Бибракте и Алезия. Альтамира и Гримальди

По поручению французского императора Наполеона III, которому понадобился археологический материал для написания «Истории Юлия Цезаря», были предприняты поиски и раскопки двух галльских городов — Бибракте и Алезии, описанных Цезарем в его «Записках о галльской войне». Бибракте был столицей эдуев и политическим центром всей Галлии, а в Алезии, столице мандубиев, был осажден и взят в плен галльский вождь и самый непримиримый противник Цезаря — Верцингеторикс. Точное расположение этих городов не было известно. Предполагали, что Бибракте находился или на горе Боврэ, или на месте современного города Отена, а в отношении Але­зии колебались между двумя городищами — Ализ и Алез при впаде­нии р. Оз в р. Армансон (в 15 км к западу от истоков Сены).

Раскопки начали в Отене и обнаружили остатки древнего города, но не Бибракте. Город был распланирован по системе римских воен­ных лагерей, т. е. решеткой, почти все вещи были римского происхож­дения, а монеты—чеканки позднее 5 года до н. э., более ранних мо­нет не найдено. Следовательно, город римский и построен не ранее 5 г. до н. э., описание же Цезаря относится к 50-м годам до н. э. Рас­копки перенесли на гору Боврэ (близ Отена). И здесь обнаружили остатки древнего города. Его планировка, система укреплений в виде валов, обложенных камнем, весь инвентарь были латенские, т. е. галльские. Монеты по времени чеканки не идут дальше 5 г. до н. э., т. е. кончаются тем годом, с которого начинаются монеты в Отене. Все это позволяло с большой долей уверенности предположить, что найден именно Бибракте.

Город Алезия оказался на месте городища Ализ. Здесь уже ни­каких сомнений не было. Все оборонительные сооружения по размерам и по направлениям точно соответствовали подробным описаниям Цезаря. Кроме того, раскопано было и место решающего сражения, о котором так же подробно сообщает Цезарь. Были обнаружены реду­ты, волчьи ямы, много оружия и монеты, совпадающие по дате с да­той сражения. Раскопки, начатые в 50-х годах прошлого столетия, продолжаются до сих пор. В конце XIX в. их возглавил крупнейший французский археолог Жозеф Дешелет (1862—1914), автор одного из лучших руководств по археологии и других ценных научных работ.

Памятники эти характерны тем, что они олицетворяют связь и столкновение двух миров — античного, который изучает классическая археология, и варварского, изучаемого первобытной археологией. Цель и задачи раскопок уже не коллекционерские, какими были они лри раскопках Геркуланума и Помпеи, а чисто исторические: изучение истории древней Галлии, непосредственно связанной с историей сред­невековой Франции.

В то время как французские археологи раскапывали Бибракте и Алезию, испанский археолог Марселино де Савтуола сделал откры­тие, вызвавшее ожесточенные споры в ученом мире В 1868 г. в Испа­нии, в провинции Сантандер, близ Сантильяна-дель-Мар, охотник за козами обнаружил пещеру, вход в которую был засыпан обвалом. В 1875 г. пещеру посетил Савтуола и нашел каменные орудия палео­литического человека. Пока еще ничего особенного в этом не было. Настоящий открыватель чудес Альтамирской пещеры тогда еще только учился ходить. В 1879 г. Савтуола вторично посетил пещеру, взяв с собой свою маленькую дочку. Она-то, сидя у отца на плече, и обратила внимание на рисунок животного на потолке пещеры. При тщательном осмотре оказалось, что потолок и стены пещеры покрыты рисунками зубров, выполненными черной, коричневой и красной крас­кой. Фигуры животных были в натуральную величину и отличались необычайной реалистичностью и высоким мастерством исполнения. Савтуола не сомневался, что эта живопись относится к эпохе верхнего палеолита (мадлену), но когда он опубликовал свое сообщение, оно было встречено с крайним недоверием. Категорически отрицал палео­литическую древность рисунков крупный палеонтолог Арлэ, не до­пуская, что искусство пещерного человека могло быть так совершенно.

