Говорите мне прямо в лицо: кем пред вами слыву»

 

Он всегда и во всем естествен — что на поле, что в жизни. В нем нет фальши — это становится видным при первом же взгляде на него. И, если бы за большим столом в день чествования выдающегося мастера футбола собрались званые гости, им не пришлось бы натужно придумывать хвалебные тосты, потому что сказать о Черенкове хорошее, красивое, доброе слово — легко, естественно и почетно.

Эдуард Стрельцов: «Черенок — это игрок!»

Выдающиеся мастера прошлого бывают излишне строги к мастерам, действующим сегодня, полагая, что сопоставление вовсе невозможно. И искреннее признание молодого таланта в данном случае — редкость. Из уст этого человека, на похвалу скупого, редко приходилось слышать что-либо подобное о наших футболистах. И такое откровение, заявленное со свойственными Стрельцову непосредственностью и прямотой, дорогого стоит, поскольку выходит за рамки обыкновенного комплимента, дежурной оценки. Вместе со Стрельцовым так считают миллионы футбольных болельщиков, а ведь в конце концов популярность футболиста рождается на трибунах.

Константин Бесков: «Меня считают жестким человеком, но с Федором у меня за все годы нашей совместной работы не было ни малейшего конфликта. Я все время ловил себя на ощущении, что радуюсь, глядя на него. Радуюсь, потому что вижу в его исполнении не работу, а искусство».

«Федор никогда не отличался физическими кондициями. Ему трудно было вести борьбу против атлетичных игроков. Но ему удавалось за счет футбольной мудрости, тактической грамотности компенсировать этот недостаток».

«Он фанатик футбола, всегда отличался одержимостью в игре…»

«Полное взаимопонимание. Такое между тренером и футболистом нечасто встречается. Но у нас с ним было именно так, потому что Черенков — самый интеллектуальный игрок, с которым мне когда-либо приходилось работать. Такие футболисты не подходят ни под какие конкретные тренерские схемы. Они выходят на поле творить, всегда привносят в футбол свое понимание игры, расцвечивают его неповторимыми красками своей палитры. Черенков — тот игрок, ради которого стоит ходить на стадион».

Олег Романцев: «Когда Федор появился в команде, я уже был ее капитаном. И для всех нас он стал… ну, как будто сыном полка. И характер у него с самого начала был такой — скромный, но общительный. И даже, когда он уже вырос в игрока с большой буквы, продолжал оставаться прежним — больше молчал и слушал других, но при этом легко сходился с людьми и компаний не чурался. А скромным был во всем потрясающе. Он, мне кажется, даже стеснялся своей популярности, хотя имел право использовать ее больше кого бы то ни было. А что до футбольных его качеств, на мой взгляд, в «Спартаке» давно таких талантов не было и долго еще не будет. Тот же Мостовой мог разок-другой фокус почище любого бразильца выкинуть, но пасом на 50-60 метров (в ноги!) владел только Черенков».

«С Черенковым мы отыграли многие годы — лучшие в жизни. И я воочию убедился в том, что большой мастер — человек, способный превыше всего поставить интересы команды, ее честь и славу. Черенков обретал тысячи поклонников, но всегда был далек от бахвальства, высокомерия».

«Футбол Черенкова суперинтеллектуален. Он на 90 процентов действовал за счет мысли, и даже блестящая техника отступала на второй план перед игрой мозга. На зеленом газоне его фирменной чертой была неординарность мышления. Но неординарность эта — чисто спартаковского происхождения. Поэтому его нешаблонные действия на поле всегда вводили в замешательство соперников, но в то же время предугадывались партнерами-спартаковцами».

«В игре его действия со стороны иногда выглядели нелогичными, но, как показывали дальнейшие события, оправданными. Более дисциплинированного, даже до педантизма, футболиста лично я не встречал. Не припомню случая, когда Черенков не то чтобы опоздал к отбою, на тренировку, в автобус, на поле, но просто пришел бы последним. Вообще он всегда отличался обязательностью и суперответственным отношением к делу».

«Думаю, неправильно отличать в Черенкове человека от игрока. В том-то и дело, что для него жизнь и футбол неотделимы».

«По праву народного признания у Федора было в избытке, недаром же его называют народным футболистом».

«Без Черенкова это будет уже другой «Спартак»…

Федор Новиков: «Федор — это порядочность в жизни и на поле. Это полная самоотдача на тренировках и в игре. Он играл не ногами -головой. За всю мою сорокалетнюю работу в качестве тренера не могу поставить кого-нибудь с ним рядом. Как человека. Как игрока. К сожалению, сейчас такого футболиста нет ни в «Спартаке», ни в сборной. Считаю счастьем, что на пути своей тренерской деятельности встретил и, в какой-то степени, помог ему раскрыться».

