Демократическая Республика Афганистан. 1988 год.

 

…Несмотря на катящийся к финалу день, солнце все еще жарило поистине немилосердно. Правда, минут через сорок светило, наконец, скроется за западным склоном, и станет чуть полегче. Не особенно, впрочем, — раскалившиеся за день камни продолжат старательно отдавать накопленное тепло, так что прохлада придет не раньше полуночи. А еще часа через полтора станет даже холодно: они, как ни крути, сидят довольно высоко, больше двух тыщ метров, и придется утепляться. Перепады температур тут неслабые, первые дни, как попал «за речку», трясло, словно малярийного больного, потом, правда, пообвык.

Лежащий на пыльном спальнике, давно потерявшем былой цвет, сержант ВДВ Захаров перевернулся на бок, нашарил в изголовье флягу и сделал экономный глоток, покатав во рту некрепкий черный чай без сахара, прежде чем проглотить. Несмотря на выгоревшую маскировочную сеть, натянутую над головой, чай прилично нагрелся и ощутимо вонял металлом. Рецепт питья достался от кого-то из давным-давно вернувшихся в Союз «дедов», оттянувших лямку еще в начале восьмидесятых, и передавался из поколения в поколение, то бишь, от возвращавшихся на Родину — молодым. Но жажду утолял куда лучше, нежели обычная вода. Закрутив крышку, Дмитрий вернул фляжку на место и поднялся на ноги. Почесав влажную грудь под пропотевшей тельняшкой, сержант, привычно подхватив автомат и проверив положение предохранителя, вышел из-под навеса — палаток они не ставили из соображений маскировки: если бы наблюдатели засекли на подходе «духов», натянутые на алюминиевых распорках тенты можно было убрать в считаные минуты.

Вообще позиция радовала: от неведомых предшественников им достались слегка заплывшие окопы, неглубокие, зато с выложенными здоровенными каменюками брустверами, несколько оформленных подобным же образом пулеметных позиций и «жилая зона», ныне затянутая тентом. Да и обзор оказался весьма неплох: кто б ни оборудовал это «гнездо», свое дело знал туго. Подконтрольная тропа была как на ладони, простреливаясь почти на километр, а уходящий ввысь склон, откуда теоретически могли атаковать моджахеды, они еще в первый день обильно засеяли минами и сигналками — истратили все запасы, установив все, что имели — и ОЗМ-72, и ПМН, и «пятидесятые» МОНки, снаряженные натяжными датчиками (аж все четыре имевшиеся в наличии штуки). Ну, и растяжки, разумеется, понатыкали, где смогли, как без этого? Заодно заминировали и тропу, оставив в оговоренном месте предупреждение и схему прохода, понятные только своим — тем, кто и должен был оной тропой воспользоваться и кого они дожидались вот уже третьи сутки.

К слову, позиция оказалась достаточно старой; по крайней мере встречающиеся в обилии разнокалиберные стреляные гильзы уже успели потемнеть, а в стороне обнаружились покрытые налетом ржавчины пустые цинки, укупорки от минометных мин, отстрелянные тубусы одноразовых гранатометов, консервные банки и прочий «боевой и сопутствующий мусор» в ассортименте. Там же валялась и сделанная из пустой бочки печка, отчего-то изрешеченная пулями до состояния абсолютной непригодности к дальнейшему использованию по прямому назначению. Неведомые предшественники явно успели тут долгонько посидеть и нехило с кем-то повоевать… впрочем, отчего же «с кем-то»? Очень даже понятно, с кем — можно подумать, есть выбор. Пришлись к месту и переданные командиру грамотно составленные теми же самыми предшественниками карточки огня — из соображений секретности пристреливать сектора они, конечно, не могли. С одной стороны, загодя оборудованный блокпост сэкономил им кучу времени и сил — что такое рыть на жаре траншеи в каменистой афганской земле и таскать камни для брустверов, они знали более чем хорошо. Но вот с другой… позиция старая, уже «засвеченная», значит, известная и моджахедам, по крайней мере, местным, контролирующим этот район. Поэтому, едва выгрузившись, они потратили почти два часа на тщательный осмотр окопов и лагеря, разыскивая душманские сюрпризы: после ухода «шурави» духи обычно старались заминировать оставленные позиции, причем делали это весьма профессионально и нестандартно. С огоньком, так сказать. Причем для тех, кому не повезло, — в самом прямом смысле слова. Но в этот раз ловушек не оказалось.

