Хэ, Пропущенный звонок в 20:09

Хэ, 20:1 1 И что это было?

Хэ, 20:11 Я впечатлен >:)

Хэ, 20:12 Занимался чем-то развратным? Какой плохой мальчик

Хэ, 20:14 Знаешь, теперь, когда мы видели члены друг друга, мы могли бы опустить все формальности и перейти на новый уровень отношений, как думаешь?

Хэ, 20:16 А псевдоним тебе, кстати, подходит, малыш Мо

 

Гуань Шань лежит в одной позе уже около часа, уткнувшись лицом в подушку, будто даже от одного его малейшего движения могла бы произойти катастрофа вселенских масштабов. Или что-нибудь хуже. Гуань Шань не мог представить, что может быть еще хуже. Гуань Шань хочет исчезнуть навсегда, стереть все следы своего существования с лица планеты, расщепиться на атомы. Час, а может быть, больше, и в комнате гробовая тишина и темнота, скрывающая румянец на его пылающих щеках. Ничего, что могло бы отвлечь от собственных мыслей и образов, по тысяче раз прокручивающих один и тот же вопиющий момент позора, как на заезженной пленке. Господи, подобное дерьмо могло случиться только с ним. В самых худших кошмарах. Наяву. Он поднимает голову всего на пару сантиметров, чтобы бесшумно вдохнуть и уставиться в стену. По ней пробегает полоса от света фар проезжающей машины, и Гуань Шань отстраненно наблюдает за тем, как тень соскальзывает на дверь и проходит сквозь темный угол. Взгляд опускается к смартфону, брошенному возле подушки. Он подавляет жалобный стон, готовый вот-вот вырваться из груди. Ведь этот говнюк не оставит произошедшее просто так, верно? О нет, он будет припоминать ему каждую деталь до самой, мать его, старости. Ежедневно, при каждой встрече, до тех пор, пока они не потеряют дар речи. Услышав его внутренний монолог, экран вспыхивает белым, тихо звенит, оповещая о новом сообщении. И, следом же, еще об одном. Гуань Шань стискивает зубы, глядя на телефон, как на самую ненавистную вещь в мире, однако, переждав подступающую панику, склоняется ниже, чтобы посмотреть. Конечно, это снова он. Кто же еще, как не он.

 

Хэ, 21:45 Ты обиделся? Не молчи, пока я тут сгораю от любопытства, это жестоко

Хэ, 21:46 Ставлю сотню на то, что ты дрочил на мою аватарку. Мог бы сказать сразу, я бы подкинул пару фоток

21:46 Я БЫЛ В ТУАЛЕТЕ

21:46 ПРИДУРОК В ГОЛОВУ ТРАХНУТЫЙ

Хэ, 21:48 О. А я уже подумал, что ты коньки откинул от смущения;)

 

Рычит и отбрасывает смартфон в сторону, от души взбивая подушку кулаками. Как можно было так лохануться перед самым глумливым типом на свете? Как можно было позволить ему увидеть? И все было бы в порядке, если этим кем-то оказался один из его старых приятелей, с которыми можно было все превратить в невинную шутку. Гуань Шань уверен, все было бы в порядке, если бы это был не Хэ-гребаный-Тянь.

Окно чата, практически односторонняя переписка. Гуань Шань пролистывает вверх и перечитывает сообщения несколько раз — кажется, он уже выучил наизусть каждую строчку, — и стучит верхним рядом зубов о нижний. Будет лучше, если они закроют эту тему сейчас. Иначе он не знает, как смотреть ему в глаза завтра, а Хэ Тянь точно найдет его завтра, даже если он будет бегать от него по всей школе. Этот идиот как клейкая лента, раз прилипнет — и не отцепишься.

 

21:51 Обязательно нужно было доставать меня даже тогда, когда я сказал тебе отвалить?

Хэ, 21:52 Обязательно нужно было брать мобильник в туалет?)

21:52 Тебя не касается, что я беру с собой в туалет

Хэ, 21:53 Неужели

Хэ, 21:53 Ты мог вообще не отвечать мне, если тебе было неудобно разговаривать, разве нет?

Хэ, 21:53 Или я все-таки был прав?:))

 

Затылок обдает жаром; Гуань Шань задерживает дыхание и сдвигает брови настолько сильно, что у него начинает болеть лоб. Почему-то с ним всегда становилось не по себе. Перед ним становилось стыдно за то, за что не надо было стыдиться. Как Хэ Тяню удавалось с такой легкостью доводить его до чертовой ручки, выводить его из себя так играючи? Одно его появление вызывало в Гуань Шане покалывающее волнение, и у него потели ладони, как при приближении чего-то опасного. И он не понимал, что между ними вообще происходит и что от него хотят. Все, что делал Хэ Тянь, казалось каким-то нелогичным бредом.

 

21:57 Ты меня бесишь

 

Гуань Шань нутром чувствует, как он ухмыляется, но не отвечает. Возможно, ждет чего-то. Ждет объяснения? Оправдания? И с какой стати Гуань Шань должен оправдываться перед ним? Пальцы сами стучат по зеркальной плоскости, молниеносно набирая предложение.

