Настоящее имя – Грета Луиза Густафссон

(род. в 1905 г. – ум. в 1990 г.)

 

Легендарная американская киноактриса, шведка по происхождению. Звезда немого кинематографа, исполнительница ролей загадочных и роковых женщин в 26 драматических и психологических фильмах. «Символ нордической красоты XX столетия». Обладательница почетных наград: приза «Оскар» за «незабываемые работы в кино» (1954 г.), медали «Jllis Quorum» – известной королевской награды «для поощрения мужчин и женщин за выдающиеся достижения в области культуры, искусства и общественной жизни» (1968 г.).

 

«Божественная» Грета Гарбо не носила титула «секс-звезды», хотя и сегодня в большинстве опросов признается «первой великой дивой века», «символом нордической красоты XX столетия». Судьба «Джоконды кинематографа», как часто называли Гарбо, была не просто удивительна и загадочна, а поистине уникальна. Пятьдесят лет о ней говорили в прошедшем времени, хотя она была жива. Все эти годы она прожила по соседству с черно-белым мифом о себе самой – самой прекрасной женщине мира. А люди любят загадки и совершенство. И тем и другим она обладала сполна.

Грета Луиза, или Кета, как ее ласково называли дома, родилась 18 сентября 1905 г. в Стокгольме и была третьим ребенком в бедной семье Карла Альфреда и Анны Густафссон. Родителям, несмотря на все беды и лишения, все же удалось устроить девочку в школу. Вспоминая детство, Грета писала: «Я была странным ребенком. Почти не спала по ночам, бродила по дому. Всегда была неуверенна в себе, жила предчувствием, что вот-вот случится какое-то несчастье…» Предчувствие оправдалось. В 14 лет она потеряла отца и вынуждена была оставить учебу: нужно было зарабатывать на жизнь. Уже тогда она дала себе клятву «так построить свою жизнь, чтобы ни от кого не зависеть». Она исполнила ее через двадцать лет, став мультимиллионершей, но счастья ей это, увы, не принесло.

В 15 лет Грета устроилась моделью в шляпный отдел знаменитого стокгольмского магазина готового платья «Пауль У. Бергстрем». «Мама сказала, что я могла бы работать там до конца дней. Возможно, это действительно было бы не так уж плохо». Но судьба уготовила юной очаровательной продавщице совсем иное будущее. Одновременно с поступлением в сценическую школу Королевского драматического театра она снялась в рекламном ролике, который попался на глаза основателю шведской кинематографии Морицу Стилл еру. Тот сразу предложил ей роль итальянской графини в своем фильме «Сага о Йесте Берлинге» (1923 г.). Причиной такого везения Грета считала то, что была похожа на иностранку. Но Стилл ер, как опытный и чуткий мастер, сразу сумел разглядеть в неуверенной дебютантке Актрису, пророчески предсказав: «Такое лицо появляется перед камерой только раз в столетие… Она будет самой великой звездой!»

Первая киноработа Греты, сменившей простую шведскую фамилию на более звучную и загадочную – Гарбо (garbo – статность, совершенство, благородство), оказалась очень удачной, как и роль в фильме известного немецкого режиссера Георга Пабста «Безрадостный переулок» (1924 г.). Но шведское кино переживало тогда не лучшие времена, и Мориц Стилл ер вместе со своей молодой, но уже заявившей о себе соотечественницей в 1925 г. принял приглашение Голливуда.

Грета трудно приживалась на чужбине. Несмотря на необыкновенную красоту и европейскую известность, ее появление в Голливуде у многих вызвало недоумение: «И эта крестьянка в грубых чулках и стоптанных туфлях – будущая звезда?» Таким же издевкам подвергались ее акцент, вздернутый нос, прическа. Стремясь подогнать «шведскую крестьянку» под голливудский стандарт, ее немедленно посадили на диету, заставив сбросить 14 кг. Но самым трудным для нее был несуразный распорядок дня на студии: ее снимали тогда, когда она хотела спать, и прогоняли со съемочной площадки, когда она готова была работать. По словам писателя Ларса Саксона, «она американизировалась только в одном – научилась водить автомобиль».

Однако уже после первой голливудской картины с участием Гарбо – сентиментальной мелодрамы «Поток» (1926 г.) – о Гарбо заговорили как о сенсации: «Эксперты по кино пришли к выводу, что лицо Гарбо уникально – его с успехом можно фотографировать под любым углом и при любом освещении. Все его пропорции соответствуют пропорциям лиц античных статуй, а тело – образцу античной красоты Венеры Милосской!» Действительно, киноактриса лишь на 2 см по объему груди и 5 см по росту превосходила этот знаменитый эталон красоты. А что касается лица, то оно было просто ослепительным. По воспоминаниям современников, ее бездонные голубые глаза с фиолетовым отливом лучились удивительным светом и как бы таили в своей глубине вечную печаль. Фантастически длинные ресницы при малейшем движении издавали шорох, подобный тому, если бы рядом пролетала бабочка. Нежный овал лица поражал совершенством, а игривая ямочка на подбородке и неестественной густоты волосы способны были свести с ума. Весь ее облик был невообразимо сексуальным. Стихийная, инстинктивная чувственность, скрывавшаяся за нордической прохладой лица и воздушной фигурой, безудержно прорывалась во всем.

