Вспышка на северном полюсе из-за столкновения/взрыва.

Камеры измеряют размер места крушения у 104x2831. Ближайшая локация: кратер Кабея.

Крушение потерпел космический корабль. Инфракрасное излучение подтвердило наличие органической материи с температурой 37.9 градусов Цельсия.

Терра охнула.

- Там человек!

Они переглянулись. Пак медленно сказал:

- Или пришелец.

- С человеческой температурой тела? Ага, как же! – сказала Терра.

Вряд ли другой разумный организм обладал человеческой температурой тела. Или произошла эволюция? Луна помнила, как читала о том, как виды могли выглядеть одинаково или развивать схожие черты, но не потому, что имели близкое генетическое родство. Просто они развивались одинаково. Так рыбы в Антарктиде выработали своего рода антифризный гликопротеин, чтобы они не замерзали насмерть, точно так же поступили и арктические рыбы на противоположном полюсе планеты.

Может, 37.9 было хорошей температурой для разумного существа.

Может, мама была с пришельцем.

Луна просмотрела оставшуюся часть новостей так быстро, как только могла, пропуская скучные части, например, о дроне-роботе, подтверждающем наблюдение и решившем предупредить школу и прекратить всю работу на день. Доктор Бинг была первой, кто прибыл на место, поэтому она установила прямую видеотрансляцию.

Существо все еще дышало и двигалось более двух часов после крушения. Именно тогда следственная группа начала обмениваться сообщениями с остальной колонией. Их тоже беспокоило, было ли это существо человеком, особенно учитывая его выживание в таком экстремальном состоянии.

Луна переключилась на прямую трансляцию, чтобы они могли смотреть и слышать все, что могли, до того, как папа снова подключился к сети.

Мама помогла им извлечь существо, предполагая, что оно умерло, но оно, казалось, только было без сознания, его сразу же опознавали как человека в чрезвычайно огнестойком костюме.

Они охнули, увидев его размытое лицо. Даже сквозь шлем было видно старика с широким острым носом. Его кожа была в следах сыпи и шрамах, напоминала поверхность луны.

Среди колонистов не было никого старше сорока, и многие были куда моложе. Луна еще не видела такого старого человека.

- Может, он пришелец, - пошутил Пак, а потом отец прервал их связь.

Луна повернулась к их отцу. Его темные глаза были нечитаемыми.

- Что вы втроем делаете на моем аккаунте?

Луна едва могла дышать. Она еще никогда так не попадала в беду. Она попыталась сделать шаг вперед, но ее биопротезы подвели ее. Ее ноги сильно дрожали.

Терра расправила плечи.

- Нам нужно узнать, что случилось с мамой.

Даже Пак сказал:

- Мы не можем так ее бросить.

Луна, самая старшая и теперь наиболее смущенная, призналась:

- Наши ком-линки годятся только для учебы. И я взломала твой аккаунт. Прости.

Папа покачал головой с разочарованием на лице.

- Если думаете, что нужно нарушать правила, а не говорить со мной, то мы не так вас воспитали.

- Я говорила с тобой! – сказала Терра. – Прошу, пап, мы примем любое наказание, но расскажи, что это за мужчина, и почему они вызвали маму?

Папа посмотрел и в глаза.

- Вы уже много знаете?

Луна кивнула.

- Вы знаете, что ваша мама - врач. Вы можете не знать, что ваша мать - специалист по биоэтике. Они позвонили ей для рассмотрения этого дела. Этот человек, кем бы он ни был, может желать нам зла. Он был опасно близок к тому, чтобы нанести вред базе. Мы не знаем, кто он, и некоторое время не сможем получить записи с Земли. Забота о нем потребует много человеческих и планетарных ресурсов и, возможно, поставит под угрозу здоровье нашей колонии. Два человека в команде считают, что разумнее было бы оставить его на месте. Один человек хочет попытаться вылечить его любой ценой

Луна и ее брат с сестрой посылали сообщения их матери со своих аккаунтов, хоть они знали, что она не слышала их.

И мама выбрала привести незнакомца на базу – в зону транспортировки, временное убежище, где он будет изолирован, и роботы будут ухаживать за ним. Она установила ограничение на количество рабочих часов и количество драгоценных кубов воды для него, а потом они позволят природе решать.