 

21:59 Я ответил, потому что ты бы все равно насиловал переписку своими тупыми сообщениями

22:00 Но это не помогло, так как до таких долбоящеров, как ты, не доходят очевидные вещи

Хэ, 22:02 У тебя очень грязный рот, малыш. Не забудь мне напомнить принести мешок мыла в следующий раз, как соберусь заглянуть к вам

22:03 Как будто тебя кто-то впустит

22:03 Тупица

Хэ, 22:05 Ты нарываешься?:)

 

Злобная, немного ликующая усмешка. В данный момент угрозы Хэ Тяня не имели никакого веса, хотя он все еще мог бы примчаться сюда и надрать ему задницу, если разозлить как следует. Гуань Шаню нравилось выводить его из себя. Это было похоже на маленькую месть, пусть и неравноценную, но все же. Ему нравилось видеть, как этот самодовольный засранец теряет всю свою уверенность и самообладание на раз, стоит только обозвать его парой безобидных слов или ослушаться. Гуань Шаню нравилось это ощущение, словно он держит ситуацию в своих руках, пусть и поплатится за такую дерзость позже. Что он может делать все, что ему вздумается, а Хэ Тянь все равно придет на следующий день, как ни в чем не бывало. Гуань Шань не понимал, почему он приходит снова. Это раздражало его, но еще, где-то внутри, он чувствовал слабый отголосок удовлетворения.

Он переворачивается на спину, держа смартфон над своим лицом. Рука быстро затекает, а глаза все еще выводят буквы по очереди, словно оттягивая время. Сообщение от Хэ Тяня приходит тогда, когда экран автоматически гаснет, чтобы вспыхнуть светом вновь. Гуань Шань слабо хмурится, задумчиво жуя нижнюю губу.

 

Хэ, 22:09 На самом деле, есть кое-что еще, что меня интересует

Хэ, 22:10 Сегодня, когда мы шли домой, ты так увлеченно разглядывал витрины музыкального магазина

Хэ, 22:10 Нравятся гитары?

22:11 Тебе-то что?

Хэ, 22:12 Просто интересно. Играть умеешь?

 

Иногда Гуань Шаня удивляла его наблюдательность. Потому что создавалось мнимое впечатление, что Хэ Тянь никогда не смотрит на него, но необъяснимым образом он всегда оказывается рядом, всегда знает обо всем, что с ним происходило или происходит в данный момент. Гуань Шань ощущает себя героем какого-нибудь детективного фильма. С другой стороны, это Хэ Тянь. У таких, как он, есть связи, поэтому, по правде говоря, здесь нечему было удивляться.
 Только вот причины такого интереса к себе Гуань Шань в упор не видел.

22:1 4 Не особо. В детстве был знакомый пацан, который пытался меня научить.

Хэ, 22:15 И как? Успешно?

22:16 Это было давно. Сейчас я мало что помню

Хэ, 22:18 Надо же. Никогда бы не подумал. Ты полон сюрпризов, маленький Мо

22:19 Хватит называть меня своими мудацкими прозвищами

22:19 И в этом нет ничего удивительного. У каждого есть свои увлечения.

 

Он был самым что ни на есть простым подростком с заурядной внешностью — разве что волосы, которые от природы были светлыми. Самый обычный, и, пожалуй, даже слишком проблемный. Мечтал о том, что ему никогда не светит. Надеялся на то, на что у него не было шансов. Такие, как он, мало что получают от жизни за просто так.

Подушечки большого и указательного сильно сжимают мочку в месте прокола; Гуань Шань подгибает ногу к животу и вертит телефон в руке по часовой стрелке. Эти разговоры совсем не были похожи на разговоры двух друзей или хотя бы приятелей. В них чего-то недоставало или напротив, было чересчур много. Какого-то странного томления, отсутствия спокойствия. Не было той простоты, что присутствовала в дружеском общении, но было что-то… что-то, что Гуань Шань затруднялся объяснить самому себе.

 

Хэ, 22:21 Чем ты занимаешься?

Хэ, 22:22 Только не говори мне, что уже лежишь в постели, как примерный сыночек

22:23 Мне что, девять, по-твоему?

Хэ, 22:23 Не знаю. Когда я был у вас, ты был таким покладистым)

22:24 В каком месте? Да ты сам, небось, валяешься, завернутый в одеяло, и смотришь ролики с котятками

Хэ, 22:25 [прикрепленное изображение]

 

На фотке, которую присылает Хэ Тянь, изображено ведерко с заварной лапшой и воткнутой в нее пластмассовой вилкой, которая тут же вызывает у Гуань Шаня тревожные ассоциации.

 

22:27 Что, снова жрешь эту дрянь? Так сложно приготовить себе что-нибудь съедобное?