Уже в «Потоке» Гарбо выступила в роли романтической красавицы, любовь которой становится непобедимой, роковой и губительной силой. В дальнейшем режиссеры и продюсеры будут настойчиво навязывать ей это амплуа, превращая актрису в символ «загадочной незнакомки» и «шведского Сфинкса». Кинематограф создал трагическую маску Греты Гарбо: высокомерно поднятые тонкие брови, полуприкрытые тяжелыми веками глаза, взгляд – одновременно и усталый, и страстный, и безнадежно-грустный, овал лица – безупречный и холодный. Все в ней излучало тайну. Такой она предстает в большинстве своих фильмов: «Искусительница» (1926 г.), «Плоть и дьявол» (1927 г.), «Божественная женщина» (1928 г.), «Влюбленная» (1929 г.), «Если ты желаешь меня» (1932 г.) и др. Несмотря на их примитивность и надуманность, актриса покоряла зрителей своей красотой и убедительностью игры. О впечатлении от любовных сцен в ее исполнении кинокритик Артур Найт писал: «В такие моменты каждый мужчина в зрительном зале воображал, будто сжимает в объятиях эту прекраснейшую из женщин, открывал для себя такие глубины чувственности, какие потребуют целой жизни, чтобы утолить эту жажду любовных восторгов». Не менее восторженными были и свидетельства коллег актрисы. Режиссер Джордж Кьюкор однажды сказал: «Она может соблазнить вас одним взглядом». А его коллега Кеннет Тайнен шутливо говорил: «Все, что вы видите в других женщинах, будучи пьяным, в Грете Гарбо вы видите трезвым».

Неудивительно, что красота актрисы буквально сразила при первой встрече ее партнера по фильму «Любовь» (1928 г.) Джона Гилберта – одного из популярнейших актеров немого кино и первого голливудского красавца. Он опоздал к началу съемок, и, когда разгоряченный вбежал в павильон, Гарбо посмотрела на него своими бездонными глазами и тихо произнесла: «Где же вы были так долго?» Через несколько недель романа Гилберт сделал Грете предложение, и она ответила ему согласием. Но в день свадьбы сбежала от жениха, и потрясенный Гилберт так и не дождался ее в церкви. Пытаясь утешить Джона, глава студии «Метро Голдвин Мейер» Луис Мейер фамильярно похлопал его по плечу и сказал: «Все к лучшему, старина! Переспал с красоткой – и даже жениться не надо!» И тут же упал от сокрушительного удара Гилберта. Этот скандал стоил актеру карьеры: его перестали снимать и вспоминали впоследствии только как о жертве Гарбо.

Таких жертв в личной жизни кинобогини будет еще немало. Что же касается творчества, то первые годы работы в Голливуде были для нее особенно трудными, и она неохотно вспоминала о них. Ее отношения с руководством «МГМ» становились все более напряженными. Студия делала ставку на развлекательные ленты, а актрисе хотелось играть интересные, содержательные роли. Кроме того, она тосковала по родине, своим близким. Узнав о преждевременной смерти старшей сестры Альвы, она тяжело переживала утрату и хотела поехать в Швецию, но не смогла. «Я не могу понять, почему Бог внезапно причинил мне такую боль, – писала она Ларсу Саксону. – Я пыталась поехать домой, но все меня отговаривают… Мне говорят, что я не должна уезжать, пока не снимусь в трех фильмах. Но я уеду при первой же возможности». В Швецию она так уже и не вернулась, хотя несколько раз ездила туда.

И все-таки Гарбо удалось сыграть значительные роли, в которых в полной мере проявилось ее драматическое искусство. К ним прежде всего следует отнести героинь фильмов «Мата Хари» (1931 г.), «Королева Кристина» (1934 г.), «Анна Каренина» (1935 г.) и «Дама с камелиями» (1937 г.). Этот знаменитый роман Дюма-сына экранизировался 26 раз, но Гарбо превзошла всех своих предшественниц, даже Сару Бернар и Элеонору Дузе. Однако таких замечательных ролей ей удалось сыграть немного. Огромный актерский потенциал оставался невостребованным. А ведь Грета обладала уникальным природным даром естественно использовать свою красоту, умением перевоплощаться, невероятной интуицией, которая нередко подсказывала ей то, чего не знали сценаристы и режиссеры. Гарбо никогда не репетировала во время съемок, считая, что ее первый кадр всегда самый лучший. Так оно и было.