Луна видела в этом логику, но она уже мечтала о другом мире. О новом мире, где детям будет позволено учить то, что они хотели, а не только полезное. Где жизнь незнакомца не несла опасность. Мир мог быть непростым, но не был скучным.

 

 

Прия Шридар «Память»

 

- Ты – отец этого живого и неживого мира, а еще величайший гуру.

— «Бхавагадгита»

 

Комары еще гудели за сетками на балконе. Аниш Матам сидел снаружи, одетый в белые пижамные штаны, с чашкой кофе в руке. При движении жир перекатывался на его животе, и он поглаживал складки. Он отпил из маленькой белой кружки. Его подбородок покрывала щетина, а в волосах была проседь.

Солнечные лучи мерцали оранжевой рябью на водах Кералы. Возле реки пробежала бездомная собака, шерсть была в странных розовых полосах. Она подошла к Анишу, виляя хвостом. Аниш полез в карман и вытащил несколько западных угощений для собак. Собака ловила одно за другим, когда Аниш бросал их с балкона в воздух. Собака радостно лаяла.

На этот раз протестующие пришли не так рано; они обнаружили орды москитов, которые охотились по ночам, если на них не было москитных сеток. Когда они были пришли, Аниш предложил им кофе и чай, а также множество идли, приготовленных его поварихой Миной.

- Ее кокосовый чатни – пальчики оближешь, - сказал он. – Вынести миску?

- Мы не хотим чай или чатни, - крикнул кто-то. – Мы хотим, чтобы эта ШТУКА продолжала тут быть!

- Нельзя зарабатывать на этом, - сказал другой. – Этого не хотел бы твой отец. Это богохульство.

- Я беру только десять рупий с человека, - сказал раздраженно Аниш. – Я уже говорил, это только за еду. Хотите остаться на ночь? Вам всем должно хватить места.

Но протестующие кричали и отказывались от его предложения. Их таблички хлопали, пока они трясли ими в душном воздухе утра. Аниш порой выносил кокосовую воду и лимонад. Он говорил гостям, что протестующие не были опасными, но стоило сохранять осторожность.

- Хватит одного жестокого поступка, - сказал он. – Это лишь вопрос времени.

Дети смотрели на это с интересом, они учились музыке в старой комнате его матери. Их учитель, один из бывших друзей Аниша из университета, изумленно глядел на группу.

В отличие от детей, взрослые нервничали. Многие были фанатами его отца, проделали долгий путь из Европы и Америки, чтобы увидеть его дом в Индии.

«Странно, - подумал он, глядя, как собака убегает к причалу. – В Америке большинство – христиане, и они во всем. Но тут они – гонимая раса. Не потому ли мой отец поменял религию, хотя его растили как католика?».

Голова повернулась к нему. Аниш напрягся, посмотрел в стеклянные глаза. Копия черных глаз его отца, раскрашенных Анишем, чтобы в них была искра, какая бывала, когда Аппа решал поиграть в шахматы или солитер. Он использовал силиконовую кожу с темными родинками, копиями морщин.

- Не переживай, - сказал Аниш тихо, чтобы гости не слышали. – Я разберусь со всем, Аппа.

Он накрыл руки робота своими, ощущая синтетические волоски на силиконовых костяшках отца. Механические пальцы сжались, как делал Аппа, когда Аниш приходил к нему ребенком после кошмаров. Аниш помнил кошмар об отце, отправившемся к водопаду. Он не вернулся.

Звонок в дверь. Аниш спустился, чтобы ответить. Высокая платиновая блондинка нервно стояла там, отгоняя комаров. Пыль и грязь реки покрывала ее синие кроссовки и черные джинсы.

- Жанет Оверсайт, - Аниш обрадовался знакомому дружелюбному лицу. – Писательница из Блумсбери. Пишете книгу о моем отце. Какой приятный сюрприз!

Она улыбнулась.

- А вы, должно быть, Аниш. Я пришла за информацией для последней части.

- Конечно. Заходите. Будете кофе?

- Хотела бы. Во рту еще пожар от обеда. Очень острая речная рыба.

- Полагаю, водитель лодки вам не сообщил.

- Он извинился.

