Я не могу и не хочу. Я сказал тебе оставить меня в покое. Не пиши мне. Не звони.

 

Тогда я приду искать тебя в вашем новом доме.

 

Тебя не впустят, забудь. Так будет лучше.

 

Я не собираюсь сдаваться, и рано или поздно тебе придется выбраться из этого бункера.

 

Я собираюсь жениться. Сколько раз должен тебе это повторять? Я её люблю. Ты была хорошим времяпрепровождением, и я благодарен за это. Но теперь ты больше мне не нужна.

 

Матиас ощутил дрожь ужаса от того, как обращался с единственной женщиной, к которой у него были чувства, но знал — другого выхода нет. Он делал это для Скарлетт.

Однако, ответное сообщение изменило всё.

 

Прекрати, Мати. Я знаю всё. Знаю, что эта женщина опасна. Знаю, что она шантажирует тебя. Она наполовину сумасшедшая. Неважно, если ты не любишь меня. Но я не могу стоять в сторонке и смотреть, как ты разрушаешь свою жизнь.

 

Матиас замер и уставился на телефон. В венах заледенела кровь. От испытываемого ужаса вдоль позвоночника побежала дрожь. Как она могла узнать?

Он вскочил на ноги, отчего закружилась голова. Матиас был уверен: если Скарлетт приблизится к вилле Оксаны, с ней случится что-то ужасное. Он специально отдалился от неё стараясь защитить, и теперь рисковал привлечь девушку в логово дьявола именно созданным между ними расстоянием. Смириться с этим Матиас не мог. Он должен сделать всё возможное, чтобы остановить Скарлетт.

Тогда он решил позвонить ей и попытаться убедить. Он проглотил одним глотком весь алкоголь из стакана, и набрал номер, с которого только что получил сообщения.

Застигнутая врасплох Скарлетт ответила:

— Матиас...

Голос Матиаса прозвучал нервно и заикаясь. Он не хотел дать ей время ответить или возразить. Он просто хотел её напугать и спровадить от себя раз и навсегда.

— Послушай меня. Не говори. Не имею понятия, что ты думаешь или знаешь, но ты должна держаться подальше. Тебе нужно забыть меня. Не позволю тебе никогда… и повторяю, никогда не приближайся ко мне. Ты должна исчезнуть.

— Она убьет тебя, если ты позволишь ей.

— Ты говоришь абсурд!

— Я разговаривала с Глорией. Я встречалась с частным детективом. Я знаю, кто такая Оксана. Ты не будешь первым, кто уйдет из-за неё под землю.

— Неправда.

— Да, это так. Ты не думаешь об Элизабет? Хочешь, чтобы такая женщина стала её матерью? Ты хочешь, чтобы девочка потеряла своего отца?

Матиас разочарованно зашипел.

— Ты сама ничего не понимаешь? Разве тебе не ясно, я делаю это именно для Элизабет? — ответил он, прекращая притворяться, будто не понимает, о чём они говорят.

— Может быть, ты это сделаешь, но какой ценой?

— Скарлетт, у меня есть трёхлетняя дочь. Если ты и правда в курсе того, что скрывается за этим дерьмом, то должна понимать — меня нужно оставить в покое. Никогда вновь не вмешивайся. Я умоляю тебя, ради всего святого.

— Я не могу, Мати. Я не могу…

Нежный голос Скарлетт разрывал его сердце на две части, но Матиас не мог отступить.

— Ты должна это сделать, Скарлетт. Если ты когда-нибудь немного меня любила, ты должна поступить, как я тебе говорю... Я должен идти. Никогда больше не звони мне, — он попытался сухо завершить разговор.

— Я не могу, — пробормотала она сквозь слёзы, — я знаю, что ты в отчаянии и боишься, но я не могу забыть. Я не хочу.

— Ты ничего не знаешь.

— Знаю, что я тебя люблю.

— Скарлетт... Боже... пожалуйста.

— И есть ещё одно. Это важно, и я должна сказать тебе лично.

— Скарлетт, я сказал нет... Нам больше нечего сказать друг другу.

— Ты любишь меня?

— Да. Очень. Вот почему ты должна держаться от меня подальше. Оксана крайне мстительная женщина.

— Ты мне доверяешь?

— Вопрос не в этом...

— Тогда знай, я не оставлю тебя одного.

Слушая этот голос, такой родной и нежный, Матиас разочарованно застонал, испытывая боль, не в силах вынести страдания и ностальгию.

— Скарлетт, мы ничего не можем сделать, чтобы это исправить. Ты должна мне поверить! Я больше не могу даже свободно выходить на улицу... Я не могу... Оксана опасная, злая, она больна...

