два-три.

Ты прекрасна.

Раз-два-три, раз-два-три.

Ты восхитительна.

Раз-два-три, раз-два три.

Я люблю тебя.

Нет. Не может быть.

Я просто удивлен, что она так хорошо выглядит сегодня. Вот и всё.

Либидо – не больше. Гедонисты утверждали, что счастье есть наслаждение.

Я нуждаюсь сейчас в наслаждении, а не в любви.

Любовь – это слишком сложно. Слишком больно.

Это вообще слишком…

Запереть эту мысль как можно дальше в уголках своего разума.

Танец заканчивается. Поклоны.

Наконец-то я могу уйти с этого праздника жизни.

Побродить по школе и решить, что для меня значит эта пятнадцатилетняя девушка.

Успокоить свои мысли и сердце, которое после стольких лет молчания, внезапно подало свой голос.

Лучше оставить всё как есть.

Перемены всегда к лучшему? Да, конечно… Ага.

В моей жизни перемены почему-то всегда влекут за собой только худшее.

От одного страдания к другому. От одного зла ко второму.

День изо дня, из года в год.

И менять что-то сейчас? Зачем?

Страдания не даются слабым. Страдания даются сильным.

«Профессор Снейп, могу я вас пригласить на танец?»

Так что там?

Ах да… Страдание.

«Можете, Грейнджер».

И плевать на всю безликую толпу, собранную в этом зале.

* - все права на песню принадлежат группе «Король и шут» (я лишь немного изменила слова)

Воспоминание от 13 января.

Она не приходила ко мне с бала. Не приходила не только в подземелья, но и на мои пары.

Я не расспрашивал ее дружков о том, почему она не ходит на мои занятия.

Не хотел.

Не разобрался сам в себе, нужно ли мне вообще что-то знать.

Не разобрался в том, что чувствую.

Камин. Голос Дамблдора.

«Зайди, мой мальчик, прямо сейчас».

Зашел.

«Ты не в курсе, почему Гермиона не посещает более половины занятий в течение этих трех недель?»

Естественно, я не в курсе. Я ей не нянька. Тем более, я и не думал, что всезнайка решит забить на учебу.

«А Монтегю ты видел?»

«Его забрал отец на пару дней. Я выписал разрешение».

«И он не показался тебе несколько странным?»

Формулируй свои вопросы точнее, старый шмель.

«Его отец?»

«Монтегю младший, Северус».

«Он был абсолютно спокоен. Так же как и всегда».

«Северус, я лично поговорил с Гермионой Грейнджер, поскольку меня очень волновали ее пропуски занятий, и она решила отдать некоторые воспоминания».

Чудесно.

«И?»

«Думаю, будет лучше, если ты сам это увидишь».

«Не будет ли мисс Грейнджер возражать, что вы посвящаете меня в ее тайны?»

«Нет, Северус».

Выливает из небольшого пузырька яркие серебряные нити.

Я подхожу к Омуту и…

Темно. Пока что глаза не привыкли к темноте, но около стены вижу человека.

Сдержанные стоны. Всхлипывания.

Гермиона.

Подхожу ближе, но темнота мешает увидеть полную картину.

Но и то, что я вижу…

Это больнее чем метка на моей левой руке. Это больнее чем воспоминание о заклинании Левикорпус, отданное Эванс и использованное на мне Поттером.

Этого не может быть.

Как и не может быть того, что я к ней чувствую.

Чьи-то приближающиеся шаги.

Она вздрагивает, но даже не пытается подняться. Закрывает лицо руками и еще дальше уползает в угол.

«Живая, грязнокровка?»

Ответа нет.

Не слышно и плача. Слышится только еле уловимое дыхание.

«Значит, живая. В твоих же интересах, чтобы об этом никто не узнал. Родители всё равно сумеют меня отмазать, а вот твои… Что могут эти никчемные магглы?»

Мразь.

«Надеюсь, мы друг друга поняли».

Монтегю отходит от нее.

«Было совсем даже неплохо».

Смех.

Больше ты не засмеешься, сукин сын. Никогда.

Наклоняюсь ближе к Гермионе.

Что он с тобой сделал, девочка моя?

Зачем он это сделал?