Он повел ее внутрь, направляя к знаку «Пожалуйста, разувайтесь». Она сняла кроссовки и почесала лодыжку другой ногой. Ее белые носки были мокрыми от пота и влажности путешествия по реке.

- Как прошел путь? – спросил он.

- Хорошо. Хотя было жарко.

- Да, - виновато сказал он. – Стоило приехать зимой, тогда тут лучше и прохладнее.

- Зимой цены на самолет выше. Блумсбери возмещает траты на путешествия, но я не хочу, чтобы они думали, что книга будет стоить им миллионы.

- Ваше право путешествовать, когда удобнее, - сказал он. – Книга будет продаваться, потому что она о моем отце. Я помню, как вы прибыли в дом Аппы в Лондоне. Вы все еще пьете кофе с молоком и без сахара?

Она кивнула.

- Спасибо.

- Угощайтесь идли, - Аниш предложил ей парочку. – Мина делает свежие каждое утро.

Она осторожно взяла лепешки. Она попробовала их с вопросом на лице, и он добавил на ее тарелку пряности и сказал ей обмакнуть идли в желтый порошок. Когда ее глаза стали красными, полными слез, он предложил ей воды.

Когда она напилась воды, Аниш начал разговор.

- Вы хотите знать о последних днях жизни моего отца. Задавайте любые вопросы.

- Как долго ему принадлежал этот дом?

- Около десяти лет. Началось это как домик для путешественников, и мой отец влюбился в это дело, пока искал информацию для книги «Река в пруду».

- Я помню ту книгу. От нее у меня были кошмары.

- Не только у вас, у многих, - Аниш рассмеялся, стараясь не звучать как журчащая вода. – Я помню письма. Тогда он стал набожным и советовал людям молиться.

- Это не помогает.

- Точно, и это вызвало возмущение, особенно, из-за конца той книги. Он извинился. Мой отец умел признавать ошибки. Нельзя молиться, когда знаешь, что там ничего нет.

Жанет грызла простую идли, запивая кофе.

- Как он смог купить это место, если это была коммерческая зона, а не жилая?

- Он планировал сделать это место гостиницей, маленьким побочным проектом. Он делал много побочных проектов, нанимал людей, которым нужна была помощь.

- Побочные проекты, - Жанет глубоко вдохнула. – Я хотела спросить об этом. О вашем побочном проекте.

- Каком?

- Говорят, вы зарабатываете на смерти отца и создаете нечто нечестивое.

- О, - он надеялся, что она не заговорит об этом. – Я так и думал, что вы спросите. Это может стать хорошей частью книги.

- Не в том дело. Странно, что вы создаете нечто такое, когда…

- Это долгая история, - сказал он. – Последней книгой отца в «Хрониках Калки» была книга о душах, вошедших в роботов. Это из «Рамаяны» с братом Раваны Кумбхакарной. Он был роботом, которому нужно было спать шесть месяцев, чтобы сражаться должным образом. Я заканчивал обучение на инженера, робототехнику, когда отец связался со мной. Он думал, что я мог помочь ему с его книгой.

Жанет кивнула. Она знала эту часть.

- И я показал ему прототип, над которым работал с отделом, аниматроник, который мог имитировать человеческое движение без обычных сбоев и который мог идеально синхронизировать движения губ. Он поручил отделу создать прототип Калки, который он мог бы использовать в качестве справочника для своей книги. Когда он закончил писать, он планировал продать прототип с аукциона для благотворительности, чтобы больше студентов в Керале могли позволить себе посещать занятия и получать надлежащее образование.

- Ваш отец был щедрой душой.

- Был. Я не хотел брать с него деньги, но он настоял, ведь создание было дорогим.

- После его смерти вы сохранили прототип, а не продали его на благотворительном аукционе?

- Конечно, - Аниш пытался скрыть печаль. – Знаю, звучит глупо, но это было последнее, над чем мы работали вместе. Я отдал то, что отец заплатил мне, на его благотворительность, но несколько тысяч не сравнить с несколькими миллионами.

- Вы были близки с отцом? – спросила она. – Я помню радость, когда вы родились. Это было серьезным праздником.

- О, эпоха социальных сетей, - сказал он. – Я видел фото и видео. Амма написала много счастливых песен, когда я родился, и Аппа был в восторге.

