Глава первая. Потерянные среди холода.

Ибо зовусь я льдом

https://ficbook.net/readfic/1821507

Направленность: Слэш
Автор: RedSamhain (https://ficbook.net/authors/184939)
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг или персонажи: Бэкхён/Чен, Сехун, Сехун, Бэкхён, Чен
Рейтинг: R
Жанры: Ангст, Драма, Психология, Повседневность, AU

Размер: Миди, 31 страница
Кол-во частей: 7
Статус: закончен

Описание:
Чен просто хочет ничего не чувствовать.
Как Бэкхён.

Посвящение:
Пизуля, как обещала)

Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
У этого фика появился непрямой сиквел: Последняя помощь утопающему - https://ficbook.net/readfic/3217312

Глава седьмая. Ищущие путь.

Чондэ не идёт в больницу ни в тот вечер, ни в последующий. Он вообще игнорирует существование такого места, потому что оно одно из тех, что с Бэкхёном не ассоциируются никак – не могут ассоциироваться, как он ни старается примирить свои взгляды с реальным положением дел. Отчасти это можно назвать банальной трусостью, вступившей в симбиоз с чувством вины. Отчасти – нежеланием видеть Бэкхёна в плачевном состоянии, потому что тогда он точно не сможет больше сопротивляться поселившемуся в голове жуткому знанию. День неумолимо идёт за днём, а Чондэ всё так же обходит больницу стороной, словно стирая её в своём сознании со всех городских карт, уничтожая мысленно все к ней дороги. Но подобная игра имеет один небольшой, но слишком важный побочный эффект, на который никак нельзя закрыть глаза. Если не существует больницы, то не существует и Бэкхёна тоже. А если она существует, то в ней находится не тот человек, которого Чондэ знает. Его Бэкхён – несгибаемый и бесконечно сильный, а тот, который лежит в бесцветно унылой больничной палате – сломленный. Хотя, возможно, только физически. Просто сделать шаг – трудно. Потому что Чондэ не уверен, что потом сможет развернуться и отойти хоть немного назад; беспечность внутри него умирает, по капле травимая ядом случившейся беды. А видеть – хочется. Очень. Так, что чужой образ прожигает веки, стоит ему только закрыть глаза. Потому что Бэкхён не чужой ему, и здесь даже не имеет никакого значения схоронившаяся в сердце тоска непрошенной влюблённости. Сехун не торопит его, но всё же и в его вроде бы чисто информативных фразах проскальзывает тень томящегося внутри вопроса. - Крис вчера навещал Бэкхёна в больнице. Чондэ явственно ощущает схоронившееся между слов непроизнесённое «даже» - не камень, целый булыжник в его огород. К Бэкхёну многие успели сходить. Интересно, ждал ли их Бэкхён, и ждёт ли его? Всё против Чондэ; даже ветер, озлоблённо бросающийся в лицо, а потом подталкивающий в спину, направляя на ведущую к больнице дорогу. У Чондэ колени подгибаются, потому что точка невозврата – вот она, совсем близко. Остаётся лишь переступить через себя, чтобы снова увидеть Бэкхёна. Проходит неделя и два дня, когда он оставляет за спиной порог больницы, готовый в любой момент дёрнуться назад. Он надеется, что по каким-либо причинам его не пустят, но медсестра кивает, называя номер палаты. Чондэ считает свои шаги; это немного, но успокаивает. Чондэ глубоко вдыхает, будто ему вот-вот суждено пасть в объятия глубоких вод. Дверь открывается легко. Палата непримечательно-светлая, безыскусная, в которой Бэкхён – инородный элемент. Бледный, со следами заживающих ран, ушибов и ссадин; с окаменевшими ногами. - Ты пришёл. Голос, точно как и выражение лица, невозмутимый, словно они всего лишь вчера распрощались после очередного проведённого вместе вечера. Бэкхён поворачивает лежащую на подушке голову и улыбается уголками губ; та самая улыбка, которую Чондэ с лёгкостью освоил, - не трогающая глаза. Он вообще запредельно спокойный; Чондэ усиленно ищет фальшь, но не находит: Бэкхён то ли прячет хорошо, а то ли и впрямь всё так же непоколебим. Что-то будто совсем не изменилось, а что-то прибавилось, вроде длинного, перевоплощающегося в шрам, пореза, рассекающего бровь. Он мог появиться тогда, когда его избивали. Или тогда, когда он с грохотом приземлился в мусорный контейнер, в котором наверняка было много тяжёлого и острого. Чондэ не узнает, да и сам Бэкхён вряд ли скажет наверняка. Падение заняло секунды, но ведь Бэкхён – он боится высоты. Чондэ садится на стул, наклоняясь вперёд и упираясь локтями в свои колени, подпирая лицо ладонями. Перед глазами мутнеет – как глупо – и он моргает несколько раз, осушая непонятно откуда взявшуюся влажность. Он даже не знает, что спросить. «Как ты?» - вопиюще издевательский вопрос, за который Бэкхёну наверняка захочется его ударить. Но, в отличие от Чондэ, у самого Бэкхёна слова есть всегда. - Крис приходил, представляешь? – говорит он, переводя взгляд на