В 1939 г. актриса снялась в комедии «Ниночка», проявив новые грани своего таланта. Как оказалось, «шведский Сфинкс» мог заразительно смеяться. Но вслед за этим ей досталась роль в заурядном фильме «Двуликая женщина» (1941 г.). Эта переполнило чашу терпения Гарбо. Так и не дождавшись настоящих ролей, она отказалась от нового контракта. Свое решение актриса прокомментировала коротко и туманно: «Я хочу побыть одна». Это было ее последнее заявление в прессе, после которого 36-летняя звезда навсегда покинула кинематограф.

Этот внезапный уход в расцвете красоты и славы и добровольное затворничество выглядели загадочно, вызывая нездоровый интерес публики. Некоторые считали, что актриса испугалась появления первых морщин и хотела навсегда остаться в памяти своих поклонников молодой. Но профессиональные операторы утверждали, что при правильном освещении она и в 50 лет выглядела бы ослепительной красавицей. Другие полагали, что у нее развился комплекс улитки, скрывавшейся в раковину при малейшем знаке внимания к ней. Гарбо никогда не терпела вмешательства в свою жизнь. Ее знакомые нередко шутили, что она делает тайну даже из того, что ела на завтрак. Лишь под нажимом голливудских боссов Гарбо соглашалась фотографироваться и давать интервью. Но при малейшей попытке какого-либо давления с их стороны задумчиво произносила: «Кажется, я возвращаюсь в Швецию», – и все отступали. Это создало рекламный миф о застенчивости актрисы, любящей одиночество, который стал для нее своеобразной защитой. Сама же она говорила о себе: «Я не застенчива, не сторонюсь людей, охотно говорю с незнакомыми. Но совершенно не интересуюсь публичной жизнью – я не любопытна». Гарбо любила встречаться со своими друзьями, среди которых были и коронованные особы, и миллиардеры, и премьер-министры, и представители литературной и артистической богемы. Она предпочитала простые развлечения на природе и путешествия. Особенно ее манила Европа. В 1938 г. актриса вместе со знаменитым дирижером Леопольдом Стоковским отправилась в увлекательное плавание на «линкольне» из Италии в Швецию. Частой гостьей Гарбо была на яхте и на вилле своей подруги, миллиардерши Сесиль де Ротшильд, в замке Тистад, принадлежавшем графской чете Вахмейстеров, на виллах Уинстона Черчилля и Аристотеля Онассиса.

Близкие и интимные связи были у актрисы с английским аристократом, официальным фотографом Британской королевской семьи и талантливым художником («Оскар» за фильм «Моя прекрасная леди») Сесилем Битоном. Сменив ради Гарбо свою сексуальную ориентацию, он мечтал о супружестве с ней, но его двадцатилетнее ожидание закончилось безрезультатно, а его дневник, полный подробностей из ее жизни, опубликованный в середине 70-х гг., навсегда разорвал их отношения. Многие источники утверждали, что среди возлюбленных актрисы были также Марлен Дитрих, Эва Ле Галльен, Мерседес д’Акоста. Вне сомнения, эти известные творческие личности сыграли важную роль в ее жизни. Что же касается интимных отношений, то ставшие недавно достоянием гласности 55 писем Гарбо к Мерседес д’Акоста так и не смогли пролить свет на факт их существования.

Странной и неоднозначной была почти двадцатилетняя дружба Гарбо с русским эмигрантом, богатым меценатом Джорджем (Георгием Матвеевичем) Шлее. Актриса каждое лето путешествовала с ним во Францию, купила квартиру в том же доме, где он жил со своей женой, известным модельером Валентиной. Но в существование романа между ними поверить трудно. Возможно, их связывали дружеские и деловые контакты, поскольку Гарбо в глубине души до самой старости оставалась растерянным ребенком, нуждавшимся в опекуне. Помогавший ей в решении финансовых вопросов Шлее после смерти оставил ей почти все свое состояние – акции, недвижимость в Италии, Франции, Швеции, США. В 70-е гг. стало известно, что большая часть торгового центра в Беверли-Хиллз принадлежит Гарбо. Именно Шлее помог ей столь выгодно вложить свой капитал: в конце ее жизни он составил 32 млн долларов.

Несмотря на множество поклонников, актриса так и не решилась связать с кем-то свою судьбу. По этому поводу она иногда говорила: «Никто, слава Богу, не вынудил меня пойти к алтарю». А в иных случаях отшучивалась: «Меня никто не хотел взять замуж – я не умею готовить».