Хэ, 22:28 Это всего лишь вторая порция за вечер

Хэ: 22:29 И я пробовал. Пожалуй, с меня достаточно кулинарных экспериментов

Хэ, 22:30 Ты мог бы прийти и спасти меня от гастрита

22:31 Ага, уже помчался

22:31 По крайней мере, ты в состоянии хотя бы пожарить себе яичницу. Или, на крайняк, заказать что-нибудь с доставкой

Хэ, 22:33 Может быть, это просто предлог, чтобы увидеть тебя

 

Гуань Шань отводит взгляд от чата и сгибает вторую ногу. Снова начинает говорить с ним вот так. Такой Хэ Тянь пугал его больше, чем тот, который угрожал ему и отбивал внутренности. Гуань Шаню было даже спокойнее, когда они дрались, и порой он специально провоцировал его. Пытался оттолкнуть, вызвать агрессию. С таким Хэ Тянем ничего другого он сделать не мог. В висках очень громко стучит, как от притока адреналина в крови.

 

Хэ, 22:35 А вообще-то, есть идея получше

 

Гуань Шань вздрагивает, когда телефон начинает вибрировать в ладони. Видеозвонок. Часть физиономии Хэ Тяня в круглом окошке. Он уже думает о том, чтобы сбросить — на этот раз как следует, — но из ниоткуда взявшееся желание поговорить с ним вживую перерастает трусливость.

— Надо же, а я уж было надеялся, что мне обломится во второй раз, — насмешливый голос чуть искажается в интонации из-за связи, притом не потеряв своей характерной глубины. Звучит отчасти утомленно, как бывает по вечерам.

— Мечтай, кретин озабоченный, — Гуань Шань показывает средний палец на камеру и презрительно фыркает. Выражение на лице Хэ Тяня довольное и расслабленное. Он улыбается, на несколько минут замолкает, а после удобнее ложится на диване, подложив большую и очень мягкую на вид подушку под лопатки.

— Значит, все-таки в кроватке?

Гуань Шань поднимается выше к спинке и садится, торопливо прочистив горло.

— Я не сплю, просто лежу.

— Вот как. Небось, шалишь там тихо сам с собой? Извращенец.

Гуань Шань нарочито громко усмехается. Из них двоих он был последним претендентом на озабоченность.

— Кто еще тут извращенец. Я заметил тот журнал у тебя на подушке.

— Этот? — Хэ Тянь, ни капли не смущенный, тянет руку куда-то вбок, и спустя мгновение обложка с полуобнаженной девушкой появляется по ту сторону экрана. — Неплохой выпуск, кстати. Могу провести экскурс, если ты заинтересован. Какие тебе нравятся?

Он укладывает журнал себе на коленку и принимается листать страницы с отрешенным видом. Гуань Шань хмурит брови, чтобы не краснеть, и бубнит, почесывая заднюю часть шеи.

— Мне все равно, — закатывает глаза и тут же переводит стрелки, чтобы закончить эту неловкую тему, — а тебе, дай угадаю: грудастые и стройные? Такие идеальные, чтобы подходили по всем параметрам.

— Люблю рыженьких, — Хэ Тянь смотрит прямо в камеру и провокационно улыбается ему, уже через секунду возвращая взгляд в журнал, словно и не было.

Закончить неловкую тему не получилось. Ни разу не получилось, совсем. Гуань Шань упирается взором в собственную коленку, ковыряя пальцем маленькую дырку на штанине.
 Зачем он говорит подобное ему? Зачем дразнит? Ведь можно пообщаться без этих дурацких шуток и подколов на каждую реплику. Ведь у них почти что чуть-чуть получилось.

— Что такое? Ты краснеешь, я все вижу, — не поднимает головы, чувствуя, как краска от ушей перетекает на шею, и вот он уже весь как горящая мишень.

— Ничего подобного.

Хэ Тянь глухо хмыкает и замолкает. Шелест страниц, отчетливо слышимый через динамик в полной и обоюдной тишине. Гуань Шань уже жалеет о том, что ответил на звонок. У них никогда не выходило вести себя друг с другом адекватно более двух минут.
 Краем глаза он видит, как Хэ Тянь тяжело вздыхает и поджимает губы, а затем снова смотрит на экран.

— Ты в самом деле считаешь, что я такой поверхностный? Что мне нравятся только дорогие штучки без единого недостатка. Так глупо.

— Потому что ты богатенький плейбой с раздутым самомнением. Разве таким, как ты, это не свойственно?

— Думаешь, если у меня есть деньги, то это непременно относит меня к определенному типу людей? — лицо Хэ Тяня мрачнеет, — не считаешь, что это чертовски предвзято — судить о человеке по его кошельку?

— В твоем случае все сходится.

Гуань Шань не считал себя неправым. Было кое-что, что убедило его в своей правоте, и до сих пор существовали вещи, которые не давали ему возможности переубедиться. И как только, на какой-то крошечный миг, он начинал думать иначе, все начиналось сначала. Как если бы им было суждено вращаться вокруг этой искусственно созданной оси всю вечность, не приближаясь и не отдаляясь. Хэ Тянь снижает тон, и Гуань Шань понимает, что он становится действительно серьезным.

