Спустя два с половиной месяца

 

— Выглядишь дерьмово. — Рэйф уселся на стул и оглядел меня. — Не слышал об уходовых средствах?

Я не оторвал взгляд от монитора.

— Каролина!

Дверь открылась, и в кабинет заглянула моя ассистентка.

— Да, мистер Волков?

— Как, черт возьми, он проник сюда? — Я указал на Рэйфа.

— Он в вашем одобренном списке посетителей, которым не нужно записываться на прием.

— Удали его.

— Хорошо, сэр. — Каролина помешкала. — Вы…

— Можешь идти.

Она немедленно испарилась. Ее можно было понять. Мое настроение было паршивым много недель, и Каролина знала, что лучше держаться подальше.

Рэйф выгнул бровь.

— Кое-кто в плохом настроении.

— Разве у тебя нет своих дел? — Я закрыл таблицу, которую изучал, и раздраженно откинулся на спинку стула. Сегодня у меня не было времени на всякую чушь. У меня даже не было времени на обед.

Когда я занял место генерального директора «Арчер Груп», акции компании взлетели до небес. Скорее всего потому, что я работал без перерыва — напряженней обычного. Я почти поселился у себя в кабинете. Работа отвлекала меня, а именно это и было мне нужно.

— Кстати о моих делах. — Он потер шею. — Хотел сообщить тебе лично.

— Только быстрее. Через час у меня созвон с вице-президентом. — Я взял стакан с виски и опрокинул в себя то, что там оставалось.

Да, была всего лишь середина дня. Нет, мне было насрать.

— С вице-президентом Соединенных… — Рэйф покачал головой. — Неважно. Не хочу знать. Но раз ты спросил… Я ухожу на пенсию и переезжаю в Вермонт.

— Очень смешно.

— Я не шучу. Я ухожу на пенсию и переезжаю в Вермонт, — повторил он.

Я взглянул на него. Рэйф смотрел на меня со спокойным лицом.

— Да ты издеваешься.

В моем представлении Рэйф был из тех, кто будет работать до конца жизни, просто потому что он любил свое дело. Рэйф очень гордился тем, что создал лучшую в городе академию крав-мага, и ни разу даже не намекал, что хотел бы уйти на покой.

— Нет. Я уже давно думал об этом. Люблю свою академию, но я уже не молод, и мы с Мисси достаточно накопили на старость. Плюс, моя женушка давно мечтает перебраться в деревню. — Рэйф побарабанил пальцами по столу. — Она выросла в Вермонте. И всегда хотела вернуться.

Я понял, что мне надо выпить еще.

— И чем, черт подери, ты займешься в Вермонте?

— Понятия не имею. Придется найти, наверное, хобби. — Рэйф криво улыбнулся. — Знаю, все очень внезапно, но я принял решение только вчера. Хотел сначала сказать тебе. Не говори другим ученикам, но… ты для меня всегда был самой большой занозой в заднице.

Ничего более близкого к сентиментальному заявлению я от Рэйфа ни разу не слышал.

Я усмехнулся.

— Спасибо. — Потом прищурился. — А что будет с академией?

— Передам племяннику. Он справится. — Рэйф рассмеялся, когда я поморщился. — Знаю, ты не его фанат, но все эти годы он помогал мне. В нем есть все, что нужно.

— Увидим. — Может у его племянника и было все, что нужно, но Рэйф оставался Рэйфом. — Когда переезжаешь?

— В конце августа. Будет время утрясти все дела здесь, и осень в Вермонте волшебная. — Лицо моего наставника смягчилось. — Можешь звонить или приезжать в любое время. Для тебя наши двери всегда открыты.

— Хорошо. — Я сложил бумаги на столе в стопку. — До твоего отъезда сходим как-нибудь пообедать.

— Я серьезно, Алекс. Уж передо мной-то не притворяйся бесчувственным типом, которому на всех наплевать. Я знаю, что из-за Авы последние месяцы были сложными…

— Не надо. — Я стиснул зубы. — Мы не будем ее обсуждать. Точка.

Ава перестала ходить на занятия по крав-мага, что было ожидаемо, но когда Рэйф узнал о нашем разрыве, он не переставал задавать мне вопросы. Я не описал ему все в мельчайших подробностях, просто сказал, что у нас не срослось.

Что не остановило потока вопросов. Он был настойчивым ублюдком.

— Никогда не считал тебя человеком, привыкшим убегать от проблем, — сказал он.

— Я ни от чего не убегаю.

— Тогда почему так кошмарно выглядишь? Не говоря уже о том, что ты в отвратительном настроении с января. Что бы ты ни сделал…

— Мы. Не будем. Это. Обсуждать. — На виске запульсировала вена. Вот почему я сторонился человеческого общения. Люди не умели затыкаться. — А теперь, извини, но я…

— Сэр? — В кабинет снова заглянула перепуганная Каролина. — К вам еще один посетитель.