потолок. – Кажется, Чунмён пошёл ему на пользу: наконец-то в нём хоть что-то человеческое проявилось. Но Крис ладно... Отец с братом тоже были. Я уж грешным делом думал, что они совсем про меня забыли, а тут взяли и явились. В словах Бэкхёна - насмешка с туманным оттенком плохо скрываемой горечи. Неужели он должен был оказаться здесь, в таком состоянии, чтобы о нём вспомнили? - А мама? - Мама самой первой появилась, почти сразу. Я в отключке был... – Бэкхён морщится. – Стыдно, знаешь, напугал её. Это потом, очнувшись, я вовсю хорохорился, мол, помирать не собираюсь, пусть не ревёт. Ей страшно было. Чондэ может добавить, что страшно было не только матери Бэкхёна, но молчит. Он старается не смотреть на прячущиеся под одеялом ноги друга, но не может о них не думать. Внутри рождается издевательское воспоминание, от которого волком выть хочется. "- А ты? Ты сам счастлив? - Да. У меня есть голова, руки и ноги, я не инвалид, неплохо учусь и не завишу от родителей." И снова – жарко-влажно в глазах и дыхательных путях. Чондэ опускает голову вниз, больно впиваясь пальцами в пряди своих волос. - Что будешь делать? Размытый вопрос, но Чондэ не может придумать лучшего. Он знает – Бэкхён всё равно поймёт. - Что делать? – задумчиво повторяет тот. – У меня есть время подумать. У меня нет причин бы... – он запинается, вновь поворачивая голову к другу и протягивая руку, чтобы дёрнуть его за локоть, вынуждая смотреть прямо. – Я живой, Чондэ. Это звучит так, будто он убеждает самого себя. Но Чондэ откуда-то знает, что у Бэкхёна хватит упорства, чтобы эта мысль стала смыслообразующей. Надо бы молчать, но следующий вопрос вырывается сам собой. - А с нами что будет? Привычная невозмутимость отказывает Бэкхёну; он вздрагивает, словно от удара, и закрывает глаза. Чондэ стыдно; если бы он мог затолкать эти слова обратно в глотку... Но ведь знать – хочется. Потому что Бэкхён – не чужой. - Вся беда не в том, что у меня ноги отказали, Чондэ-я, - тихо говорит Бэкхён, все так же не открывая глаз. – А в том, что у меня - прогрессирующий рак иллюзий, понимаешь? Это непривычно и странно – видеть, как бледное лицо Бэкхёна покрывается жаркой краской, как дрожат его губы... Живое преображение, неосознанный выход из своих же рамок, потому что не получается больше быть совсем уж безучастным. - Не хочу ни жалости, ни слабости, - едва слышно добавляет он. – Ты знаешь, во что я не верю. Да, Чондэ знает, что Бэкхён не верит в то, что можно просто любить друг друга, но почему же тогда на его лице помимо всего прочего отражается сомнение? Мы просто хотим быть любимыми – разве это так много? - Прости, я устаю сейчас очень быстро, - бормочет Бэкхён, и Чондэ всё понимает. Он встаёт, позволяя себе легонько сжать чужую ладонь, которая поддаётся прикосновению. Но, когда он уже почти переступает порог, вслед ему несётся: - Чондэ... Думаю, тебе больше не стоит приходить. И Чондэ уходит, понимая, что для Бэкхёна это действительно важно. *** В больницу он действительно больше не возвращаются, но вскоре Бэкхёна выписывают и переводят домой. Чондэ часто приходит курить под его окна. Глупо и смешно, но так хочется. Он сам не знает, чего ждёт, но, кажется, собирается переупрямить великого упрямца, которому просто надо снова разгореться. Бэкхён в курсе, что он там, ждёт. У Бэкхёна, в кои-то веки, нет слов. *** Иногда мне снится, что я живу. Делать это гораздо сложнее, чем умирать; использовать каждый момент, каждую минуту, наполняя время настоящим смыслом; не бояться, а потому быть спокойным, принимая этот дар. Я встаю утром и вместо глухих тупиков я могу разглядеть возможности – они как расходящиеся от порога золотистые змейки-тропы, скрывающиеся в холмах. Я не знаю, куда они приводят, но и не узнаю, если продолжу стоять на месте, верно? Я живу, и я вижу далеко, пусть взгляд стопорится о горизонт. Я живу, и я чувствую глубоко, пусть не всегда могу совладать с противоречивыми бурями, что рождаются во мне. Я... тёплый. Я не могу быть безучастным, потому что он в моём сне точно такой же, освободившийся от ледяных оков. Утопическая иллюзия? Даже здесь я не могу не сомневаться, ибо привычка не верить безоглядно давно въелась в плоть и кровь крепче, чем грязь в натруженные ладони. Но я хочу верить – вот что действительно важно. Говорят, когда человек умирает, гаснет и падает с неба звезда. Как в конце двадцать шестой серии «Ковбоя Бибопа». Значит, когда человек рождается, звезда должна зажигаться, верно? Я вижу ясное ночное небо – кусочек бесконечной Вселенной. Я смотрю на него, ожидая, когда зажжётся одна-единственная звезда, которую я обязательно узнаю. Я дождусь, я упрямый. Но пока каждый раз, отходя ото сна и открывая глаза, я снова становлюсь мёртвым.