Ученые споры постепенно заглохли, и Альтамирская пещера была предана забвению, пока в 1895 г. археолог Эмиль Ривьер не нашел рисунки, выгравированные на стенах пещеры Ла-Мут в Дордони. Тогда вспомнили открытие Савтуолы и стали более тщательно обсле­довать потолки и стены пещер как вновь открываемых, так и ранее известных. Оказалось несколько десятков пещер в Испании и Фран­ции, а позднее и в других странах, содержащих подобные рисунки. Некоторые рисунки обнаружены под сталагмитами, некоторые были покрыты корой известняка, на образование которой потребовалось не одно тысячелетие. Подлинность и древность живописи были доказаны.

В 1872 г. близ Ментоны, у местечка Гримальди, археолог Эмиль Ривьер начал исследование имевшихся там пещер и гротов. В течение ряда лет Ривьер, Буль, Картальяк и другие археологи нашли несколь­ко скелетов палеолитических людей Некоторые скелеты имели евро­пеоидные черты и принадлежали к так называемой кроманьонской ископаемой расе (получившей имя от пещеры Кро-Маньон в Дордони, где впервые найден скелет человека этой расы), у некоторых были негроидные признаки. Негроидная ископаемая раса получила назва­ние гримальдийской Эти открытия давали прекрасный костный мате­риал для изучения первобытного человека и свидетельствовали о ка­кой-то древней связи в этом месте двух различных общественных групп, о каких-то древних миграциях.

ОЛИМПИЯ

В 1875—1881 гг. производились грандиозные раскопки памятника классической Эллады—Олимпии. Олимпия—священное место, где происходили общенациональные регулярные игры и состязания древ­них греков, так называемые олимпиады, по которым велось лето-счисление. Это обширный комплекс разнообразных сооружений— храмов, алтарей, портиков, базилик и пр. Императоры христианской Византии запретили олимпийские игры и разрушили Олимпию. Время и стихии погребли развалины под плотным слоем наносов.

На раскопки были отпущены средства германским правительством. Возглавлялись они Эрнстом Курциусом, автором известной «Грече­ской истории». Для производства раскопок была создана специальная ученая комиссия в составе Курциуса, Адлера, Гиршфельда, Дёрпфельда и др. Велись раскопки на высоком научном уровне, с береж­ным отношением к памятникам, с точными обмерами, зарисовками, планами, с обращением внимания на все детали. Никаких ям не рыли, триста рабочих в течение 6 лет вскрыли всю площадь памятника. В результате раскопок было открыто: 130 мраморных статуй и ба­рельефов, 13 тыс. бронзовых предметов, 6 тыс. монет, до тысячи надписей, тысяча предметов из терракоты. В числе находок такие шедевры, как статуя Ники (Победы) Пэония и Гермес Праксителя.

Восстановленная археологами картина Олимпии в точности соот­ветствовала описанию Павсания, что еще более укрепило авторитет древних авторов. Германское правительство, затратившее 800 000 ма­рок на раскопки, подавляющее большинство найденных сокровищ оставило в Греции, хотя, по словам самого Курциуса, это было про­диктовано лицемерным желанием загладить впечатление от кровавых событий Седана.

Одновременно немцами, французами и англичанами велись рас­копки в материковой, островной и малоазийской Греции: в Пергаме, Дельфах, Афинах и других местах. И здесь по поручению Наполе­она III для его «Истории Юлия Цезаря» раскапывались места сра­жений при Фарсале и Филиппах. Количество открытий и находок было огромно. Подробное описание и характеристика их даны в за­мечательной книге Михаэлиса «Художественно-археологические от­крытия за сто лет». М., 1913.