Николай Старостин: «Очень редко случается, чтобы футбольные и человеческие достоинства в игроке совпадали. Черенков — один из таких счастливых случаев. И что меня восхищает в нем, так это беспредельная преданность «Спартаку». Он вырос в нем, сполна ему за свое воспитание отплатил и, закончив играть, остался ему служить».

«Федор — сын «Спартака». Верный сын. Я думаю, один он своей игрой привел в ряды болельщиков «красно-белых» миллионы людей».

Ринат Дасаев: «Признаком высокого мастерства актера всегда считалось умение держать паузу, передавать внутреннее состояние своего героя, не произнося при этом текста. Черенков блестяще умеет держать на поле игровую паузу. Маневры Черенкова — не просто перемещение по полю в различных направлениях. Это игровые ходы стратегического назначения: разведывательные, подготовительно-наступательные, остро атакующие — их множество. Они всегда непредсказуемы для соперника».

Сергей Родионов: «Не могу вспомнить конкретных эпизодов, в которых бы проявлялась скромность Федора. Потому что эпизоды — они запоминаются тогда, когда становятся неожиданными. А у него это — образ жизни».

О скромности Черенкова говорят все, кто хоть однажды общался с ним. И мало кого из его друзей удивило, что Федор так и не смог преодолеть в себе того смущения, которое испытывал, сидя за рулем подаренного ему на прощальном матче ярко-красного джипа. Неловко, слишком демонстративно чувствовал себя высококлассный мастер футбола, когда на его шикарную машину обращали восхищенное внимание. А уж когда «новые русские», проезжая мимо на «крутых» иномарках, стали оценивающе выставлять перед ним поднятые вверх большие пальцы рук — не выдержал и поменял заморское чудо на машину попроще.

«3а то, что он при своем не самом крепком здоровье до 35 лет доиграл, ему надо памятник поставить. Этого объективно не могло бы произойти, не будь у него какого-то невероятного футбольного фанатизма».

«Федор по-гроссмейстерски читает игру, умеет дать выверенный до сантиметра пас, точный и своевременный, а если надо мастерски завершить атаку».

«Я всегда говорил: у него четыре глаза — два обычных и два на затылке. Потому что иначе так великолепно «читать» игровые ситуации и делать такие пасы просто нереально. Мы понимали друг друга не то что с полуслова — с полувзгляда. Это невозможно объяснить словами».

Сергей Родионов для Федора настолько же надежный, верный, все понимающий партнер, как и друг. Их дружба прочно сложилась «спартаковскими» годами и голами, и Федором особенно ценится: «Притирка игроков проходит не только во время тренировок и матчей. Сначала узнаем друг друга в жизни, присматриваемся, кто что собой представляет. И, если найден общий язык за пределами зеленого прямоугольника, значит, и на нем мы будем понимать друг друга с полуслова. Раньше таким игроком для меня был Юрий Гаврилов, заранее знавший, где я буду находиться в ходе атаки, какой совершу маневр, чтобы запутать соперника. Теперь — Сергей Родионов. А вообще мне нравится играть с техничными футболистами, кто не просто носится по полю как угорелый, а чувствует товарищей…»

Виктор Зернов: «Если бывают люди без недостатков, то это именно Черенков».

Юрий Гаврилов: «Его игра порой заставляет плакать…»

«У него есть удивительная черта — он умеет радоваться за других. Ему доставляет удовольствие любой красивый момент даже на тренировке. Сколько раз я от него слышал: «Молодец, Юрок!» А чтобы Черенков кого-то ругал, отчитывал — я вообще такого представить себе не могу».

«На поле сложно было желать более отзывчивого партнера, чем Федор. Мы понимали друг друга с полужеста. У нас с ним был один футбол. Я интуитивно понимал, куда нужно было катнуть мячик, чтобы он оказался в ногах у Феди. А уж когда мяч у Черенкова, можно не волноваться — такую передачу выдаст, что закачаешься. И удачному пасу бывал порой рад больше, чем собственному голу».

Именно «в связке» с Юрием Гавриловым Черенков начал творить на поле маленькие футбольные спектакли, многие из которых остались в памяти зрителей как настоящие шедевры. Когда он был в ударе, мог в одиночку обыграть полкоманды, будь то даже киевское «Динамо», но если партнер оказывался в лучшей позиции, мяч от черенковской передачи обязательно находил его. И именно Гаврилова Черенков особенно ценил как партнера: «Когда я начинал, в «Спартаке» блистал Юрий Гаврилов — у него я научился многому. Лучшего соседа по атаке, чем Гаврилов, мне трудно представить. Где он находит силы, чтобы сделать такой мощный рывок, чтобы поддержать мой прорыв!»

