Александр Росляков – свидетель событий:

«Когда утром 19 августа по телевизору вдруг оборвали всё тогдашнее кино и между траурным кордебалетом показали выступление ГКЧП с его дрожащими неиск-ренне руками, я искренне рванул к метро – и вышел на проспекте Маркса. Анало-гично поступили и другие телезрители, поскольку есть незыблемое правило: взялся за грудь – скажи что-нибудь! А эти сразу задрожавшие путчисты, что-то невнятно пробормотав, наехали тупыми танками на грудь – и ни гу-гу.

И мы, уже довольно избалованные митинговой вольницей, тотчас давай, как женщина при неумелом абордаже, этим молчунам сопротивляться. То есть выходим из метро, видим зажавшуюся в переулках бронетехнику – это против нас-то, мирных граждан! – и начинаем выяснять, где эпицентр насилия. Через мгновенное шу-шу, сработавшее лучше захлебнувшихся отсутствием команды военраций, узнаём: у Белого дома, резиденции российского, имени Ельцина, правительства. И, как ручейки с гор, образующие дальше реку, стекаемся со всей Москвы туда.

А там уже другие, или впрямь подкупленные, или просто более ретивые, строят баррикады, тащат арматуру – а те же бронетанки выстроились колонной по Ново-арбатскому мосту. И в своей пугающей и раздражающей одновременно немоте стоят как воплощённое насилие – тогда как с нашей стороны всё больше набирает обороты это самое шу-шу. Главный его предмет – где Ельцин, сможет к нам прорваться с его дачи или нет? И как, с ним или без него, мы, не имея тех же танков, сможем супо-статов победить? А что их надо побеждать – это вошло в умы само собой, в этом сам их дрожащий вид, невосполнимый никакой бронёй, всех сразу убедил.

И дальше – первый ключевой прорыв, наша пока единственная сила связи – это самое шу-шу, чем даже не пытались овладеть путчисты, – доставляет: Ельцин прорвался! Ну уже ура! И тут он делает свой самый выигрышный в этой схватке ход. Влезает посреди толпы на танк и говорит то самое трибунистое слово, так и не про-звучавшее с той стороны, которого больше всего ждала вся наша скомканная грудь. То есть читает свой указ, что те бронемолчальники – насильники и негодяи, но он их всех сметёт, а нас спасёт, – и мы подобно той же женщине уже готовы со всех ног отдаться избавителю. Ибо народ и женщина в подобном случае едины: их только правильно погладь, одушеви – и сами выцарапают за тебя сопернику глаза. И мы воодушевлённым строем дальше двинули к мосту – где эти танки всё показывали нам, как всуе выставленный срам, их не стреляющие пушки.

Кто-то из мозгового штаба, работавшего в Белом доме куда лучше, чем ГКЧП, нашёл и выдал всем приём, как брать за грудь тех, кто сперва хотел взять нас. Идти к тем танкам с миром и вступать в контакт с их экипажами, одновременно в виде жеста доброй воли предлагая им бутерброды с кофе. И потом уже везде, где появлялись эти пугачи, возникали юркие «девятки», из которых доставались вёдра этих бутербродов – чем снаряжались, как боеприпасами, ходившие на штурм танкистов добровольцы. И в 91-м эта жрачка своей бронебойной силой даже превзошла чеченские гранато-мёты, из которых в 95-м крушили в Грозном федеральную броню.

И вот когда только зашла эта ещё несмелая контактная попытка на мосту, туда влетел армейский бобик, из которого выскочил полковник с автоматом на плече: «Всем назад! Уйти от техники!» Его угрюм-лицо, известное потом на всю страну, было в лихом поту, он шёл стремительно от танка к танку, разъединяя как расстёжка «молнии», людей по обе стороны брони.

Но как раз около меня произошла какая-то заминка, мирные люди попытались что-то ему высказать, но он тявкал низким басом: «Я офицер, у меня есть приказ стрелять! Могу сейчас всех положить! – и его рука нервно шарила по цевью оружия.

Тут-то я, уполномоченный всеобщим героическим порывом, и выскочил, как грудь из лифчика, на супостата: «Какой ты офицер! Говно! Когда русский офицер получал такой приказ, он пускал пулю в лоб себе, а не в детей и женщин!» И мой дрожащий на высокой ноте голос возымел вдруг совершенно неожиданное действие. В лице полковника что-то сломалось, он весь побагровел, на месте развернулся – и сквозь победоносно расступившийся строй граждан затрусил прочь. И сразу всё разъединённое им снова состегнулось – и уже не разъединялось до самого победного конца.

