Хякунин–кумитэ – испытание для сильнейших

 

Алексей ГОРБЫЛЁВ, Олег АРТЕМЕНКО

 

Хякунин–кумитэ…[40] Для большинства читателей это слово, вероятно, мало что значит. Но для тех, кто понимает, о чем идет речь, оно имеет поистине сокровенный смысл…

 

 

Что же такое «хякунин–кумитэ»? «Хякунин» означает «100 человек», «кумитэ» — «бой». Таким образом, «хякунин–кумитэ» — это «бой с сотней противников», а точнее сто боев подряд до двух минут каждый с постоянно меняющимися противниками без перерывов для отдыха. Хякунин–кумитэ — это высший тест мастерства и силы духа.

В настоящее время, насколько известно автору, хякунин–кумитэ в качестве испытания используется только в каратэ Кёкусинкай. Такой тест в этой школе ввел ее основатель великий мастер Ояма Масутацу. Создавая Кёкусинкай, Ояма стремился разработать такую систему, которая бы позволила человеку подняться над самим собой, превратить тело и дух в сталь, выйти за пределы возможного и таким образом познать «высшую истину» (кёкусин) бытия. Одним из важнейших методов достижения прорыва (подготовленного многолетними тренировками по особой методике) в такое состояние и должно было быть хякунин–кумитэ.

В своих разработках в этой области Ояма Масутацу не был первопроходцем. Создателем теста, подобного хякунин–кумитэ, считается один из величайших мастеров фехтования мечом кэн–дзюцу, основатель школы Муто–рю Ямаока Тэссю (1836–1888).

Ямаока в своих поисках высшего мастерства в искусстве меча пришел к идее слияния боевого искусства и Дзэн–буддизма. Об этом свидетельствует и название самой школы — «муто» означает «без меча», что не может не напомнить знаменитое дзэнское выражение «мусин» — «без сознания», «отсутствие сознания», и название его додзё — «Сюмпукан» — «Зал весеннего ветра», позаимствованное из стихотворения дзэнского мастера XIII в. Букко Кокуси.

 

 

В молодости Ямаока Тэссю прошел весьма суровую тренировку в додзё одного из лучших мастеров кэн–дзюцу Тибы Эйдзиро из школы Хокусин Итто–рю. За необыкновенное упорство и стойкость его даже прозвали «демоном».

Тэссю не знал поражений, пока не столкнулся в бою с мастером школы Наканиси–ха Итто–рю Асари Гимэем. Ямаока напал первым, яростно нанося удары изо всех сил, но… на его противника весь этот взрыв агрессии не произвел никакого впечатления, и тот даже не изменился в лице. В этой схватке Тэссю потерпел первое в своей жизни поражение, но не обиделся — просто противник оказался мастером куда более высокого полета. Чтобы достичь такого же уровня мастерства, Тэссю стал учеником Асари. В то время ему было 28 лет.

Занимаясь под руководством нового учителя, Ямаока все более убеждался в его силе. Асари было невозможно заставить отступить, навязать ему оборонительную тактику. Тело его было подобно скале, а устрашающий взгляд словно отпечатывался на лицах и в умах противников. Ямаока не раз пытался одолеть мастера в поединке, но каждый раз был бит в пух и прах. Асари просто подавлял его дух, и многие годы, когда Ямаока закрывал глаза, его внутреннему взору являлись неустрашимое лицо наставника и его разящий меч, от которого не было спасения.

Ямаока долго и безуспешно боролся с собой в поисках такого состояния сознания, которое бы позволило ему не сломаться под тяжелым взглядом наставника. В поисках разрешения этой проблемы он обратился за помощью к известному дзэнскому мастеру Тэкисую из монастыря Тэнрю–дзи, что в Киото. Тэкисуй предложил ему коан, который должен был привести к искомому озарению. Этот коан представлял собой коротенькое стихотворение, в котором было всего пять строчек:

 

Когда встречаются два сверкающих меча, Некуда бежать.

Двигайся спокойно, подобно цветку лотоса,

Расцветшему посреди ревущего пламени,

И изо всех сил пронзай Небеса!