Поставленная их отделению боевая задача на первый взгляд казалась более чем простой: сидеть на заднице и ждать группу неких «спецов», которые придут по тропе в течение пяти ближайших суток. По прибытии — вызвать «вертушки» и обеспечить эвакуацию. В случае выхода на позицию душманов — принять бой, удерживая позицию и, самое главное, тропу. В случае преследования группы противником — также принять бой, прикрывая «гостей» и обеспечивая им беспрепятственную эвакуацию. Им в таком случае предписывалось покинуть позицию следом, предварительно убедившись в безопасности эвакуации группы. Больше никаких подробностей до десантников не доводили, лишь вкратце объяснив, что уходить «спецы» станут через район, полностью закрытый от нашей авиации — вооруженные «стингерами» и ДШК моджахеды плотно оседлали отроги ущелья — так что эвакуировать группу на маршруте, как это обычно и делалось, возможности не было. А выход из ущелья оставался только один, по этой тропе. Потому и задействовали десантуру в качестве группы прикрытия. Вот и сидели они уже третьи сутки, днем изнывая от жары, а ночью ежась от холода. Правда, боекомплектов и сухих пайков им отвалили с избытком, да и с водой пока проблем не было — все забросили вертолетами. Как, собственно, и их самих. Связь поддерживали трижды в сутки, занимался этим командир, лейтенант Моравский. Не сам, разумеется, с радистом. Дмитрий особо не вникал, но, похоже, донесения шли в зашифрованном виде — не зря ж перед сеансом связи бойцов отсылали в окопы, а командир с радистом еще и прятались под растянутую плащ-палатку. Интересно, да что ж за группу такую секретную они тут ждут?!

Поддернув автоматный ремень, Захаров прогулялся в сторону сортира. Опустошив мочевой пузырь, вернулся обратно. Пулеметчик, рядовой Орешин, лениво осведомился:

— Гуляете, тарщ сержант?

— Как там? — Захаров кивнул куда-то поверх ствола пэкаэма с установленной здоровенной трубой ночного прицела НСПУМ. Вставленная в приемник лента тускло отблескивала в лучах клонящегося к закату солнца латунными цилиндриками патронов, вершинка каждой третьей пули была окрашена в зеленый цвет. Пара запасных коробов на двести патронов стояла на земле. У противоположной стороны ячейки — подсумки с гранатами, фляга и прислоненный к стенке автомат. Второго номера не наблюдалось — видимо, где-нибудь дрых. Вообще, приборов ночного видения у них было пять штук, но в двух батареи оказались подсевшими и благополучно сдохли еще к утру вторых суток. Так что реально осталось лишь три штуки — два на пулеметах и один на гранатомете, десантном РПГ-7Д. Правда, у лейтенанта был еще и «ночной» «калаш»^[11] с установленным прицелом НСПУ-3 и пэбээсом, однако его он держал при себе. А вот о том, что в ранце у Дмитрия заныкан похожий на допотопные мотоциклетные очки амерский «ночник», затрофеенный с месяц назад у пленного духа, не знал даже Моравский. Его сержант берег на самый уж крайний случай — удобная штука и, главное, совсем не тяжелая. Напялил на морду, и стреляй хоть из пулемета, хоть из автомата или РПГ…

— Да что там может быть? Тихо. Даже птиц нет, камни одни и жара. Скучно — и вообще задолбало все. Как думаете, долго нам еще тут сидеть?

— А я знаю? Придет группа — свалим. Нам-то что? Сидим себе и сидим. Тебя Вялый сменяет?

— Ага, он. Как стемнеет, пойду подушку давить.