— Ты не знаешь, какой я настоящий.

— Да? — жестокий изгиб губ, вот-вот норовящий превратиться в оскал, — и какой же ты «настоящий», Хэ Тянь?

— Не знаю, парень, которого воротит от куколок с тонкой талией и пухлыми губами? — Хэ Тянь невесело посмеивается, иронично изгибая бровь, и подается вперед, привстает с подушки, поднося телефон ближе, — который предпочитает мокнуть под одним зонтом на четверых, нежели идти в одиночку, и валяться в траве с растянутой ногой, потому что ему глубоко плевать на растянутую ногу в этот момент. Которому нравятся те, кто отталкивают его и не дают шанса на исправление. Которому нравятся сложности, и синяки на коже, и до жути невыносимый характер.

Гуань Шань нервно сглатывает.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, Гуань Шань, — отвечает Хэ Тянь ровным голосом.

Голосом настолько ровным и уверенным, что у Гуань Шаня где-то в животе начинают копошиться насекомые, неприятно перебирающие лапками по гладким стенкам. «Ты знаешь» — повторяет Гуань Шань про себя, и ему приходится зажмуриться, чтобы прогнать эту навязчивую мысль. Не хочет этой откровенности между ними, от которой все становится просто болезненно очевидным. Не хочет задумываться о том, по какой причине болтает с Хэ Тянем по ночам, ходит с Хэ Тянем домой, переживает за Хэ Тяня, когда тот приходит к нему с окровавленной ладонью и говорит, что как-то невзначай постоял за его честь. И о том, что все продолжает оставаться таким, каким оно было с самого начала, и что Хэ Тянь продолжает ждать и позволяет решить на этот раз ему. Как поступить дальше.
 Но проблема в том, что Гуань Шань не имеет ни малейшего понятия, что делать со всем тем, что ему безмолвно предложили.

— Эй, — спустя пару минут приглушенно доносится из динамика, — хочешь сыграть в игру?

— Какую?

— Загадываешь предмет, находящийся в твоей комнате. Другой угадывает, что это.

— И каким хреном я узнаю, что находится у тебя в комнате?

— Ты и не должен. В этом суть. В угадывании.

Гуань Шань пялится в потолок и равнодушно дергает плечами. По крайней мере, они уже не возвращаются к тому, с чего начали.

— Хорошо. Давай. Загадывай.

Хэ Тянь вдыхает поглубже и осматривает свою комнату. На экране видно только его голову и торс — специально держит телефон под таким углом, чтобы Гуань Шаню пришлось таращиться на его эстетично развитую мускулатуру. Можно подумать, он не видел его голой груди. Гуань Шань готов ставить что угодно на то, что у Хэ Тяня определенно есть скрытая (или не совсем) форма эксгибиционизма.

— Это что-то плоское, — он проводит большим пальцем по нижней губе с задумчивым видом, — небольшое. Бесполезное, если честно. Но очень ценное.

— Что за дичь? — Шань недоуменно супится и спускается вниз, ложась на матрас, — оно мягкое?

— Да.

— Подушка?

 — Нет, — Хэ Тянь выпрямляет ноги и потягивается всем телом, отчего камера, теперь показывающая комнату, взмывает вверх и опускается, — я же сказал: плоское. И меньше подушки.

— Какой материал?

— Силикон, я полагаю.

— Цвет?

— Оранжевый.

— Тапок? — Тянь смешливо фыркает. — Наушники? Чехол от телефона?

Медленно качает головой, и, судя по всему, разглядывает Гуань Шаня, потому что его взгляд падает несколько ниже линзы камеры. Гуань Шань же пытливо вглядывается в каждый миллиметр на экране, пытаясь отыскать таинственную штуку, но, в конце концов, всплескивает руками и откидывается назад.

— Я сдаюсь.

— Так быстро? Слабак.

Мо в очередной раз посылает его и замирает, когда в камере возникает знакомый браслет с надписью, нанесенной им когда-то давно. Следом появляется Хэ Тянь, вертящий браслет на указательном пальце.

— Где… — он растерянно всматривается в экран, вспоминая, не мог ли случайно оставить вещь у Хэ Тяня. — Откуда он у тебя?

— Нашел на школьном дворе. Это же твой?

— Да, — Гуань Шань немного расслабляется и прочесывает короткие волосы со лба на макушку, — если ты знал, почему не отдал его мне?

— У тебя есть кое-что мое, у меня есть кое-что твое. По-моему, звучит заманчиво.

Хэ Тянь смотрит как-то слишком загадочно. Гуань Шань озадаченно уставляется на него, а потом внезапно вспоминает.

— Я… забыл отдать твою спортивку. Принесу завтра.

— Можешь не возвращать.

Так просто, словно она ему и не принадлежала. Гуань Шань помнит мимолетное тепло, исходящее от его рук, когда Хэ Тянь накидывал ветровку на его продрогшие плечи. Каким суровым и вместе с тем расстроенным он тогда выглядел. Как он сам едва не расплакался перед ним, как какой-нибудь сопляк. Почему?