ОТКРЫТИЕ ЭГЕЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

В 1870 г. начал свои раскопки и исследования немецкий археолог-любитель Генрих Шлиман (1822—1890). Ни один археолог и ни одно археологическое открытие не пользовались такой широкой популяр­ностью, как Генрих Шлиман и его открытия. Генриха Шлимана зна­ли все—от коронованных особ до уличных мальчишек. Но на долю Шлимана выпало столько же восторженных похвал, сколько и уничто­жающих порицаний. Надо сказать, что Шлиман заслужил и похвалы и порицания. Действительно, он открыл гомеровскую Трою, но, от­крыв, сам ее и разрушил.

Судьба Шлимана — это интереснейший роман, полный приключе­ний, героизма, страшных падений и головокружительных взлетов. Сын бедного, а под конец жизни совершенно разорившегося пастора, Шлиман с малых лет жил самостоятельно. В поисках средств на про­питание он служит мальчиком в лавке, юнгой на корабле, путеше­ствует пешком из города в город, просит милостыню, попадает в самые отчаянные и безвыходные положения. Наконец, устраивается агентом в торговый дом в Амстердаме. В 1846 г. судьба забрасывает Шлимана в Россию, где он ведет самостоятельные коммерческие опе­рации и на поставках селитры в русскую армию во время Крымской войны наживает миллионное состояние. Сделавшись миллионером, он совершает путешествие в Америку, Африку, Индию, Китай и Япо­нию. Но и прося подаяние, и наживая миллионы, Шлиман ни на ми­нуту не забывает главной цели, к которой он стремился. Цель эта — откопать гомеровскую Трою. Идея эта вынашивалась Шлиманом, если верить его автобиографии, с восьмилетнего возраста, когда он впервые прочитал Гомера и увидел картинку Трои. И хотя картинка была чистым домыслом художника, Шлиман всю жизнь представлял Трою именно такой и такую отыскивал.

В 70-х годах XIX в. сведения о Трое и вообще о культуре и исто­рии Греции до начала I тысячелетия до н. э. ограничивались свиде­тельством Гомера в приписываемых ему двух поэмах — «Илиаде» и «Одиссее» и несколькими легендами и мифами. Некоторые ученые считали все это чистым вымыслом, некоторые допускали элементы действительности. Шлиман доверял Гомеру безоговорочно.

Вопрос о местонахождении Трои был спорным. В древности счи­тали, что Троя находилась на месте Нового Илиона. В конце XVIII в. французский путешественник Лешевалье доказывал, что Трою нуж­но искать южнее, у современной деревни Бунарбаши. Мнение Леше­валье господствовало в научных кругах в XIX в., и потому Шлиман начал свои раскопки у Бунарбаши. Никакой Трои там не оказалось, и Шлиман в следующем году перенес раскопки на место Нового Илиона, на холм Гиссарлык.Холм оказался многослойным памятником. Шлиман насчитал семь поселений, последовательно сменявших друг друга. Впоследствии оказалось, что их там было тринадцать.

Но Шлимана не интересовали эти поселения, он искал гомеров­скую Трою. В погоне за ней он зарывался вглубь, разрушая и засы­пая мусором все, что ему мешало. Шлиман принял за гомеровскую Трою второй (считая снизу) город, находившийся в слое, лежащем над неолитическим поселением, датируемым началом III тысячелетия до н. э. Впоследствии преемник Шлимана Дёрпфельд открыл гомеров­скую Трою в шестом городе, сильно попорченном Шлиманом.

Шлиман ошибся, но еще больше ошиблись ученые археологи и историки, утверждавшие, что открытые Шлиманом древности не старше III века до н. э„ или считавшие его, как некогда Буше де Пер­та, фальсификатором. По мере поступления материала и после посе­щения раскопок весьма авторитетными лицами, например Рудольфом Вирховом, количество скептиков сильно сократилось, а когда оказа­лось, что Шлиман откопал столько золота, что его не в состоянии купить ни один музей, Шлиман стал самым знаменитым человеком в Европе, и сам Бисмарк считал за честь с ним переписываться, не говоря уже о европейских монархах. Умер Шлиман не ведая своей ошибки, с полным сознанием, что цель всей его жизни достиг­нута.