— Ладно, смотри только, чтоб… — Дмитрий не договорил, уловив боковым зрением нечто непривычное на склоне. Торопливо повернул голову и несколько секунд пытался понять, что именно привлекло внимание. Наконец, понял: солнце садится, отбрасывая на крутой горный склон длинные тени от усеивающих его валунов размерами от футбольного мяча до легковой автомашины. И одна из этих теней только что сместилась как-то уж слишком быстро. Причем и по горизонтали, и по вертикали, словно отбросивший ее объект перебежал от камня к камню, сбросив при этом несколько метров высоты. Значит, что? Значит, гость. Светило бы солнце с другой стороны, можно было заметить блик от бинокля или оптического прицела, но тени б не было. А так, да еще и под таким углом? Только тень. Которой всеми законами природы никак не положено двигаться с подобной скоростью и таким маршрутом. Вывод? Там кто-то есть. Нужно идти к лейтенанту.

Неспешно, чтоб не спугнуть вражеского наблюдателя, пригнувшись, Захаров произнес, обращаясь к пулеметчику:

— Ваня, тревога. На склоне «гость», может, и не один. Только не верти башкой и пулемет не дергай. Сиди, как сидел, с понтом тропу стережешь. Но, если что, будь готов. Я к командиру.

— Наши? Группа?

— Откуда мне знать? Вряд ли. Сказано, придут по тропе, значит, придут по тропе. А это явно не тропа. Будь готов, как пионер. И каску надень, вдруг там снайпер.

— Где?! — дремавший перед ночью лейтенант подскочил на спальнике, словно под его задницей хлопнул капсуль-детонатор от ручной гранаты. Подхватив бинокль и автомат, выметнулся из-под навеса. — Показывай!

— А вон, видите такую здоровенную каменюку, на бочку похожую? Правее на три метра я его и засек. Тень по камням скользнула. Сначала вбок, потом сверху вниз.

— Не вижу. Ну, то есть ориентир вижу, а больше ничего.

— Так и он там наверняка не сидит, — фыркнул сержант. — Но был там. Наблюдатель, видать.

— Уверен? — взгляд Моравского стал подозрительным. — Ты ж дрых перед тем, со сна не привиделось?

— Неа. Двигалось что-то, сто пудов.

— Ладно, — лейтенант провел рукой по лицу, прогоняя остатки сна. — Поднимай ребят, только так, чтоб со стороны незаметно было. Бронежилеты и горшки надеть и не снимать, не хрена рисковать! И на позиции тихонечко шуруйте, что делать, знаете. Блин, через полчаса совсем стемнеет, только ночного боя нам не хватает для полного счастья! Все, хватит лирики, выполняй приказ. Сейчас свяжусь с «первым», пусть тоже знают.

Следующие полчаса прошли спокойно: если на склоне кто и передвигался, то заметить это было практически невозможно. Солнце окончательно скрылось за хребтом, отчего склон превратился в закрывающую небо черную стену, выше которой осталась лишь стремительно темнеющая сине-фиолетовая полоса. Сумерки в этих краях были непривычно короткими, и ночь наступала стремительно.

Подбежавший десантник осторожно тронул Дмитрия за плечо:

— Тарщ сержант, вас к командиру.

Перехватив поудобнее АКС, Захаров рванул в сторону навеса. Моравский сидел за раскладным столиком, на поверхности которого лежала карта и полевая сумка. Интересно, это ему на фига? Неужто за трое суток не изучил окрестности? Так тут и изучать нечего: справа крутой склон, слева достаточно пологий спуск, а между ними — они, как прыщ на жопе. Два пулемета держат гору, не перекрывая друг другу сектора огня, третий направлен в сторону спуска в долину. Тропа впереди. Все…

— Садись, — лейтенант мрачно кивнул на поставленный на ребро ящик из-под гранат. — Связь была. Группа выйдет на нас на рассвете, есть подтверждение. А у нас тут такая непредвиденная задница. Чего делаем?

— А шо, много вариантов? — по-одесски, вопросом на вопрос ответил Дмитрий, пожав плечами. — Если попрут — отбиваемся. Про мины духи вряд ли знают, так что сюрприз их ждет еще тот. Нам бы хоть один «крупняк», тогда веселее б было.