Я на той защите осаждённой крепости провёл практически все трое суток и могу засвидетельствовать: героизм действительно наш бил ключом.

Тогда ещё никто не знал: будет расстрельный штурм нас или нет? Слухи, возбуждённо носившиеся по людской цепи, периодически клонились то к тому, то к другому. А мы всё же поочерёдно отъезжали по домам – урывками поесть – поспать, но когда слышалось, что вот сейчас расстрел начнётся, никто уже не покидал позиций.

Впрочем, всё это было уже не раз описано и показано в самом лестном для победоносцев виде. На этом многие – кто прямым, независимо от кривых целей, мужеством и риском жизни; кто своевременной отступной трусцой – сделали себе головокружительные карьеры. Как говорили тогда: из майоров сразу в генерал-майоры. Но вот каким бесславным образом окончилась эта эпопея для меня.

Когда, наконец, разнеслось, что наша взяла, Горбачёва вызволили, а путчистов арестовали, большинство из нас, как бы сдав вахту, с лёгким сердцем стало расхо-диться. Но назавтра я не устоял перед соблазном победителя вернуться на победо-носные места. И удивился, что толпа у крепости, которую уже не надо было защи-щать, лишь ещё больше выросла – но ни одного из знакомых лиц я там уже не уви-дал. И чтобы найти их, двинул в гущу, уже организуемую, как на былых парадах, какими-то прежде не виданными здесь смотрящими.

Тут мне один из них: «А ты куда? Тебя здесь не стояло!» Я по инерции минув-ших суток хотел легко пройти через него – как накануне через броневой заслон: «Это тебя здесь не стояло! Я здесь три дня стоял, тебя не видел!» – «Ну так смотри! Я здесь сейчас стою!» И обновлённая толпа, пришедшая на безопасный уже плац-парад, сейчас же с чувством хорошо отлаженного тылового локтя вступилась за него, а не за меня. И я почувствовал, что эта тыловая смычка, пожалуй, будет сильней всей лобовой брони.

Но я дальше не стал качать права и, так и не найдя из тех знакомых никого, отправился с досады досыпать домой.

Там-то весь ужас пробуждения после вчерашнего победоносного дня и доконал меня – когда по телевизору зашла фиеста этих перехватчиков победы, и моей в том числе. То есть тот уже перекошенный уже на добивание страны, под маркой добива-ния ГКЧП, концерт на Белом доме с Ростроповичем и прочими, пересидевшими в щелях весь страх и риск и вылезшими тут валить Дзержинского – а с ним и всю страну. Я-то, как и другие идиоты, мнил, что защищал её, а оказалось – предал в руки мародёров, тут же раскравших её по частям и опрокинувших в дальнейшую разруху и братоубийственную нищету.

Да, я действительно не ведал, что творил, чем не хвалюсь и не винюсь, в чём лишь чистосердечно сознаюсь. Но мог ли в этой злополучной схватке как-то всё же победить ГКЧП, чьи цели: сохранение страны, недопущение дальнейшей бойни, при всём его ручном дрожании, были всё же благородней, чем у победителей?

Я думаю, никак: там был ему чистый цуцванг, то есть такое положение в шах-матной игре, когда любой следующий ход лишь ухудшает положение попавшего в него. Ну, скажем, вовремя арестовали б Ельцина, убили б даже. Легко вообразить, какой бы это сразу стал святой – ещё тот, легендарный друг народа образца 91-го, а не то пьяное позорище, которое обрыдло всем уже потом. Уже упущенный вчераш-ними отцами нации народ ни за что б ни заточения его, ни убиения тем паче не про-стил – и его именем, руками беззаветно рвавшихся к своей наживе выжиг всё равно бы их свалил.   

Я помню, как одна интеллигентная дама той поры чуть не выцарапала мне глаза, когда я усомнился, что Ельцин, став секретарём Свердловского обкома, переехал в общежитие, чтобы жить ближе к народу. Потом, уже в самом Екатеринбурге, я спросил: что-то такое было в самом деле? Да, было: для себя и ближней знати он построил ихний дом-дворец на набережной Исети, а чтобы не платить квартплаты, провёл его как общежитие при Доме колхозника. Но его миф, в твореньи которого он превзошёл всё прежнее партийное враньё, тогда имел невиданный успех и требовал для развенчивания такого мастерства, какого у гэкачапистов не было и близко.