Только сейчас Матиас услышал щелчок закрывающейся двери и обернулся. Перед ним стояла Оксана, уставившись на него ледяным взглядом. Он отсоединился, не добавив ни слова; сердце Матиаса бешено колотилось и от страха пересохло во рту.

— Ты прав. Я опасна. Наверное, ты ещё не понял насколько, любимый.

 

ГЛАВА 11

Матиас очнулся полностью дезориентированный. В полной темноте он лежал на полу в одной из комнат виллы Оксаны, которую никак не мог опознать. Последнее, что помнил — это ненавистный взгляд приближающейся Оксаны и как она вырвала телефон из его рук. Он смутно помнил краткий, в несколько секунд разговор, возникали и другие разрозненные вспышки воспоминаний, на которых сосредоточиться сейчас Матиас не мог. Он надеялся, что этот кошмар ему приснился, но холодный пол и боль, которую он ощущал по всему телу, были доказательством того, что произошедшие в последние часы события были реальными, а не извращенным и садистским плодом его разума.

— Где я, чёрт возьми? — прошептал он в пустой комнате, пытаясь дотянуться рукой до места на затылке, где чувствовал наибольшую боль. — Христос… — прошипел Матиас, инстинктивно одергивая пальцы, испачканные в крови.

«Что, чёрт возьми, случилось?» — подумал он в момент, когда жестокие и бессмысленные образы начали тесниться его разуме: он на полу, крики, Оксана и Курт рядом, пинают, бьют кулаками.

Матиас вытянул в сторону левую руку и нащупал гладкую поверхность стены. Попытался встать, опираясь на неё, но резкая боль, которая начиналась от запястья и распространялась по всей руке, заставила его закричать и вновь упасть на пол. Без сомнений, рука была сломана. Матиас был уверен, что у него имелись и другие травмы в разных частях тела. Он попытался оценить ущерб. Помимо пореза на затылке и сломанного запястья, он испытывал невыносимую боль, пытаясь глубже вдохнуть. Вероятно, имелась пара сломанных рёбер. Матиас подполз, чтобы сесть спиной к стене, и перевести дыхание. Затем он медленно встал на четвереньки, стараясь контролировать пронизывающую острую боль, которую ощущал в правой ноге.

Он предпринял ещё одну попытку встать на ноги, на этот раз стараясь не опираться ни на сломанное запястье, ни на поврежденную ногу. Затем подпрыгивая, стал двигаться вдоль стены в поисках выключателя, чтобы включить свет. Делая новый прыжок он старался не думать о пульсирующей боли, которую ощущал в голове каждый раз, когда его нога касалась пола. С малейшим продвижением вперёд его тошнило всё сильнее.

Наконец, Матиас добрался до круглого блока регуляции света и повернул вправо. Ничего. Всё оставалось погружённым в темноту. Он повторил операцию несколько раз. Матиас слышал щелчок выключателя, но ничего не изменялось. Помещение оставалось неестественно тёмным. Мати вновь соскользнул на пол и стал передвигаться на четвереньках. Сначала он натолкнулся на подобие скамейки, а затем на стол; он проверил, есть ли лампа, и нашёл её.

Клик. Клик.

Ничего. Возможно, Оксана отключила электричество по какой-то непонятной причине; пытаться понять её поступки было невозможно, он это знал. Или... Он протянул руку и дотронулся до лампочки. Как и боялся, тонкая стеклянная колба оказалась горячей.

— Дерьмо… — прошептал он.

Матиас сел, потому что тошнота стала невыносимой, и секунду спустя его сотрясло от рвоты. Горькая желчь смешалась с металлическим вкусом крови. Он лёг обратно на пол, и погрузившись в состояние полусознания, неопределённое время лежал на животе — голый, грязный, израненный.

Резкая боль в груди заставила Матиаса очнуться: кто-то пихал его одной ногой, переворачивая лицом вверх.

— Что, твою мать, мы будем сейчас делать? Этот умирает, ты понимаешь? Он больше не движется. Лежит так несколько часов, и дыхание становится всё слабее и слабее. Мы должны вызвать скорую помощь, и должны сделать это немедленно!

Матиас слушал взволнованный голос Курта и подумал, что это правда. Он умирал и больше ничего не мог сделать, чтобы избежать этого.

— Он уже практически мертв! Нам просто нужно, чтобы тело исчезло. — Прозвучал холодный голос Оксаны.

Матиас попытался что-то сказать, но звук его слов вышел слабым и смешался со зловещим бульканьем.

— Прошу тебя… — наконец смог выдавить он.

Снова заговорил Курт:

— Ты слышишь его? Он жив. Мы должны вызвать скорую.

Матиас услышал, как кто-то присел рядом с ним, а затем почувствовал нежное поглаживание по лицу.

— А почему я должна позволять тебе жить? Ты сказал, что хочешь меня убить, помнишь? Что убьёшь своими руками, маленький ублюдок!