С годами миф, защищавший ее от толпы, превратился в реальный образ жизни. Об этой губительной метаморфозе убедительно сказал наблюдавший актрису невропатолог Эрик Дриммер: «Чем больше я изучал ее прошлое и слушал ее рассказы, тем больше убеждался: покидая Швецию, она была совершенно нормальной, целеустремленной и счастливой девушкой. В ее проблемах повинен только Голливуд. Как это ни парадоксально, ее жизнь получила неправильное направление в том же самом месте, где были созданы ее слава и богатство».

В течение нескольких десятилетий Гарбо вела аскетический образ жизни, соблюдая строгий режим. Она занималась йогой, читала книги по индийской философии, выходила на пешие прогулки, общалась с небольшим кругом близких лиц. Ничто человеческое не было ей чуждо. И лишь одно она исключила из своей жизни раз и навсегда – кинематограф. Не поколебал ее в этом решении даже престижный «Оскар», врученный ей в 1954 г. «за незабываемые работы в кино».

Она сама подвела итог своей такой блистательной и в то же время странной жизни: «Мои прогулки – это бегство из настоящего в прошлое. Когда я хожу по городу, я постоянно думаю о своей минувшей жизни, о том, почему я сама ее сделала такой, а не иной… Нет, я недовольна тем, как я жила». Грета Гарбо скончалась 15 апреля 1990 г. Все свое состояние она оставила единственной племяннице. Актриса завещала похоронить ее в Стокгольме, но из-за юридических сложностей это удалось исполнить лишь спустя 9 лет. В установленный день люди напрасно толпились на кладбище. Повинуясь странному порыву, племянница перенесла дату погребения. Грета Гарбо вновь ускользнула от мирской суеты в вечное одиночество.

 

МАНЬЯНИ АННА

 

 

(род. в 1908 г. – ум. в 1973 г.)

 

Выдающаяся итальянская актриса театра, кино и эстрады. Исполнительница острохарактерных и трагедийных ролей, более чем в 50 фильмах, спектаклях и телефильмах. Обладательница почетных призов и наград: премии «Оскар» («Татуированная роза», 1955 г.), призов за лучшие женские роли на кинофестивалях в Локарно («Рим – открытый город», 1946 г.), в Венеции («Депутатка Анджелина», 1947 г.), в Западном Берлине («Дикий ветер», 1958 г.).

 

Когда Э. Рязанов для съемок своего фильма «Невероятные приключения итальянцев в России» подыскивал исполнительницу главной роли, он выписал из Рима каталог с фотографиями актрис и сведениями о них. Каково же было его удивление, когда посередине издания он обнаружил чистый лист, на котором было написано только два слова: АННА МАНЬЯНИ. Великая актриса не нуждалась ни в каком представлении. Если бы в Италии существовало официальное звание народной артистки, то первой, кому бы его бесспорно присудили, была бы Анна Маньяни. Итальянцы ласково называли ее Нанни, Наннарелла, Мама Рома. А для всех остальных в мире она была «Да Маньяни» – Сама Маньяни, великая и непревзойденная.

Как актриса, она обладала взрывным темпераментом, импульсивностью, уникальной остротой реакции, сильным характером и неукротимым жизнелюбием. Вместе с тем она нередко испытывала неуверенность, смятение, ощущение своей ненужности. Эта противоречивость натуры Маньяни наложила огромный отпечаток не только на ее творчество, но и на женскую судьбу, обусловила многие резкие эмоциональные кризисы в жизни, бросавшие актрису от трагической обреченности к надежде, от отчаянной агрессивности – к трепетной любви и нежности.

Жизнь Анны Маньяни, родившейся 7 марта 1908 г., не задалась с самого начала. Ее появление на свет было окружено загадками. Отец девочки так и остался неизвестным, а мать – чужой и далекой. Сведения о ее родителях часто искажались, сама же Маньяни писала: «Все это неправда. Мой отец из Калабрии, а мать – римлянка. Я тоже родилась в Риме, на той стороне Тибра, где нет дворцов. Родители рано отдали меня на воспитание бабушке… Я жила с бабушкой, пятью тетями и одним дядей». Родственники любили девочку, однако счастливой она себя не чувствовала: больше всего на свете ей недоставало матери. Первый раз Анна встретилась с матерью, которая к тому времени вторично вышла замуж за богатого австрийца и переехала в Египет, в 9 лет. По мнению матери, дочь была дурно воспитана, невежественна, и поэтому она поместила ее в католический колледж. Впечатлительная, привыкшая к свободе Анна восприняла это заведение как тюрьму. Чтобы побыстрее оказаться на воле, она с подружками открыла все краны в душевой и устроила в здании потоп, а потом разыграла смешную пантомиму за спиной у сестры-наставницы. Бабушка с радостью забрала «изгнанницу» домой. Но и в школе девочка училась неохотно, не выполняла никаких заданий, а хорошие отметки получала благодаря своей памяти.