Еще немного и стонать от невыносимой боли, будешь не только ты, Гермиона.

Она дожидается, пока шаги Монтегю затихнут, аккуратно встает, держась руками за стену, и начинает медленно идти.

Не сделав и пяти шагов, облокачивается на стену и съезжает по ней вниз.

Она не говорит ничего.

Она скулит как раненый зверь.

Всё вокруг начинается кружиться, и я не понимаю, с чьих губ сорвался стон.

Но, находясь уже в реальности, в кабинете Дамблдора, понимаю, что он был моим.

Как же больно, Господи.

Как больно.

«Я не думаю, что нужно принимать какие-либо меры, Северус».

Конечно, не нужно. Как и с Поттером.

«Мне нужно идти».

«Северус…»

«До свиданья».

Ублюдок.

Когда-нибудь и твоей жизнью будут играть.

Возвращаюсь в подземелья. Вынимаю из себя мысли.

Избавиться от них сейчас же. Чтобы не решиться на убийства.

Трех людей.

Одного, которого посмел это сделать.

И двух, которые позволили этому случиться.

Монтегю.

Дамблдора.

И себя.

Как он решился на это?

Изнасиловать девушку?

Империо?

Алкоголь?

Дурь?

Да какая разница!

Он это сделал.

Увидеть ее сейчас. Или… Нет. Не надо. Она не должна знать, что я это видел. Она даже Дамблдору не решилась отдать те воспоминания, которые предшествовали возвращению Монтегю в коридор.

Я только нанесу ей вред.

Я же слизеринец, черт побери. Только на это и способен.

Выдержать паузу, и затем поговорить с ней. Самый лучший вариант. Попытаться объяснить, что жизнь продолжается, что виновный понесет наказание, что всё будет хорошо…

Ты сам то в это веришь, Снейп?

Нет.

Тогда как ты заставишь поверить ее?

Не знаешь.

Не знаешь и то, что делать с болью, которая жжет тебя изнутри. С болью, которая превращает кровь в кислоту, прожигающую кровеносные сосуды. С болью, которую сегодня ты не сможешь заглушить виски.

Любишь ее?

Да.

Неожиданная новость для самого себя.

Оказывается, Северус Снейп умеет любить.

Оказывается, Северус Снейп может страдать.

Воспоминание от 25 февраля.

Дамблдор поговорил с преподавательским коллективом и заставил их поверить в то, что Грейнджер занимается какой-то работой, порученной ей лично им. Вроде бы на это клюнули все. Даже Минерва.

Для Гермионы так будет лучше.

Она не приходила в больничное крыло. Дамблдор пытался ее заставить, но Гермиона сказала ему, что сама прекрасно знает, как себе помочь.

Да что она там знает!

Стою перед дверью в ее комнату. Ее соседки должны быть на занятиях, и она сейчас одна.

Не успеваю постучать, дверь уже распахивается, и Гермиона чуть не налетает на меня.

«Профессор Снейп?»

«Мне нужно с вами поговорить».

«Я тороплюсь. У меня история магии вот-вот начнется».

«Биннс не очень расстроится, если вы, мисс Грейнджер, не придете на его пару».

«И о чем нам с вами разговаривать? О том, почему я не прихожу в вашу лабораторию? Мне разонравились зелья, вот и всё».

«Все остальные предметы, я полагаю, вам тоже разонравились?»

«Я посещаю нумерологию. От остальных занятий меня освободил директор. Но сегодня мне совсем скучно и история магии…»

«Не морочьте мне голову, мисс Грейнджер. Вы не собирались ни на какую историю магии. Поэтому вполне можете уделить мне время, и, наконец, пригласить меня в вашу комнату».

«Не думала, что вы нуждаетесь в приглашении».

Заходим в ее комнату.

Она садится на кровать, скрещивает руки и с вызовом смотрит на меня.

Да, всё намного хуже, чем я предполагал.

«Мисс Грейнджер…»

«Гермиона. Коллопортус! Вот, теперь точно никто не помешает».

«Это было лишним».

«Будет лишним, если вы начнете копаться в моей памяти».

«Я не собираюсь этого делать».

«Ну да, вы решили поговорить. Хотя беседы всегда были вашей слабой стороной».

«Почему ты не посещаешь занятия?»