Никита Симонян: «Федор — хранитель того самого особого спартаковского духа, не умирающего вот уже 13 поколений. Не умирающего именно благодаря таким людям, как Черенков».

Вячеслав Колосков, президент Российского футбольного союза: «Нет нужды говорить о том, что Федора Черенкова знают и любят не только во всей России, но и во всем бывшем Союзе. Это тот редкий случай, когда болельщики безоговорочно признают мастера, независимо от того, какому клубу они отдают свои симпатии. Очень немного у нас было столь ярких футболистов в последние десять лет, а сейчас и вовсе на них колоссальный дефицит».

Владимир Горюнов, президент клуба «Ротор» (Волгоград): «Федор Черенков — всеобщий любимец, такие футболисты — наше общее достояние. Уверен, у Федора в Волгограде ничуть не меньше поклонников, чем в Москве».

Виктор Онопко: «Федор, безусловно, заслужил единоличные проводы. Игрок он поистине уникальный. И сейчас, в преклонном по футбольным меркам возрасте, он многим в «Спартаке» сто очков вперед даст. Футболистов с таким тонким ощущением игры я в своей жизни не встречал и, думается, никогда не встречу».

Николай Писарев: «Черенков обладает удивительными не только футбольными, но и человеческими качествами. Скромен, со всеми держится на равных, но без панибратства. Супернадежный друг».

Марк Рафалов, почетный судья по спорту: «Черенков всегда был неизменно добр. Судьба счастливо разлучила его с завистью, чувством мести, озлобленностью. Помню матч 21 апреля 1985 года. «Спартак» в Москве принимал торпедовцев Кутаиси. В один из моментов в центре поля бросившийся вдогонку мячу Федор малость переусердствовал и зацепил за ногу соперника Джохадзе. Падая, кутаисец отреагировал сердитой тирадой на грузинском языке. Судивший тот матч ростовчанин Иван Тимошенко остановил игру и разрешил грузинам пробить штрафной. После матча среди судей возник спор: многие полагали, что арбитр обязан был дать москвичу желтую карточку. Тимошенко не выдержал и сказал: «Судьи должны карать умышленную грубость. А Черенков на такое просто не способен!». Все заулыбались. Спор сам собою утих. Черенкова почитали и любили одноклубники, соперники, тренеры, болельщики во всех городах. Но, может быть, самое примечательное, что его любили, уважали и ценили судьи. За рыцарский дух и неизменную честность. За преданность футболу!»

Черенков, действительно, был образцовым футболистом, удивительно порядочным и честным на поле. Симулянтов в футболе всегда хватало: только что лежал на поле бездыханный, чуть ли не при смерти, но как только поймет, что своего добился, уже скачет зайцем. И катается по земле, и даже плачет настоящими слезами — а на самом деле просто захотелось передохнуть или попить водички. Вот уж таким «артистизмом» Федор не обладал! Представить его валяющимся на траве, просящим медицинской помощи, сознательно выбывающим из игры по договоренности — невозможно.

Рашид Рахимов: «Красиво уйти — это очень важно. И здорово, что Федору Черенкову удалось хорошо попрощаться с болельщиками. Особенно замечательно, что матч-прощание прошел с участием зарубежного клуба. Всем известно, что Федор не сыграл ни на одном чемпионате мира и Европы, потому оказался как бы обделенным по части международного признания. А приезд на его прощание такой сильной команды как «Парма», будет символизировать, что в Европе его знают и помнят. Черенков для меня — легенда. Он неподражаем. На поле умеет делать все. По-моему, его талант, помноженный на личные качества, — идеал футболиста».

Владимир Сочнов: «С Черенковым, по-моему, может сыграть любой футболист. С его техническим оснащением, с его игровым мышлением ему легко найти общий язык и с незнакомым партнером. Он вообще быстро находит общий язык с людьми. Любит шутку, юмор… Такой человек не может быть плохим».

Невио Скала, главный тренер «Пармы»: «Что касается статуса матча, то теперь я знаю, как в России могут ценить настоящих футболистов. Это были прекрасные проводы. И чтобы заслужить их, надо, действительно, сделать многое для народа. Мне достаточно было полчаса увидеть Черенкова в игре, чтобы убедиться — это действительно незаурядный мастер… То, что показал Черенков, подтвердило его высокий класс. Считаю, мне повезло, во-первых, что увидел в игре еще одного великого футболиста, и, во-вторых, что против моей команды Черенков играл всего лишь в товарищеском матче и не в расцвете сил».