— И что? Ты серьезно собираешься оставить его себе?

— Ты можешь прийти ко мне домой и поискать его, если он так тебе дорог, — Хэ Тянь подмигивает в камеру и продевает другие пальцы через браслет, позволяя ему сползти на запястье. Великоватый Гуань Шаню, на его руке он сидел вплотную.

— Эй, сними немедленно!

Хэ Тянь только широко улыбается ему и высовывает язык, медленно проводя им вдоль браслета, на что Гуань Шань едва не визжит, и его ноздри раздуваются в бешенстве.

— Я убью тебя, — цедит сквозь зубы, на что Хэ смеется, а потом читает надпись и касается ее подушечками пальцев.

— Кто знает, что я могу с ним сделать…

— Только попробуй — и я покромсаю твою шмотку на мелкие кусочки.

— Мне все равно. Я же сказал, ты можешь оставить ее себе. Возможно, она тоже пригодится тебе для чего-нибудь?

— Еще чего, — Гуань Шань теряет запал, потупив взгляд.

В ушах опять звенит. Он с преувеличенным вниманием рассматривает свои ногти, стараясь унять подскочивший пульс, от которого сбивается дыхание. В тот день, вечером, когда он пришел домой, в ветровке Хэ Тяня, Гуань Шань умудрился каким-то образом заснуть прямо в ней. И когда он проснулся утром и отправился в душ, запах Хэ Тяня все еще был на нем.

— У тебя длинные ресницы. Тень видно на щеках, — мягким полушепотом, и он все еще не смотрит на лицо и не может видеть его выражения, — такие светлые. Мило.

— Заткнись, это отвратительно.

Гуань Шань хмурится, не зная, куда себя деть. Он мог бы выключить камеру или сбросить звонок. Но это бы сказало Хэ Тяню больше, чем есть сейчас.

— А еще, когда ты хмуришься, ты становишься похож на малолетку, года так на три младше.

— С чего бы это? — на этот раз — глаза в глаза, с вызовом, укрывающим за собой все смятение.

Хэ Тянь лениво жмет плечами. Его зрачки блестят по ту сторону экрана.

— Сам не могу понять, как ты это делаешь. Сразу хочется тебя побаловать и купить игрушку, чтобы не дулся.

— Это поэтому ты покупаешь мне всякую херню типа плюшевого сэндвича? Я его, кстати, выбросил.

— Не только.

— Что еще?

— Так интересно? — напускное спокойствие преображается в хитрый оскал, — покажи, что на тебе надето, и я скажу.

Гуань Шань закатывает глаза.

— Как оригинально. Сам как думаешь? Штаны, трусы. Никаких корсетов или чулок, даже не надейся. Теперь скажешь?

— Покажи мне.

Смотрят друг на друга. Секунда. Две. На лице Хэ Тяня — ничего настораживающего. Все та же легкая ухмылка и неоспоримость во взгляде. Будто отдает приказ и ждет немедленного подчинения. Теперь Гуань Шаня смущает его обнаженная грудь; он старается не акцентировать.

— Пожалуйста, — безразлично фырчит и переключает камеру.

Может увидеть, как Хэ Тянь впивается глазами в изображение, показывающее серую ткань и изгиб бедра. Нервничая, Гуань Шань сгибает одну ногу в колене, и слышит шумный выдох носом.

— Оттяни резинку.

— Какого хуя?

— Я же не могу верить тебе на слово, малыш.

Секундная заминка.

— Иди ты. Не так уж мне и хотелось знать, — Гуань Шань переключает обратно на фронтальную и расправляет плечи.

Хэ Тянь прикусывает губу. Мо ощущает, как горит кожа в районе кадыка. Долгий и очень пытливый взгляд перед тем, как он произнесет что-то, от чего у Гуань Шаня потемнеет в глазах.

— У тебя стоит, так ведь?

Давится воздухом.

— Что ты?..

— Я увидел. Ты твердый там, внизу. Тебя завели мои слова? — плавная, негромкая и полностью невозмутимая интонация.

— Какого хрена ты несешь?! Я отключаюсь.

— Постой…

Гуань Шань попадает на красную кнопку со второго раза и с минуту продолжает испуганно пялиться на мигнувшую заставку. В голове гудит; у него возникает такое чувство, словно в следующее мгновение он разрыдается. Распирает в груди, и все тело дрожит. Черт побери. Это уже слишком. Слишком. Слишком много его за сегодня. Слишком много прикосновений и внимания, которые просачиваются и достают даже на расстоянии, даже вне зоны досягаемости. Слишком трудно вынести все это.

Телефон вибрирует от приходящих сообщений. Одно за другим. И, боже, если бы Гуань Шань не хотел читать их, не хотел узнать, что там написано, все было бы совсем иначе. Проще. Все было бы гораздо проще.