— Если без записи, то я не хочу никого видеть.

— Но это…

— Не стоит, я представлюсь сама. — В кабинет, словно к себе домой, зашла изящная блондинка. Вена на виске запульсировала сильнее. — Принцесса Эльдоры Бриджет пришла встретиться с засранцем… то есть, с Алексом Волковым. — Ее улыбка была одновременно и вежливой, и угрожающей.

Я был впечатлен.

Почему так сложно найти нормальную ассистентку, которая не пускала бы в мой кабинет посторонних?

— Принцесса. — Рэйф помахал двумя пальцами.

— Рэйфи, — кивнула она.

Рэйфи? Даже не буду спрашивать.

Позади Бриджет стоял ее вечно грозный телохранитель. Пожалуй, он был единственным человеком в мире с покерфейсом лучше, чем у меня.

— Прошу прощения. — Каролина была на грани паники. — Но принцесса…

— Выйди. Я разберусь. — До звонка вице-президента оставалось сорок минут, и я уже потерял достаточно времени.

— Я пойду. — Рэйф поднялся. — Принимаю твое приглашение пообедать, но видимо сначала тебе надо кое с чем разобраться. — Он кивнул в сторону Бриджет, но смотрел на меня. — Подумай о том, что я сказал.

— Непременно. — Я лучше съем ржавые гвозди, чем приеду в Вермонт. Мне не подходила деревенская жизнь.

Когда дверь за Каролиной и Рэйфом закрылась, я откинулся на спинку стула и сложил пальцы в замок.

— Чему я обязан удовольствию видеть вас, Ваше Высочество? — Я сохранял лицо бесстрастным и старался не вспоминать мгновение, когда видел Бриджет в последний раз — в машине, увозящей от меня Аву.

Хоть я и оттолкнул Аву сам, я немного ненавидел Бриджет за то, что она, в отличие от меня, могла поддерживать и утешать Аву.

Блондинка смерила меня взглядом.

— Я знаю, что ты сделал.

— Будь поточнее. Как ты уже знаешь, за свою жизнь я сделал много чего.

— Завязывай с этой хренью. — Бриджет подошла к столу и, наклонившись, уперлась в него руками. — По твоему приказу за Авой следят.

Мои плечи напряглись, но я заставил себя расслабиться.

— Принцессам не следует говорить слово «хрень». Оно ужасно недипломатично.

— Не увиливай. Риз… — она кивнула на телохранителя, который, сверля меня взглядом, все сильнее мрачнел, — его подловил. Мир тесен, потому что они вместе служили. Более того, Риз спас ему жизнь, так что он сразу все рассказал. А теперь я хочу, чтобы ты объяснил, зачем к Аве приставлена слежка. Разве ты недостаточно натворил?

Вот идиот. Понятно теперь, почему он перестал отвечать на звонки. А еще морской котик… Некомпетентность и нелояльность стали мировым бедствием.

— Возможно тебе следует перепроверить факты, потому что я ничего такого не делал, — холодно ответил я. — Может, ты бредишь?

— Не лги, Алекс. У тебя это получается не настолько хорошо, как ты думаешь. — Бриджет пришпилила меня взглядом к месту. — Он сказал нам, что ты приказал ему присматривать за ней. Не для того, чтобы навредить… а чтобы защитить.

Знакомое давление зародилось у основания шеи и охватило всю голову.

— И вы поверили? — Я одернул рукав рубашки. — Не очень-то умный у тебя телохранитель, раз он так легко верит в ложь. Неудивительно, что тебя похитили.

Из горла вышеупомянутого телохранителя вырвался рык. Он шагнул было вперед, но Бриджет остановила его предупреждающим взглядом.

— Ты снова увиливаешь. — Она расслабилась, и ее лицо стало задумчивым, отчего волоски у меня на шее встали дыбом. Затем Бриджет уселась на стул и положила ногу на ногу.

— Я не предлагал тебе сесть. — Мне было насрать на то, что она принцесса. Это был мой кабинет. Мое королевство.

Бриджет проигнорировала меня.

Я уже взял телефон, чтобы вызвать охрану, как она наконец заговорила:

— Ты тайно приставил к ней слежку, потому что она до сих пор тебе дорога.

Твою мать, почему сегодня решительно все хотели обсуждать Аву? Неужели сегодня был День мучения Алекса именем Авы?

Я грохнул телефоном по столу и поднялся. Довольно с меня людей на сегодня. Вице-президент подождет денек или неделю.

— У меня нет на это времени. Я…

— …все еще думаешь о ней, — закончила Бриджет.

— Прими лекарство от шизофрении, принцесса. Я ее использовал. Получил то, что хотел. Потом она мне надоела. Уже несколько месяцев как надоела. — Я надел пиджак. — А теперь отвали.

— Для бесконечно сдержанного человека, каким ты обычно бываешь, ты что-то очень разволновался, — заметила она. — Интересно, почему.