Томас Брулин, футболист «Пармы», полузащитник сборной Швеции, бронзовый призер чемпионата мира: «Это потрясающе, что так провожают у вас в России своих любимцев! На стадионе царила удивительная атмосфера доброжелательности и уважения к Федору Черенкову. Раньше мне не доводилось играть против него, но я не сомневаюсь, что это большой мастер. Нам и одного тайма хватило, чтобы убедиться в его отличной технике, в тонком понимании игры. Во всяком случае, на чемпионате мира в США в вашей команде таких футболистов я не увидел».

Джорджо Педранески, президент «Пармы»: «Федор Черенков, действительно, тот мастер, который заслужил подобное к себе отношение».

Владимир Маслаченко: «Я, увы, не играл с Федором и многое отдал бы, чтобы играть с ним в одной команде. Я всегда любовался его игрой, непредсказуемыми ходами… Черенкова называют сыном «Спартака», но я хотел бы внести уточнение — он сын нашего отечественного футбола».

Геннадий Логофет: «Этим матчем закончилась целая эпоха в отечественном футболе. Эпоха Черенкова. Все эти годы Федор провел на необычайно высоком уровне. Думаю, его место рядом с такими «звездами», как Блохин, Яшин, Нетто. Очень жаль, что он мало поиграл в сборной страны».

Игорь Нетто: «Почему его любим? А таких людей, наверное, и нельзя не любить. Он же игре весь отдавался. Это одно. А потом — как играл! Мысль, Мысль на поле была. Вот главное. Глубокая Мысль. Культура игры. Его же интересно было смотреть. Черенков выделывал на поле такие штуки, какие другим никогда бы не удались. Потому что им нельзя обучить — это уже от рожденья. Это талант. И еще ему повезло, что попал к Бескову. И что Гаврилов у него в паре оказался. Они в «Спартаке» нашли друг друга. Один брал у другого и отдавал. Пасы Черенкова ведь понимать надо было. Это тоже не каждому доступно…»

«Для меня Федор Черенков всегда был самым любимым футболистом. Прекрасная игра, великолепная техника, высший уровень исполнения всех футбольных приемов. Обидно, что приходится провожать такого мастера».

Нельзя не отметить, что обычно немногословный, сдержанный Нетто, рассуждая о Черенкове, сказал о нем столько теплых слов, сколько, неверное, не слышали от него за два десятка лет обо всех наших футболистах.

Виктор Папаев: «Вереницей проходят чемпионаты, рассеивается ореол бывших кумиров, уносятся вдаль огни чудо — голов. Время-грабитель, промывая «футбольную породу», оставляет «самородки»… От необиженного вниманием «Спартака» болельщик требовал только побед. Черенков делал игру, приводя в трепет капризные трибуны. И делал победу…»

Александра Максимовна Черенкова, просто мама: «Федя вроде мягким кажется, но, если что решил, будет стоять на своем — хоть стой, хоть падай. Будет отстаивать свое решение, свою правоту».

Леонид Трахтенберг, бывший пресс-атташе клуба «Спартак»: «Для болельщиков «Спартак» с Черенковым — это праздник».

А. Ильин, спортивный обозреватель: «Черенкова ни с кем не спутаешь: только он может так по-своему непринужденно работать с мячом, только он способен на такой изящный дриблинг, на такой неожиданный и изощренный ювелирный пас. В нашем футболе много незаурядных мастеров. Но они — другие. Похожего на Черенкова не найти. Он признан поклонниками всех команд, это уже само по себе показательно. Легкость и элегантность, а главное — умение мыслить на поле — принципы Черенкова».

Анна Чуркина, шеф-повар столовой на спартаковской базе в Тарасовке более 30 лет: «Помню его еще мальчишкой, когда для ребят из спартаковской школы сделали в Тарасовке пионерский лагерь. Они тогда в футбол на стакан компота играли, но Федя, даже если выигрывал, никогда сам не подходил требовать положенный компот. А через много лет, когда он стал капитаном «Спартака», и премии нам у начальства выбивал, и подарки дарил. Мы ко всем почти ребятам хорошо относились, но Федя для меня — словно сын родной».

«Дядя Валентин», бывший электрик базы в Тарасовке, пенсионер: «Увидел его на поле впервые в 1978 году. Поразил меня Федя тогда данными, совсем не богатырскими. Подошел к Бескову, спрашиваю: кто это? «Федор Черенков», — отвечает. «Он же, как олененок, говорю — его того гляди перешибут». А Бесков мне в ответ: «Кость хоть и тонкая, зато голова светлая». И правда, как в воду глядел тренер».