Многие годы Ямаока не мог постичь сущность этого коана. Но однажды, когда ему уже минуло 45, во время сидячей медитации значение стихотворения монаха вдруг открылось ему, и он испытал озарение. Тэссю на мгновение утратил чувство времени и пространства, а угрожающий меч Асари неожиданно исчез из его памяти.

На следующий день Ямаока отправился к учителю, чтобы в поединке с ним проверить действенность своего нового состояния сознания. Но едва они скрестили мечи, Асари Гимэй неожиданно опустил свой боккэн и сказал: «Ты достиг нужного состояния»! После этого он объявил Тэссю своим преемником на посту главного мастера школы Наканиси–ха Итто–рю.

Ямаока был убежден в том, что истинное назначение воинских искусств — укреплять дух и тело, совершенствовать человека, вести его к озарению. Для обозначения «тренировки» он использовал термин «сю–гё», который подразумевает не просто упражнения, но аскетическую деятельность, подвижничество. Мастер верил, что фехтование «должно вести человека прямо к сущности вещей, когда человек лицом к лицу встречается с жизнью и смертью». Для реализации этой идеи Ямаока Тэссю разработал особый вид тренировки, получивший название «сэйган–гэйко» — «клятвенная тренировка». Само название этого тренировочного метода указывает, что он требовал от ученика высшей самоотверженности и решимости.

Допускались к сэйган–гэйко лишь подготовленные ученики, имевшие за плечами по несколько лет занятий. Так, после 1000 дней непрерывных занятий кэн–дзюцу последователь мог быть допущен к первому испытанию в сэйган, заключавшемуся в проведении в течение одного дня 200 последовательных боев с одним маленьким перерывом для принятия пищи. Если кандидат проходил тест успешно, его могли допустить до второго испытания: 600 схваток в течение 3 последовательных дней. Высший тест сэйган состоял из 1400 поединков в течение 7 дней. Это было страшное испытание, требовавшее от кандидата поистине сверхчеловеческих усилий и несгибаемой воли. Боец должен был задействовать все свои физические и психические силы без остатка, укоренить в своем сердце мысль, что единственный выбор для него — выстоять или умереть.

Бои проводились в защитном снаряжении (богу) бамбуковыми мечами. При этом соблюдались определенные правила, продиктованные здравым смыслом и призванные облегчить участь испытуемого. Например, боец соблюдал специальную диету, питаясь полужидкой или совсем жидкой пищей. Ему специально бинтовали руки мягким шелком, чтобы предупредить лопание кожи, истертой рукоятью меча, и т. д.

Как правило, в первый день, когда боец был еще полон сил, тест проходил относительно легко (нужно учитывать, что старшие ученики Ямаоки занимались ежедневно по 4–5 часов), на второй день утомление становилось весьма ощутимым, а на третий руки фехтовальщика уже едва держали меч и не могли эффективно им манипулировать, ноги теряли подвижность, а реакция катастрофически падала (добавим, что на третий день у бойцов моча обычно становилась красноватой, т. е. с примесью крови, что свидетельствует о многочисленных внутренних повреждениях и крайнем обезвоживании). Семидневное же испытание в сэйган–гэйко было уделом величайших бойцов, и очень немногие добились в нем успеха.

Кагава Дзэндзиро, один из учеников Ямаоки, успешно прошедший трехдневный тест, впоследствии рассказывал:

«На третий день этих тяжелейших испытаний я никак не мог подняться с постели, и мне пришлось просить о помощи жену. Когда она попыталась поднять меня, у нее возникло такое чувство, будто она поднимает безжизненное тело, и она бессознательно отдернула руки, которыми поддерживала мою спину. Я почувствовал на своем лице ее слезы. Тронутый до глубины души, я попросил ее не быть столь мягкосердечной и с ее помощью все-таки сумел сесть.

Чтобы дойти до додзё, мне пришлось опираться на трость. Одеть мой тренировочный костюм мне тоже помогли. Я встал в позицию, и тут стали появляться мои многочисленные противники. Один из них подошел к учителю и попросил разрешения сразиться со мной. Сэнсэй сразу разрешил, и я увидел, что это был наказанный ранее за нечестное поведение в бою фехтовальщик. Он даже после поражения, когда схватка была остановлена, наносил удары по незащищенным богу местам, что запрещалось правилами. Когда я увидел, что он подходит ко мне, то настроился на то, что это моя последняя схватка, потому что мне ее не пережить. Когда я так подумал, то вдруг неизвестно откуда почувствовал в себе прилив сил, будто во мне открылся какой-то источник. Ко мне пришла новая энергия, и я ощутил себя человеком в новом качестве. Мой меч принял правильное положение, я приблизился к противнику, ощущая в себе этот неистощимый поток энергии, поднял свой меч над головой и был готов сразить противника одним ударом. Тут мой учитель крикнул, чтобы мы прекратили поединок, и я опустил меч».