— Может, ты займешься своими делами, а я своими? — Я бросил взгляд на Риза, который буравил меня своими опасными серыми глазами.

Бриджет напряглась.

— И что это значит?

— Сама знаешь, что.

— Ладно. Продолжай отрицать. — Бриджет встала. Ее лицо стало немного бледнее. — Наверное, тебе даже не хочется узнать, как у Авы дела.

— Что с ней? — не успел остановить себя я.

Твою мать.

Лицо Бриджет озарила триумфальная улыбка. Судя по ней и Джулс, качество «дьявольски раздражающая» было обязательным для всех подруг Авы.

— Забудь обо всем, что я говорила. Тебе явно на нее наплевать, — сказала она.

— Просто скажи, — процедил я.

— Не скажу, пока не признаешься.

Пульс подскочил до опасного уровня. Я был вот настолько близок к убийству принцессы, будь проклят ее телохранитель.

— Не в чем признаваться.

— Для якобы гения ты довольно тупой. — Бриджет каким-то образом удалось смотреть на меня свысока, хоть я и был выше ростом. — Ты организовал слежку за Авой не просто так. Если честно, я презираю тебя за все, что ты сделал, и не хочу, чтобы она прощала тебя. Но люблю ее я больше, чем ненавижу тебя, а она после Филадельфии сама не своя. — Она свела брови. — Я так долго молчала, потому что считала, что тебе наплевать, но теперь, когда я знаю, что это не так… Не оскорбляй меня очередным возражением, — заявила она, стоило мне открыть рот. — Может, у меня и не самый высокий IQ, но я не дура. Тяжело признавать это, но ты единственный, кто сможет до нее достучаться. Я пыталась, Джулс и Стелла пытались, Джош пытался, как мог… но у нас ничего не выходит.

Я подавил дрожь при имени Джоша.

— Ава в порядке. Она здорова, преуспевает в учебе. Даже теперь сама плавает.

Больше не было смысла притворятся. Бриджет видела меня насквозь.

— Снаружи Ава в порядке, — сказала она, — но не внутри. Она… Не знаю, как объяснить. Она будто потеряла искру, которая делает ее ею.

Я точно знал, что она имела в виду, так как эта искра погасла у меня на глазах.

Я судорожно выдохнул и попытался собраться с мыслями. Обычно они были кристально ясными и сами собирались в безупречный узор для анализа, но за эти месяцы я совсем мало спал и не ел двадцать четыре часа. Я был в полном раздрае.

С тех пор, как отпустил Аву.

— Не знаю, простит ли она тебя за то, что ты сделал, — продолжила Бриджет, — или хочу ли я, чтобы ты был прощен. Но речь не обо мне. Речь о ней. Представь, что она чувствует после того, как узнала, что и «отец», и «бойфренд» ей лгали. Она говорит, что пережила это, но подобное так просто не переживают. — Она сердито посмотрела на меня. — Хотя бы расскажи ей о своих истинных чувствах. Сейчас она не доверяет себе, не говоря уже о том, чтобы доверять другим людям или верить в любовь. А Ава, которая не верит в любовь… ну, это уже не Ава, правда?

Сердце скрутилось в узел, блокируя воздух от легких.

— Я не могу.

— Почему? Она тебе дорога. Возможно… — Бриджет умолкла и оглядела мои сжатые челюсти и напряженную позу, — ты даже любишь ее.

— Убирайся отсюда.

— Не будь трусом. Думала, ты ничего не боишься, а оказалось, что тебе страшно рассказать ей о своих истинных чувствах…

— Потому что без меня Аве лучше, понятно? — взорвался я, и эмоции, подавляемые неделями, обрушились на меня словно лавина.

Риз шагнул вперед, но Бриджет от него отмахнулась, ее голубые глаза с изумлением уставились на меня. Ее можно было понять. Я еще никогда не взрывался так перед другими людьми. Никогда.

И это был до странного очищающий опыт.

— Я не смог ее защитить. Ей сделали больно из-за меня. Дядя похитил ее из-за меня. А я не смог его остановить. — Я сжал губы, стараясь успокоить скачущий пульс.

Прошло пять месяцев, а я по-прежнему просыпался посреди ночи от страха, что с Авой что-то случилось. Представляя все, что могло произойти с ней, если бы что-то пошло не так в кабинете у дяди. Поэтому я нанял частного детектива-телохранителя — если б я решил приглядывать за ней сам, то навлек бы беду, но будь я проклят, если я оставлю ее без защиты.

Конечно, парня следовало уволить, раз он проболтался, но это был Вашингтон. Бывшие военные и сотрудники секретной службы здесь были повсюду.

Лицо Бриджет смягчилось.

— Ты спас ей жизнь.

— Но именно из-за меня она и попала в беду, — горько ответил я. — С моими близкими всегда происходит что-то плохое, и несмотря на все, что у меня есть, — я обвел кабинет жестом, — я не могу гарантировать им безопасность. — Я провел рукой по волосам, радуясь, что стены кабинета звуконепроницаемы, а стекла затенены. Меньше всего мне было надо, чтобы мои подчиненные увидели, как я выхожу из себя.