Аркадий Юдин, болельщик, грузчик Бирюлевского мясокомбината: «Федор, не думай, что мы тебя забудем! Ты есть и будешь — Черенком. Черенком, который никогда не углублялся корнями в поле дрязг, склок, конфликтов. А играл в футбол так, будто летал. Но тебя подбивали. Падал. Никто из болельщиков не может похвастаться, что видел, как корчится от боли Черенков. А как понять то, что не отвечал ударом на удар? Их тебе пришлось держать, и немало. Ах, как же подло «кинули» тебя на два чемпионата мира! Я, честно скажу, на твоем месте ушел бы в такой запой… А ты выходил на футбольное поле, хоть бы хны, и играл — для нас. А тот матч с «Астон Виллой» в Англии, когда на последней минуте вколотил победную банку! Ведь целый вечер по всей России мужики прыгали от счастья до потолка…»

Б.Орлов, общественный корреспондент газеты «Воздушный транспорт»: «Черенков — это личность на футбольном поле и вне его. В Федоре болельщики признали личность целеустремленную и целостную, приметили в нем редкую для многих спортсменов отзывчивость, доброту, участливость к товарищам, к команде, к окружающим людям».

…Интересно, исправно ли служит еще тот импортный модный телевизор, подаренный однажды Федором какому-то совершенно незнакомому ему болельщику, который пробился к нему за автографом и в случайно возникшем разговоре посетовал, что его сломавшийся «Рекорд» лишил всю семью удовольствия видеть любимый «Спартак» в прошедшем турнире?

Вадим, болельщик из Липецка: «Федя, мы никогда не забудем «Астон Виллу» и все, что ты сделал в тот год в ущерб собственному здоровью…»

Просто болельщик из Красноярска: «В то время моими кумирами были «Динамо» (Киев) и Заваров с Блохиным. Но у «Спартака» мне всегда нравился Федор своей тонкой, умной, интеллигентной игрой. Когда играли киевляне и «Спартак», я не «болел», а наслаждался игрой».

Геннадий Темичев, от имени болельщиков: «Уважаемый Федор, Вы достигли больших высот в футболе, но остались добрым и скромным человеком. Болельщики любят и помнят Вас.

 

Футбольный матч — спектакль,

И каждый в нем — артист.

Роль главная — твоя,

Но ты к тому же воин.

Любимец публики,

Народный футболист.

Ты званья этого

Высокого достоин».

 

Алексей, болельщик из Москвы: «Я никогда не забуду, как мальчишкой плакал на прощальном матче Федора, как плакал весь стадион, взрослые и пожилые люди. Плакали, понимая, что дописана золотая страница российского футбола. Что никогда больше не взорвется не вскочит на ноги стадион при виде очередного шедевра Федора Вас до сих пор любят и помнят, Вы должны быть на виду, быть приме ром преданности стране и клубу».

Николай Озеров: «Спасибо, Федор, что всегда играл с душой!»

 

 

«…Иное зерно упало на добрую землю и принесло плод»

 

…Их взгляды столкнулись, утонули один в другом. Проницательные, спрятанные в таинственности седых бровей и мудрости морщин глаза встретились с глазами детскими — настороженными, открытыми, ясными. Они говорили на только им понятном языке: один наставлял, одарял, предостерегал и сожалел, другой — внимал. Лежащий между ними мяч не разделял их, а помогал осознать важность встречи — крепко, надежно, навсегда.

— Возьми. Он будет принадлежать тебе, а ты — ему. Люби, цени и береги его — и он будет исполнять все твои желания. Его можно бить, бросать в грязь, наступать на него жесткими шипами, «срезать» и «подрезать», но если ты будешь в обращении с ним умел и нежен, дерзок и находчив, он всегда будет предан тебе. Тебе будет и страшно, и одиноко, и больно. Но ты познаешь восторг и упоение высоко летящей птицы. Дружи с мячом, сынок, — и ты исполнишь себя в жизни, ты состоишься.

Вспотевшая детская ладошка робко прикоснулась к теплому круглому кожаному боку. Погладила. Прижала к щеке.

— Я понял…

Так они встретились — Мастер и Мяч.

 

Александра Максимовна Черенкова, будто угадывая что-то значительное для будущего своего сына, хорошо помнит эту встречу. Помнит, как в их недавно полученную, отдельную (после коммуналки) квартиру в Кунцеве пришел пожилой седоватый мужчина — она видела его во дворе их прежнего дома. По строгому аскетическому овалу лица, сдержанным манерам и серьезным, умным глазам она считала его учителем. Видела не раз, как пристально наблюдал он за играющими в футбол во дворе дома ребятишками. Кто он был на самом деле, не знает. В руках неожиданный гость держал новенький кожаный мяч — вещь по тем временам дорогую, не у каждого мальчишки имеющуюся. «Пришел к Федору. Подарок ему хочу сделать. Долго тебя искал. Нашел-таки. Держи, дружок!»