Анне больше нравилось одиночество, чтение романов «плаща и шпаги». Она любила фантазировать, и воображение уводило ее в дальние страны. В 15 лет она побывала в Египте. Но восторг от поездки и встречи с матерью сменился разочарованием, страданием от ее невнимания. Мать так и не смогла привыкнуть к трудной, замкнутой и потому чужой ей девочке, которая не вписывалась в ее новую жизнь. Позднее Анна с болью напишет: «…я – увы! – не сумела по настоящему покорить ее сердце».

Вернувшись в Рим, Маньяни приняла первое взрослое решение – стать актрисой. Впоследствии она так объяснит его: «Очевидно, именно стремление к независимости заставило меня избрать свою профессию. А может быть, и нет. Может быть, я избрала эту профессию, потому что мне хотелось быть любимой, хотелось, чтобы мне дарили любовь, которую до сих пор мне приходилось выпрашивать». Она получит эту любовь, но очень дорогой ценой.

В 16 лет Анну без экзаменов приняли в Академию драматического искусства им. Элеоноры Дузе. Преподаватели были просто поражены ярким дарованием ученицы: на сцене некрасивая, угловатая и неуклюжая девушка моментально преображалась. Она так блестяще выступила в курсовом спектакле, что сразу же получила приглашение в ведущую театральную труппу столицы, которую возглавляли корифеи сцены Вера Вергани и Дарио Никодемио. Маньяни подписала с ними свой первый контракт на 1,5 года и сразу же отправилась на гастроли в Милан.

Но, несмотря на очевидную одаренность, карьера начинающей актрисы складывалась медленно и очень трудно. Маньяни писала: «Как я начинала? Театральный зал после спектакля, недоеденный бутерброд, затхлый запах провинциальных лож, умывальник, всю ночь монотонно роняющий капли и доводящий вас до безумия… еще двести километров в поезде, и опять репетиции, и опять убегающий от тебя сон… и постоянное волнение перед выходом на сцену… Роли субреток, со скоростью молний пробегающих из конца в конец сцены со словами: «Обед готов, мадам». Отчаяние, тяжелые приступы хандры, слезы унижения». И вдруг, как свет в конце тоннеля, появился удобный случай показать себя. Молодая премьерша вышла замуж и ушла со сцены, а Маньяни заняла ее место. Вместе с труппой она в 1928 г. отправилась на гастроли в Аргентину. Казалось, начинают сбываться мечты и надежды Анны. Но на нее одно за другим обрушиваются сразу три несчастья. Еще по дороге в Аргентину она познакомилась с молодым, но уже известным пианистом Карло Дзекки. Между ними вспыхнула любовь, но накануне свадьбы жених погиб в автомобильной катастрофе. Вслед за этим распалась труппа и актриса оказалась без работы. Но самым большим ударом для Анны стала смерть бабушки, единственного по-настоящему близкого ей человека. «В этот день, – вспоминала она потом, – да, именно в этот день проснулся мой мятежный дух, появилась сила, заставляющая выйти наружу, что-то глубоко запрятанное и сопротивляющееся, теперь я могла кричать, когда чувствовала в этом потребность, и молчать, когда мне не хотелось говорить. Да, в этот день родилась “Маньяни”».

По совету Веры Вергани актриса решила попробовать себя на эстраде. Она участвует в ревю Гандузио и неожиданно даже для себя начинает приобретать известность в этом жанре. А в 1934 г. Маньяни впервые снялась в кино. Ее дебют в фильме «Слепая из Сорренто» прошел незамеченным. Камнем преткновения для кино стала ее внешность, считавшаяся некиногеничной. Ф. Оцеп, снявший Маньяни в фильме «Княжна Тараканова» (1938 г.), откровенно сказал ей: «Нет, с таким лицом не быть тебе киноактрисой. Посмотри только на свой нос! И свет на твое лицо не ложится: ты вся кривая, асимметричная!» Единственной ее значительной ролью тех лет стала певичка варьете в фильме Витторио де Сика «Тереза Венерди» (1941 г.).

На этот же период жизни актрисы приходится и ее единственное недолгое замужество. В возрасте 27 лет Анна вышла замуж за красавца Гоффредо Алессандрини, которого любила страстно и самозабвенно. По ее словам, если бы он предложил вместо замужества броситься в Тибр, она бы, не задумываясь, согласилась. Несмотря на то что супруги были очень разными – Гоффредо – человек светский, общительный, легко увлекающийся и Анна, раскованная и яркая на сцене, но замкнутая и вспыльчивая в личной жизни, – их брак поначалу казался счастливым. Но смириться с изменами мужа Маньяни так и не смогла. За семь лет, прожитых вместе, Анна познала счастье, ревность, сомнения и гнев. «Я человек трезвый и во всем отдаю себе отчет, – вспоминала она. – Гоффредо всегда был мне хорошим мужем, и смею ли я сердиться на него за то, что в какой-то день он предпочел мне другую женщину? Нет, я сама была виновата. Ведь я могла бы прикидываться, ловчить, смотреть на все сквозь пальцы. Но я не умею этого…»