«Пишу научную статью по магловедению».

«Ты лжешь».

«Даже если и так? Вам, какая разница? Вы даже не мой декан. И я не обязана отчитываться перед человеком, который может превратить все мои объяснения в фарс и выставить меня же идиоткой».

«Хорошо, тогда Дамблдор отправит к тебе Макгонагалл».

«Профессор Дамблдор? Странно, что он вообще кого-то ко мне отправил. Но на профессора Макгонагалл у меня точно не будет времени. Да и ваше, профессор Снейп, уже на исходе».

«Повторяю вопрос: почему ты не посещаешь занятия?»

«Я знаю всю программу наизусть. Мне там не интересно. И если вы и дальше будете, как попугай задавать один и тот же вопрос, то я, пожалуй, уйду прямо сейчас».

«Вы…»

«Меня вообще-то Виктор ждет».

Какой Виктор? Не прошло и двух месяцев после… после того как… А она – Виктор…

«Если тебе нужна помощь, я готов ее оказать».

«Вы уже помогли всем, чем могли. Спасибо».

Я же не виноват, Гермиона! Как я мог предвидеть?

«Наша беседа окончена, как я понимаю?»

«Да, мисс Грейнджер».

Снимает заклинание.

«Вам нужно показаться врачу, мисс Грейнджер».

«А, понятно. Видели воспоминание?»

Сказано без малейшего удивления. Как будто это воспоминание она отдала мне, а не Дамблдору.

«Я сама о себе позабочусь. Я не беременна, и слава Мерлину».

«Всё может быть серьезнее, чем кажется на первый взгляд».

«Ну, так посмотрите сами».

Начинается расстегивать кофту.

Остановись, Гермиона. Прошу, остановись.

«Мисс Грейнджер…»

Никакой реакции. Кофта уже валяется на полу, а она снимает с себя блузку.

«Я же говорила – всё в полном порядке».

В полнейшем. С телом, может быть. Но не с головой.

«Или джинсы тоже снять?»

«Нет. Я убедился, что вы в порядке».

Смеется?!

Черт возьми. Да, наплевать на все эти принципы и сказать ей то, что хочется, а не то, что надо.

Ты же себя погубишь, Гермиона.

Уезжай. Как можно скорее. Домой.

«Ваши родители?»

«Они же магглы. Им не нужно знать подробностей моей жизни в волшебном мире. Ваш отец многое о вас знал? Не думаю».

Быстро достает из шкафа олимпийку, одевает ее и направляется к двери.

«Не могу уделить вам больше времени, профессор».

Выходим из комнаты.

«Гермиона».

«Да?»

«Ты не виновата».

«Ну, да. Не виновата. И?»

Я не знаю, что ей на это ответить. Она хмыкает, разворачивается и уходит.

Ее как будто подменили. Такой Гермиона Грейнджер могла бы быть, учись она в Слизерине.

Черт побери, она не ждет помощи, она не хочет помощи. Она не закрылась в себе, но она решила, что теперь не может быть прежней. Меняет идеалы.

Учеба – плевать. Друзья – плевать. Родители – плевать. Книги – плевать.

На меня плевать вдвойне.

Я переживу.

Главное – найти способ вернуть ее к нормальной жизни. Где она была сама собой, а не той непонятной девкой, которая разговаривала со мной минуту назад и раздевалась передо мной совершено не краснея от стыда при этом.

Потерпи, Гермиона.

Всё закончится.

Боль. Страх.

Они уйдут.

Я обещаю.

 

Глава 2. In primavera

Воспоминание от 19 марта.

Очередная пара. Хаффлпаф, кажется. Пятый курс.

Студенты совсем перестали учиться. Этот Турнир на них действует явно не в лучшую сторону. И вот что с ними делать?

Нет, мне глубоко плевать, как они намерены сдавать СОВ, приходя на мои пары с единственной целью – отсидеть полтора часа, чтобы я их не заметил. Но раньше они молчали. Сейчас же не помогает даже проверенное средство – снятие баллов.

Стоит на практическом занятии уйти за кафедру, а не стоять за спиной у кого-то из студентов, тут же начинается: «Ой, Седрик такой клевый! Да и Поттер тоже ничего…»

И всё в таком же духе.