— Ничего в жизни нельзя гарантировать, но ты — Алекс Волков. Твой дядя застал тебя врасплох, потому что он был твоим дядей, но теперь, когда его нет, думаешь, на тебя нападет кто-то еще? — Бриджет покачала головой. — Если да, то тебе лучше оставаться подальше от Авы. Как я уже говорила, я презираю тебя, но верю, что ты ее любишь — пусть ты и слишком упрям или глуп, чтобы это понять…

— У меня IQ 160, — оскорбленно заявил я.

— Умственный интеллект не равен эмоциональному, — возразила она. — И не перебивай принцессу. Это нарушение этикета. Как я сказала, ты слишком упрям или глуп, чтобы это понять, но сейчас уже слишком поздно.

Я замер. Внутри все задрожало от страха.

— Объясни.

Бриджет переглянулась с Ризом, после чего осторожно произнесла:

— Ава переезжает в Лондон. Она поменяла место стажировки. Ее самолет улетит, — она глянула на часы, — через час.

В Лондон. В другой город, в другую страну, на другой континент. За тысячи миль от меня.

К дьяволу все.

Ужас перерос в полноценную панику.

— Номер рейса, — прорычал я.

— Я не знаю.

Мне захотелось ее задушить. Мне было плевать, что Риз вооружен и готов уложить меня, если я дернусь.

— Клянусь богом, Бриджет…

— Зачем тебе знать? — спросила она. — Не думаю, что ты отправишься за ней. Ты же сказал…

— Затем, что я люблю ее! — Я грохнул кулаком по столу. — Вот, ты довольна? Я так сильно люблю ее, что лучше отпущу, нежели причиню вред. Но если ты думаешь, что я отпущу ее в другую страну одну без защиты, то подумай еще раз. А теперь живо скажи номер рейса.

И Бриджет сказала с триумфом в глазах.

Я знал, что она поймала меня на крючок, но мне было плевать. Главным сейчас было то, как за час добраться до аэропорта — то есть, черт, за пятьдесят шесть минут. Со всем остальным — с защитой Авы, со своими врагами — я разберусь позже. А сейчас мне просто нужно было увидеть ее. И обнять.

Я протолкнулся мимо Бриджет и Риза и рванулся к лифту, проигнорировав испуг Каролины.

— Отмени звонок с вице-президентом — передай мои искренние извинения и скажи, что у меня чрезвычайная ситуация — и забронируй билет до Европы на ближайшие три часа, — приказал я. — Аэропорт Даллеса.

— Вы хотите, чтобы я отменила…

— Выполняй.

— Конечно, сэр. — Каролина очнулась, и ее пальцы забарабанили по клавиатуре. — Какой город…

— Неважно. Просто поторопись.

— Будет сделано, сэр.

Билет нужен был только затем, чтобы пройти мимо охраны.

Обычно дорога до аэропорта занимала тридцать минут, но сегодня, конечно же, все ремонтникам Вашингтона понадобилось выйти на работу. На дорогах было полно заграждений, а все водители словно пытались выиграть премию Самого медленного водителя в мире.

— Убирайся с дороги, — прорычал я «лексусу» впереди. Господи, неужели никто в этом городе не умеет водить?

Нарушив, наверное, тысячу дорожных правил, я добрался до аэропорта за тридцать пять минут. Припарковался, прошел досмотр — к счастью, Каролине хватило ума зарегистрировать меня по интернету — и побежал по терминалу, ища номер гейта Авы.

Я словно попал в худшее кино-клише. Бегать по аэропорту в поисках женщины, которую любишь, чтобы вымолить у нее второй шанс… как оригинально. Но если это приведет меня к Аве, пускай.

Мы не общались несколько месяцев, но ниточка, связывающая нас несмотря на произошедшее в Филадельфии, все же осталась. Что-то подсказывало мне, что, если она сядет в самолет, то все изменится. Изменимся мы — или то, что от нас оставалось. И я был в ужасе.

Однако под страхом скрывалась искорка гордости. Девушка, которая год назад боялась воды — которая мечтала путешествовать, но думала, что никогда в жизни не сможет, — впервые собиралась перелететь океан. И встретится лицом к лицу со своим страхом. Я всегда знал, она способна на это, и ей не был нужен ни я, ни кто-либо другой, чтобы держать ее за руку.

Интересно, испытывал ли кто-то еще такие конфликтующие друг с другом эмоции? Если да, то мне было их почти жаль. Это была та еще мука.

Я обогнул мать с коляской и медленную группу студентов в ужасных неоново-зеленых футболках. Номера гейтов размывались перед глазами, но в итоге я нашел нужный.

Внутри все упало, стоило мне увидеть пустую зону ожидания и закрытые двери.