— Где я его тебе возьму? — зло скривился Моравский. — Просил, б… ть, не дали. Сказали, не понадобится. Скажи спасибо, хоть на «Пламя» расщедрились. Хотя ты прав, конечно, станкач нам бы больше пользы принес. Слушай, одессит, ты точно не ошибся? Был там кто-то?

— Тарщ командир, да вы чего?!

Глядя в сторону, лейтенант негромко произнес:

— Что Иваньков перед отбоем косяк забивает, я в курсе. И где вы спирт прячете — тоже знаю. Но ты вроде в подобном не замечен. Потому и спрашиваю. Впрочем, ладно. Склон ты за эти дни, полагаю, хорошо изучил, потому знаешь, что нашу позицию они засекут не раньше, чем спустятся еще метров на двести по вертикали. А там — уже мины и сигналки. Минометы им там поставить негде, а сверху стрелять — далековато, да и грамотный корректировщик нужен. Короче, если на мины сунутся, принимаем бой. Нам главное, до утра продержаться. Никому не спать, отвечаешь лично. Всем пацанам — раздать тройной бэка, гранатометы тоже под рукой держать. Если всерьез завертится — вызову «вертушки», но не раньше половины шестого утра. Это расчетное время прибытия группы. Ну, плюс-минус, разумеется. До того никто не прилетит, это мне прямым текстом сказали. Ясно?

— Чего ж яснее… — буркнул Дмитрий, поднимаясь. — Ночка будет та еще… Так я пошел? Ребят проверю.

— Иди, — вздохнув, лейтенант сложил и убрал в планшет карту, назначения которой Захаров так и не понял. — Валяй, я следом пройдусь. Повторяю, каски не снимать, это приказ. И не курить на открытом месте, огонь спички на три километра виден, так что перетерпите… — Дмитрий неожиданно понял, что тот с трудом сдерживается. А ведь опытный офицер, второй год «за речкой» сидит, две награды имеет. Неужели что-то чувствует?..

— Тарщ командир, да успокойтесь вы! Нормально все пройдет. Может, они ночью и не сунутся, а уж утром мы их расхерачим, особенно если еще и «вертушки» придут…

— Может, и не сунутся, кабы знать… Ладно, иди, Дима. За пацанами следи, вы все уже стреляные, конечно, но расслабляться не советую. Вредно для здоровья.

…Стянув с лица трофейные «очки», сержант выключил прибор и сильно, до хруста потянулся. Проделал несколько простейших разминочных упражнений, доступных в неглубоком окопе, не позволяющем выпрямиться в полный рост. Взглянул на наручные часы, по старой привычке развернутые циферблатом к ладони: четыре с минутами утра. Еще часа полтора, и начнет светать. Пересидели-таки они ночь… ну, почти пересидели. Но как же спать хочется: началось самое противное время, «собачья вахта»! Так, нужно тихонечко прошвырнуться по позициям: пацаны уже седьмой час в окопах, первое нервное напряжение от ожидания нападения схлынуло, перегорело, ночные страхи вот-вот уступят место утренней расслабленности — наверняка начинают носом клевать, если еще не задрыхли. А это — самое опасное. Духи ведь не дураки, если и решат напасть, то сейчас самое время — это ж классика! На мины они пока не сунулись: даже если у моджахедов имеются приборы ночного видения (а они имеются, без вариантов!), рассмотреть среди камней тоненькие проволочки сигнальных растяжек или усики противопехотных мин практически нереально. Значит, если планируют атаку, то спускаться начнут вот-вот. Или нет? Вчерашний наблюдатель-то был, в этом Дмитрий, в отличие от лейтенанта, не сомневался ни секунды, вот только разглядеть лагерь, не залезая на минное поле, невозможно: десантников прикрывает второй «горб» склона. А вот забросившие их сюда «вертушки» они наверняка засекли еще в первый день, потому и пошли проверить. Или он ошибается? Возможно, это не местные, контролирующие район, а как раз те, кто собирается перехватить группу? Что ж, вполне вероятно — свои горы-то они знают всяко лучше пришлых «шурави», вот и решили зажать «спецуру» с грузом (ну, а с чем же еще?! Не на прогулку ж ребята туда ходили, и уж точно не в гости на жареного барашка!) на тропе, перед тем заняв выгодную позицию, знакомую им по прошлым боям. Хотя для Дмитрия со товарищи разницы никакой: и те, и другие враги… Ладно, хватит мудрствовать. Пошли ребят тормошить. Ух, если кто заснул — будет иметь, что слушать! Как говорилось в старой комедии, «бить буду сильно, но аккуратно».