Нет, Матиас этого не помнил. Он не помнил ничего конкретного о часах, проведенных в этой холодной и сырой комнате, но поверил им, потому что в своей жизни никогда так отчаянно не желал чьей-либо смерти.

Нервным голосом снова вмешался Курт. Конечно, он не впервые присутствовал при очередной неконтролируемой вспышке гнева своей любовницы, но садизм и жестокость, свидетелями которых он стал этой ночью, глубоко обеспокоили его:

— Оксана, послушай меня. Не выгодно доводить до этого. Мы скажем, что прошлой ночью ты ждала Матиаса в комнате, а он не появился. Поэтому когда вечеринка закончилась ты пошла его проверить, и нашла в таком состоянии. Жертва кражи или нападения.

— Голый как червь?

— Всё, что нам нужно сделать, это надеть боксеры.

Матиас слышал как Оксана яростно зарычала.

— Боже, что случилось! Какого черта тебе так плохо, Матиас? Я лишь наказала тебя за предательство, за твоё неуважение, за твою неспособность любить меня! Но я не думала, что ты такой слабый! Посмотри на себя... Ты даже не можешь дышать... Ты хочешь доставить мне неприятности, верно? Ты на самом деле хочешь умереть, лишь бы избежать женитьбы на мне? Это твой план?

Матиас услышал, как она выпрямилась, возбуждённо и сердито вздохнула, затем снова заговорила:

— Слушай меня внимательно. Теперь я вызову эту чёртову неотложку. Если ты выживешь и попытаешься каким-то образом подставить меня, ты покойник и все твои близкие в придачу. Если ты просто попытаешься втянуть меня, я сначала убью твою дочь, потом старуху, которая живет с вами, и, наконец, шлюху, с которой ты разговаривал по телефону вчера вечером, понимаешь?

Курт поспешил:

— Давай вызовем скорую, Оксана. Матиас никогда не посмеет пойти против тебя. Вызывай!

— Хорошо, вызови ты. А я тем временем отправляю кого-то к нему домой и к девушке. Она и ребёнок будут нашим страховым полисом.

 

* * *

 

Бип… Бип… Бип…

Где я? Какой сегодня день? Твою мать, как везде болит! В голове только запутанные воспоминания, как короткие вспышки, но, наконец, я всё вспомнил. Комната в подвале на вилле Оксаны. Она хочет чтобы я её трахнул. Я не могу. У меня не получается даже когда пробую использовать свои обычные трюки. Она сверху. Я связан на деревянном столе. Руки зафиксированы за запястья. Оксана потеряла над собой контроль. Разъяренная, потому что на этот раз я её не удовлетворил и потому что убеждена — я изменяю ей. Курт тоже с нами. Она, бьёт меня по лицу пощёчинами и кулаками. Я пытаюсь увернуться от ударов, лихорадочно двигая головой из стороны в сторону. Из-за этого она становится агрессивнее. Помню как на моей шее сжимаются её руки, пока не теряю сознание. Я очухиваюсь, облитый из ведра ледяной водой, в сопровождении жестоких ругательств и демонического смеха. Они трахаются, словно животные, недалеко от стола, на котором лежу связанным несколько часов. Она снова пытается заняться со мной сексом. А я — идиот, в порыве гордости плюю ей в лицо. Оксана приближается с какой-то деревянной дубинкой, похожей на плоское весло, и бьёт меня — всё сильнее и яростнее, пока не ломает ту на части. Между ударами упоминает Элизабет и Скарлетт. Я говорю ей, чтобы она не смела даже произносить их имена своими паршивыми губами, и что, если выживу, то убью её своими руками.

Вижу вспышку возбуждения и безумия, которая заволакивает глаза чудовища.

— Что ты сделаешь?

Начинает избивать меня. На этот раз бьёт сильнее.

Старается сломать кости. Убить. Потому что я дал ей вескую причину. Потому что впервые я взбунтовался. Угрожал ей, и сделал это намеренно. Я не вру, и это она прочитала в моих глазах: мою ненависть, моё презрение, правду моих слов. Я больше всего на свете хочу, чтобы Оксана умерла. Она бьёт по суставам. Запястья, колени, лодыжки, потом наносит удары плашмя, словно режет. В область желудка, бедра, голени. Говорит, как она разочарована. Как ошиблась во мне. Что могла бы любить меня вечно. Что по-своему уже любила меня. И вот почему теперь она хочет, чтобы я умер. Потому что я ранил её. Потому что я люблю другую.

Затем Оксана внезапно успокаивается, подходит с потерянным взглядом и голосом сумасшедшей говорит, что хочет дать мне последний шанс. Что я ещё могу спастись.