Отдать команду на расстрельный штурм – опять же люди, воспалённые мечтой столетий о свободе и бескрайней колбасе, стояли б насмерть – и путчисты утонули б в пролитой ими крови. Поскольку Ельцин бесподобно раззудил эту мечту: товарная интервенция, снижение цен на всё, подъём зарплат – и так далее, вплоть до клятвы лечь на рельсы, если обману. С одной стороны так умопомрачительно ещё не врал никто, с другой – известные артисты, академики, то ли впрямь обольщённые безум-ной сказкой, то ли как, клялись, что это исполнимо. И надо-то всего для этого – сковырнуть кучку старых партократов! Ну вот такой народ у нас: хоть ты в него стреляй, он будет верить в чудеса халявы, … Ельцин эту сказочную веру оседлал – и победил.

А что в ответ могли сказать путчисты – кроме банальной и отвратительной народу образца 91-го истины, что дармовой сыр бывает только в мышеловке? Но они и это даже не сказали – так, чтобы дошло до сердца, до ума. А стали в высшей сте-пени неубедительно порочить пламенного соблазнителя – что, как известно, только поднимает такового во влюблённо устремлённых на него глазах.

Любви народной – вот чего эти путчисты не снискали, каким-нибудь ярким поступком, искренним, разящим в сердце словом, которое, как подвиг декабристов, не сработало б тогда – взошло б потом…

Победа белодомовцев в 91-м предрешила и их поражение в 93-м. Мой друг, оперный певец с чистейшим музыкальным и житейским слухом, всё те же трое суток отработавший живым щитом в той же массовке, потом сказал: «Когда я понял, кого защищал и за кого готов был пролить кровь, то дал себе зарок: ни при какой погоде больше в политику не лезть. Ничего грязней на свете нет, она замажет тебя, если даже сунулся в неё из самых лучших побуждений»…»

/От редактора книги Т.А. Лашиной.

В 1987 г. я из Сельскомазской 8-летней школы перешёл в Лысковскую среднюю школу № 3 сразу на старшие классы. Пришлось почитать сочинения В.И. Ленина. Польза огромная: оказывается, манерой изложения Владимир Ильич учит не только диалектике, но и понимания СУТИ любого печатного слова! Поэтому в деяниях Горбачёва я сразу увидел следование знаменитой ленинской формуле: «Политика есть концентрированное выражение экономики…», но сам он не читал менее извест-ной концовки! Потом, видимо, по подсказке кинулся исполнять её, и стало ясно – не вождь!

Что касается – «не знали, кто такой Ельцин…» Когда он всплыл в Москве, мне подумалось, что неплохо иметь противовес разговорчивому Горбачёву. Но мне по-везло: увидел репортаж с партийной конференции, когда Ельцину публично предло-жили объясниться. Речь шла об эпизоде, когда Ельцина вроде бы хотели погубить «враги» и сбросили с моста в реку по пути то ли на дачу, то ли с дачи. (Это много позднее станет известно, что надо было меньше пить, тогда и не пришла бы в голову «мудрая» мысль прыгать в речку охладиться).

Но люди добрые! Вы бы видели, как он извивался на трибуне! И всё-всё стало тогда ясно – ЛЖЕЦ! Так что в 1988 году я понял, что из себя представляет этот… А вот москвичам непростительно, они могли его видеть и слышать чаще, чем страна. Тупые?/ 

Александр Росляков в дальнейших раздумьях правильно заметил, что два путча 1991 и 1993 годов погубили в народе веру в себя: дважды напрасно пролитая кровь не помешала мерзавцам праздновать свою победу. Значит, надо терпеливо ждать, сохраняя в себе духовность ЧЕЛОВЕКА, третий путч!

22.00–00.00.

«Около российского парламента возводятся баррикады из камней, металличес-ких прутьев. Постоянно подходят колонны людей для охраны здания правительства.

Вышел третий Указ Ельцина, в котором он обвинил восьмёрку хаговорщиков в нарушении статей Конституции СССР и Уголовного кодекса РСФСР, измене народу и Отчизне и постановил: сотрудникам прокуратуры, ГБ, внутренних дел Союза и России, военнослужащим, осознающим ответственность за судьбу народа, даётся право действовать на основании Конституции и законов СССР и РСФСР. Президент пообещал им правовую защиту и моральную поддержку».