И в этот миг кто-то из не замеченных пулеметчиками моджахедов (точно дрыхли, сволочи!) зацепил растяжку. «Сигналка» истошно завопила, разбрасывая в стороны горящие «таблетки». А минутой спустя чья-то нога наступила на мину или сорвала проволочку. Короткая вспышка и пришедший следом звук: «БУМ!» И почти сразу же еще один высверк и гулкий хлопок чуть в стороне — «БУХ»!

— Все, понеслась, — выдохнул сквозь зубы Дмитрий. И, натягивая на лицо «очки», заорал:

— Пацаны, тревога! Узнаю, кто дрых — урою нах…! К бою! Огонь, бл…!!! — и привычно прищурился, защищая привыкшие к темноте и мягкому зеленоватому свету «ночника» глаза от засветки выстрелов.

Первыми загрохотали оснащенные ночными прицелами пулеметы, наводчики которых видели противника, несколькими секундами позже ударили и автоматы. Подсвеченные трассерами очереди уткнулись в склон, выбивая каменную крошку из валунов и раскидывая усеивающие землю мелкие камешки. Часть пуль уходила рикошетом, особенно эффектно это выглядело, когда в камень ударял трассер, мгновением спустя уносящийся в абсолютно непредсказуемом направлении. С той стороны тоже начали стрелять, но пока не особенно плотно, да и неприцельно. Вражеские пули шли в основном выше, лишь изредка щелкая о каменные брустверы.

Захаров осмотрелся, стараясь особенно не высовываться — прицельно они шмалят или нет, но поймать шальную пулю в голову не хотелось, а защитит ли каска — тот еще вопрос. Ну, что, для первой минуты боя неплохо: вон те три темных неподвижных холмика на склоне — явно не камни. И еще парочка в стороне — эти на минах подорвались, один, вон, еще даже шевелится, судорожно пытаясь дотянуться руками до заметно укоротившейся нижней конечности. Уложив автомат на бруствер, Дмитрий выпустил пару экономных очередей. Не столько, чтоб в кого-то попасть, сколько прижимая к земле невидимого пока противника. Интересно все-таки, это основная группа, или передовой дозор сдуру на мины залез? Маловато их что-то для полноценного штурма.

Ш-ш-ширх! — до боли знакомый звук заставил присесть на дно окопа. Граната бухнула с небольшим недолетом, на миг высветив линию окопов и выбросив клуб серого дыма, по каскам застучали мелкие камушки. Твою ж мать! Если уж с эрпэге лупить начали, значит, точно атака! А еще хуже то, что духи видят их позицию, иначе б не стали гранату тратить. Торопливо добравшись до установленного за каменным отвалом АГСа, Захаров согнал гранатометчика (все равно у него «ночника» нет, а стрелять по вспышкам — только заряды зря расходовать), наказав тому готовить запасной барабан, и уселся на сложенный в несколько раз бушлат, упершись ногами в станину. Поколебавшись, перевел флажок на минимальный темп огня — не фига попусту гранаты тратить, из «Пламени» и на полигоне-то не шибко прицельно постреляешь, а уж в подобных условиях и вовсе только «огонь в направлении противника». Все, погнали!

Ду-дух! Дух! Ду-дух! — автоматический гранатомет привычно подскочил на месте, выплюнув из ленты первые пять гранат. Когда в учебке их знакомили с подобным оружием, инструктор сразу честно предупредил: «АГС — штука отличная, но своеобразная. Из-за излишней отдачи сильно подскакивает и оттого лупит в шахматном порядке, рассевая гранаты «квадратно-гнездовым методом». И потому стрелять лучше по настильной траектории, просто накрывая квадрат предполагаемого нахождения противника. Еще можно сверху навалиться, дергаться будет меньше, но это уж точно на любителя, советовать не стану».