— Рейс 298 уже улетел? — набросился я на даму за стойкой.

— Да. Боюсь, самолет взлетел пару минут назад, сэр, — сожалеющим тоном сказала она. — Если хотите забронировать другой рейс…

Я перестал ее слушать. Сердце в груди отбивало отчаянный и одинокий ритм.

Самолет улетел.

Ава уехала.

 

Глава 41

Ава

 

Мне понравился Лондон.

Понравилась его энергия, роскошный акцент и свое предвкушение увидеть в любую минуту членов королевской семьи. Я не увидела их, но шанс на это все же существовал, хотя я заверила Бриджет, что из всех королевских особ буду любить ее больше всего. А больше всего мне понравилось то, что в Лондоне я могла начать жизнь с чистой страницы. Никто меня здесь не знал. Я могла стать, кем захочу, и огонь креативности, потухший после Филадельфии, снова вспыхнул.

Переезжая в город, где у меня не было решительно никого, я нервничала, но преподаватели и другие стажеры оказались замечательными людьми. Спустя две недели занятий и жизни в Лондоне я обзавелась небольшим кругом друзей. Мы ходили по пабам, по выходным вместе ездили на фотосессии и занимались типичными туристическими делами — катались на колесе обозрения и плавали на катере по Темзе.

Я скучала по подругам и Джошу, но мы часто созванивались, а Бриджет обещала летом заехать ко мне по дороге в Эльдору. Да и занятия наряду с изучением нового города не давали скучать. У меня не было времени уходить в мысли о прошлом.

Я мучилась воспоминаниями месяцами. Потому мне и потребовалось сменить обстановку.

А еще мне нужно было отправить большую благодарственную корзину лондонскому стажеру, которая согласилась со мной поменяться — она полетела в Нью-Йорк, а я сюда. Это был единственный способ сменить город так поздно.

— Ты точно не сможешь присоединиться к нам? — спросил Джек, австралийский фотограф дикой природы, который тоже участвовал в стажировке. — В «Черном кабане» сегодня все напитки за полцены.

«Черный кабан», любимый паб стажеров, находился в паре минут ходьбы от главного здания ВМФ. 

Я кивнула и с сожалением улыбнулась.

— Схожу с вами в следующий раз. Мне нужно отредактировать фотографии.

Я хотела, чтобы финальные снимки получились первоклассными, ведь они были не для какого-то рядового проекта, а для Дианы Лейн. Самой Дианы Лейн. Когда я впервые ее увидела, у меня чуть не случился сердечный приступ. Она оказалась ровно такой, как я себе представляла. Умной, проницательной и невероятно талантливой. Строгой, но справедливой. Она буквально сияла страстью к искусству, и было видно, что студенты ей точно не безразличны. Она хотела, чтобы мы достигли успеха и стали лучшими. В жестокой индустрии, где многие старались поставить друг другу подножку, ее задачей было помогать нам совершенствоваться несмотря ни на что.

— Ясно. — Джек хмыкнул. — Тогда до завтра.

— До завтра. — Я помахала ему и, спускаясь по лестнице, потянулась в сумку за наушниками. Минус большой сумки в том, что в ней невозможно найти вещь меньше ноутбука.

Я уже нащупала тонкие белые провода, когда вдруг ощутила на шее жар. Электрический ток, который не чувствовала месяцами.

Нет.

Мне было страшно поднимать взгляд, но любопытство взяло вверх. С грохочущим пульсом я медленно поднимала глаза все выше и выше… И узрела его. Одетый в черную рубашку и брюки, он стоял в трех шагах от меня, словно спустившийся с небес бог, готовый посеять хаос в моем хрупком сердце.

Мне показалось, что оно перестало биться.

Мы не виделись с Филадельфии, и все это было слишком. Слишком живым, слишком ярким, слишком прекрасным и ужасающим. Эти глаза, это лицо, то, как я инстинктивно шагнула к нему, прежде чем опомниться и остановиться…

Стало не хватать кислорода. В груди что-то сжалось, как было раньше, когда я подходила к воде. Подступала паническая атака, и я знала, что нужно уйти, пока я не рухнула на асфальт, но ноги не слушались.

Это галлюцинация. Точно галлюцинация.

Другого объяснения не было. Зачем Алексу приезжать в Лондон спустя шесть месяцев тишины?

Я зажмурилась, сосчитала до десяти и снова открыла глаза.

Он по-прежнему был здесь. В Лондоне. Передо мной.

Паника усилилась.

— Привет, — тихо произнес он.

Я вздрогнула от звука его голоса. Если увидеть его было словно получить кулаком прямо в живот, то услышать — все равно, что попасть под машину.

— Тебе нельзя здесь находиться. — Глупый ответ, ведь мы стояли в публичном месте, на улице, и я не могла выгнать его из Лондона, как бы мне ни хотелось. Я уже тонула в нем, а прошло всего пять минут. — Зачем ты приехал?