Оксана развязывает меня и ставит на колени. Она приказывает мне просить у неё прощения языком и сделать это хорошо. Я не могу из-за опухшего рта и кровотечения. Но в основном потому, что не хочу. Больше не хочу. Никогда. Я так много знаю. Я понял. Оксана всё равно убьет меня, если не сегодня, то через несколько месяцев. Поэтому кричу ей, чтобы она пошла и трахнула себя сама.

Оксана хватает меня за волосы и вбивает лицом себе в промежность. У меня получилось сильно укусить её за бедро. Она орёт. Удар в затылок. Все становится чёрным. Конец.

Затем слышу сирены скорой помощи. Добрые руки. Быстрые суматошные слова. Отчаянные.

Внутреннее кровотечение!

Он задыхается в собственной крови!

Коллапс! Коллапс! Дефибриллятор!

Заряд!

Мы его теряем! Мы его теряем! Искусственное дыхание!

Пульс появился. Он снова с нами. Держись, Кроуфорд. Потерпи парень. Не сдавайся. Ещё немного.

Потом, наконец, покой.

Бип... Бип... Бип...

* * *

Скарлетт нервно рассматривала электронную панель с рейсами на Вашингтон. До посадки оставался час, и она чувствовала, как с каждой минутой слабеют мужество и решительность, с которыми она действовала в последние несколько дней.

Что она делает? Во что ввязывается? Что если она ошиблась? И Матиас не стал жертвой тёмного заговора и оказался в такой ситуации по своей воле? Как бы он отреагировал на её инициативу? Что, если его брат и сестра закроют дверь у неё перед носом? Что если они примут её за мифоманку?

Возможно, ей следовало предупредить их о своём прибытии, но Скарлетт организовала всё импульсивно, ведомая мрачным предчувствием, которое побудило действовать быстро. Даже на работе она повела себя опрометчиво. В администрации она проработала слишком недолго, чтобы уйти в отпуск и надеяться найти место по возвращении. Она даже не назвала точных дат и отказалась предоставить более подробную информацию о причинах, побудивших сделать перерыв. Кроме того, её не отпускала тошнота и падение давления. Она не должна сталкиваться со стрессом, а тем более с такой поездкой. Пять с половиной часов полёта и по прибытии оказаться в неизвестном городе, без понятия куда идти и даже не забронировав угла в гостинице. Она обзывала себя идиоткой за то, что не воспользовалась своей работой, и не нашла приличное место, куда можно отправиться, после приземления.

К счастью часы перелёта прошли быстро. Последние несколько дней Скарлетт спала мало и чувствовала себя измотанной, поэтому через несколько минут после взлета уснула. Сон не был спокойный, но он позволил ей восстановить часть энергии, которая понадобится, чтобы сделать то, что запланировала.

Когда Скарлетт прилетела в Вашингтон, она взяла такси и отправилась по заранее записанному адресу. В ручной клади у неё лежал пакет документов и фотографий, которые на прошлой неделе ей дал Абель Моррисон.

С момента отчаянного звонка пять дней назад известий от Матиаса не было. С тех пор его мобильный телефон оставался вне зоны действия сети.

С каждой убегавшей минутой Скарлетт чувствовала, как растет беспокойство, отчего становилось труднее дышать. Она понимала, что должна была предупредить Ариэль Кроуфорд о своем прибытии, но боялась, что это означало бы растянуть время. В глубине души девушка чувствовала, — терять нельзя ни секунды. Если сестра Матиаса её не выслушает, оставался шанс с его старшим братом.

Когда такси остановилось перед домом номер 1125 на Холбрук стрит, Скарлетт пришлось подавить искушение попросить водителя развернуться и подвести её к отелю. Вместо этого она заплатила и вышла. Девушка замерла, рассматривая красивый двухэтажный дом, окруженный зелёным садом, и глубоко вздохнула. Яркое зарево заката и пустынность улицы придавали панораме более пугающий вид, чем это было на самом деле. Скарлетт собрала свою смелость, подошла к звонку и позвонила, молясь, застать кого-нибудь дома и не быть вынужденной возвращаться вновь завтра. Почти сразу в дверях появилась молодая женщина. Скарлетт узнала Ариэль, несмотря на то, что причёска отличалась от той, какую видела раньше на фотографии. Мужская стрижка — короткая с резкими линиями, — подчеркивала такие же тонкие черты лица и глаза цвета нефрита, как и у Матиаса.

Скарлетт смотрела, как Ариэль приближается по подъездной дорожке, и проклинала себя за то, что заранее не подумала, как себя представить. Кем она была в итоге? Подругой? Одной из многих любовницей? Матерью ребёнка Матиаса?

Глаза Ариэль изучали её с ног до головы, пытаясь выяснить, кто эта женщина, что стоит у дверей в поздний час. Она спросила не открывая калитку.