В Риге военнослужащие заняли здание Народного фронта Латвии, в Литве заня-ли редакцию Каунасского телерадиоцентра. В Грузии президент Гамсахурдиа согла-сился с требованием командующего Закавказского ВО генерала Патрикеева распус-тить Национальную гвардию.

В.И. Ленин в октябре 1917 в подобной ситуации заявил: «Промедление смерти подобно». В 1991 г. Ленина не было. Промедление…

Телеграммы в адрес «Советской России» от 20 августа:

«Я хоть неверующий, но как услышал утром сообщение, подумал: «Слава Богу! Давно жду, когда остановится падение нашей державы, когда развал прекратится. От анархии, от безвластия стало страшно. Не знаю, что там будет у новых властей, но думаю, что хуже уже некуда.

         А.Г. Петров, рабочий Череповецкого металлургического комбината».

«Всем, всем, всем довольна. Не дадим превратить Россию в рабочий двор обще-европейского дома, в рабыню мировой цивилизации, восхваляемой прорабами пере-стройки, в обтирку под ногами «общечеловеков» с капиталистическими ценностями.

                                                                               П. Старченко, Тюмень».

Августа.

02.00. В Кузбассе бастуют 20 шахт.

4.50. Рижский ОМОН занял междугородную телефонную станцию.

8.00. Ленинград. Митинг у Кировского завода, прибыл А. Собчак и повёл колон-ну на Дворцовую площадь. Там в 10.00 начнётся грандиозный митинг протеста.

10.00. Москва. Руцкой, Силаев и Хасбулатов направились в Кремль и вручили А. Лукьянову ультиматум, требуют встречи с Горбачёвым. Лукьянов согласился с незаконностью некоторых документов ГКЧП, сказал, что говорил с Горбачёвым и сообщил в ГКЧП о требованиях России.

11.15. Из Домодедова резервное правительство России вылетело в Свердловск. А министр иностранных дел РСФСР А. Козырев вылетел в Париж, чтобы догово-риться о возможности создания на всякий случай правительства в эмиграции.

12.00. У Белого дома начался митинг, разрешённый накануне Ю. Лужковым, на площади собралось вроде бы 200 тыс. человек.

14.00–15.00. В кабинете генерала Ачалова совещание о штурме Белого дома. Присутствуют генералы Калинин, Варенников, Карпухин, Грачёв.

Донбасс осудил ГКЧП и объявил предзабастовочное состояние. 

17.00. В Таллин вошла вошла танковая колонна (100 танков) и последовала к заводу «Двигатель», где сосредоточено русскоязычное население.

18.00. У защитников ВС РСФСР появились бутылки с зажигательной смесью, проводится обучение по их применению… Формируются «добровольческие сотни» ополчения.

18.15. В Белый дом вошёл прилетевший из Франции М. Ростропович, чтобы «быть среди своих в момент кошмара». (Интересно, «свои» – это кто?)

«20.00. Борис Ельцин заявил: «Я не верю, что Анатолий Лукьянов не знал о го-товящемся перевороте».

Комендант Москвы генерал Калинин издал распоряжение о введениив Москве коменданстского часа с 23.00 до 5.00. Объявлено в программе «Время» в 21.20.

22.40. Под маркой радиостанции «Эхо Москвы» в эфир вышла неизвестная радиостанция, сообщающая недостоверную информацию. В том числе об огромном числе жертв среди защитников Белого дома.

Эстонский парламент в одностороннем порядке объявил о независимости Эстон-ской Республики. Ни о каких гарантиях русскоязычному населению речь не идёт.

Августа 1991 года.

В полночь Крестный ход вокруг Белого дома. По радио перехвачен приказ: штурм Белого дома переносится с 2 на 4 часа утра. Со стороны американского по-сольства видны очереди трассирующими пулями.

1.00. Восемь БМП Таманской дивизии блокированы в тоннеле на пересечении ул. Чайковского и пр. Калинина. Они вообще не могли попасть к Белому дому, но путь им преградила толпа. Здесь и погибли трое «защитников» Белого дома.

В Дом советов РСФСР поступила информация, что из Москвы отводятся как неблагонадёжные Таманская и Кантемировская дивизии.

Журналисты «Комсомольской правды»:       

«1.40. Назарбаев позвонил Ельцину и сообщил ему о том, что он разговаривал с Янаевым, который «пообещал не применять насильственных мер».