По словам Кагавы, Ямаока Тэссю сказал тогда, что он увидел, как ученик пережил состояние «меча не–меча» (муто–но то), и понял, что он достиг озарения.

Идею Ямаоки о проведении многочисленных безостановочных поединков подхватили представители других боевых искусств, в том числе Кимура Масахико, один из самых знаменитых дзюдоистов, которых когда-либо знала история.

 

 

Кимура удерживал титул чемпиона Японии по дзюдо на протяжении 12 лет (правда, включая годы второй мировой войны, когда соревнования не проводились). Единственным человеком, который сумел побить его чемпионский рекорд, был великий Ямасита Ясухиро, становившийся чемпионом страны Восходящего солнца 9 лет подряд. Замечательное достижение Кимуры объясняется не только его выдающимся талантом, но и огромным трудолюбием и упорством, проявленными в постижении искусства борьбы. По словам Оямы Масутацу, Кимура был единственным человеком из числа тех, кого он знал, кто тренировался больше и упорнее, чем он сам. Будучи на пике формы и мастерства, Кимура Масахико решил испытать себя суровейшим образом и в течение двух последовательных дней провел по 100 схваток с обладателями черных поясов в дзюдо, не проиграв ни разу. Именно этот подвиг Кимуры и навел его хорошего друга Ояму Масутацу на мысль ввести подобный тест в Кёкусинкай.

Рассказывают, что сам Ояма вскоре после окончания знаменитой тренировки в горах прошел через испытание в 300 боев — по 100 боев 3 дня подряд! В этих поединках участвовали его сильнейшие ученики. Каждый из них, по предварительному расчету, должен был провести по 4 боя против сэнсэя, но для многих уже первый круг закончился столь плачевно, что сражаться с наставником по второму разу они уже не могли физически — столь сильны были удары великого каратиста. Передают, что, простояв 300 боев, Ояма чувствовал в себе силы разменять и четвертую сотню, но партнеров для этого у него уже не было — практически все ученики получили серьезные травмы в предыдущих схватках. Впрочем, и саму мастеру перепало немало. Он получил несколько серьезных повреждений, не говоря уже о синяках, покрывавших все его тело.

Подав такой замечательный пример ученикам, Ояма Масутацу хотел сделать прохождение хякунин–кумитэ обязательным требованием для получения 4–5 дана, но вскоре понял, что такое испытание под силу только подлинным фанатикам, обладающим непоколебимым духом, невероятной любовью и преданностью к каратэ, лишь истинным гигантам боевых искусств, каких и есть-то во всем мире несколько человек. В результате Ояме пришлось отказаться от введения «обязаловки» и ограничиться лишь призывом к своим лучшим ученикам собраться с силами и испытать свою волю и тело. Немногие решались на это, а те, кто все-таки обнаруживали мужество, чаще всего терпели поражение. Поэтому за всю историю существования теста хякунин–кумитэ в школе Кёкусинкай только 14 человек, помимо самого Оямы, сумели выстоять в этой яростной битве. Это были:

1. Стив Арнейл (Великобритания; 21 мая 1965 г.);

2. Накамура Тадаси (Япония; 15 октября 1965 г.);

3. Ояма Сигэру (Япония; 17 сентября 1966 г.);

4. Люк Холландер (Голландия; 5 августа 1967 г.);

5. Джон Джарвис (Новая Зеландия; 10 ноября 1967 г.);

6. Говард Коллинз (Великобритания; 1 декабря 1972 г.);

7. Миура Миюки (Япония; 13 апреля 1973 г.);

8. Мацуи Акиёси (Сёкэй; Япония; 18 апреля 1986 г.);

9. Адемир да Коста (Бразилия; 1987 г.);

10. Сампэй Кэйдзи (Япония; март 1990 г.);

11. Масуда Акира (Япония; март 1991 г.);

12. Ямаки Кэндзи (Япония; март 1995 г.);

13. Франсиско Филио (Бразилия; Филио провел хякунин–кумитэ дважды: сначала в феврале 1995 г. в Бразилии, а затем в марте того же года в Японии);

14. Кадзуми Хадзимэ (Япония; 13 март 1999 г., Хомбу IKO 1).