Кроме Трои, Шлиман предпринял ряд раскопок в европейской Греции, отыскивая и исследуя гомеровские места, в частности сто­лицу Агамемнона Микены. В Микенах Шлиман откопал основание знаменитых «Львиных ворот» и несколько богатых погребений. За­тем, руководствуясь свидетельством Павсания о местонахождении могилы Агамемнона, он предпринял раскопки внутри микенского акрополя и нашел гробницу знаменитого ахейского вождя. Может быть, гробница принадлежала и не Агамемнону, но во всяком случае это было богатейшее, яесомненно царское погребение, с массой золо­тых вещей. Кроме того, было найдено еще пять могил, также весьма богатых. Параллельно Шлиман вел раскопки в Орхомене и в Тиринфе с неменьшим успехом.

В результате 20-летних раскопок Шлиман открыл неведомый до того. Эгейский мир догомеровской Греции. Древняя культура, откры­тая им, относится к бронзовому веку. Ее хронологические рамки опре­делены не Шлиманом, а позднейшими исследователями, главным об­разом английским археологом Артуром Эвансом. Заслуга Шлимана перед наукой заключается не только в том, что он открыл Эгейский мир, а также в том, что он поколебал недоверие ученых к историческим фактам, хранящимся в недрах греческого эпоса и мифологии» и тем самым дал в руки науке ценнейшие источники познания про­шлого. Вина Шлимана перед наукой заключается в том, что он, одержимый узкой идеей и свято веря в свою непогрешимость, один, без квалифицированных сотрудников, взялся за дело, которого он в сущ­ности не знал, хотя и изучал археологию в Париже. Поэтому он раз­рушил то, что имело не меньшую научную ценность, чем найденные им груды золота. Правда, в конце концов он уступил настоятельным требованиям авторитетных ученых и привлек, вернее допустил, к раскопкам архитектора-археолога Дёрпфельда, который многое спас от разрушения и после смерти Шлимана долго еще разбирался в наваленных кучах мусора, чтобы извлечь для науки все, что в них сохранилось.

ЭВАНС И КРИТ

В 1900 г. начал свои исследования на острове Крите английский археолог Артур Эванс (1851—1941), хранитель музея в Оксфорде, сын Джона Эванса, известного археолога и геолога, поддержавшего некогда своим авторитетом Буше де Перта. Результаты раскопок были неожиданны и блестящи.

До открытий Эванса о Крите знали меньше, чем в свое время зна­ли о Трое, о Египте, о Месопотамии. Из отрывочных свидетельств Гомера, Геродота, Фукидида и из нескольких легенд и мифов было известно, что на Крите было когда-то сильное государство, во главе которого стоял царь Минис, справедливейший из царей. Но когда это было, кто такие критяне, какова их культура и на каком языке они говорили,— оставалось тайной. После открытия Шлимана Крит счи­тали микенской провинцией.

В конце 70-х годов XIX в. на месте древнего Кносса, предполагае­мой столицы легендарного Миноса, другой Минос, не легендарный,— критский купец Минос Калокэринос обнаружил развалины какого-то сооружения и несколько сосудов. Было предположение, что это остат­ки Лабиринта, где жил Минотавр, убитый Тезеем. Место находки посетил Шлиман и хотел производить там раскопки, но владелец участка заломил такую непомерную цену, что даже Шлиман отказал­ся его купить.

Участок купил Эванс и 24 марта 1900 г. начал раскопки. Уже на третий день Эванс записал в своем дневнике: «Исключительное явле­ние—ничего греческого, ничего римского...». Действительно, культу­ра Крита оказалась весьма своеобразной и оригинальной.