Алекс засунул руки в карманы и тяжело сглотнул. В его глазах поблескивала неуверенность, пока он высматривал в моем лице что-то, что я не готова была ему дать. За все время, что я его знала, я еще ни разу не видела его таким нервным.

— Из-за тебя.

— Но я больше не нужна тебе. — Из-за грохота пульса я почти не слышала, что говорю. Я пожалела, что съела на обед сэндвич с фалафелем, который сейчас просился наружу. — Ты отомстил, и мне не интересны твои новые игры. Поэтому оставь. Меня. В покое.

Его лицо исказила боль.

— Клянусь, я ни во что не играю. А просто прошу тебя… не о прощении, не сейчас. Но я надеюсь, что однажды ты перестанешь меня ненавидеть, и у нас может быть второй шанс. — Он сглотнул. — Ты всегда будешь нужна мне, Солнышко.

Солнышко. Слово вонзилось в меня, вскрывая мои едва зажившие раны и заставляя их вновь кровоточить.

Перестань называть меня Солнышком.

Почему?

Потому что меня так не зовут.

Я в курсе. Это твое прозвище.

— Твои клятвы ничего для меня не значат. — Несмотря на сияющее в вышине солнце, мне стало зябко, и я обхватила плечи руками. — А даже если б и значили, то они на шесть месяцев опоздали.

Все эти месяцы я жила в получасе езды, а он ни разу не приехал. А теперь прилетел аж в другую страну, чтобы попросить второй шанс? Невероятно.

Так же невероятно, как то, что крошечная частичка меня хотела дать ему этот шанс.

Оставайся сильной. Я пережила несколько покушений на жизнь. Я преодолела свою гидрофобию. А значит смогу поговорить с мужчиной, который разбил мое сердце, не распадаясь на части.

Хотелось бы верить.

— Знаю.

Алекс судорожно выдохнул, и его брови сомкнулись на переносице. Со спутанными волосами и темными кругами под глазами он выглядел не таким собранным, как раньше. Я задалась вопросом, хватает ли ему часов сна, но сразу же мысленно отругала себя за заботу. Его бессонница больше меня не касалась.

— Я думал, что защищаю тебя. Что без меня тебе лучше. После произошедшего с дядей я не мог допустить, чтобы из-за отношений со мной тебе вновь что-нибудь угрожало. Но я никогда не бросал тебя одну. Кое-кто присматривал за тобой по моей просьбе…

— Погоди. — Я подняла руку. — Ты приставил ко мне слежку?

— Ради твоей безопасности.

Я не могла в это поверить. 

— По-твоему, это нормально? Это… это безумие! Как долго… о боже. — Мои глаза округлились. — За мной и в Лондоне кто-то следит?

Он молча смотрел на меня.

— Невероятно, — выдохнула я. — Ты действительно псих. Где он? — Я завертела головой. Никого подозрительного не заметила, но самыми опасными были как раз незаметные люди. — Отзови его. Прямо сейчас.

— Уже отозвал.

Я нахмурилась. Что-то чересчур просто.

— Правда?

— Да, ведь я взял его обязанности на себя. Поэтому я не приезжал так долго. Нужно было принять необходимые… меры на время моего отсутствия в Вашингтоне. — Губы Алекса дрогнули в ответ на мое потрясение. — Теперь ты будешь видеть меня намного чаще.

— Черта с два. — От одной мысли, что я буду видеть его каждый день, меня бросило в панику. — Я подам на судебный запрет. Чтобы тебя арестовали за слежку.

— Попробуй, но не гарантирую, что мои друзья из британского правительства согласятся. — Его лицо помрачнело. — И если ты думаешь, что я оставлю тебя без защиты где бы там ни было, то ты меня совершенно не знаешь.

— Я действительно не знаю тебя. Понятия не имею, кто ты. Знаю лишь того человека, которого ты мне показывал, а он был иллюзией. Вымыслом. — Горло забили эмоции. — В тот день я спросила, было ли хоть что-нибудь настоящим. А ты посмотрел мне прямо в глаза и сказал, что это урок на будущее. Так что, считай, урок выучен.

Алекс вздрогнул.

— У нас все было настоящим, — хрипло произнес он и повторил: — Все.

Я покачала головой. В груди так болело, что было трудно дышать.

— Я понимаю, что ты настолько могущественный, что помешать тебе я не смогу, но ты зря тратишь время, если думаешь, будто я клюну на твою ложь еще раз.

— Я не лгу. Солнышко…

— Не называй меня так!

Я не могла остановить поток слез, которые собирались в глазах. Все складывалось так хорошо, но появление Алекса разрушило стену, которую я выстроила вокруг своего сердца, вновь сделав его уязвимым.