 

Хэ, 23:02 Так это правда? Ответь

Хэ, 23:03 Все в порядке, я не буду смеяться над тобой

Хэ, 23:03 Честно

 

Входящий звонок, как только замечает, что он прочитал. Гуань Шань резко нажимает «сбросить» и зарывается лицом в подушку, тихонько взвыв. Все замолкает на какое-то время. Он слышит, как глухо бьется его сердце. Словно вместо него в грудную клетку запихнули огромный барабан, и поэтому так колет внутри.

 

Хэ, 23:05 Не игнорируй, я знаю, что ты не спишь

Хэ, 23:05 Я хочу посмотреть на тебя.

 

Низ живота и всю голову накрывает горячей волной, стоит ему дочитать до конца; Гуань Шань сильно прикусывает край наволочки и жмурит глаза до мелкой ряби под веками. В комнате уже совсем темно, он почти не способен разглядеть собственные очертания. Только прямоугольник света от телефона, тихая вибрация и его частое дыхание.

 

Хэ, 23:08 Ну же

Хэ, 23:08 Хочу увидеть, как ты покраснел

Хэ, 23:09 Ты ведь краснеешь сейчас, правда?

Хэ, 23:10 Тебе нечего стесняться

Хэ, 23:11 Ты красивый, Гуань Шань

Хэ,23:12 Очень красивый

Пишет без остановки, потому что видит, что Гуань Шань читает все сообщения, что Гуань Шань молчаливо ждет, пока он напишет снова. И Гуань Шань, правда, может лишь лежать и смотреть на кусочки текста, прилетающие каждую минуту, и впитывать их, мысленно раскладывать их на фрагменты, выделять главные слова и свое собственное имя. Это первый раз, когда Хэ Тянь называет его по имени. Гуань Шань напряженно фокусируется на последнем сообщении и прикрывает глаза на подрагивающем выдохе. Какой же он идиот.

 

Хэ, 23:14 Красивый везде

Хэ, 23:15 Я мог бы перечислить каждую часть твоего тела и сказать, почему

Хэ, 23:16 Хочешь узнать?

 

Гуань Шань перекатывается на бок и поджимает ноги к туловищу, протискивая руку между бедер и оставляя так. В паху сладко ноет, и ему очень нужно снять это напряжение, но он терпит. Ему хочется узнать. Хэ Тянь знает, что он хочет.

Хэ, 23:18 У тебя красивая шея. Такая тонкая и открытая. По ней пробегают мурашки, когда я обнимаю тебя. На ней часто проступают синяки, наверное, от моих пальцев, да? Когда я хватаю тебя. Ты закрываешь их пластырем, но следы всегда остаются.

Хэ, 23:19 Я бы хотел оставлять на твоей коже совсем другие следы, малыш Мо

Хэ, 23:23 А еще у тебя красивые уши. Аккуратные, краснеющие на кончиках, если тебе стыдно. Мне нравится твой пирсинг. Каждый раз, когда ты надеваешь серьги, я хочу облизать твои мочки и втянуть их в рот.

 

Гуань Шаня натурально трясет. Трясет от того, насколько явно он ощущает эти прикосновения на себе. Его прикосновения. Места, которые описывает Хэ Тянь, обдает кипятком, обжигает. Он невесомо проводит по ним пальцами, с сопением втягивая воздух через ноздри. И злится на себя. Почти ненавидит себя за то, что происходит.
 Это так неправильно. Им нельзя этого делать. Он не должен писать ему подобного. Это… пошло, и Гуань Шань не должен испытывать возбуждение от этого. Не должен сжимать челюсти и кусать свой язык, только бы не заскулить, как сучка от недостатка ласки.

 

Хэ, 23:27 Ключицы и грудь. Ты не задумывался, почему я так часто тебя лапаю? Потому что потом, вечером, когда я остаюсь один, я думаю о том, как буду вылизывать и щипать твои маленькие соски, пока ты извиваешься и закрываешь свое пристыженное личико

Хэ, 23:29 О твоем лице, кстати, нужно поговорить отдельно. Особенно о нижней его части. Ты же помнишь, как это было, да? Мой язык в твоем рту. Мои губы, сминающие твои губы. В ту ночь я не смог заснуть, думая, что больше никогда не смогу поцеловать тебя снова.

 

Гуань Шань опускает ресницы и лижет по краю верхней губы, неуверенно стискивая себя рукой поверх белья; по горлу пробегает низкая дрожь от подавленного стона. Тот поцелуй был ужасным. Насильный, принудительный. Гуань Шань тоже не спал в ту ночь. Гуань Шань не мог понять, за что Хэ Тянь так издевается над ним. И за что он сам чувствует к нему что-то большее, чем ненависть или презрение. Из-за чего от его близости становится трудно дышать.
 Буквы пляшут перед глазами, как извивающиеся чертята. Он уже с трудом улавливает смысл.