Не забудьте оставить свой отзыв: https://ficbook.net/readfic/1821507

Ибо зовусь я льдом

https://ficbook.net/readfic/1821507

Направленность: Слэш
Автор: RedSamhain (https://ficbook.net/authors/184939)
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг или персонажи: Бэкхён/Чен, Сехун, Сехун, Бэкхён, Чен
Рейтинг: R
Жанры: Ангст, Драма, Психология, Повседневность, AU

Размер: Миди, 31 страница
Кол-во частей: 7
Статус: закончен

Описание:
Чен просто хочет ничего не чувствовать.
Как Бэкхён.

Посвящение:
Пизуля, как обещала)

Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
У этого фика появился непрямой сиквел: Последняя помощь утопающему - https://ficbook.net/readfic/3217312

Глава первая. Потерянные среди холода.

Иногда мне снится, что я умираю. Я никогда не вижу, как это происходит; моим глазам предстаёт лишь закономерный итог. И это всегда происходит по-разному. Бывает, я слышу, как кто-то говорит, что моё тело нашли за рекой; следую за взбудораженной толпой, а потом, когда она, шелестя испуганным шёпотом, выстраивается полукругом, прохожу сквозь неё, чтобы посмотреть. Они говорят, что смерть наступила от удара камнем по голове. Я лежу на траве, будто споткнувшийся; будто вот-вот встану и с недоумением посмотрю на этих незнакомых мне людей, но рядом со мной – тот самый камень, который тянет на самое дно, не даёт поднять веки. По моему лицу стекают дождевые капли; можно подумать, что я плачу, но ведь я уже совсем холодный... Всегда по-разному, да. В сизых клубах дыма насквозь прокуренного клуба тело находят случайно, как и посреди ромашкового поля, где на меня натыкаются играющие дети. Всегда по-разному – но всегда слишком поздно. Я холодный. Смешно, прежде чем проснуться, я успеваю подумать о том, что, наверное, слишком страстно желаю ничего не чувствовать. Быть холодным, как лёд. Безучастным. Говорят, когда человек умирает, гаснет и падает с неба звезда. Как в конце двадцать шестой серии «Ковбоя Бибопа». Не знаю, верить ли этому. Каждый раз, когда я умирал, небо было слишком тёмным. *** - Так что там у вас с Крисом? Голос Сехуна раздаётся одновременно с щелчком его зажигалки; Чен думает, что друг слишком много курит, хотя, пожалуй, делает это красиво – проходящий мимо Тао сбивается с шага и спотыкается, когда губы О смыкаются на фильтре. Сехун много что может делать красиво, именно поэтому у него всегда есть планы на пятничный или субботний вечер, которые не ограничиваются стандартным набором вроде пробега по клубам от компании к компании. Чен отвечает не сразу, но не потому, что не хочет обсуждать свою личную жизнь, которая, по всей видимости, интересует одного только Сехуна, так как это прерогатива дружбы; прислушивается к каверу на песню Scissor Sisters и думает, что давно не слышал настолько бездарной перепевки. Слово «бездарно» застревает в его голове, будто забитый со всего маху гвоздь; оно красноречиво характеризует не только песню и сегодняшний вечер. «A kiki is a party, for calming all your nerves» Нервы Чена давно уже представляют собой весьма жалкое понятие. - Не знаю. Иногда мне кажется, что мы вместе только благодаря сексу. Ты и сам знаешь, как всё бывает. Если мы расстанемся, нам сложно будет найти кого-то на замену. Самообман, как он есть. - Когда вы в последний раз трахались? Чудесно беспардонный Сехун обычно никогда не раздражает, но сейчас Чен чувствует, как грудную клетку стягивает стальным обручем, предтечей вспышки краткосрочного гнева. По больному ведь бьёт. - Две недели назад, когда мои родители уезжали из города. К себе он не зовёт, а я не настаиваю. Сехун может сказать о том, что Крис, в отличие от некоторых, вполне способен найти себе «замену», но молчит. Очевидные слова почти осязаемо повисают в воздухе, смешиваясь с дымом. Не всегда обязательно произносить. Не всегда следует молчать. Сложно разобрать, когда необходимо менять