На склоне всполохнули, засвечивая ПНВ, огоньки разрывов. Кстати, неплохо положил, эдакой изогнутой дугой и с минимальным рассеиванием. Главное, по минному полю не шарахнуть, обидно будет облегчать духам жизнь. А потому теперь берем чуть выше и давим на спуск: ду-ду-ду-дух! Тоже неплохо, хотя засветка меткости стрельбы явно не способствует. Пол-ленты, считай, отстрелял. Но, ежели считать, что разрыв ВОГ-17 примерно равноценен взрыву обычной эргэдэхи, склон он осколками засеял неплохо. Перевел прицел еще выше и, уже не экономя, добил оставшиеся гранаты, с помощью второго номера перезарядившись. В трех коротких фразах (две из которых, ради экономии времени, вышли практически полностью матерными) объяснил гранатометчику, куда стрелять, а куда — ни-ни, и рванул вдоль линии окопов. За спиной загудел короткими очередями АГС.

Бой потихоньку разгорался, и Захарову оставалось лишь гадать, втянутся ли духи на минное поле или отступят. Точнее, не отступят, разумеется, не в их, простите за каламбур, духе, а пойдут каким-то лишь им ведомым путем. На миг в памяти всплыло воспоминание о сидящем перед разложенной на столе картой лейтенанте: неужели Моравский тоже подозревал, что моджахеды могут обойти блокпост? Но как?! Да нет, глупости, некуда им свернуть. Да и оставленные предшественниками огневые таблицы однозначно указывали на то, что атака возможна только со стороны склона. Или тропы, разумеется, но там тоже мины. Да и узковата она для массированной атаки, в два пулеметных ствола да с АГС можно хоть час удерживать, хоть два. Но на всякий случай стоит проследить, чтоб ее тоже пасли со всей тщательностью — не исключено, что духи решат штурмовать с двух направлений, и те, что сунулись на мины, — просто отвлекающий маневр.

И в этот миг Дмитрий убедился, что ошибается: под аккомпанемент усилившейся с обеих сторон стрельбы со стороны минного поля донеслось несколько десятков взрывов, среди которых он без труда различил специфический звук сработавших МОНок. Трофейные «очки» на пару секунд засветило напрочь, уж больно слаженно рвануло на склоне. Да и поднятые сработавшими минами клубы дыма и пыли не слишком способствовали четкости картинки. Применения дистанционных систем разминирования от духов ждать не приходилось, да и звуковое сопровождение не соответствовало, значит, ломанулись-таки. Ну, все, стало быть. Теперь воюем на расплав ствола, благо патронов — хоть жопой жри, главное, успевать перезаряжаться…

…Все-таки нападавших оказалось слишком много. И покончить с засевшими за каменными брустверами «шурави» они решили всерьез. Было ли это связано с возвращавшейся с задания разведгруппой или же оказалось случайным совпадением, так и осталось тайной, однако перли они, не считаясь с потерями. Минное поле, хоть и собрало приличную жатву, не смогло их остановить. А спустившись ниже, уцелевшие моджахеды открыли ураганный огонь, благо теперь позиция десантников была… ну, не как на ладони, конечно, но вполне простреливаемой. Что не замедлило сказаться — у обороняющихся появились первые потери. Двое парней погибли от взрыва метко выпущенной эрпэгэшной гранаты, угодившей точно в бруствер, еще трое словили пули, не то прицельные, не то ушедшие рикошетом от камней. Выбило и одного из пулеметчиков — к пэкаэму лег оказавшийся рядом лейтенант. Перевязывать раненых было некогда и некому, парни справлялись сами, по мере сил помогая тем, кто не мог самостоятельно наложить повязку. Под подошвами звенели стреляные гильзы, которых становилось все больше и больше. Пару раз зацепило и самого Захарова, правда, несерьезно — рассекло каменным осколком лоб, да пробившая рукав комка пуля ожгла бицепс. Ранения пустяковые, но рукав потихоньку тяжелел, пропитываясь кровью.