За сорокалетнюю историю хякунин–кумитэ в школе Кёкусинкай с этим тестом происходили многие метаморфозы: менялся технический арсенал участников, набор и уровень подготовки партнеров по тесту, правила и регламент поединков и т. д. Например, первоначально испытуемый мог выбирать, будет ли он проходить тест в течение одного дня или в течение двух дней (по схеме 50 + 50). Но после 1967 г. Ояма установил срок прохождения теста в один день. Кроме того, появились дополнительные требования: по меньшей мере половина схваток должна была выигрываться чистой победой, в случае же нокдауна не разрешалось находиться на полу больше 5 секунд. Благодаря этому, практически каждый тест был нов и неповторим, но подробнее хочется остановиться на самом первом успешном тесте, ведь первым всегда труднее.

… Стив Арнейл провел в додзё Оямы Масутацу уже четыре года, когда к нему неожиданно подошел учитель и произнес слова, в которые молодой англичанин едва заставил себя поверить: «Ты хочешь попробовать пройти хякунин–кумитэ»?

 

 

Шел 1965 г. К тому времени Арнейл имел 2–й дан. За годы, проведенные в Японии, ему уже доводилось быть свидетелем попыток бойцов простоять сто боев подряд, но ни один из них успеха не добился. И теперь настал его черед… Учитель Ояма стоял и смотрел на него в ожидании ответа, а у Арнейла в голове мысли носились вихрем. Он одновременно ощущал и гордость, и радость за доверие наставника, и страх, и неуверенность в своих силах. Он не мог сказать «нет» учителю, который столько ему дал и который этим вопросом выказал свою веру в его стойкость и отвагу. И Арнейл сказал: «Да»![41]

Ояма сказал Арнейлу, что он уверен в его силах. Он ни словом не обмолвился о дате проведения теста и лишь заверил ученика, что у него будет достаточно времени, чтобы подготовиться, физически и ментально, к этому сверхтрудному испытанию. Еще Ояма посоветовал Стиву целиком сконцентрироваться на задаче победить в хякунин–кумитэ, отказаться от всех развлечений и избегать всего отвлекающего: не посещать кинотеатры и клубы, не употреблять алкоголь и т. д. Мастер сказал ему: «Ты должен жить в чистоте», — подразумевая необходимость очистить сознание от всего мирского и с головой уйти в подготовку к тесту.

На следующий день жизнь молодого каратиста резко изменилась. Хотя на протяжении уже нескольких лет Арнейл упорно тренировался изо дня в день, лишь теперь каратэ вышло в его жизни на первое место. А это было очень непросто. Пришлось отказаться от многих привычек, забросить дела, установить суровый режим… Добавим, что незадолго до этого Стив женился на молодой японке Цуюко и не знал, как жена отнесется к его намерению сразиться в ста боях, зная, что это чревато серьезным подрывом здоровья, а то и гибелью. Арнейлу повезло: Цуюко прекрасно поняла ситуацию и решилась взять все заботы на себя, став главным помощником бойца.

 

 

Я также воспользовался советом моего учителя по бою дзё (палка длиной ок. 120 см). Он напомнил мне о словах великого Миямото Мусаси: «Когда отправляешься в долгое путешествие, думай только о следующей остановке, а не обо всем пути. Когда сражаешься со многими противниками, поступай также».

Один из черных поясов каждый раз, когда мы с ним дрались, доставлял мне массу неприятностей. Позже высказывали предположения, что в прошлом я, возможно, наносил ему слишком жесткие удары. И очень большое значение имело сохранение толики дополнительной энергии для каждого раза, когда придет его очередь.

