Белорусская ССР, северо-восточная окраина Минска,

место пересечения реки Слепнянки и Логойского тракта

Младший сержант штурмовой пехоты Малина Фе

Третий день подряд мы деремся с дейчами на ближних подступах к местной региональной столице. Сначала тут была только одна наша рота, но потом наша гениальный главный тактик Ватила Бе сняла остальные роты с других участков фронта, где в них не наблюдалось острой потребности, и теперь наш батальон в полном составе усиливает собой оборону этого важного транспортного узла, а наша майор Ивана Эри состоит советником при местном командующем генерале Рокоссовском. Был он у нас тут вчера на позициях, лично смотрел, как мы воюем, сильно ли напирают дейчи и какова обстановка, а потом спрашивал, как у нас дела с питанием и боеприпасами.

Впечатления у меня о нем самые замечательные. Красавец мужчина, хороший командир, который заботится о своих подчиненных, и, говорят, вдобавок ко всему он прекрасный тактик. Как же иначе – ведь мне достоверно известно, что командующим в этот сектор его выбрала и сосватала сама Ватила Бе, а она плохого не посоветует. Местные командующие высшего ранга согласились с ее доводами, и в результате мы все имеем одного из лучших командующих из числа тех, что можно купить за местные деньги, а может быть, и просто лучшего из всех возможных. Среди наших ходят слухи, что товарищ Рокоссовский не просто тактик высшего класса, обнаруженный при тотальном психосканировании местных русских войск, а один из настоящих военных гениев. Когда он к нам приезжал, вместе с ним была его адъютант от наших, тактик-лейтенант Алиль Фа. Я впервые слышала, как темная эйджел говорит в превосходных степенях о ком-то, кто не относится к ее расе. Обычно они такие снобки и с пренебрежением относятся ко всем разумным, кроме представителей своего вида и императора; да, видно, только не в этом случае.

Кстати, о том, как мы тут воюем, лучше всего способны рассказать сгоревшие танки дейчей там, за рекой. Мы сожгли их очень много, и большинство из этих обгоревших коробок не годятся ни на что, кроме как на переплавку или там на сувениры. Но главное не в этом. Мы очень сдружились с местными солдатами. На этом участке мой расчет воюет вместе с приданной нам местной сводной стрелковой ротой. То ли мы ей приданы, то ли они нас поддерживают – одним словом, полный симбиоз, и никакой романтики. В этой роте, собраны солдаты, буквально всех родов войск. Есть и пехотинцы, и спешенные танкисты, и артиллеристы, оставшиеся без своих пушек, есть даже один летчик-сержант, сбитый в первые дни этой неудачной для местных войны. Есть и несколько резервистов территориальной обороны, призванных в армию уже после нападения дейчей и направленных на пополнение частей, защищающих их родной город.

Одним словом, кто и как вышел из окружения, тот так и попал в «нашу» роту, которой командует старший лейтенант Сергунцов, который тут считается бывалым, так как он воюет с дейчами уже девять дней. В местных условиях это очень много, большинство из тех, рядом с кем он вступил в свой первый бой, сейчас или погибли, или находятся в госпитале. Но это настоящая война; а на войне, хочешь не хочешь, бывают потери. Во время интенсивных боев бойцы и командиры по ранению или смерти выбывают значительно быстрее, чем поступают пополнения. И так всегда и везде. И на галактической войне, и на этой, которую местные называют Великой Отечественной.

Поэтому подразделение, которым командует старший лейтенант Сергунцов, ротой можно называть только формально. Четыре десятка бойцов с легким стрелковым оружием при одном станковом и двух ручных пулеметах, без минометов и артиллерии, на роту не тянут ни по местным, ни по нашим стандартам. Одно наше тяжелое лазерное ружье и антигравитационный мотолет при нем – это и серьезная огневая поддержка, и транспортное средство, а также хорошая подмога в случае рукопашных схваток. Даже одиночная бойцыца штурмовой пехоты наводит на дейчей священный ужас, а уж если нас сразу двое-трое, то они тут же позорно бегут, спасая свои жизни.