«3.00 Наши корреспонденты на месте событий выяснили подробности поджога нескольких БМП. Бронемашины ехали по Садовому кольцу, и в тонеле на перекрёст-ке с Калининским проспектом их накрыли брезентом. БМП пытались вырваться. Две машины сумели уйти, смяв троллейбус. Остальные задержаны живой стеной и авто-мобилями, «закупорены» в тоннеле. По некоторым сведениям, использовались бу-тылки с зажигательной смесью. Два человека пытались проникнуть внутрь машин, один из них был застрелен неизвестным офицером. Пожар на БМП № 536 потушен, по нашим сведениям внутри остался боекомплект». (См. 27.12.91 г.).

В 4 часа псковские десантники захватили таллинскую телебашню. Все новости эстонцы получают по каналам из Финляндии. Интердвижение Эстонии заявило о поддержке ГКЧП.

«4.47. Ростропович в студии внутреннего радио «Белого дома» заявил, что был счастлив провести ночь среди таких людей – достойных граждан страны Пушкина, Лермонтова…»

Части Витебской дивизии КГБ в Москву не вошли, остановились на въезде в столицу.

Воинские части выводятся из города. Ясно, что никакого штурма Белого дома не будет.

10.00. Заседает Президиум Верховного Совета СССР, но ведёт его не А.И. Лукь-янов, а председатели палат И.Д. Лаптев и Р.Н. Нишанов. Открытым голосованием при 25 воздержавшихся решено вести прямую трансляцию сессии. Создание ГКЧП признано незаконным, участники его должны быть привлечены к ответственности.

12.00. Пресс-секретарь Ельцина сообщил, что достигнута договорённость с Крючковым о вылете российского руководства в Форос на встречу с Горбачёвым.

12.30. Из Петропавловска-Камчатского сообщили, что командование Камчатс-кой атомной подводной флотилии поддерживает правительство России, а надвожный флот на стороне ГКЧП.

«Ельцин попросил ВС РСФСР разрешить ему отстранить от полномочий руково-дителей тех областей, которые поддержали указы «восьмёрки». Разрешение было по-лучено при трёх голосах «против».

14.18. Язов, Лукьянов, Ивашко и другие вылетели на военный аэродром в г. Саки. Через 22 минуты вылетел второй самолёт заговорщиков.

«15.40. По данным охраны «Белого дома» и российского КГБ, полчаса назад из аэропорта Внуково в южном направлении вылетели члены ГКЧП. КГБ России задер-жал сотрудников аппарата ГКЧП. Также из Внукова вылетел самолёт с И. Силаевым на борту».

В 16.52 из Внукова вылетел самолёт с И. Силаевым, А. Руцким, В. Бакатиным, Е. Примаковым, депутатами и охраной в Форос к Горбачёву.

18.30. Горбачёв позвонил Ельцину… Но перед этим поговорил с Бушем, Назарбаевым. Буш выразил глубокое удовлетворение, что сложная ситуация, возник-шая в связи с неконституционными действиями группы лиц, пресечена. Горбачёв подчеркнул, что общество, народы СССР отвергли эту авантюру. В СССР будут продолжены качественно новые процессы, зародившиеся в ходе демократических преобразований.     

Дж. Буш на пресс-конференции сказал: «Я восхищён мужеством Ельци-на…Думаю, что его авторитет в мире значительно окреп за эти дни». На вопрос: «Не будет ли этот окрепший авторитет оказывать негативное воздействие на положение Горбачёва?» – ответил уклончиво: «Я считаю, что между Горбачёвым и Ельциным нет войны. Ельцин полностью поддерживает Президента СССР».

(«Путч в СССР». «Комсомольская правда» 22.8.91 г.).

Горбачёв сделал заявление для радио и телевидения. Сказал, что полностью владеет ситуацией, восстановлена связь со страной, прерванная в ходе авантюрных действий группы государственных лиц. В ближайшие сутки Президент приступит к полному исполнению своих обязанностей. Горбачёв имел телефонную беседу с Ель-циным, Назарбаевым, Кравчуком, Дементеем, Каримовым. Все они единодушно осудили попытку антигосударственного переворота.

Заявление от секретариата ЦК КПСС:

«… Процесс всестороннего обновления советского общества, начатый КПСС в апреле 1985 года по инициативе Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачёва, является исторически необходимым и отвечает высшим интересам советского на-рода.

Секретариат подтверждает свою приверженность курсу на демократическое обновление советского общества – нашей многонациональной федерации…

                                               Секретарь ЦК КПСС А. Дзасохов».