- Но?

- Я не изобретательный, - Аниш посмотрел на свои ступни, избегая взгляда Жанет. – Это странно. Амма и Аппа любили меня. Но я ничего не унаследовал. Тара, Триша и Рахул унаследовали. Вы о них знаете.

- Но вы выбрали робототехнику, а наука требует изобретательности, - сказала Жанет. Аниш ощущал ее взгляд на себе. – Вы не должны ощущать вину, что выбрали другое направление. Так со многими детьми творческих людей.

Аниш поднял взгляд.

- Да?

- Да. Например, Кристофер Робин Милн. Он открыл книжный магазин и служил в армии.

- Это Кристофер Робин, - сказал Аниш. – Он должен был стать кем-то другим. Он не мог оставаться мальчиком вечно.

- И вы не могли. Но вы такой же очаровательный, как на детских видео.

Аниш снова рассмеялся.

- Вот спасибо, Жанет.

Жанет доела идли и выпила больше воды.

- Я хотела спросить о том, что я читала в газетах, - сказала она. – О том, что вы сделали с тем прототипом.

- О, это, - он злобно улыбнулся. – Почему бы вам не показать?

Аниш повел ее по узкой лестнице в кабинет отца.

- Боже, - прошептала Жанет.

Аниматроник неспешно писал за столом. Он был в черном одеянии, шелк был вышит белыми завитками на концах. Ручка царапала бумагу. Каждый раз, когда он вдыхал, силиконовая кожа двигалась.

- Выглядит как он, - сказала Жанет, ее голос звучал потрясенно и испуганно. – И он двигается…

- Да, очень реалистично, - признал Аниш. Он гордился своим творением. – Голос еще не завершен.

- Голос?

- Записанный голос моего отца, - он подошел туда, где сидел и писал робот, постучал по его горлу. – Все загружено, конечно, так что части звука там, но он не может вести разговор. Это я еще не починил.

Робот поднял голову, словно ощутил пальцы Аниша. Их взгляды пересеклись, и Аниш ощутил раскаяние.

- Прости, Аппа, - он отдернул руку. – Я не хотел проявить неуважение.

- Боже, - Жанет села на скамейку. – Он будто в этой комнате. Я помню, как брала у него интервью для книги. Но если это может писать, это может говорить?

- Он может. Я запрограммировал его вести себя как Аппа, когда он писал и порой молился.

Робот наблюдал за ним, Аниш сел рядом с Жанет на скамейку. Аниш нервно улыбнулся.

- Может, мы должны оставить его, - сказал он. – Аппа не любил, чтобы его беспокоили, когда он писал что-то хорошее.

Они встали. Аниш слышал, как ручка скрипела по бумаге.

- А все те жесты? – спросила Жанет, когда Аниш закрыл дверь. – Глаза вашего отца так же следовали за людьми, но не долго. А волосы? А почерк?

- Я добавил немного, - сказал он. – Не все. В том и дело. Почему-то он знает, каким был Аппа, даже то, чем я его не учил.

- Обучающийся ИИ? Если в него загружено аудио…

- Наверное, - сказал он. – Порой я тоже так думаю. Он не может вести разговор, но порой Аппа просит. Как вчера, пока я полировал его, он попросил воды из реки Ганг.

- Что?

- Да, - Аниш издал смешок. – У нас был сосуд воды Ганга, но он пропал. В культуре индуизма, если выпьешь из той реки, все твои грехи очистятся. Но у моего отца не было грехов. И вода отвратительна из-за пепла и мусора.

- Он говорил о воде в интервью? – спросила Жанет.

- Нет, - ответил он. – Я-то знаю, я слушал их все, когда добавлял записи голоса.

- Вы не можете думать, что робот вдруг стал набожным, Аниш. Вы даже не индус!

- Верно, - сказал он. – Но Аппа был. Робот как-то уловил это.

- Наверное, из интервью, где он говорил о переходе в религию.

- Он не говорил об этом так подробно, - Аниш посерьезнел.

- Это не ваш отец, Аниш, - сказала Жанет. – Вы не понимаете, что от того, что вы так его зовете, люди и переживают?

- Люди переживают из-за многого. Люди просто страдают от зловещей долины.