— Ты разрушил все, что я когда-либо считала прекрасным. Солнечный свет. Любовь. Даже чертов «Красный бархат» напоминает мне о тебе. А когда я думаю о тебе, — из горла вырвался всхлип, — то вспоминаю наши счастливые моменты, испорченные тем, что ты меня просто использовал. Я думаю о том, какой была дурой. Как влюбилась в тебя, а ты, наверное, смеялся в душе, когда я призналась. Я думаю обо всех тех моментах, когда ты просил не быть настолько мягкосердечной, но я пропускала эти слова мимо ушей, потому что считала, что в мире много хорошего. Ну, поздравляю. — Я вытерла слезы, но их было столько, что это не помогло. Слава богу, другие студенты уже ушли, а на улице было пусто. — Это была единственная правдивая вещь из твоих уст. Я и правда быласлишком мягкосердечной, а мир — совсем не такой, как я представляла. Он жестокий, бездушный, и в нем нет места добрым сердцам.

— Солн… Ава, нет. — Алекс потянулся ко мне, я инстинктивно отпрянула, и он сморщился, будто от боли. Потом, сжав кулаки, снова спрятал руки в карманы, и сухожилия на его шее натянулись. Я заметила в его плечах легкую дрожь, когда он заговорил. — Я верил в это лишь потому, что ничего другого не знал, но ты доказала мне, что красота в мире все-таки есть. Я вижу ее, когда смотрю на тебя, когда слышу твой смех. Ты веришь в лучшее в людях, и это не слабость, а сила. Не позволяй никому, и уж тем более мне, отнимать ее у себя. — Его яркие от боли глаза всмотрелись в мои. — Ты как-то сказала, что впереди меня ждет что-то прекрасное, то, что изменит мою веру в жизнь. Я нашел это. Это ты.

Мне захотелось погрузиться в его слова, пока они не станут реальностью, но один раз я уже обожглась. Кто знает, что ему от меня нужно на самом деле?

— Ты говоришь, что хочешь защищать меня, — проговорила я, — но ты ранил меня намного сильнее, чем Майкл. Даже когда я считала тебя негодяем, я верила, что ты говоришь правду, а ты оказался лжецом. Алекс… — Я глубоко вдохнула, не в силах смотреть на него. — Просто оставь меня в покое.

Его грудь тяжело вздымалась, словно он не мог наглотаться воздуха.

— Не могу, милая. Я буду ждать столько, сколько потребуется, но никогда не смирюсь с миром, в котором ты существуешь одна.

— Кто сказал, что я буду одна? Может, я найду кого-то другого.

Его глаза потемнели до яростного изумрудного цвета, а плечи еще сильней напряглись. Где-то вдалеке прогремел гром. Я не заметила, как небо заволокли тучи, но не удивилась бы, если б узнала, что погоду мог контролировать своими эмоциями Алекс.

— Черта с два, — огрызнулся он. — Я убью любого, кто к тебе прикоснется.

— Ты не имеешь права, — прошипела я. — Я не принадлежу тебе.

На его челюсти дрогнул мускул.

— А вот тут ты ошибаешься. Я облажался. Сильно. Но однажды я заслужу твое прощение, и ты моя. Навсегда. Сколько бы ни прошло времени и какое бы расстояние нас ни разделяло.

Знаешь ли ты, что значит отдаться мне? Это значит, что ты отныне моя.

Я отодвинула непрошеное воспоминание в сторону.

— Я больше не собираюсь спорить. — Не было ни единого шанса, что сегодня у меня получится сосредоточиться на фотографиях, но, по крайней мере, я могла спрятаться дома и, как идиотка, выплакаться в подушку. Ура. — Можешь зря тратить время в Лондоне, но ничего не изменится. Между нами все кончено.

И я ушла прежде, чем Алекс успел ответить. Но он быстро догнал меня и пошел рядом.

Я опустила лицо и ускорила шаг, стараясь игнорировать Алекса, пока лицо стегали капли дождя.

— Ава, пожалуйста.

Я прижала сумку к груди, используя ее как щит, пока пробивала себе дорогу по тротуару.

— Хотя бы позволь отвезти тебя домой, — попросил Алекс. — Ходить по темноте небезопасно.

Я две недели ходила пешком, и никаких проблем не возникало. Я жила не в лучшем районе, но и не в зоне боевых действий. Плюс, у меня был перцовый баллончик, и я возобновила уроки самообороны в местном центре боевых искусств.

Но ничего этого я Алексу не сказала.

— На улице холодно, идет дождь, а ты в платье. — Как бы быстро я ни шагала, убежать от него не удавалось. — Милая, пожалуйста, ты заболеешь. — На последнем слове его голос сорвался.

Я с такой силой стиснула зубы, что заболела челюсть. И продолжала смотреть вниз, отчаянно желая поскорее добраться до теплой квартиры. В конце концов Алекс перестал говорить и пошел рядом молча. Его присутствие было настолько давящим, что все передо мной расступались.

Спустя, казалось, целую вечность мы добрались до моего дома. Не глядя на Алекса, я достала из сумки ключ и вонзила его в замок. Мое лицо заливала вода — от дождя или от слез, я не могла сказать точно.