Под конец теста мой год тренировок по 6 часов в день 6 дней в неделю заплатил свои дивиденды в виде свежего взрыва энергии как раз в тот момент, когда я почувствовал, что близок к истощению. Последние воспоминания касаются споров по поводу числа бойцов, с которыми я бился (позже выяснилось, что я дрался приблизительно со 115 противниками), чувства ликования, которое я испытал, когда меня бесчестное число раз подбрасывали в воздух товарищи по тренировкам, и литров пива, исчезнувших в рекордное время в местной пивной».

Практически все, кто писал о хякунин–кумитэ в школе Кёкусинкай, обращают внимание на тот факт, что ни один из бойцов (а в их числе были очень сильные мастера, например, двукратный чемпион мира по Кёкусинкай 130–килограмовый гигант Накамура Макото) в период с 1973 по 1986 г. не сумел завершить хякунин–кумитэ. Объясняют этот феномен по–разному.

Мишель Ведель связывает это с введением в практику боев кругового удара по бедру (лоу кик). Он утверждает, что, «если в кумитэ с сотней противников только первые пятьдесят бойцов смогут нанести по одному лоу кику, выполнить задачу станет невозможным». Джон Джарвис ссылается на то, что первые последователи Кёкусинкай изучали этот стиль у замечательных наставников. В частности он говорит: «Я объясняю свой успех тем, что мне посчастливилось учиться под руководством прекрасных инструкторов Кёкусинкай, которые, включая сэнсэя Куросаки (Куросаки Кэндзи, сэмпай Оямы Масутацу, позднее разругался с учителем и покинул Кёкусинкай), еще продолжали активно тренироваться в первую половину моего пребывания в Японии». Стив Арнейл объяснял эту «дырку» 1973–1986 гг. тем, что, по его мнению, каратисты постепенно утратили самоотверженность, напористость и высшую преданность каратэ, которые совершенно необходимы для достижения успеха в хякунин–кумитэ. Впрочем, последующие успешные попытки пройти тест опровергли все эти доводы.

Бойцы уже давно научились «держать» лоу кики, даже если их наносят весьма и весьма подготовленные люди. Прекрасных тренеров в Кёкусинкай сейчас тоже хватает. Достаточно упомянуть токийского сэнсэя Хиросигэ, воспитавшего таких блестящих бойцов современности, обладающих оригинальными стилями ведения поединка, огромным техническим арсеналом и замечательной кондицией, как Мидори Кэндзи (победитель 5 чемпионата мира) и Ямаки Кэндзи (победитель 6 чемпионата мира, организованного Мацуи Акиёси уже после смерти Оямы Масутацу, победитель в хякунин–кумитэ в марте 1995 г.), а также бразильцев сэнсэя Адемира да Косту (победитель в хякунин–кумитэ в 1987 г.) и его ученика Франсиско Филио (победитель в хякунин–кумитэ в 1995 г.). Ну а что касается духа и самоотверженности… Вряд ли можно согласиться с Арнейлом. Есть еще на Земле люди со стальной волей и пламенным сердцем!

Интересно, что некоторые бойцы в поисках поддержки в прохождении высшего испытания Кёкусинкай обращаются не к ультрасовременным методам физической тренировки, а к старым добрым рецептам, апробированным многие столетия назад. Например, Ямаки Кэндзи утверждает, что добиться успеха в тесте хякунин–кумитэ ему помогла дзэнская медитация в положении стоя рицудзэн (аналог «столбовой работы» в ушу). Вот, что он рассказывает о своем опыте «боя с сотней противников»:

«К сожалению, рицудзэн я начал практиковать лишь в последнее время, после окончания Всеяпонского чемпионата 1995 г. До этого я занимался лишь тем, что сразу давало явный эффект в тренировках, например, работой с отягощениями или тренировками на тяжелом мешке. Однако мне очень хотелось, чтобы к 6 чемпионату мира (1996 г.) в моем каратэ не осталось никаких пробелов и недоделок.

Как раз перед хякунин–кумитэ я начал вводить в тренировки стоячую медитацию рицудзэн. Практика рицудзэн очень укрепляет ноги и поясницу, а когда у тебя крепкие ноги, то сильно возрастает мощь ударов руками и ногами. Сконцентрировавшись на тандэне и упорядочив вдохи и выдохи, надо постараться дышать медленно и равномерно. Если дыхание будет правильным, то у тебя родится взрывная сила.