Крушение личного счастья вернуло Маньяни к тому, что она умела, – к сцене и экрану. В 1939 г. она успешно сыграла главные роли в спектаклях «Анна Кристи» О’Нила и «Окаменевший лес» Шервуда, получив самую высокую оценку критиков: «Анна Маньяни – редкостная актриса, которая, к сожалению, появляется на театре лишь от случая к случаю, сумела создать удивительный сценический образ. Ее самобытный талант не должен уходить в песок, распыляться на малозначительные роли в фильмах». Не меньшей популярностью пользовались и возобновленные ею выступления в варьете, теперь уже совместно с прославленным комиком Тото.

Вместе с успехом к ней приходит любовь к молодому актеру Массимо Серато. И вновь – мучительная и безнадежная. Рождение в 1942 г. сына Луки омрачено тайным побегом возлюбленного и заболеванием малыша тяжелой формой полиомиелита. Но, собрав все свое мужество, Анна продолжает упорно работать. В тяжелое военное время актриса бесстрашно выступает со скетчами, высмеивающими фашистов, снимается в кино. И наконец, в 1945 г. наступает ее звездный час. Молодой режиссер Роберто Росселлини предлагает ей сыграть в фильме «Рим – открытый город». Роль Пины – простой итальянской женщины, как бы вышедшей из уличной толпы, напористой и решительной, гордой, резкой, нежной и наивной, олицетворяла лучшие черты народного характера. Именно такую героиню ждала Маньяни все эти годы. Актриса сыграла ее на одном дыхании, без репетиций, так убедительно и достоверно, слово сама прожила такую же жизнь. Точность «попадания» в образ была настолько уникальной, что каждый кадр картины вошел в золотой фонд мирового кино.

Этот фильм, ознаменовавший приход неореализма в итальянское кино и получивший феноменальный успех у зрителей, принес Маньяни мировую славу. Она стала настоящим открытием для режиссеров, и неправильные черты лица актрисы уже ничего не значили по сравнению с тем опаляющим жаром, которым дышал весь ее облик. Ф. Феллини сказал: «Лицо Маньяни. Оно действительно кажется смятенным, разрушенным бурей или каким-то стихийным бедствием. Это скорее пейзаж, чем лицо: на нем читаются тысячелетия страданий, смертей, поворотов… Тождество Маньяни – Рим очевидно». Видимо, потому эта маленькая (ниже среднего роста) женщина казалась крупной и статной, а ее светло-зеленые глаза – темными, глубокими и бархатистыми. В сочетании с роскошной копной волос они создавали портрет этакой черноглазой валькирии, «маску Медузы», как назовут ее впоследствии многие критики.

В течение пяти лет Маньяни снялась в 13 фильмах, лучшими из которых стали: «Долой богатство!», «Долой нищету!», «Бандит» (все в 1946 г.), «Депутатка Анджелина», «Мечты на дорогах» (оба в 1947 г.) и конечно же «Любовь» (1948 г.), снятый Р. Росселлини. С этим талантливым режиссером актрису связало не только творчество, но и самое глубокое чувство, последнее в ее женской судьбе. Позднее об их отношениях Маньяни говорила: «Я всегда любила Росселлини, даже когда ненавидела». Причиной многолетней ненависти, разлучившей их, как всегда стала измена. Роберто, собиравшийся снять Анну в фильме «Стромболи – земля божья», предпочел ей Ингрид Бергман. Предпочел не только как актрису, но и как женщину. Узнав об этом, Анна с присущим ей темпераментом в порыве гнева швырнула ему в лицо блюдо со спагетти. Для прямой и решительной Маньяни лукавить и притворяться было противоестественно. «Ее честность и искренность были абсолютны, – говорил о ней Т. Уильямс, ее любимый писатель и друг. – Уверенная в себе, независимая, прямая, она всегда смотрела собеседнику в глаза, и за все то время, что мы дружили, я ни разу не слышал от нее ни одного фальшивого слова». Долгие годы после разрыва она хранила молчание и не произносила в адрес Роберто и Ингрид ничего дурного. Эта женщина была великой и в своем искусстве, и в своих поступках.

Последним шедевром неореализма стала роль Маньяни в фильме Л. Висконти «Самая красивая» (1951 г.). После этого наступил черный период безвременья. Чтобы не дискредитировать свой имидж проходными ролями, она предпочитала не сниматься.