- Зловещей долины?

- Это неприятное ощущение, когда робот похож на человека, и это жутко.

- Хм, - Жанет поджала губы. – Все равно это выглядит безумно. И вы выглядите безумно, когда так с ним говорите.

- Я знаю, что это не он, - Аниш посерьезнел. – Но так я справляюсь с внезапной смертью Аппы. Произошедшее не справедливо. Мы даже не попрощались.

- Но это несчастный случай, - Жанет звучала глухо. – Они происходят случайно, и никогда не знаешь, где или когда.

- Вы видели петиции. Люди хотят заплатить хозяевам Загробного мира цветами, чтобы вернуть его. Загробная жизнь работает не так, даже если учитывать разницу культур. И вы зовете меня безумным?

Жанет не ответила. Анис сглотнул и отвел ее в другую комнату.

«Плохой публичности нет, - думал Аниш, - только если это не отпугивает людей».

Он потягивал кофе поздно утром. Вкус идли и кокосового чатни задержался во рту.

Другие просыпались, он слышал, как хрустел тост, а его повариха Мина варила больше кофе. Жанет печатала в своей комнате на дешевом ноутбуке, стук разносился эхом на лестнице.

Аниш допил кофе и прошел внутрь. Он протянул свою чашку Мине. Она делала коричневый сладкий напиток для детей.

- Телефон звонил, - сказала она. – Священник, которому вы звонили.

Аниш прошел к старомодному белому телефону. Он покрутил шнур, набрал номер, написанный на листке.

- Здравствуйте?

- Гуру Дришти, это я, Аниш Матам, - сказал Аниш на тамильском.

- Мистер Матам, - мужчина на другом конце глубоко вдохнул. – Вы понимаете, что влезли в кучу проблем.

- Я думал, вы не читаете газеты.

- Читаю, когда это касается клиента. Вы хотите настоящую воду из Ганга?

- Да.

- Почему вы не можете получить ее сами? Вы можете добраться туда.

- Я не хочу покидать дом. Не ради своей безопасности, а ради безопасности всех остальных. Распоряжение суда не пускает протестующих в дом, но мы будто тянем время. Вы знаете, что делает толпа.

- Если хотите мое мнение, вам стоит избавиться от робота, Аниш. Это безопаснее всего.

- Спасибо за мнение, но мне нужна ваша помощь.

- Почему вода из Ганга?

- Это было важно для моего отца. Пожалуйста. Я заплачу вперед.

Пауза. Аниш слышал, как монеты звякали в мыслях священника.

- Хорошо. Ради вас я отправлюсь туда. Но, прошу, будьте осторожны. Я не хочу вашу смерть на своей совести.

- Этого не будет, - пообещал Аниш.

«По крайней мере, не моя смерть».

- Чушь, - редактор Жанет жевал, пока говорил. – Это все чушь.

- Он горюет по отцу, - Жанет старалась не возражать громко. – Так он справляется.

Временный телефон ощущался как кусок пластика между ее ухом и плечом. Она склонила голову, чтобы удержать телефон на месте, быстро печатая.

- Есть горе, а есть создание копии отца. Ему нужен врач, и он может это позволить.

- Не в том дело, - ответила Жанет. – Я не знаю, как это вставить в мою книгу. Не подходит.

- Что поделать, Жанет? Просто напиши, а потом подумаем, как вклинить это. Но не верь чуши. Срок через две недели, хоть я и не давлю. Пока что.

Он дико рассмеялся. Жанет заставила себя смеяться с ним.

- Да. Никакого давления.

Она опустила телефон и отклонилась на кровать, ее ноутбук накренился. В горле пересохло, ноги затекли от разговора, сидя на кровати.

Жанет закрыла ноутбук, спрятала его в чехол и встала. Вода. Ей нужна была вода, а кухня была внизу.

Голоса звучали в коридоре: дети играли с кусочками бумаги. Дверь кабинета была приоткрыта, и, когда она проходила мимо, ее кто-то окликнул.

- Жанет.

Все внутри похолодело. Она повернулась. Робот стоял в дверях, смотрел на нее растерянно. При виде его глаз она вспомнила, как впервые брала интервью у Тони, гладя одного из его рыжих котов.

- Жанет Оверсайт. Ты.