— Что я могу для вас сделать?

Скарлетт прикусила губу и решила вначале представиться.

— Добрый вечер, миссис Дженсен, меня зовут Скарлетт Маккей. Я подруга Матиаса. Я только что прилетела из Сан-Франциско... и...

Выражение подозрительности на лице Ариэль сразу изменилось до чрезвычайно взволнованного, и прежде чем Скарлетт успела продолжить, она перебила:

— С ним что-то случилось?

— Нет, но…

— Кто вы такая? Одна из его женщин? Клиентка?

От смущения Скарлетт покраснела, как огонь.

— Я подруга, — ответила она.

Ариэль в течение нескольких секунд сохраняла молчание.

— Как вы меня нашли? Матиас рассказал вам о нас?

Скарлетт показалось, она услышала в голосе женщины намёк на надежду.

— Нет. Я искала вас без его ведома. Пожалуйста, впустите меня, я всё объясню.

Казалось, Ариэль решала, что делать: её подозрительная натура и работа подталкивали к осторожности, а инстинкты женщины двигались в противоположном направлении. Продолжая размышлять, следует ли ей пригласить девушку в дом или отложить встречу на завтра, она увидела, как Скарлетт стала копошиться в сумке, откуда достала желтый конверт.

— Что это? — спросила Ариэль, когда Скарлетт протянула пакет документов через решетку всё ещё закрытой калитки.

— Это информация о Матиасе. Я заплатила частному детективу пытаясь понять, что с ним происходит, так как Матиас ничего мне не рассказывал и, в любом случае, не обратился бы за помощью.

Взгляд Ариэль стал нежным и грустным.

— Обычный Мати… — прошептала она, открывая разделяющую их калитку, решив поверить своим инстинктам и позволить незнакомке войти. — Пожалуйста следуйте за мной.

Она предложила Скарлетт расположиться в большой гостиной в современном стиле. Гладкие металлические и стеклянные поверхности, абстрактные картины, большие окна. Помещение соединялось с кухней в стиле хайтек, как и остальная часть обстановки. Ариэль двигалась непринужденно, словно видеть Скарлетт у себя дома было естественно, хотя весь её внутренний мир находился в смятении. Она не торопилась, пытаясь понять, как справиться с ситуацией, используя ресурсы, которые позволяла её работа. Ей показалось, что девушка готова всё рассказать, поэтому Ариэль решила не давить, а продолжить с осторожностью. Позволив Скарлетт чувствовать себя непринужденно, можно было спокойно добраться до сути.

— Я готовила кофе, вы не хотите?

— С удовольствием. Для меня без кофеина, пожалуйста.

От Ариэль не скрылось, как молодая женщина держала руку на слегка округленном животе. Она даже на мгновение не поверила, что речь идёт лишь о дружеских отношениях, и проклинала себя за то, что перестала следить за Матиасом.

После первых восьми месяцев безуспешных попыток вернуть брата в Вашингтон Ариэль отступила. Она не смогла выступать молчаливым свидетелем на пути саморазрушения Мати, которого любила больше собственной жизни, и у неё не хватило смелости заявить на него, тем самым вынуждая остановиться.

Пока готовила кофе, Ариэль отправила мужу сообщение с предупреждением о сложившейся ситуации и попросила приехать домой как можно скорее.

Затем вернулась в гостиную к Скарлетт с подносом в руке и нежной улыбкой на губах и села рядом с ней.

— Пожалуйста, расскажи мне всё с самого начала, ничего не упуская.

Скарлетт не заставила просить себя дважды. Она рассказала Ариэль о том, как познакомилась с Матиасом, как первые месяцы наблюдала за ним издалека, об их мимолетных и полных противостояния встречах, о вспыхнувшей страсти и её отрицании, а затем вспыхнувшей и погасшей вновь. Она рассказала о том, как внезапно, когда казалось, всё на грани изменения, Матиас согласился на работу, выходящую за границы обычных контактов. Ариэль побледнела когда услышала имя Оксаны Соколовой.

— Дочь Дмитрия Соколова?

— Да — ответила Скарлетт. — Разве в последнее время вы не читали бульварные газеты?

— Нет. Я не читаю такие издания.

— Никто из вашей семьи не знал, что Матиас обручился с этой женщиной?

Ариэль отрицательно покачала головой. О Матиасе уже давно никто не говорил и, возможно, общие друзья предпочитали закрывать глаза, чтобы не злить Ариэль (в том случае, если они были в курсе происходящего). Тогда Скарлетт рассказала, какую жизнь, по её мнению, вёл Мати. Она поведала Ариэль, что он почти перестал видеться с дочерью и ей несколько раз казалось, что Матиас собирается открыть ей какую-то тёмную тайну, но затем всегда испуганно отступал. Рассказала о последнем странном телефонном разговоре, так внезапно оборвавшемся.