 

Хэ, 23:32 Твой живот. Плоский, подтянутый. Я помню тот раз, когда мы играли вдвоем возле твоего дома, и я упал на тебя. Ты был прав, это было специально. Какие-то минуты я лежал на тебе и чувствовал, как твой живот прижимается к моему, как он вздрагивает от соприкосновения со мной

Хэ, 23:33 Мне тогда хотелось послать все и спуститься ниже, чтобы облизать эту полоску горячей соленой кожи возле твоего пупка

 

Гуань Шань отводит ладонь от паха и перемещается пальцами выше, немного прогибаясь в пояснице.

 

Хэ, 23:33 Но я не сделал этого. До сих пор жалею.

Хэ, 23:34 Как бы ты отреагировал, если бы я все же спустился?

 

Скорее всего, Гуань Шань закричал бы и пнул его ногой. Начал бы материться и проклинать его за то, что он не может вести себя по-нормальному, хотя бы однажды. Если бы Гуань Шань понимал тогда, чего он хочет, о чем думает, — но он был и без того достаточно встревожен их тесным контактом. Хэ Тянь прижимался к нему и дышал ему в шею, и отчего-то Гуань Шаню было грустно в тот момент. Грустно потому, что они начали совсем не с того, с чего могли бы, и все вышло вот так.

Видеозвонок вспыхивает новым окном поверх чата. Его хитрые глаза на заставке, будто следящие за ним и завлекающие к себе. Гуань Шань дергается и быстро кладет руку на простынь. Зачем он звонит? Что собирается говорить ему сейчас? Гуань Шаню несложно догадаться, что именно. Они оба втайне хотели этого. Где-то между было сомнение и робость, отрицание и неуверенность в испытываемом, недостаточная близость, которая всегда мешала переступить через пропасть. Но в это время, ночью, они могли бы с легкостью сделать вид, что этот разговор ничего не значит, разве нет? Большой палец сам соскальзывает по панели и нажимает «ответить». Свет в его квартире теперь куда тусклее. Потемки. Он находится в другом месте, судя по всему, уже на кровати. Лежит так же, как Гуань Шань, на боку. В камеру попадает замершее выражение и выступающие ключицы. Хэ Тянь смотрит на него, пристально и внимательно, улавливая малейшее движение. Гуань Шань смотрит в ответ.

— Скажешь мне что-нибудь?

Он прикусывает щеку изнутри и проглатывает слюну, скопившуюся во рту. Лучше всего промолчать, так как он не имеет понятия, что позволено говорить в сложившейся ситуации. Хэ Тянь наблюдает за тем, как ходит по горлу его кадык, и приоткрывает рот, улыбаясь в уголках губ. Похоже, что с этого момента он принимает все правила игры.

— Ты так и не ответил на мой вопрос.

— Я не знаю, что отвечать, — Гуань Шань скользит взглядом по его подбородку и линии рта, боясь посмотреть в абсолютно черные глаза даже через экран.

— Если бы я пришел к тебе сейчас, ты бы позволил мне это?

— Я не знаю…

Подавленным, совершенно не слушающимся голосом. Прячет половину лица за подушкой и закрывает глаза, шумно вдыхая. Видеть и слышать его — чрезмерно. Теперь же он не видит, но чувствует: Хэ Тянь чуть прикрывает веки тоже и переворачивается на спину, поставив руку на живот. Говорит шепотом; его шепот накладывается на помехи, проходя через динамики.

— Давай, погладь себя. Не сдерживайся. Мы оба парни. Ты можешь сделать это.

Гуань Шань измученно морщится и мотает головой, до боли кусая губы. Не может, он не может. Это вовсе не дружеская дрочка, не какая-нибудь неудачная шутка. Он отлично понимает разницу. Отлично понимает, насколько то, что они делают, запретно для них.

— Посмотри сюда, — Шань косится на телефон, и отмечает, что взгляд у Хэ Тяня больше томный и рассеянный, а голос хриплый, — я сказал: погладь себя. Опусти руку вниз и сожми свой член.

Из него выходит какой-то всхлипывающий звук, которым Хэ Тянь остается доволен, судя по тому, как он на секунду засасывает свою нижнюю губу, и когда Гуань Шань делает то, что он сказал, то слышит еще и подбадривающее хмыканье. Плоть под ладонью отзывчиво пульсирует и наливается кровью. Он окольцовывает пальцами основание и неторопливо сжимает, со свистом пропуская воздух сквозь зубы. Хэ Тянь не должен видеть этого, зато он прекрасно видит его лицо.

— Я успел увидеть его тогда. Розовый, с открытой блестящей головкой, — с силой зажмуривается, чтобы не смотреть, и щеки от стыда краснеют, — ты ведь действительно собирался передернуть, да?

Не может ответить, не может выговорить даже слова, и отчаянно трясет головой. Но вздыхает так неровно, что Хэ Тянь все понимает и беззлобно усмехается. Решает помочь ему, взять на себя всю ответственность. Гуань Шань согласен на такой расклад.

— Положи телефон на подушку и встань на четвереньки.