Она прижала палец к своей груди, словно спрашивая «Кто? Я?».

Робот кивнул ей. Он стоял и ждал, его ногти были в чернилах. Края его наряда волочились по полу.

- Чем могу помочь? – спросила она.

Робот не ответил. Он глубоко вдохнул – сделал вид, напомнила себе Жанет, ему не нужно было дышать. От него пахло, как от новой машины.

- Жанет, что ты тут делаешь? – спросил робот. – Твоя книга. Ты написала ее годы назад.

Жанет глубоко вдохнула.

- Я написала почти всю.

Искусственные брови приподнялись в вопросе. Его очки затуманились, но она видела сомнения.

«В нем запрограммирован диалог, - подумала Жанет. – Но я не записывала интервью с ним на аудио или видео, и Аниш сказал бы, если бы добавил это в него. Как он узнал меня?».

- Жанет, почему я такой? – спросил робот. – Что произошло?

Во рту пересохло. Жанет переминалась в кроссовках.

- Ты не можешь спрашивать такое, - сказала она.

- Почему? – робот звучал спокойно. Если бы не запах и отсутствие грации в движениях, она приняла бы его за настоящего Тони.

- Аниш сказал, что ты не можешь вести разговор, - прошептала она. – Мне нужно идти.

Она резко повернулась и пошла к лестнице. Робот пошел за ней.

- Жанет, почему ты боишься меня?

- Потому что ты умер, - тихо сказала она. – Ты умер, и твой сын построил дорогостоящую копию тебя. Твой сын безумен, но он нуждается в тебе.

Шаги остановились за ней. Жанет повернула голову. Робот склонил голову, его стеклянные глаза стали дикими. Он быстро дышал в панике.

«Черт», - подумала она и поспешила вниз.

Курьер доставил стеклянный сосуд в квадратной коробке к входной двери. Аниш забрал ее и посмотрел на серый осадок с отвращением.

- Мина, можно использовать плиту для этого? – спросил он. Она поджала губы, но отошла. Ее лиловый сари бросал тень на плитку пола.

- Это ваш дом, сэр.

Аниш нашел пару резиновых перчаток и бутылку масла, которое он использовал для робота. Он добавил масло и несколько капель воды из Ганга в кастрюлю с вмятиной. Мина с интересом наблюдала, как он закипает в газовой плите. Вода и масло пузырились, но не смешивались. Когда это было сделано, он добавил кусочки льда из морозильной камеры. Затем Аниш вылил горячую смесь в старую чайную кружку со сколами по краям и отнес ее наверх вместе с сосудом с водой Ганга.

Он миновал Жанет на лестнице. Она выглядела напугано. Он пошел по скрипучим ступенькам, увидел своего отца, молящегося в кабинете. Аниш опустил святую воду на стол и встал возле отца.

- Аппа? – позвал он. – Я добыл воду из Ганга, как ты и просил. Дай тебя окропить.

Маслянистые капли слетели с его пальцев на робота, стоящего на коленях. Его отец не ответил. Он остался на коленях.

- Теперь я просто предмет? – спросил Аппа. – Я не могу даже сделать глоток священной воды?

В следующий миг жестом, таким быстрым, какой он не ожидал от робота, Аппа поймал кружку. Масло и вода полились по его горлу, он широко улыбнулся. Искры вылетели из его горла.

- Спасибо, Аниш-рам. Я тебя люблю, - робот рухнул, его голос был искаженным. Чашка упала на пол.

- Аппа? Аппа? – голос Аниша звучал испуганно, встревоженно, он встряхнул робота. Он слышал искры, ощущал запах горящего металла. Голова Аппы моталась. Ток бил по пальцам Аниша.

«Вода Ганга, - подумал Аниш. – Почему я не запечатал его горло парафином?».

Он опустил робота на стул и побежал на кухню. Он чуть не поскользнулся на тряпке, схватил резиновые перчатки, еще влажные от кипячения.

Аниш не замечал слезы, катящиеся по его лицу, пока он пытался разобрать робота, и как кроссовки Жанет стучали за ним. Она тихо охнула.

- О, Аниш, мне так жаль, - сказала она, пока он рвал силикон руками. Ток от робота звенел вместе с всхлипами Аниша.