Развалины, открытые критским купцом, оказались остатками огромного дворца, который Эванс назвал дворцом Миноса. Дворец занимал площадь более 20 тыс. кв. метров, имел несколько этажей, подземные ходы и многочисленные помещения: дворцовые залы, рас­писанные фресками, жилые комнаты, коридоры, святилища, мастер­ские, купальни, кладовые. В кладовых сохранились огромные глиня­ные сосуды (пифосы) с остатками запасов зерна, масла и пр. Дворец был оборудован сложной системой водопровода и канализации. Кроме большого количества разнообразных вещей — оружия, орудий труда, утвари, украшений и пр.,— были найдены глиняные таблички с пись­менами на неизвестном языке. Свыше пятидесяти лет ученые всех стран безуспешно пытались дешифровать критский алфавит. Это уда­лось сделать только в 1953 г. английским исследователям М. Вентрису и Д. Чэдвику. Таким образом, Эвансу пришлось читать историю Крита без текстов. Однако он прочитал ее. Анализируя и сопоставляя все данные, которые можно было извлечь из вещественных источников, Эванс установил периоды подъема и упадка Критского государства, датировал эти периоды с точностью до 50 лет, выяснил, каков был государственный строй, религиозные верования и обряды, какие были связи у Крита с другими странами, что критяне производили, что ввозили и что вывозили.

Ничего подобного не могли бы сделать археологи в первой поло­вине XIX в. Это стало возможным только во второй половине XIX в., когда были выработаны научные методы исследования. Эванс не только раскапывал уцелевшие сооружения и отдельные вещи,—он изучал каждый пласт земли, подбирал каждый черепок посуды, каж­дый кусок обвалившейся штукатурки, определяя его первоначальное место, откуда он отвалился, т. е. применял метод, называемый страти­графическим. Датировал находки Эванс, сравнивая их с аналогичными вещами из Египта, страны, письмена которой были уже прочтены, т. е. применял метод синхронизации. Эванс отнюдь не являлся едино­личным творцом этого метода, его выработали многие археологи.

Одновременно с Эвансом работала итальянская археологическая экспедиция, исследовавшая древний город Фест. Копали и в других местах Крита. На основании изучения материала, добытого на Крите, в материковой Греции и на островах, Эванс установил, что Крит с его культурой, названной Эвансом минойской, был культурным и политическим центром Эгейского мира, оказавшим влияние на микенскую культуру. Общая культура Эгейского мира была названа эгейской или крито-микенской. Крито-микенская культура относится к энеолитической и бронзовой археологическим эпохам, в абсолют­ных же датах—к 3400—1100 гг. до н. э. (Другие исследователи дати­руют начало крито-микенской культуры 3100 или 2700 г.). Она воз­никает на базе неолитических культур Крита и материковой Греции (культура сескло), а на ее базе появляется эллинская культура ран­него железного века.

ЕГИПЕТ

В Египте после Лепсиуса исследование продолжали его ученики и преемники, но раскопки велись сравнительно вяло, пока там не по­явился Мариетт и не началась блестящая пора французской египто­логии.

Мариетт (1821—1881)—археолог-самоучка, человек весьма ини­циативный и деятельный. В Египет он был командирован Луврским музеем для приобретения рукописей, но, попав в страну фараонов, вышел из рамок скромного поручения и начал раскопки. В первый же год (1851) Мариетт открыл Серапей—место погребения священных быков Аписов. Под толстым слоем песка оказалась аллея сфинксов, ведущая к святилищу. В Серапее обнаружено 64 гробницы Апи­сов, масса даров и приношений богомольцев, подробные, датирован­ные по годам царствований фаронов, биографии божественных жи­вотных.

В Гизэ Мариетт закончил раскопки большого сфинкса, начатые еще Лепсиусом, и открыл у его подножия храм из красного полиро­ванного граяита и прозрачного алебастра. В храме Мариетт нашел семь статуй фараона Хефрена, сына Хеопса. В гизэском некрополе Мариетт открыл более 300 гробниц вельмож Древнего Царства с большим количеством вещей и надписей.