тактики. - Просто зажми его в каком-нибудь углу и отсоси. Это приятно разнообразит отношения и, может быть, сдвинет их с мёртвой точки. Чен не слышит. Противно горький дым сехуновской сигареты почему-то оседает на кончике его языка. Нежданное откровение вырывается само собой, бесконтрольно. - Я не могу сказать, что теряю его, да? Нельзя потерять то, что изначально твоим и не было. Сехун немного поворачивается, так, чтобы Чен не видел его лица, на котором слишком явственно отображается эта уместная, но такая неприятная жалость. Да, это не его дело, а друг давно уже большой мальчик, способный самостоятельно залечивать разбитые колени, да только внутри всё полыхает так, что не залить грёбаным пивом. Сехун знает, что его жалость лишь заставит Чена чувствовать себя ещё более униженным. Печально, что далеко не все могут быть такими же корректными. - Кажется, Крис предпочитает низкорослых, да? Чанёль улыбается пьяно, но прекрасно осознавая, что слова жалят. Чен непроизвольно прослеживает за его взглядом, безошибочно находя Криса возле барной стойки, где он, интимно наклоняясь к уху собеседника и шепча о чём-то сокровенном, распространяет флюиды альфа-самца, у которого разве что на лбу не написано, к чему всё идёт. Пошлая банальщина. С ним было точно так же. - Надеюсь, ему повезёт, - на удивление сдержанно отвечает Чен, разочаровывая ожидавшего куда более яркой – взрывоопасной – реакции Пака. Сехун смотрит на Чанёля угрожающе, но тот не стремится продолжать тему, лишь кривит губы в очередной пустой улыбке и без лишних слов сливается. Пятничный вечер не стоит тратить на общение с неудачниками. - Чондэ... - Всё в порядке. Я ведь большой мальчик, да? Дух противоречия в Сехуне рождается и умирает всего за одну секунду. Он не нянька, а Чену уже есть восемнадцать. О чём тут спорить? - Я пойду. - Будь осторожен, ладно? Не знаю, слышал ты или нет, но вчера эти уроды, недоделанные борцы за нравственность, как следует разукрасили Лухана. На улицах становится жарковато. Чен неопределённо дёргает плечом, вроде как услышал и принял к сведению. Сехун пристально смотрит ему вслед, надеясь, что он не натворит глупостей и не попадёт в неприятности, а потом вновь закуривает, обращая внимание на жадно разглядывающего его Тао. Carpe diem, парень. Давай не будем томиться неопределённостью и тратить время на прелюдии, от которых давно уже тошно. Чен добирается до дома быстро и без происшествий; на его счастье, воинствующие гомофобы с битами этой ночью обходят его улицу стороной. И этой ночью Чен снова умирает; призраком прошедшей агонии долго стоит над своим телом, глядя на то, как птицы выклёвывают ему глаза. *** На самом деле, меняется не многое; только номер Криса за ненадобностью стирается из телефона и памяти. Это не злость и не отчаяние; просто паршиво острое разочарование, вслед за которым появляется тщательно выстраиваемая в голове система защиты, призванная оберегать от повторного бега по любезно разложенным на пути граблям. Никто не сможет сделать тебе больно, если ты сам этого не позволишь. Это кажется логичным, но трудновыполнимым – по крайней мере, до тех пор, пока с тобой не начинают обходиться, как с кем-то второсортным. Двадцать лет – слишком мало для того, чтобы превращаться в ледяную глыбу, но ожесточённое сердце просит попробовать; может, так и правда легче? Чен укрепляется в этой мысли, потому что знает – многие ломаются. - Слышал про того парня? – Сехун, как всегда, знает обо всём на свете, и торопится поделиться новостями в университетской курилке, нервируя друга беспрерывным щёлканьем зажигалкой. – Сбросился с крыши торгового центра. Отец выгнал его из дома, когда узнал, что он по мальчикам. Странное это место, торговый центр. – О затягивается, прикрывая глаза; Чондэ невольно засматривается на то, как трепещут его по-девчачьи длинные ресницы. – Третье самоубийство за полгода. Сломаться