Протестующие ушли, новости разлетелись быстро после того, как они услышали крики Аниша из дома. Многие были рады, хотя некоторые смотрели с печалью на дом, пока уходили.

Аниш вышел из дома, тащил большой пластиковый ящик. Он гремел от частей. Он переоделся в чистую черную рубашку с короткими рукавами и бежевые штаны. Мелкие ожоги и порезы покрывали его руки, но он не скрывал их.

В ящике были части его отца. Он разобрал робота, чтобы было проще переместить и не пришлось пристегивать его к заднему сиденью своего джипа ремнем безопасности. Аниш подумывал поместить отца в гроб, похожий на коробку, но это было бы слишком западно. Кремация была бы пустой тратой, особенно для груды металла.

Близился конец дня. В воде реки Керала отражалось заходящее солнце. Комары вылезали снова и кусали любого человека или собаку, достаточно храбрых, чтобы остаться на улице. Они даже кусали обескровленных овец и коз для халяльного мяса. Ночью Аниш слышал их обиженное блеяние, которое стихало с восходом солнца. Он решил доставить отца в университет по частям. А потом сел в кабинете отца и искал сердцебиение, которое не мог услышать.

 

Джойс Чнг «Решение».

 

Поезд на магнитной подвеске отъезжал от станции с шипением и скрипом металла. Она выдохнула и отклонилась на твердую спинку сидения.

«Наконец-то я уезжаю», - она не брала много вещей, только сумочку с необходимым: янтарные четки, ее ID-карта и одежда.

Было непросто покинуть дом семьи. Да, было много словесных фейерверков от Лао Лао, ее бабушки и матриарха семьи, и от ее старшей сестры. Но она была молодой женщиной, юной паучихой-джинном, и ей нужно было покинуть семейное гнездо.

Но ее решение было внезапным, потрясло всех в семье. От мысли об их реакции она с горечью рассмеялась.

Она посмотрела на свою ID-карту, недавно заламинированную, ее черно-белое лицо смотрело на нее. Не улыбающееся лицо. Строгое лицо с двойными веками, темными глазами, полными губами. Но без улыбки.

Пауки-джинны получили законный статус, как все мифические расы, после Пробуждения. Вдруг мечты и кошмары человечества появились на улицах, Земля стала частью межгалактического альянса. Необычное уже не удивляло.

Правительство было щедрым. Один человек в месяц для пауков-джиннов. И только неопознанные тела в морге. Пауки-джинны питались только человеческой плотью. Законной альтернативой была свинина, но многие относились к ней с презрением и тут же отказались, как от плохой замены.

Конечно, Лао Лао жаловалась.

«В мое время, - заявляла она дрожащим голосом, размахивая посохом из человеческих костей, - мы ели больше человеческой плоти, - говорила она. – Она была вкусной, здоровой. Современная еда отвратительна. Много химии. Так много!». Это она говорила ей и ее старшей сестре. Лао Лао не смирилась с резким отбытием их матери, когда ей было пять. Она и ее сестра представляли то, что Лао Лао потеряла.

Мама много спорила с Лао Лао. Она помнила ночи, когда женщины кричали друг на друга, голоса сотрясали балки, напоминая о монахах в желтом, которые скандировал сутры в ближайшем храме. Только эти слова не воодушевляли. Они причиняли боль, ранили глубоко. Старшая сестра обнимала ее, пока над ними бушевала словесная буря. Они засыпали, рыдая.

Было непросто жить под одной крышей с матриархом, которой было две тысячи лет, чьи традиции были требовательными. Девушки убирали. Готовили. Шили. Управляли магазином. А еще девушки состязались с другими кланами за еду от правительства. Они добывали лучшее, только что умершее, из морга. Девушки в ее доме управляли популярным рестораном для людей, которые любили китайскую еду, вкус «дома». Ресторан занимал клан, приносил богатства. Ей хватало порезов, ожогов. Ее жизнь была состязанием за еду и работой в ресторане. День за днем.

Но она знала, почему Лао Лао так себя вела каждый день. В шестнадцать девушки покидали гнездо. Ей было уже восемнадцать. Она должна была уйти. Должна была. Но Лао Лао не хотела ее отпускать.