Алекс не зашел за мной в здание, но, проскользнув внутрь, я чувствовала спиной жар его взгляда.

Не оглядывайся. Не оглядывайся.

На полпути к лестнице я сдалась. Сквозь окошко над дверью была видна улица, и хотя я уже давно зашла в здание, Алекс продолжал стоять под дождем. Мокрая рубашка облегала его скульптурный торс, волосы липли ко лбу, их каштановый цвет стал от воды черным. Он поднял глаза и сквозь стекло встретился со мной взглядом. Его лицо в равной степени отражало страдание и решимость.

И хотя нас разделяли бетон и металл и десяток шагов, его магнетизм чуть не заставил меня открыть дверь и увести его с холода.

Но я удержалась.

Я заставила себя отвернуться и побежать к квартире, пока мое глупое доброе сердце снова не втянуло меня в неприятности. Но даже после того, как я переоделась и, дрожа, зашла в душ, в ушах продолжал звучать его искушающий шепот.

Пригласи его в дом. На улице холодно и темно… Что, если он заболеет? Или его ограбят? Или еще как-нибудь навредят?

— Нет, — вслух ответила я, так сильно натирая кожу мочалкой, что она покраснела. — Алексу Волкову нельзя навредить. Вредит только он.

Перед глазами мелькнула картинка, как он одиноко стоял под дождем, и я замерла, а потом стала натираться сильнее. Я не заставляла его идти за мной или стоять там. Если он заболеет или… или заработает гипотермию, то будет виноват сам.

Дрожащей рукой я выключила воду.

Заварив чашку лапши, я около часа пыталась редактировать фотографии, но в итоге сдалась. Сосредоточиться не получалось, а глаза жгло от слез. Хотелось притвориться, что сегодняшнего дня просто не было.

Решив лечь пораньше, я забралась в кровать, устояв перед искушением выглянуть в окно. Прошло несколько часов. Вряд ли Алекс там будет.

 

Глава 42

Ава

 

Алекс сдержал свое полуобещание-полуугрозу приходить каждый день. Он стоял около дома утром, когда я выходила на стажировку — обычно с ванильным латте и моим любимым пирожным с голубикой. Провожал меня после занятий. Когда я проводила время с друзьями или гуляла по городу на выходных, он вел себя менее заметно, но я все равно всегда ощущала, что он где-то неподалеку.

Никогда не думала, что Алекс Волков станет моим сталкером.

Вдобавок мне каждый день приходили подарки. Много подарков.

К концу недели могло показаться, что я разбила в квартире цветник. В итоге я отнесла все букеты в местную больницу — розы всех цветов и оттенков, фиолетовые орхидеи и сладкие белые лилии, веселые подсолнухи и нежные пионы.

К концу второй недели у меня накопилось столько украшений, что позавидовала бы герцогиня Кембриджская — по крайне мере, до тех пор, пока я все их не заложила. Сумма, которую я получила за бриллиантовые сережки, сапфировые браслеты и рубиновые ожерелья, шокировала, но большую ее часть я пожертвовала в различные фонды, а остаток оставила на расходы. Жить в Лондоне было не дешево, а стипендия по стажировке была достаточно скромной.

К концу третей недели я утопала в дорогом шоколаде, корзинках со вкусностями и десертах, сделанных на заказ.

Мне было плевать на роскошные украшения и цветы, поэтому те подарки ничего не значили. Крохотные разрывы в моем сердце делали мелочи — кексы «Красный бархат», на которых было написано «Прости меня»; редкая винтажная японская камера, которую я искала годами, но нигде не нашла; наше совместное фото с осеннего фестиваля. Я и не знала, что он сохранил снимок, сделанный в фотобудке.

Зачем мне фотографии?

Для воспоминаний. Чтобы помнить людей и события.

Для этого мне не нужны фото.

К концу четвертой недели я была на грани того, чтобы рвать от досады волосы на голове, и одновременно чуть не рассыпалась, как песчаный замок во время прилива.

— Нам надо поговорить, — сказала я вечером в пятницу после занятий. Алекс стоял, прислонившись к уличному фонарю, невероятно красивый в джинсах и белой футболке. Его глаза скрывались за «авиаторами», но его лазерный взгляд проникал, обжигая меня, даже через очки.

Мимо нас прошла стайка школьниц. Оглядев Алекса, они захихикали и начали перешептываться.

— Он такой секси, — услышала я писк одной девочки, когда та решила, что я ее не услышу.

Спойлер: я услышала.

Хотелось побежать за ней и дать сестринский совет. Не влюбляйся в парней, которые выглядят так, будто разобьют тебе сердце, ведь шанс, что они так и поступят, очень велик.

— Конечно, — согласился Алекс, не обращая внимания на девчонок. Он, наверное, к такому привык. Пока он ходил за мной в Лондоне, женщины ходили за ним, словно мы все играли в игру «С