Ариэль вытащила из желтого конверта документы, удивленная находчивостью и решительностью молодой женщины, и почувствовала вину за то, что сомневалась в ней. Она внимательно прочитала информацию, которую они содержали, и на её лице отразилась вся боль и испытываемое беспокойство.

— Не могу поверить, что это правда. И мой брат вляпался в такие неприятности. Именно он. Самый застенчивый, самый чувствительный, самый уравновешенный из нас троих. Как, чёрт возьми, это могло произойти? — Ариэль посмотрела на Скарлетт полными слёз глазами и снова спросила. — Кто ты? Кто ты на самом деле для него?

— Не знаю, кто я для него. Но я знаю, кто он для меня. Как бы безумно и бессмысленно это ни звучало, я с самого начала люблю Матиаса. Сделаю всё что угодно, только чтобы знать — он в целости и сохранности. Свободен.

— Что если он не ответит на твои чувства?

— Я уже размышляла об этом, а также пережила моменты великого разочарования и обиды. Но теперь это не важно. Я просто хочу вытащить Матиаса из этой ситуации. Потом он сможет свободно выбрать, что считает лучшим для себя.

Ариэль заметила, как женщина снова погладила свой живот, и когда через несколько минут Скарлетт побежала в ванную, где её вырвало, сомнений больше не осталось. Но Ариэль решила ничего не говорить. Она подождёт, когда девушка сочтёт целесообразным и расскажет сама. Тот факт, что Скарлетт, скорее всего, ожидала ребёнка от Мати и решила не разыгрывать эту карту, сняла все сомнения относительно её благих намерений.

Когда домой вернулся муж, именно Ариэль ввела его в курс событий. Он тоже, при упоминании имени Оксаны Соколовой, выглядел растерянно. Клейтон работал в наркоконтроле, и фамилия Соколовой не была для него новой. Абсолютно. После ужина они связались с Итаном, не вдаваясь в слишком конкретные подробности во время телефонного разговора, лишь умоляя его как можно скорее к ним приехать, чтобы обсудить очень деликатный вопрос, касавшийся Матиаса. Старший брат ответил холодно и отрешенно, продолжая злиться на Мати за то, с какой жестокостью он отрезал их от своей жизни. Но когда услышал, как на другом конце линии Ариэль плачет, больше не смог притворяться равнодушным и пообещал приехать на следующий день, как только у него закончатся все слушания, стоящие в повестке дня. Ариэль и Клейтон в итоге предложили Скарлетт остановиться у них на период, необходимый для этого, не совсем обычного расследования. И она согласилась, даже из вежливости, не сделав попытки отказаться. Накопившаяся за последние часы усталость и готовность внимательно следить за делом — это безусловно, более веские причины, чем собственная застенчивость или естественная конфиденциальность.

 

* * *

 

Следующие дни стали эмоционально сложными для Кроуфордов и Скарлетт. Ариэль была хорошей и доброй женщиной, и знание, что брат, вовлечен в грязные и опасные круги разбивало её сердце. Она не могла простить себя за то, что отказалась от идеи надавить на него и оставила одного. Она постоянно задавалась вопросом, как бы всё сложилось, если бы они, как семья, не позволили ему отдалиться. Если, в конце концов, они бы все не смирились. Но Матиас был особенным созданием, и когда окружал себя стеной, то делал недосягаемым. С детства он был интровертом, отличался своей замкнутой и упрямой душой. Он всегда действовал в своем собственном ритме и манере, и настаивать никогда не имело смысла. Его глубоко ранила смерть Грейс, и всегда присутствующие в характере тёмные черты стали более интенсивными, более жестокими. Матиас создал вокруг себя вакуум и погрузился в этот новый персонаж: хитрый, холодный и неприступный. Он продолжал жить, но казалось, часть его исчезла навсегда, вырванная этими нелепыми и внезапными смертями. Ариэль и Клейтон подтвердили Скарлетт, что счёт за необходимые для него и малышки больничные услуги, был непомерным. Матиас никогда никому не говорил точную цифру, но и тогда становилось ясно, что она очень высока. Предположительно, это стало одной из причин (далеко не единственной), почему он начал заниматься подобным ремеслом. По словам Ариэль, Матиас был уверен, что никогда больше не влюбится, и он не из тех парней, кто заводит временные связи. Чтобы достичь такой степени близости, ему нужно позволить женщине приблизиться к нему, встречаться с ней, узнать близко и установить связь, а делать что-либо из этого он не хотел. Однако продавать свои сексуальные услуги, как бы нелепо не выглядело, для него оказалось более приемлемым. Ариэль подозревала, что такую жизнь Мати выбрал как своего рода самонаказание, как способ избежать сближения и влюблённости в других женщин, а также постоянно напоминая себе о том, каким плохим человеком он был.