Экран перед глазами: Хэ Тянь прямо перед ним, наблюдает за ним. Колени нетвердо опираются на матрас, спина невольно прогибается. Выпрямленные ладони возле подушки, руки согнуты в локтях.

— Знаешь, я пошутил насчет размера. Как я писал раньше, ты красивый везде, — мышцы на плече Хэ Тяня медленно, не спеша перекатываются, и от осознания у Гуань Шаня закладывает в ушах: он тоже трогает себя и совсем не стесняется того, что на него могут смотреть. Ему нравится то, на что он сам смотрит. — Приспусти штаны с бедер, прогнись ниже и потрись о простынь.

Гуань Шань заводит руку вбок и небрежным жестом оттягивает домашние штаны, опускаясь нижней частью туловища на постель, не отводя прикрытого взгляда от камеры. Когда вылезающая из-за резинки боксеров головка члена вжимается в шероховатую ткань, у него возникает иллюзия того, что он трется о Хэ Тяня, и это вынуждает его сдавленно застонать. Вся область паха немеет и болит от недостаточной стимуляции; Гуань Шань проезжается членом по простыни ощутимее предыдущего раза, а потом еще, несколько быстрее, и еще. В смазанном фокусе плечо Хэ Тяня поднимается и опускается под его сбитый ритм.

— Хорошо, малыш. Ты такой умница, когда слушаешься меня.

— Хэ Тянь, — в уголках глаз отчего-то скапливается влага, Гуань Шань часто вдыхает-выдыхает несколько раз, — не…

— Хм? — Хэ Тянь изгибает бровь и улыбается половиной рта; его ресницы опущены почти до конца, темные пряди волос беспорядочно и незаметно елозят по подушке. — Твой браслет все еще на мне, ты в курсе? Знаешь, на какой руке?

— Перестань, — плаксиво, почти умоляюще.

Гуань Шань не мог и предположить, что они будут заниматься чем-то подобным. Были лишь незаконченные, обрывочные фантазии, отголоски воспоминаний, несмелое воображение. И теперь это происходит, так спонтанно, неожиданно и совершенно беспричинно. Мог ли он каким-то образом заметить, что Гуань Шань так тщательно скрывал от них обоих?

— Я бы хотел, чтобы это была твоя рука, Гуань Шань. Чтобы ты лежал сверху и надрачивал мне с этим молящим выражением на лице. Чувствовать твою тяжесть на бедрах, как плавно ты двигаешься. Ты хочешь быть здесь, сейчас, со мной?

Гуань Шань лихорадочно кивает, не понимая, о чем он говорит. Не важно. В любом случае, что-то вульгарное и неприличное, отчего его голова закружится, как на скоростном аттракционе.

— Продвинь свою ладонь дальше и дотронься до промежности.

Делает это. Делает уже все, о чем его просят. Пальцы оглаживают мягкую натянутую кожу на яичках, надавив, и останавливаются возле.

— Еще дальше, Гуань Шань.

Он судорожно вздыхает и отодвигает их еще на сантиметр. Тугое кольцо мышц под самыми кончиками сжимается от еще не совсем привычного касания.

— Вот здесь я хочу вылизать тебя перед тем, как разработаю твою дырку и войду в тебя.

Хэ Тянь беззвучно смеется и стонет сквозь сомкнутые губы, от той реакции, которую показывает ему Гуань Шань. Едва ли не рычит, не хнычет, не удержавшись и нажав на сфинктер грубее, чтобы после пережать истекающий смазкой ствол и остервенело отдернуть вверх-вниз.
 Руку, на которую он опирается, начинает тянуть от перенесенного на нее веса, и он опускается на локоть. Изображение теперь ближе; влажные от слюны губы, мощную вздымающуюся грудную клетку и выделяющиеся в темноте изгибы шеи видно четче. Почти осязаемый.

— Ты думал об этом? Скажи мне честно.

— Я… я не, — Гуань Шань прикрывает глаза и роняет голову, — не так. Не настолько…

— Подробно? — помогает Хэ Тянь, — и что ты думаешь в эту минуту?

— Странно, — признание вполголоса, — мне странно, все, что ты… но я, наверное…

Хочет этого. Гуань Шань хочет, потому что это место просит, чтобы его погладили еще. Чьи-то пальцы. Что-то толще, чем пальцы. Чтобы, возможно, зайти чуточку дальше и ощутить нечто новое. Гуань Шань смотрел, как занимаются анальным сексом в порно, но никогда не представлял себя в принимающей позиции. Однако если бы он был с Хэ Тянем, то, скорее всего, это бы происходило именно так.

— Да, я знаю, — дыхание Хэ Тяня углубляется, становится тяжелым и неспешным. Взглянув на него, Гуань Шань наблюдает, как слаженно и размеренно движется его тело на кровати, — представь, что бы сказала твоя мамочка, спящая за стенкой, если бы увидела тебя в эту секунду. Должно быть, она была бы в шоке от того, насколько испорченный у нее мальчик, а?

— Зат… — не хватает воздуха, чтобы закончить. Дав