Во время хякунин–кумитэ единственное, о чем я помнил все время, так это как бы не сбить дыхание и выстоять до конца. Скажу из опыта, что если дыхание отрегулировано, то можно обрести спокойствие и не потерять чувство собственной целостности.

 

 

Я думаю, что побеждает тот, кто до конца поглощен лишь желанием победы. Самое важное — иметь настрой на абсолютную победу. Если струсишь, то обязательно проиграешь. То же и в разбивании: если будешь наносить удар, представляя, что разобьешь, то обязательно разобьешь. На соревнованиях нельзя позволить себе волноваться и думать, что проиграешь. Когда я победил на 26–м Всеяпонском чемпионате, то все говорили, что я был как бы окружен энергетической аурой. На этот чемпионат я выходил с огромным желанием победить во что бы то ни стало и должен был сражаться с верой в самого себя. Именно настрой наиболее важен. Если есть боевой настрой, то, даже получив травму, победишь, ибо проигрыш действительно достоин сожаления.

Что касается Всеяпонского чемпионата 1995 г., то я вышел на него травмированным — во время съемок фильма подвернул правую ногу. Оберегая ее, я вывихнул и левую, так что перед чемпионатом бегать не мог абсолютно. Поэтому вместо бега я сел на велосипед, однако общее состояние было не из лучших, поскольку травмированные ноги и запястья причиняли мне сильную боль. Когда я победил на 21–м Всеяпонском чемпионате, то в самой же первой схватке сломал ногу в подъеме. Наложив жесткий бандаж, я продолжил выступление, а в решающей схватке с мыслью «Сломается, ну и черт с ней!» наносил этой ногой удары, после каждого из которых боль пронзала все тело от пяток до макушки. Хотя запястья у меня также болели, но руками я бил, не задумываясь о последствиях. Говорили, что и на 21–м Чемпионате я буквально излучал жизненную энергию «ки». Хорошее самочувствие еще не гарантирует победы. Думаю, когда получаешь травму, то, наоборот, становишься более собранным. Наверное, я был страшен, как раненый лев.

Во время испытания хякунин–кумитэ мое самочувствие опять же не было удовлетворительным. Примерно за пару недель до этого я прошел предварительный тест в 50 непрерывных боев, во время которого потянул связку на правом колене. Даже слегка присесть, чтобы стать в стойку, и то было больно, и хотя в день хякунин–кумитэ я уже мог ходить нормально, когда пробовал бить ногой, то ее сразу же пронзала острая боль. Я вышел на хякунин–кумитэ, забинтовав колено, обе лодыжки и запястье, которое также было травмировано. Уже после 30–го противника, видимо, из-за мешающих нормальному кровообращению бинтов у меня начались судороги бицепса правого бедра. Во время перерыва мне сняли бинты и размассировали ногу, но потом судороги возобновились. Это продолжалось до самого конца, и у меня было такое чувство, будто я сражаюсь в заполненном водой бассейне.

Я собирался держаться до последнего. Болело везде: и руки, и ноги, и все органы внутри. Мне было все равно, что будет с руками и ногами. Я дрался с мыслью, что могу даже умереть на месте. Диагноз же, который мне поставили по окончании, был такой: острая почечная недостаточность в связи с многочисленными ударами по всему телу. И действительно, думаю, что в таком состоянии было бы совсем не удивительно, если б я умер, допусти хоть одну ошибку. Но испытание в 100 боев дало мне уверенность в себе: я почувствовал, что могу совершить все, что угодно, и в любых условиях».

Хякунин–кумитэ стало в Кёкусинкай вершиной, к которой, по идее, должен был бы стремиться каждый последователь школы. Позднее на основе опыта проведения испытаний в 100 боев в различных организациях Кёкусинкай по всему миру появились видоизмененные (читай, смягченные) варианты этого теста. Так, многие региональные и национальные федерации стали проводить годзюнин–кумитэ (испытание в 50 боев). В Великобритании Стив Арнейл стал выдавать сертификаты, подтверждающие прохождение его обладателем испытания в 10, 20, 30 и т. д. поединков, что позволило гибко подойти к оценке индивидуальных возможностей каждого из учеников, но снизило ценность испытания как некоего абсолютного предела.

 

Немного статистики