И пока старик объяснял смущенной матери, как маленький Федор удивлял его своей игрой в мяч, как здорово у него, худенького, но ловкого, все получалось, каким он может стать хорошим футболистом — оробевший мальчик молча, не отрывая взгляда, будто завороженный, смотрел на «пришельца» серьезно и восторженно, а мяч прижимал почему-то к щеке, как прижимают ладонь близкого, бесконечно дорогого человека…

Начальные свои «футбольные» не шаги еще, а шажки Федя сделал в московском кунцевском дворике, где гонял мяч до темноты, не взирая на непогоду, синяки на коленках и жалобы жителей первого этажа. Среди игроков он был самый маленький и по возрасту и по комплекции — чтобы получать поменьше тумаков и подольше самому «покатать» мячик, приходилось изворачиваться всеми мыслимыми и немыслимыми способами. К тому же дворик был короткий и узкий, чтобы на таком «пятачке» обыграть нескольких ребят и забить гол, мячом нужно было владеть отменно. И если он при своих более чем скромных габаритах не дал себя затоптать в горячих уличных баталиях, это целиком за счет феноменальной техники обращения с мячом. Первые его уроки ловкости приходилось часто переживать маме: «Вижу, один мальчишка начал охотиться за Федькой, все остановить его норовил. Однако не тут-то было. В один из моментов сын так увернулся, что тот со всего хода врезался в борт». Отец поощрял спортивные увлечения сына — первым его стадионом был длинный коридор старой коммунальной квартиры, где двухлетнему Феде отец привязывал к валенкам коньки и учил ходить в них, а потом и бегать по полу. Тут же, в коридоре, мальчик учился жонглировать маленьким мячом. Отец часто устраивал Феде лыжные походы, научил кататься на велосипеде. Шестилетним он впервые взял сына в Лужники, на игру любимого «Спартака», именно благодаря отцу зародилась у Федора и его младшего брата Виталия преданность клубу, за который всю жизнь «болел» отец. Федор Егорович — потомственный рабочий, всю жизнь посвятивший нелегкому труду на кожевенном заводе и заводе легких сплавов, умер, когда Феде было шестнадцать лет, и весь груз забот о семье взяла на свои плечи мама, работавшая простой рабочей на кожевенном заводе. Было трудно и физически, и материально, но именно мама настояла на том, чтобы Федя продолжил учебу и по-прежнему ездил на тренировки в Сокольники. Отработав заводскую смену, исполнив все материнские и отцовские обязанности по дому, вечером мама непременно встречала его у подъезда, а утром с неженской непоколебимостью будила сына пораньше, чтобы он приготовил школьные уроки. «По-моему, мама каждый день совершала маленький подвиг ради детей», — скажет повзрослевший Федор. Мама никогда не ходила на матчи своего знаменитого сына, но, ничего не говоря ему, смотрела игры по телевизору, и, когда его толкали или сбивали с ног, выключала телевизор, потому что ей самой становилось больно…

Федина мама не ждала для сына «золотой» судьбы, она говорила, что главное, о чем должна мечтать каждая мать: «видеть своих детей здоровыми, умными, честными. Главным принципом нашего семейного уклада была честность. Я и после смерти мужа, когда мне одной пришлось ставить на ноги детей, всегда требовала от них только правды: «Уследить за вами мне трудно, а вам легко меня обмануть. Только никогда не делайте этого…»

Это мамино с л о в о Федя тоже понял.

 

 

«Мне везло на тренеров!»

 

По собственному благодарному признанию Федора, каждый из его тренеров оставил свой неоценимый след в его жизни, и он каждого из них при любом удобном случае вспоминает теплыми словами.

Началось (и спасибо ему, что он был когда-то!) с дворового футбола. Кто-то из руководителей футбольной команды московского ЖЭКа № 15 отметил неординарные способности восьмилетнего мальчика и в виде исключения удостоил его чести играть в жэковской команде вместе с 10-11-летними ребятами. Всячески поощряла и способствовала спортивному развитию Феди учительница физкультуры школы № 811 Елена Александровна Маркина. А первым настоящим его наставником с восьми лет стал тренер детско-юношеской спортшколы клуба «Кунцево» Михаил Иванович Мухортов, к которому привел мальчика кто-то из детских футбольных селекционеров, заметивших его на районных спортивных соревнованиях на приз клуба ЦК ВЛКСМ «Кожаный мяч», где Федя участвовал в качестве центрфорварда и забил несколько голов. Черенкова приняли сразу в секцию, где занимались ребята, старше его на два года. В том турнире Федя забил свой первый «официальный» гол — на стадионе «Малыш» — и усвоил важный тактический урок: заметил, что вратарь у соперника никак не может допрыгнуть до перекладины, и стал специально перебрасывать через него мяч.