Затем он произвел раскопки в Абидосе, центре почитания Озириса, где находится самый древний некрополь в Египте. Там Мариеттом найдено около 15000 надписей.

Всего за 30 лет своей деятельности Мариетт копал в 37 местах и везде с блестящим успехом. К сожалению, методика раскопок не была достаточно научной — Мариетт добывал вещи по старой манере. Так, особенно в начале его деятельности, он не обращал вни­мания на папирусы, и много их погибло для науки. Но эту вину он искупил другим. До Мариетта в Египте древние памятники варварски уничтожались местными правителями и населением. Каменные соору­жения растаскивались для построек, мраморные статуи пережигались на известь, а то, что удавалось сохранить, вывозилось в Европу. Причем вывозили не только статуи и саркофаги, которые особенно цени­лись в Европе, но и целые огромные обелиски. Один обелиск везли в Англию на цепях, погруженным в воду между двумя кораблями. Мариетт прекратил это расхищение. Он считал, что древние памят­ники должны оставаться в стране, в которой они созданы. В 1859 г. Мариетт основал Каирский музей, в который с тех пор и поступают все египетские древности. Он не выпускал из Египта ни одной вещи. Однажды императрица Евгения, жена Наполеона III, обратилась к египетскому хедиву с просьбой уступить Лувру несколько экспонатов из Каирского музея. Хедив не решился ей отказать, но намекнул, что в музее власть принадлежит не ему, а Мариетту. Смирив гор­дость, императрица обратилась к Мариетту, и Мариетт отказал импе­ратрице.

Продолжателем исследований Мариетта был его ученик Гастон Масперо (1846—1916). С его именем связано сенсационное открытие мумий фараонов XVIII и XIX династий. Еще в древности все гроб­ницы фараонов в фиванском некрополе были ограблены. Причем исчезли не только вещи, но имумии самих фараонов, кроме мумии Аменхотепа II. В 70-х годах XIX в. на антикварном рынке Египта стали периодически появляться большими партиями старинные вещи, несомненно добытые из гробниц. Масперо обратил на это внимание. За торговцами стали следить. В результате слежки и арестов был на­конец обнаружен источник, из которого поступали на рынок древно­сти. Некий местный купец, овладевший случайно тайной, показал глубокий колодец в пещере Дейр-эль-Бахри, где были сложенымумии тридцати фараонов и погребальный инвентарь. Они были перенесеяы туда еще египетскими жрецами с целью сохранения от грабителей. Там найдены мумии самых знаменитых фараонов: Тутмоса II, Тутмоса III, Сети I, Рамзеса II и Рамзеса III.

Раскопки Масперо производил систематически, на должной науч­ной высоте, причем он исследовал не только крупные центры египет­ской культуры, но и окраины. По его инициативе было основано не­сколько провинциальных музеев и построено новое здание для Каир­ского музея. Масперо оставил много научных трудов по различным вопросам египетской истории и культуры. Главный из них «Древняя история народов классического Востока».

В 1887 г., во время пребывания Масперо в Париже, египетские феллахи (крестьяне) в местечке Телль-эль-Амарна нашли деревян­ные ящики с клинописными гли­няными табличками. На месте нынешней Телль-эль-Амарны в XIV в. до н. э. находилась сто­лица фараона Аменхотепа IV, или Эхнатона, как он себя назы­вал, вступившего в борьбу со жречеством и заменившего мно­гобожие египетской религии культом единого бога Атона, солнечного диска. Находка фел­лахов оказалась частью государ­ственного архива этого фараона-реформатора. Так называемая телль-амарнская переписка — ценнейший исторический источ­ник. Большинство документов— перелиска владетелей и намест­ников египетских провинций и владетелей соседних стран с центральным правительством Египта. Почти все письма на вавилонском языке. Вавилонский язык был в то время международным, как в Европе в средние века латынь, а в новое время французский. В переписке бесконечные униженные просьбы о милостях, обращенные к фараону, и бесконечные доносы и обвинения, козни и интриги провинциальных вельмож.