Три года назад заметили все, что истинным виновником смерти Грейс и родителей Матиас считал себя. Решение вести несчастную и унизительную жизнь позволило ему заплатить за свои ошибки, как символически, так и конкретно, и ничто и никто не смог заставить его передумать. Итан был единственным, у кого с младшим братом произошла жестокая стычка. Они дошли до рукоприкладства и с того дня друг с другом не разговаривали. Но теперь и он тоже, по мере раскрытия пугающих подробностей из жизни Матиаса, чувствовал, как его сердце становилось мягче, и любовь к брату, так отличающемуся от него, вернулась на поверхность с мощной гордостью.

Итан, как личность, отличался от Ариэль и Матиаса. Он был организованным, сторонником абсолютизма, холодным, рациональным и исполнительным. Надёжный и остроумный, способный и всегда подготовленный, Итан через несколько дней сумел нарисовать картину возможностей, которые открывались при вскрытии правды в ситуации Матиаса. Его почти наверняка обвинят в уклонении от уплаты налогов, за которое, вероятно, может грозить тюремное заключение. Мати рисковал получить от шести месяцев до двух лет, но, учитывая различные смягчающие обстоятельства, прежде всего его состояние психологической хрупкости, когда начинал свою карьеру в качестве эскорта, он бы вышел гораздо быстрее. В относительной опасности была опека над Элизабет. При необходимости они могли разыграть карту усыновления или опеки с одним из ближайших членов семьи, но Итан полагал, что такая возможность будет очень маловероятной. Проанализировав всю имеющуюся у него информацию, Итан смог убедиться: как отец, Матиас всегда вёл себя очень хорошо, поэтому был уверен, что ребенок останется с ним.

Самая болезненная часть касалась его отношений с Соколовой. В федеральном департаменте имелось целое досье на неё и её семью. У женщины зафиксировали глубокие психические отклонения, асоциальность, неспособность чувствовать раскаяние или сочувствие. Садистка, агрессивная и жестокая. Которая беспощадно ударит любого, кто встанет на её пути к цели. Почему она решила выйти замуж за Матиаса, оставалось загадкой. Может быть, прихоть, возможно, искаженный взгляд на любовь, или крайний нарциссизм подтолкнул Соколову к стремлению иметь всё, что ей нравится. Лучшее во всем.

— Я должна немедленно поговорить с Картером. Нам нужно начать новое расследование в отношении этой женщины, — сказала Ариэль.

— Кто такой Картер? — спросила Скарлетт.

— Мой начальник.

— Я не думаю, что мы что-нибудь получим, — ответил Клейтон, — у Соколова связи в очень высоких кругах, он хорошо организован, а грязные делишки у него покрывают подставные лица. Тот факт, что у Соколовой в доме есть оружие и наркотики, безусловно, является преступлением, но не приводит к гипотезе о незаконном обороте наркотиков или другой деятельности. У нас нет доказательств связи с б о льшим бизнесом. По крайней мере, пока. Я мог бы предложить УБН внедрить агентов для дальнейшего расследования, но это займет месяцы. Чтобы разобраться с Матиасом, мы должны действовать с привлечением полиции Сан-Франциско, открывая два параллельных расследования. Один, в меньшем масштабе, со ссылкой на его ситуацию, и другой, который проведём сами, для расследования оборота оружия и наркотиков.

— Ты прав… — подтвердила Ариэль, — это единственный путь.

Скарлетт не понимала. У неё не укладывалось в голове, почему, полученной от Моррисона информации недостаточно, чтобы прижать эту женщину.

Кроуфорды пытались ей объяснить.

— Из того, что у нас в руках: Оксана ведёт распутную жизнь. Это неоспоримо. Мы могли бы даже немедленно её арестовать, совершив неожиданный рейд во время одной из вечеринок, но через минуту она выйдет под залог. И тогда Матиас снова окажется в опасности. Возможно, нам следует сначала сосредоточиться на том, как вывести его из этой бредовой ситуации. Он должен дать свидетельские показания, а затем включим его в программу защиты свидетелей. Но всё требует времени.

— Так что же нам делать? — спросила Скарлетт в унынии.

— Мы активируем федералов и полицейское управление Сан-Франциско, а тем временем начинаем действовать самостоятельно, ища способ вытащить его оттуда.

— Это может стоить вам карьеры… — прошептала Скарлетт.

— Точно. Но ситуация, в которой находится брат, может стоить ему жизни, и я не хочу рисковать, — заключила Ариэль.