В 10-12 лет Федор серьезно увлекался хоккеем — в «Крыльях Советов» проявлял неплохие задатки хоккейного форварда. Но надо было выбирать — и Черенков, не колеблясь, выбрал футбол.

Потом открылся еще один Федин талант — его пригласили в профессиональное кино! Так получилось, что он снялся в известном в то время детском фильме «Ни слова о футболе» у режиссера Исаака Магитона, снявшего знаменитые картины — «Фантазеры», «Центровой из поднебесья», «Свистать всех наверх!» и множество сюжетов «Фитиля» и «Ералаша». В своей книге «Кинопроба» Исаак Семенович вспоминает: «Все волновались. Задача трудная: нужен победный красавец-гол. Удар сложнейший — «ножницами», в падении, через себя. За всю жизнь такие голы я видел раза три — четыре. Можно, конечно, снять монтажно: упал на спину — в одном кадре, нога ударила — в другом, мяч в сетке — в третьем. Но это фокусы. Не футбол. Надо снимать одним куском — от паса до гола. Знал — вряд ли получится, тут нужен Пеле. Но очень хотелось. У ворот разминался исполнитель — щуплый, светловолосый мальчуган, «десятка» «Салюта». Ему набрасывали мячи, он бил…

Дубль первый. Мяч с «углового» навешивается на ворота, «десятка» в падении, через себя, вгоняет его в дальний верхний, но… камера не шла, заклинило.

Дубль второй. Навес, «ножницы», мяч в воротах, но… оператора подтолкнули, кадр дернулся.

Дубль третий. Подача, удар через себя, гол, но… судья пятился назад и закрыл аппарат как раз в момент удара.

Дубль четверый. Снято!.. Дубль пятый (для страховки). Снято!

Вопрос: кто этот щуплый, светловолосый мальчишка, который не испортил ни одного дубля и — пять раз подряд! — забивал голы «ножницами»?

Ответ: имя — Федор, фамилия — Черенков, возраст — двенадцать лет.

Он тогда уже был великим футболистом!»

После этого фильма Феде предлагали другие роли в новых сценариях, но он не чувствовал в себе желания играть кого-то еще, кроме футболистов, и от предложений без сожаления отказывался.

В 12 лет Федор без труда выдержал экзамен в Футбольную школу молодежи — ох и негодовал узнавший об этом Мухортов! «Зачем тебе эта школа? Ведь ты болеешь за «Спартак»!» — горячился верный приверженец клуба — и на следующий же день отец по его рекомендации привел мальчика в юношескую команду «Спартака» на тренировку к известному в пятидесятые годы защитнику «Спартака» и сборной СССР, олимпийскому чемпиону Мельбурна Анатолию Евстигнеевичу Масленкину. О спартаковской школе Федор тогда даже мечтать не решался, любимый флаг казался ему недосягаемым. Он так старался — и его приняли в «спартаковцы» после первой же тренировки! Масленкин, задавшись целью довести футбольную технику талантливого мальчика до совершенства, сам придумывал для него специальные упражнения. «Футбольный ликбез» Федор заканчивал под руководством вратаря Владимира Игнатьевича Чернышева, который обучил его многим тактическим премудростям. Хотя до него был еще один тренер — Николай Иванович Паршин, и именно он, наблюдая однажды за играющим в нападении Федором, воскликнул: «Да ты же прирожденный полузащитник! Это твое амплуа — полузащита — мотор команды!» Тогдашними кумирами мальчика были Киселев, Папаев, Осянин, Логофет, Хусаинов и, конечно, Пеле. Он пытался им подражать, часами бил по воротам, если мимо — в наказание себе «падал на два отжимания».

Через пять лет, в сентябре 1977 года, после очередной календарной встречи в чемпионате Москвы абсолютно неожиданно к Федору подошел «сам» Николай Петрович Старостин, один из первых кавалеров ордена Ленина в нашем спорте, поинтересовался делами, расспросил о семье, учебе, а потом очень спокойно и просто распорядился, чтобы Федя прибыл на тренировочный сбор спартаковского дубля в подмосковную Тарасовку. «Мне даже не верилось, — вспоминал потом Федор, — помню, летел тогда домой, как на крыльях, меня распирало от счастья! Никогда не забуду свой приход в «Спартак». Я попал в удивительно доброжелательную, творческую обстановку. Поучиться было у кого — Юрий Гаврилов, Сергей Шавло, Георгий Ярцев, Олег Романцев, Валерий Гладилин, Евгений Сидоров, Вагиз Хидиятуллин — все они были незаурядными мастерами, а еще — очень хорошими людьми. Гладилин, которого я заменил потом в основном составе, не таил на меня зла, как порой случается, а помогал мне почувствовать «спартаковскую» игру, утвердить себя в ней, и подтрунивал по-доброму, по-отечески: «Все равно мой опыт перевесит, из-под тебя забью обязательно» — и забивал часто, когда мы играли друг против друга в товарищеских матчах».