Небо на востоке меж тем наконец посерело, предвещая скорый рассвет. Меняя очередной магазин — предпоследний, кстати, потом придется тратить время на набивание! Вскрытый цинк-то вон стоит, под ногами, но время, время! — парень взглянул на часы. Почти пять утра. Неужели они продержались? И неужели эта бесконечная ночь все-таки закончится? Еще с полчаса, и придут «вертушки»… если, конечно, придут.

Дмитрий дал несколько скупых очередей и сменил позицию, не позволяя духам пристреляться. Вовремя — по ограждавшим амбразуру камням защелкали, выбивая каменную крошку, пули, взвизгнул очередной рикошет. Все прицельнее бьют, твари! Еще совсем немного времени, и рассветет. Метрах в пятидесяти от позиции гулко бахнула граната — не из гранатомета, ручная. Совсем плохо, значит, подобрались почти вплотную, если не отбросить сейчас, подползут еще ближе и тупо забросают гранатами. Тогда — все, сливай воду. Сержант выпустил в направлении противника короткую, злую очередь, щедро сдобренную отборным матом. Переместился на метр и, практически не высовываясь над бруствером, снова нажал на спуск, дожигая магазин. Отбросил опустевший пластиковый рожок, дернул из разгрузки последний. Хорошо, если легкораненые успеют набить хотя б десяток, прежде чем десантников накроет полная беспатронная жопа… Едва ли не против воли снова взглянул на часы. Твою ж мать! Всего пять минут прошло, а казалось, раза в четыре больше. С-суки!

Пристроив поудобнее автомат, Захаров стянул с залитого потом и успевшей подсохнуть кровью лица надоевшие «очки», запихнул в кармашек разгрузки. Все, хватит, сейчас прибор ночного видения скорее помеха. Утренний ветерок приятно охладил разгоряченную кожу. Поморгал, позволяя глазам привыкнуть к новым условиям освещения, и прицелился. Ждем, не стреляем… Секунда, вторая… ага, вот и гранатометчик! Примерно там, где сержант и ожидал, осторожно приподнялась темная фигура. Быстро осмотревшись, моджахед перевалился набок, видимо, готовя к броску новую гранату. Дмитрий вытянул слабину на спусковом крючке, но стрелять пока не стал. Ну, давай же, дух, давай, не тормози! Различимый на фоне рассветного неба силуэт снова приподнялся, размахиваясь, — и опрокинулся навзничь, получив в грудь короткую, на три патрона, очередь. Выпавшая из руки граната откатилась в сторону и бухнула, раскидывая камни, в паре метров. Из-за соседнего валуна боком вывалился еще один моджахед, похоже, поймавший «свой» осколок. Удачно. Перечеркнув его тело еще одной экономной очередью, Захаров снова сменил позицию, перебравшись к соседней бойнице. Вовремя: по брустверу сыпанули пули; одна, уйдя вниз рикошетом, ударила прямо в раскрытый цинк, подбросив жестянку и разбросав часть патронов.

Секунду десантник тупо глядел на рассыпавшиеся по дну окопа патроны, затем медленно отвернулся, самым краешком сознания отметив, что, не сдвинься он на метр в сторону, эта самая пуля завершила б свой полет в аккурат чуть пониже края бронежилета. Это кто ж такой меткий, млять?! Ладно, ловите алаверды… Ту-дуду-дух! АКС привычно толкнулся в плечо, горячие гильзы ушли вправо, беззвучно осыпаясь на утрамбованную подошвами до каменной твердости землю. Попал — не попал, а к земле ненадолго, но прижал. Рискнуть? Патронов-то — ек, штук десять в магазине осталось. Опустившись на колени, Дмитрий стал торопливо набивать пустой рожок, стараясь, чтобы вместе с патронами не попадала земля и мелкие камешки. Первый, второй… десятый. Подхватив автомат, дал длинную, на все оставшиеся патроны очередь. Присел, продолжая. Пятнадцать, двадцать… двадцать три. Вытащил из кармашка гранату с заранее сведенными усиками, сорвал чеку и просто выбросил за бруствер, стараясь, чтобы эргэдэха, вопреки технике безопасности, далеко не улетела. На дно! БУХ! Сверху по каске щедро сыпануло каменной крошкой, раздался чей-то короткий вскрик. Ого, неужто еще и попал в кого-то?! Совсем хорошо. Двадцать пять… тридцать. Все, успел! Теперь главное, чтобы среди набитых в рожок патронов не попался поврежденный срикошетировавшей пулей, а то перекосит на хрен. Так, пустой магазин долой, полный примкнуть, затворную раму назад. А пулемет-то только один и лупит, похоже, скоро уже… Э-эх!