Через несколько дней после начала их расследования Клейтон вернулся домой с новостью, которую рано или поздно все боялись получить: после нападения неизвестных лиц более недели назад Матиаса госпитализировали в «Калифорнийский тихоокеанский медицинский центр».

— Я должна немедленно вернуться в Сан-Франциско. Мне нужно его увидеть, — сказала Скарлетт, не колеблясь ни секунды.

Ариэль, Клейтон и Итан согласились с ней. Пришло время переехать в Калифорнию и защитить брата конкретно, поскольку было ясно, насколько опасной становится Соколова. Из Вашингтона они арендовали под чужим именем небольшую виллу в Сан-Франциско, которую собирались использовать в качестве базы. Поэтому переезд лишь немного опережал первоначально запланированные даты. Оставалось оптимизировать только последние детали в том, как приблизиться к Матиасу, Элизабет и Глории, а затем спрятать их для защиты на время всей операции.

— К нему пойду я, — сказала Скарлетт.

— Ты не можешь. Полиция следит за делом. Комиссар Лейтон из Сан-Франциско ознакомлен с имеющимися у нас данными и ведёт расследование в отношении Оксаны. Даже если в заявлении говорится о краже со взломом и нападении неизвестных, они расследуют на более конкретном уровене. Им просто нужно, чтобы Матиас вышел из комы и начал сотрудничать. Это сэкономит время и, возможно, позволит нам вытащить его оттуда, — сказал Клейтон.

— Как... вышел из комы?

— Врачам пришлось ввести его в фармакологическую кому. Но ситуация стабильная. Я думаю, он скоро проснется.

— Я должна поехать к нему, — повторила Скарлетт, на этот раз более взволнованная и решительная, чем когда-либо.

— Ты не можешь, — сказал Клейтон.

— Возможно, и получится, — сказала Ариэль.

Муж посмотрел на неё, пытаясь понять, что она имела в виду, и Ариэль продолжила:

— Из имеющейся у нас информации не видно, что Скарлетт под контролем.

— Нет. Исключено. Она гражданское лицо. Начальство никогда не даст разрешения на использование её в операции пока Скарлетт не под защитой. И потом, она без подготовки.

— Так натаскайте меня! — воскликнула девушка в отчаянии.

Клейтон едва улыбнулся ей.

— Мы не можем сделать из тебя полицейского за одну ночь. Надо подумать о чём-то более эффективном и менее рискованном.

— Позвольте мне пройти под видом медсестры.

— Это невозможно, — ответил Клейтон.

— Технически такое возможно, — Ариэль снова возразила мужу. — Мы начали расследование в Сан-Франциско. Матиас сейчас под защитой. В больничной палате он недоступен, за исключением врачей и медсестер, которые присматривают за ним. Создать прикрытие для Скарлетт, с единственной целью связаться с Мати и сообщить о текущей ситуации, нетрудно. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что его мотивирует гораздо больше встреча с ней, чем с нами. А мы тем временем разработаем конкретный план, чтобы вывести его, не давая Оксане и её друзьям возможность узнать, где мы его прячем.

Затем она снова обратилась к молодой женщине:

— Ты на самом деле уверена? Это чрезвычайно рискованно.

Скарлетт положила руку на живот.

— Доверьтесь мне. Я не боюсь этой женщины. Я боюсь лишь опоздать.

 

ГЛАВА 12

Второй раз в своей жизни Матиас очнулся в больничной палате, и первой реакцией, которую он испытал, стала паника. Запах дезинфицирующих средств, ритмичный звук окружавших его приборов, и кровать, с ограничивающими барьерами, в которой лежал, — ему не нужно было видеть, чтобы понять, где находится.

Он ненавидел больницы. Со дня выписки три года назад, Матиас никогда туда не ступал. Даже Фиби Ньюманн, когда наняла его, была вынуждена смириться, и позволила проводить обычные проверки, которые требовала от своих эскортов, в частных клиниках. Поэтому первая мысль, что пришла ему в голову была: связаться с любым врачом или медсестрой, и выписаться из больницы. Матиас понял, что не может открыть глаз, а его нога и рука в гипсе. Но даже это его не остановило; он хотел немедленно уйти. Правой рукой Матиас стал искать рядом с собой кнопку вызова медсестёр, но не нашёл.

К счастью, контролирующие аппараты уже предупредили тех, кто ответственен за его пробуждение, и после нескольких мгновений бесполезного и нервного исследования он услышал, как открылась дверь палаты. Затем нежный голос окликнул его по имени:

— Мистер Кроуфорд?

Матиас попытался заговорить, но ответ застрял между поврежденными голосовыми связками и сухим языком. Должно быть, он много кричал, прежде чем окончательно потерял сознание, поэтому просто махнул рукой и повернул голову к источнику звука.

Голос продолжил говорить нежным тоном.

— Не пытайтесь напряга