Я и второй номер расчета рядовая Адрина Хи состоим при тяжелом лазерном ружье, а водитель мотолета ефрейтор Алика Та отвозит в тыл тяжелых раненых, если таковые бывают, а обратно привозит емкости с обедом и боеприпасы, без которых не может обходиться местное оружие. Адрина у нас совсем молоденькая, это ее первый рейс после выпуска из учебной части, но она очень быстро учится быть настоящим бойцом штурмовой пехоты и в рукопашной дерется не хуже насквозь прожженных ветеранш вроде меня. А еще у нее очень много поклонников среди местных солдат, ведь, в отличие от большинства покрытых шрамами воительниц, несмотря на всю свою мускулистую фактуру, Адрина выглядит весьма свежо и невинно, из-за чего самцы хумансов, особенно такие же молоденькие, летят в ее сторону как мотыльки на огонь, даже несмотря на то, что она без особых усилий способна намотать на кулак любого из своих ухажеров.

Что же касается ефрейтора штурмовой пехоты Алики Та, то в самом начале нашего тут нахождения нашего водителя вместе с мотолетом попытались захватить диверсанты дейчей, переодетые в форму местной русской армии. Но Алика у нас умница, она смогла не только распознать врага и отбиться от нападения, но и доставила командованию одного из диверсантов живым, правда, с переломанными руками и ногами, чтобы не убежал. Она у нас не злая, просто сильно расстроилась из-за такого вероломства, и в результате у нескольких врагов оказались оторваны не только руки-ноги, но и головы. И только последнему из диверсантов, спохватившись, она нанесла не столь тяжкие телесные повреждения, чтобы его смогли допросить местные сотрудники службы безопасности.

Вот так мы тут и воюем. Местные – они вообще молодцы, остановили первый натиск дейчей еще до нашего появления, дав им как следует прикурить тем, что было под рукой. Ну а когда пришли мы, игра началась уже по-взрослому, ибо два, максимум три полусекундных импульса из тяжелого лазерного ружья с легкостью пробивают броню местных танков. Целиться при этом лучше в правую часть корпуса, под боеукладку, потому что в момент, когда взрывается боекомплект, экипаж погибает полностью, а сам танк превращается в металлолом. Кроме того, тяжелое лазерное ружье способно и на такие штуки, как приваривание башни танка к корпусу, из-за чего та перестает вращаться. А еще можно пережечь одну гусеницу, вследствие чего танк развернется бортом и тогда его можно окончательно добить, влепив несколько импульсов в борт, в то самое место, за которым расположены бензобаки. А это в нынешних условиях не лечится.

Кроме борьбы с танками, мы охотимся за расчетами вражеских пулеметов и легких пушек, доставляющих множество хлопот местной пехоте, а также отстреливаем вражеских офицеров, которые во время боя начинают размахивать руками и вообще командовать. А вот это, скажу я вам, совсем лишнее, и едва мы видим, как кто-то, неважно в какую форму он одет, начинает размахивать руками и суетиться, сразу же стреляем в такого из тяжелого лазерного ружья, и на этом, как правило, его деятельность заканчивается. Одна рука отлетает вправо, другая влево, а голова катится по земле как бы сама по себе.

Вот так мы и воюем, а когда приходит время рукопашной атаки, мы просим присмотреть за нашим ружьем кого-нибудь из бойцов, а сами лезем подраться в самую гущу, потому что так интересней. И летят тогда от дейчей пух и перья, потому что нас в полной экипировке очень трудно убить местным оружием, зато мы сами – это в буквальном смысле «смерть в каждой руке». Именно благодаря этому потери в «нашей» роте значительно ниже тех, какими они были до того, как мы к ним присоединились, а дейчи боятся с нами связываться. Кроме прочего, мы, бойцыцы штурмовой пехоты, можем то, что не под силу ни одному из местных самцов – например, стрелять с рук из пулемета Максима, отсоединенного от станка. Здоровенная штука, очень тяжелая и неудобная, но зато (пока не перекосило патрон) бешено скорострельная. К тому же, если в рукопашной кому-нибудь прилетит стволом от этой штуки, то мало ему не покажется.

Вот так мы тут и воюем. Врага удалось остановить, но думаю, что все только начинается. Сейчас дейчи явно копят силы, а потом начнется последний и решительный бой, через который мы все – и живые, и мертвые – обретем бессмертную славу, отголоски которое еще долго будут эхом метаться среди людей.

* * *

Июля 1941 года, полдень мск