И она резала овощи, убирала в доме, шила форму для работниц ресторана годами. Она часто портила стежки, потому что ей было скучно, ее злила душная комната, в которой она застряла. Испорченные стежки были ее бунтом. Порой она резала овощи крупно, а не так, как требовалось. Порой она не все убирала в большом доме семьи.

Жизнь говорила Лао Лао, что ее младшая внучка выросла.

Парень крутился рядом с кухней, пока она готовила. Робкий, худой, красивый, хорошо сложенный, он строил ей глаза. И улыбка была милой. Неделю назад он принес ей красиво завернутый подарок: большого водяного жука, завернутого в паучий шелк и блестящий лист банана. Она вежливо приняла его. О, мальчики выбирали быть мужчиной. Все пауки-джинны рождались женщинами. Девушки становились парнями по своей воле, когда хотели покинуть клан.

Этот парень был очень нежным. Они соединились за кухней. Это быстро закончилось, и больше она парня не видела. Наверное, его тело нашли где-то еще.

Ее старшая сестра разозлилась, когда узнала об их встрече. Ni mei you kan guo nan re shi ma? До этого ты не видела мужчин, да? Она была в ярости. Ты так отчаялась? Поддалась похоти? Ее растили как преемницу Лао Лао, и стресс сказывался. Джи выглядела изможденно, ее волосы часто были растрепаны, особенно, когда в ресторане было много людей. Она даже не могла стать мужчиной.

«Тебе легко, - глаза старшей сестры винили ее в ее свободе, - легко хлопать ресницами и дуть губы, играя с мужчинами».

А потом включалась природа. О, жестокая, непредсказуемая и красивая природа.

Она не сразу заметила признаки, решила, что это был просто голод из-за долгих часов нарезки овощей на кухне. Но не простой голод. Она ужасно хотела есть. Пустота кричала в ее желудке. Одной ночью она поймала себя на том, что объедалась остатками еды, и поняла, что что-то ужасно не так. После этого она сразу устремилась в купальню, и ее стошнило всем, что она съела. Это подтвердило ее опасения и надежды. Ее сердце сжалось, хотя до этого парило от манящего блеска надежды. Свобода!

О, как Лао Лао кричала, когда узнала новость. Так, что ее настоящий облик выбрался из человеческой кожи и костей, огромный тарантул с коричнево-золотой шерсткой недовольно двигал волосатыми черными передними лапами. Она не видела столько горя от бабушки с тех пор, как мама ушла на Новую Землю.

«Она просто встала и бросила нас! Теперь ты так делаешь! Одного поля ягоды! Я проклята неблагодарными дочерями и внучками!» - ей было почти жаль Лао Лао. Бабушка потеряла сознание от воя. Просто рухнула кучей. Ее старшая сестра мрачно посмотрела на нее, пока пыталась привести старушку в чувство.

 «Помоги отнести ее, дура», - рявкнула ее старшая сестра. Она часто рявкала, злилась. Всегда говорила с горечью. Они подняли бабушку по лестнице и осторожно уложили на кровать. Лао Лао спала, как бревно, уставшая. Изменение облика забрало у нее много энергии.

В тишине душной спальни ее старшая сестра плакала.

- Джи, - прошептала она, потрясенная честными эмоциями, задевшими ее душу.

- Иди, - лицо ее старшей сестры смягчилось. – Иди. Но помни меня, помни нас. Погоди, помни только меня. Когда будешь посещать храм, вспоминай меня.

Она поднялась в свою комнату и собрала вещи.

Теперь она впервые покидала дом. Поезд на магнитной подвеске с шипением проносился мимо размытых домов и зелени, столько зелени. Храм, ступы, дома, дома, дома, потом зелень, зелень, зелень.

Свобода.

Она начнет снизу и продвинется к вершине. Наверное, со служанки. Больше не вторая в клане. Больше никаких подавленных желаний и ожиданий. У нее было будущее! О, да, от надежды и мечты о создании собственного клана джиннов-пауков у нее по спине пробежала дрожь. Она опустила руку себе на живот, там, где ее малыши толкались, зная, что впереди их ждет лучшая жизнь. С расслабленным вздохом она снова посмотрела наружу, мечтая о паучьем шелке и крошечных пушистых лапках.