Первые два испытания прошли для Поттера удачно. Не знаю, кто ему помогал и помогает, ведь Грейнджер сейчас явно не до него. Не до своего лучшего друга.

У нее роман.

В пятнадцать лет.

С Крамом.

После этого ублюдка Монтегю.

О чем она думает? Что хочет доказать? И кому?

Хотя сам же пророчил ей в женихи болгарина. Так чего же ты, Снейп, в бешенстве, когда вместе их видишь? Твое ли это вообще дело, с кем она там по ночам шастает? Твое это дело, кто держится с ней за руки, обнимает, соблазняет?

Дамблдор сам это допустил. Допустил, что лучшая ученица Хогвартса превратилась в … продажную девку. Чего ему стоило отправить ее сразу же домой? Или хотя бы в больничное крыло? Не соглашалась на его просьбы, так надо было ее заставить!

Нет, он разрешил ей остаться здесь, сказав, что она может не посещать занятия столько, сколько ей будет нужно для того, чтобы прийти в себя, забыть…

Да, разве такое забудешь!

Какую игру он опять затеял? Или, так оберегая своего милого маленького поросенка, который вот-вот должен вырасти, и попытаться убить Темного Лорда, он и не придал значения тому, что подружку Поттера изнасиловали в коридоре школы?

Нет, он все просчитал. Как и всегда. Но, судя по его тревожному взгляду, с которым он смотрит на меня, и иногда на Грейнджер (когда ему удается поговорить с ней, заставив ее удалиться из сугубо мужской компании), что-то в его просчетах оказалось неправильным. В чем-то он ошибся. И, скорее всего, в Гермионе.

Директор даже и представить, наверное, не мог, что она не будет больше помогать Поттеру. Наоборот, считал, что беда сплотит ее с друзьями еще больше. Что отвращение к Слизерину (а значит, и к Лорду, и к … хм… злу, с которым мой факультет довольно часто ассоциируют) достигнет своего предела. Что Гермиона будет сидеть в библиотеке и днем и ночью, выискивая что-то полезное, вместо того, чтобы гулять с мальчиками.

Ну что ж, ошибся.

Сделал такой маааааленький промах.

И вся жизнь Гермионы Джин Грейнджер изменилась.

Ладно бы, если только Крам. Но… И Маклагген, Томас, Дэвис, Бут, Голдстейн, Смит…

И другие.

Не думаю, что она с ними спит.

Точнее, знаю, что не спит.

Но, после нашего последнего разговора, я видел ее постоянно только с парнями. Ни разу – с девушками. Либо она стоит с ними, и хохочет над идиотскими шутками и анекдотами, которые раньше бы показались ей как минимум – совсем не смешными, а как максимум – просто глупыми, либо сама шепчет им какую-то не имеющую смысла дрянь, и вся компания ржет, не обращая внимания ни на кого.

Каждый день – новый поклонник.

Каждый день – новый незачет по предмету.

Вот и сейчас, спустившись вниз по лестнице, а затем, повернув в коридор, я вижу ее и Диггори мило беседующих о чем-то.

«Профессор Снейп».

«Мистер Диггори».

«Меня вы решили игнорировать, профессор?»

«Гермиона!»

Правильно, Диггори. Хоть ты вправь на место ее бесценные мозги.

«Двадцать баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер».

«Плевать, у нас и так их нет».

Раньше твоя реакция была бы другой.

«Мистер Диггори, вы не могли бы нас оставить».

«Конечно, профессор».

Похлопав Гермиону по плечу, и сказав: «Ну, в самом деле, Герм, он же тебя не убьет», быстро выходит во двор, в котором уже вовсю зеленеет трава.

«Ну, и что это было?»

«С каких это пор я должен перед вами отчитываться?»

«А с каких это пор, вы стали так заботиться о том, с кем я общаюсь?»

«Вы не посещаете пары».

«У меня освобождение».

«Как вы намерены сдать в следующем году СОВ, если некоторые преподаватели вас не видели на своих занятиях уже два с половиной месяца?»

«Надо бы еще дожить до СОВ».

Дожить?