слишком легко; труднее изнутри себя замораживать, холодом вытравливая всё то, что оказывается трезво оценено, как совершенно бесполезное и даже вредное. Того льда, что поджидает снаружи, недостаточно; пока сам не станешь льдом, он будет тебя ранить. - А что сделает твой отец, если узнает, что Тао отсасывал тебе? Сехун издаёт короткий смешок, давясь дымом. - Думаю, он бы больше обозлился, если бы всё было наоборот. Впрочем, мне не придётся ночевать на улице, а потом плестись в торговый центр. – Дотлевшая до фильтра сигарета метким броском отправляется в урну. – Отец сам меня пристрелит. Чен понимающе кивает; учитывая, что отец Сехуна служит в полиции и отличается довольно взрывным характером, эта версия имеет все шансы на жизнь. Никто в здравом уме не совершит здесь каминг-аут – разве что захочет после этого прогуляться до края крыши или поздороваться с кулаками правильных ребят, которых чрезвычайно угнетает факт существования в одном с ними городе личностей, порочащих их пресловутую мужскую гордость. Лухану крайне повезло, что дело не дошло до больницы; впрочем, теперь ему совершенно точно не дадут жить спокойно. Презрительно брошенное в лицо слово «педик» - самое малое, на что можно рассчитывать. - Слушай, а кто этот парень? Он, вроде бы, в теме, я видел его раньше в клубе. Сехун хмурится, когда видит, кто вызвал интерес Чена. - Это, друг мой, отморозок. Не обращай внимания. Легко сказать; подобные слова лишь заставляют разгораться тщетно подавляемое неуёмное любопытство. Незнакомый брюнет притягивает много взоров; слишком уж уверенная осанка, улыбка с оттенком превосходства и неприкрытая насмешливость в глазах. Он невыносимо яркий для тускло-серой курилки; таким мог бы быть Сехун, если бы не предпочитал не светиться. А этому парню, кажется, всё равно; вокруг него самоубийственная пурпурная аура горделивости. Которая на секунду оборачивается слепящим блеском чистейшего на свете льда. - Нет, серьёзно, кто? Сехун кривится, а Чен думает, что если тот ещё раз щёлкнет своей зажигалкой, то он обязательно вспылит и засунет её ему в зад. - Бэкхён. Бён Бэкхён. Человек, который напоминает мне поп-арт. – В ответ на недоумённый взгляд друга, Сехун охотно поясняет: - Это как в цитате Ричарда Хамильтона. «Поп-арт – популярный, мимолётный, остроумный, быстрозабываемый, сексуальный, молодой». Ёмкая характеристика Бэкхёна, только вот вместо «быстрозабываемый» стоит вставить «убийственный», ну или там «крышесносный». Странно, что ты не обращал на него внимания раньше. Знаменитый Бён Бэкхён. Прекрасный кошмар. – Сехун фыркает, качая головой. – Привязанностей нет, слабых мест нет, абсолютно самодостаточен – глыба совершенного льда, успешно маскирующаяся под нормального человека. Чен наблюдает за тем, как легко Бэкхён, стоящий метрах в десяти от них, выхватывает у собеседника сигарету, зажимая её в обманчиво тонких и хрупких пальцах. Смешинки в глазах придают лукавства всему образу, но чувствуется, что они в любой момент могут обернуться снежинками; он будто на ходу меняет маски, без конца играя с окружающими, обманывая их улыбками, раня взглядами, обольщая голосом... - Эй, погоди, мне знаком этот взгляд! – беспокоится Сехун, хватая старшего за локоть. – Даже не думай, прошу. Чондэ, это хуже, много хуже Криса, послушай... - Я ничего не говорю тебе про то, что ты балуешься с Тао, - с некоторым раздражением обрывает его Чен, - а ведь он тоже не внушает мне доверия. О поджимает губы. - Спорить бесполезно, да? Окей, но не жалуйся потом, если что-то выйдет боком. Просто знай, что Бэкхён не заводит долгосрочных отношений. Это, типа, правило у него такое. Слова Сехуна производят не тот эффект, которого он ожидает; Чен лишь больше заинтересовывается. Не заводит отношений, да? А кому они, мать их, вообще нужны? Точно не тому, кто хочет стать льдом. У Бэкхёна, видимо, всё получилось. Чондэ хочет так же.