Приподнявшийся над бруствером десантник замер, глядя на уставившийся прямо в лицо черный зрачок чужого ствола. «Калаш», семь — шестьдесят два. Старенький, но вполне смертоносный. А его собственный автомат смотрит совсем не в эту сторону, ствол развернут вдоль окопа. Нет, не успеть: подобравшемуся практически вплотную духу только дожать спуск — и все… блин, как обидно-то…

Судорожно вздохнув, Дмитрий зажмурился, однако сочный шлепок над головой заставил его тут же раскрыть глаза. Несостоявшийся палач мягко рухнул наземь, почти достав головой край бруствера. Впрочем, «головой» — это сильно сказано: снесенный наполовину череп сохранял первозданную форму исключительно благодаря размотавшейся чалме, пропитанной кровью, кажущейся в утренних сумерках темной, почти черной. Выстрела сержант не расслышал, спустя мгновение уяснив, почему. Под подошвами зашуршали мелкие камушки, и в окоп спрыгнул парень в выгоревшей одноцветной униформе, некогда светло-оливковой. Практически пустая разгрузка свободно болталась на груди, голову украшал выцветший платок, а в руках оказался зажат виданный лишь однажды, перед самой отправкой в Афган (да и то лишь на плакате) спецавтомат «Вал», стреляющий девятимиллиметровыми дозвуковыми патронами. Еще даже не осознав факта собственного чудесного спасения, Дмитрий тем не менее узнал оружие и понял, почему не слышал выстрела и отчего душману так разворотило голову.

— Ну, чо замер, де́сант? — сделав ударение на первый слог, ухмыльнулся нежданный спаситель, обнажив в улыбке зубы, кажущиеся на фоне загоревшего почти до черноты, заросшего многодневной щетиной лица неестественно-белыми. — Все уже, все. Успокойся. Вы нас ждали — мы и пришли. Сейчас пацаны уцелевших духов подчистят, и будем «вертушки» ждать. Командир твой где?

— Моравский?

— А я знаю? — снова улыбнулся спецназовец. — У вас тут что, много командиров?

— Нет… — Дмитрий потряс гудящей головой. — Один. Лейтенант. Прости, братишка, соображаю туго. За пулеметом он был, вон там глянь, — и, не дожидаясь ответа, сполз по стене окопа, уложив на колени автомат. — Может, и погиб уже, под конец только один пэкаэм из трех лупил. Посижу немного, ладно?

— Эк тебя торкнуло… — уже серьезным тоном хмыкнул собеседник. — Ладно, пойду сам твоего лейтенанта искать. А ты это, на вот, хлебни. Поможет.

Захаров равнодушно принял протянутую фляжку, сделал несколько глотков и вернул обратно, даже не заметив, что пил отнюдь не воду. Устало прикрыв глаза, сержант замер, не обращая внимания на задравшийся под самое горло бронежилет и неудачно подвернутую под себя ногу. Из оцепенения его вывел лишь рокот вертолетных движков и клекот рубящих горный воздух лопастей. За вышедшей в точку рандеву группой спецназа и уцелевшими десантниками пришли обещанные «вертушки». Давешний спецназовец тряс сержанта за плечо и отчего-то сдавленно и зло шипел под нос голосом механика-водителя Балакина:

— Просыпайся, командир, да просыпайся ж ты, м-мать…

Глава 9