«Мисс Грейнджер, я надеюсь часть мозгов у вас всё же…»

«Хватит! Я говорила с директором, и он разрешил мне свободное посещение занятий до конца этого учебного года. И кончать жизнь самоубийством я не намерена. Уж, извините. Не оправдала надежд. И нет, зря надеетесь. Мозгов у меня совсем не осталось. Иначе бы я не стояла сейчас с вами, по сути, разговаривая ни о чем, в то время как у Диггори в комнате намечается что-то вроде вечеринки».

«Раз своих мозгов не осталось, сделайте пересадку, мисс Грейнджер».

«Я бы попросила их у вас, профессор, но ваши мозги приспособлены только к дисциплине Зелья. А для меня только это - не интересно. У Поттера и то, мозги куда качественнее».

«Всё сказали?»

«Ай, профессор! Отпустите, кому говорю!»

Вывела. Держался, сколько мог. И сегодня, и на протяжении всего месяца.

Но сегодня она совсем с цепи сорвалась.

Раз Дамблдор с ней разобраться не может, придется мне.

«Прекратите меня кусать, мисс Грейнджер».

«Отпустите!»

Конечно. Дойдем до моих комнат – отпущу.

Называю пароль, заталкиваю ее внутрь.

Захожу сам.

Она уже вытащила палочку, и целится в меня.

«Грейнджер…»

«Выпустите».

В ее голосе уже нет гнева. В ее взгляде нет тех бесенят.

Она боится. И я знаю чего.

Боится, что я могу поступить также как Монтегю.

Я же Слизеринец.

И мы с ней вдвоем.

«Выпустите».

Повторяет она, крепче перехватывая палочку пальцами.

Не стоит ждать… не стоит…

Экспеллиармус!

И ее палочка в моих руках.

«Выпустите меня! Выпустите! Выпустите! Выпустите!»

Она бьет меня своими маленькими кулачками.

«Выпустите!»

Она боится.

А я же обещал, что страх уйдет…

Обхватываю ее руками, как можно крепче.

Удары становятся еще чаще.

«Хватит, Гермиона. Хватит».

Внезапно она прекращает барабанить по моей груди и смотрит на меня.

Что ты хочешь увидеть в моих глазах, Гермиона? И сможешь ли ты это увидеть?

Резко опускает голову вниз.

Секунда.

И я чувствую, как ее слезы падают на мою мантию, а пальцы сжимают предплечье.

«Проф…»

«Потом, Миона».

Мы стоим посередине гостиной. Часы показывают ровно 5 часов.

Из-за двери не слышно не звука.

Ее вдох.

Мой выдох.

Ее выдох.

Мой вдох.

Воспоминание от 17 апреля.

Найти Монтегю было делом времени.

И убить его тоже.

Стою над ним и смотрю, как он истекает кровью.

Ты это заслужил, гаденыш.

Даже кричать я тебе не позволю. Это же облегчает боль.

Тебе и так мучаться не долго.

Скажи спасибо, что не Круциатус.

Спектакль заканчивается. Дыхание Монтегю становится всё реже.

Затихает совсем.

Отомщена.

Гермиона.

Министерство и не подумает, что это я мог совершить убийство. И железное алиби, которое подтвердит Дамблдор, снимет с меня подозрения, в случае, если какая-то ниточка приведет авроров ко мне. Директор же в долгу передо мной. Как всегда я привожу в порядок, летящие ко всем чертям, планы.

Уговорить Гермиону ходить на занятия я смог за три дня. Поговорить с Уизли и Поттером – за неделю. Перестать быть только в компании малолетних особей мужского пола – за две недели.

Она стала почти прежней.

Почти.

Но ее карие глаза не улыбались, когда улыбались ее губы. И на ее бледном лице, практически не выступал румянец.

Она прекратила отговаривать преподавателям, но и не поддерживала разговора, на что Минерва и пожаловалась директору, обвиняя его в том, что он своей работой совсем замучил девочку, которая вдруг прекратила рьяно отстаивать свою точку зрения.

Ко мне, в подземелья, она всё так же не приходила.

И спиртовка в лаборатории лежала на том же месте, где оставила ее хозяйка.

На парах же Гермиона сидела тихо, и я скучал по ее вечно поднятой руке.

Монтегю.

Твоя жизнь могла бы зак