Спасением от вынужденного безмолвия стал Голливуд. Поначалу актрису пытались подогнать под голливудский стандарт, но она резко воспротивилась этому. «Я желаю быть такой, какая я есть!» Именно за эту нестандартность она получила «Оскара», исполнив роль в фильме «Татуированная роза» (1955 г.). Удачными были и другие голливудские работы Маньяни – «Дикий ветер» (1958 г.) и «Из породы беглецов» (1960 г.). Но, исчерпав лучшие из возможностей, предлагаемых ей в США, актриса вернулась домой. Она сыграла до обидного мало, гораздо меньше, чем могла и хотела. Долгие творческие простои в период безвременья отнимали силы, иссушали душу. И каким же поистине огромным в этих условиях должен был быть успех тех немногих, лучших ее работ, чтобы обессмертить ее имя и сделать великой!

В Италии у нее также появилось несколько интересных работ – «Сестра Летиция» (1956 г.), «Ад в городе» (1958 г.). Но с приходом 60-х гг. типаж Анны Маньяни в кино все менее востребуется – как неподобающий «эпохе экономического чуда». И лишь единственный из режиссеров молодой генерации П. П. Пазолини поручает ей главную роль в фильме «Мама Рома» (1962 г.). Помимо высочайшего профессионализма она вложила в эту роль всю горечь своей нелегкой жизни, одиночества, великое и святое чувство материнства.

В последующие годы Анна Маньяни снималась мало, в основном работая в театре и на телевидении. Ушла в прошлое эпоха ее триумфов, но для зрителей Анна Маньяни так и осталась символом настоящего итальянского кино, эталоном искусства, а не зрелища. Она всегда была «Ла Маньяни», королевой сцены и экрана.

…Неизлечимая болезнь быстро отбирала силы. Анна чувствовала приближение конца и страшно боялась смерти. Ей очень была нужна моральная поддержка – и она позвала Росселлини: «Роберто, ты нужен мне». Он приехал и был с ней до последней минуты. А когда ее не стало, похоронил в своем семейном склепе, позаботился об осиротевшем Луке. Анне Маньяни не дано было услышать ту последнюю овацию, которой 28 сентября 1973 г. прощался с ней Рим – город, олицетворением которого была актриса. Недаром Ф. Феллини, снявший ее в фильме о Вечном городе, говорил: «Ты – это Рим. В тебе есть что-то материнское, скорбное, мифологическое, разрушенное…»

 

БЕРГМАН ИНГРИД

 

 

(род. в 1915 г. – ум. в 1982 г.)

 

Знаменитая шведская актриса кино, театра и телевидения. Исполнительница ролей в 46 фильмах. Обладательница многих почетных наград: 3-х «Оскаров» за роли в фильмах «Газовый свет» (1944 г.), «Анастасия» (1957 г.), «Убийство в Восточном экспрессе» (1975 г.); приза Венецианского кинофестиваля (1947 г.), королевской награды Швеции – золотой медали «Литтерис эт Артибус» (1947 г.); премии Женевского национального пресс-клуба за выдающиеся достижения в области театра (1948 г.); театральной премии «Тони»; телевизионной премии «Эмми» за мини-сериал «Женщина по имени Голда» (1982 г.).

 

«Жизнь не может быть справедливой или не справедливой, трагичной или комичной. Жизнь – это жизнь, вот и все. Ее должно принимать какова она есть» – под этим монологом одной из своих героинь могла смело подписаться Ингрид Бергман, жизнь которой была исполнена любовью и драматизмом, поклонением и презрением.

Ингрид родилась в Стокгольме 29 июля 1915 г. Она была поздним ребенком в семье Юстуса Самюэля Бергмана и Фриды Адлер. На формирование ее характера оказали влияние все многочисленные родственники, которые занимались ее воспитанием после смерти родителей. Рано ушедшую мать ей заменили тетя Элен, тетя Эльза и бойкая Грета Даниэльсон (любовница отца). Они научили ее по-разному относиться к жизни и вносить поправки в свое поведение.

С 1922 по 1933 г. девочка обучалась в гимназии с весьма напряженным курсом, дополнительно поглощая огромное количество книг, заучивая много стихов и понравившихся диалогов, которые потом она представляла в лицах своим соученицам.

B 11 лет будущая актриса открыла для себя театр. «…На сцене взрослые люди делали то, что я делала дома, сама по себе, забавы ради. И им еще платили за это. Они этим зарабатывали на жизнь. Я просто не могла поверить, что артисты могут вести себя подобно мне, притворяться и называть все это работой». В 1932 г. жюри Королевского театра приняло Ингрид в театральную школу, сразу оценив ее дар. Во время летних каникул 1934 г. она снялась в небольшой роли в фильме «Граф из Мункбро». Дебют был удачным. Ингрид отказалась от дальнейшего обучения, сыграв сразу следующую роль в мелодраме «Прибой». Критики дали высокую оценку первым работам актрисы: «Ее игра прекрасно сбалансирована и деликатна, сама актриса убедительна и верна правде жизни».