В основе «Спартака» Федор дебютировал в 1978 году в матче против ереванского «Арарата». Бесков ничем не рисковал, выпустив его за 15 минут до конца, на табло было 3:0 в «спартаковскую» пользу. «Помню, жутко волновался», — говорит об этом матче дебютант. Как было встречено появление Федора в основном составе «Спартака»? Худенького, молоденького паренька, которому на вид больше 15 лет и дать нельзя было, вышедшего на замену в конце второго тайма… Любопытство, недоумение и даже насмешки трибун — так это было. Кто-то туг же съязвил, что он больше подходит для фигурного катания. Где такого отыскал Бесков! И проницательный ответ мудрого воспитателя: «Этот парень еще заставит о себе говорить. Не смотрите, что тощий. Силенок наберется. У него настоящая футбольная душа». Умение Бескова рассмотреть в футболисте возможности, о которых тот и сам не подозревает, не оспаривается никем. Он принял тогда в «Спартак» Дасаева, Романцева, Сорокина, Хидиятуллина, Шавло, Ярцева — и ни в ком не ошибся, стремительно, уже в 1978 году, выведя команду в высшую лигу.

Функциональной подготовкой Черенкова занялся второй тренер «Спартака» Федор Сергеевич Новиков. Невысокий и худой паренек физически во многом уступал крепким спартаковским футболистам. Новиков составил для него индивидуальную схему тренировок со специальными упражнениями и нагрузками, какие, впрочем, составлял для многих футболистов, скрупулезно расписывая их на два-три года вперед. Эти стратегически бесценные бумажные «простыни», испещренные «новиковскими» цифрами и графиками, Федор до сих пор хранит у себя. Они помогли ему буквально через пару месяцев тренировок достичь нужной кондиции и легко влиться в напряженный ритм и нагрузки общих тренировок. Они хорошо понимали друг друга — два Федора. Вот один из первых «спартаковских» матчей, в Ижевске, которым, за отсутствием Бескова, руководил Новиков, и где Черенков был в запасе и скромно сидел на «резервной» скамеечке. В самый напряженный момент некстати понадобилась замена, взгляд Новикова в сторону Черенкова недоумевающе перехватил Старостин, возразил: «Зачем в такой решающей ситуации мальчишку на поле выпускать, пусти Сорокина — он их всех потопчет!» Мальчишка тем временем, молча, не глядя на поле, спокойно постукивал мячиком, все быстрее и быстрее, весь поглощенный этим маленьким поединком со своим круглобоким партнером. «Не надо потоптать, надо обыграть, — сердито проворчал Новиков. — Иди, Федя».

Черенков, не переставая выбивать дробь мячиком, выбежал на поле — по трибунам пролетел добродушный смешок: мало того, что статью не вышел, так еще и прическа — челочкой. Так он с ней, с челочкой, и проиграл многие годы. И за нее тоже любили Черенкова — до умиления, до слез в глазах. От него, с челочкой — «балдели» спартаковские «фэны», тогдашние «спартачи» и «мухоморы», эти разношерстные толпы пэтэушников, наводивших ужас сначала на жителей Черкизова и окрестностей, потом и на тех, кто проживал в районе Лужников. Трибуны ревели от восторга, наблюдая за тем, как неприметный на вид, но преображающийся на поле Федор технично «убирал» соперников, какие делал передачи партнерам, наконец, как забивал! И как не на шутку встревожились, когда в 83-м Федор вышел на поле с пышной химической завивкой, не узнавая в нем привычного любимого имиджа!

Тому, кто в первый раз попал «на Черенкова» уже в расцвете его таланта, казалось, что такие мастера могут играть вечно. Между тем, он дебютировал под взоры публики отнюдь не эффектно, не поразил ее ни мощью, ни статью — мальчишка с едва пробившимися усами, и игра, и вид которого вызывали поначалу недоуменную реакцию — «так и я могу!».

Но оказалось, так, как может он, не может никто.

Так совпало, что в «Спартаке» восемнадцатилетний Федор Черенков появился фактически одновременно с пятидесятидевятилетним Константином Ивановичем Бесковым, который был призван московскими властями команду эту, вылетевшую в первую лигу, спасать и возв