В 1936 г. Ингрид снялась в пяти картинах. Наиболее известным фильмом стал «Интермеццо». А в следующем году она вернулась в театр, но параллельно снималась в кинокомедии «Доллар» и неоднозначном фильме «Единственная ночь». Тогда же она вышла замуж за Петера Линдстрома, «возлюбившего искусство дантиста», который ухаживал за ней четыре года.

Большой радостью для Бергман стало известие о признании ее кинозрителями самой популярной актрисой 1937 г. С согласия мужа Ингрид заключила договор на участие в двух немецких фильмах. Идея пригласить Бергман родилась у самого Геббельса. Снят был только один фильм «Четыре подружки». Об этой работе Ингрид всегда сожалела: «Если бы я лучше разбиралась в политической ситуации, то конечно не поехала в Германию!.. В конце концов, я же собиралась лишь делать кино». Но до отъезда в Берлин она успела сняться в фильме «Лицо женщины» (это был уже ее шестой фильм с режиссером Муландером).

20 сентября 1938 г. Ингрид родила дочь Фридель Пиа. А на следующий день получила приглашение от известного режиссера Дэвида Селзника сняться в римейке «Интермеццо», после которого журналисты говорили, что звезда Бергман взошла на смену Грете Гарбо и Марлен Дитрих. Эта и последующие работы с Селзником сделали актрису знаменитой.

В возрасте двадцати трех лет Бергман не побоялась поехать за тысячи миль от дома, в незнакомую страну, рассчитывая только на свою внутреннюю силу и необыкновенные актерские способности. Смелости и уверенности в себе ей было не занимать. Ингрид поняла, что талант дал ей право иметь собственное мнение и принимать те или иные художественные решения, связанные с выбором или трактовкой роли. Поэтому в угоду капризному Голливуду она не изменила ни фамилии, ни формы бровей, ни зубов – осталась «натуральной». «Так я стала естественной звездой. И как раз вовремя, потому что в кино все дышало искусственностью», – вспоминала Бергман.

За шесть лет работы в Америке ее героинями были учительницы, компаньонки, жены («Интермеццо», «У Адама было четыре сына», «Лихорадка в раю»), барменши, жертвы маньяков («Доктор Джекилл и мистер Хайд»), любовницы («Касабланка»), неукротимые авантюристки («Саратогская ветка»), подруги воров («Газовый свет») и даже врач-психиатр («Завороженный»). Все фильмы были разными, но Бергман всегда оставалась естественной и правдивой. «Самая совестливая актриса», – говорил о ней Селзник.

Картиной, выдвинувшей актрису в ряд ведущих звезд, стала «Касабланка» (1942 г.), удачно соединившая схему любовного треугольника с темой антифашистского сопротивления. В этом фильме Ингрид играла со знаменитым Хамфри Богартом. Еще большие лавры и первый «Оскар» принесла актрисе картина «Газовый свет», где ей приходилось демонстрировать всю гамму человеческих чувств. Эта работа привлекла внимание Альберта Хичкока. И в 40-е гг. он снял три фильма с участием Бергман – «Завороженный» (1945 г.), «Пользующаяся дурной славой» (1946 г.), «Под знаком козерога» (1949 г.). Но своей лучшей работой этого периода сама актриса считает музыкальную комедию «Колокола церкви Святой Марии» (1945 г.).

1946–1948 гг. стали последними звездными годами Бергман в Голливуде. С детских лет ее любимой героиней была Орлеанская дева, и она раскрыла ее образ в 199 спектаклях «Жанна Лотарингская» на Бродвее. Голливуд принес Бергман славу, но не личное счастье. Она всегда была покорной, образцовой шведской женой. Без согласия мужа не подписала ни единого контракта, не потратила лишнего пенни. Он постоянно вмешивался в ее работу, диктовал, мелочно опекал и полностью распоряжался ее доходами. Любовь ушла. Их соединяла только дочь и верность Ингрид.

А в 1948 г. в жизнь актрисы ворвался Роберто Росселлини, вначале своими фильмами («Рим – открытый город» и «Пайза»), а затем и собственной персоной. Для Ингрид эта встреча обещала свободу и полноценную творческую жизнь. Она влюбилась в него, ничего не зная о его характере, причудах и слабостях, о той бурной жизни, которой он жил. В то время как для него это был очередной, хотя и самый долгий роман, ей любовь принесла крушение привычных устоев, потерю дочери, ужасный скандал и изгнание из Голливуда за аморальное поведение. Линдстром обвинял во всем жену, настроил дочь против матери – и только потому, что «потерял контроль за ней». Практически оставшись без доходов от многолетней работы, преследуемая журналистами, Ингрид пыталась начать жизнь заново. Жестокий суд общественного мнения, признававший ее ранее «свя<