Момент стыковки челнока с линкором

Точка Лагранжа L2 в системе Земля-Луна

Космический линкор планетарного подавления «Несокрушимый»

 

За оставшееся до стыковки стандартные минуты с моим Кандидатом не произошло ничего из ряда вон выдающегося. Он взял под свою постоянную опеку одну молоденькую фемину, провел совещание с будущими графами и баронами, а также пресек неповиновение среди подчиненных и организовал постоянное патрулирование десантного трюма челнока с целью пресечения беспорядков в самом их зародыше. На этом этапе процесс персонально идентификации кандидата дошел до восьмидесяти процентов, большего уровня можно добиться только в ходе персонального сканирования. Кстати, я с удивлением и радостью (насколько это возможно для ИИ на биоэлектронной базе) узнал, что люди, одетые в черную одежду (такую же, как у моего Кандидата) являются подчиняющимся ему временным воинским подразделением, по своему назначению аналогичному подразделениям имперского десантного корпуса. В будущем это сильно упростит и облегчит жизнь и мне, и ему (то есть, Кандидату). Ну ничего, до нашей очной встречи осталось совсем недолго, и я уже предвкушаю тот момент, когда, передав верховную власть, я снова вернусь к нормальной для себя роли исполнителя императорских приказов.

Я тоже не терял времени даром. К моменту прибытия челнока воздух в коридорах и каютах в основном был уже пригоден для дыхания людьми и не должен был вызывать негативных последствий для их здоровья. Правда, функционирующие на данный момент газоанализаторы системы автоматического поддержания кондиционной атмосферы докладывали о том, что в некоторых помещениях в атмосфере имеются не предусмотренные нормативами примеси, не опасные для здоровья, но зато способные вызвать значительный психологический дискомфорт. Кажется, люди в таких случаях говорят, что «воняет, как на помойке». Я, конечно, стараюсь устранить эту неприятность, до предела ускорив газообмен, но до тех пор, пока не будут найдены источники этих примесей, они так и будут распространяться по моим внутренним помещениям. Кажется, когда много-много стандартных лет назад, когда мои механические сервы убирали помещения после попытки мятежа, они позабыли в некоторых укромных углах, недоступных их памяти, несколько тушек каогов, которые теперь, разлагаясь, и выделяли в воздух эти самые примеси. В любом случае, пока на моем борту не будет хотя бы минимальной команды, состоящей из настоящих живых людей, порядок внутри меня так и не будет окончательно наведен, ибо механические сервы способны только помогать живой команде, а не делать за нее всю работу. К тому же в некоторые помещения с особо важным оборудованием механическим сервам вход категорически запрещен, и поэтому уборка там не производилась вовсе. И разрешить им доступ в эти помещения может только действующий Император, чьи полномочия не имеют ограничений, за исключением главных директив.

Ну вот и все – челнок приблизился к моему корпусу и, совершив плавный разворот, пристыковался к своему стыковочному узлу, после чего причальная система втянула его в посадочный ложемент. Чавкнули системы герметизации главного десантного шлюза и малого шлюза в носовой части, предназначенного для посадки/высадки живой команды челнока (последнее в данном случае не требовалось, но входило в стандартную процедуру). После доклада о наличии герметичности, AI [9] челнока снял блокировку с запоров главного десантного люка и приступил к его открытию; а значит, и мне пора выводить на исходную свою заранее подготовленную голограмму. Время пришло.

 

* * *

 

То же самое время

Пристыкованный к «Несокрушимому» большой десантный челнок

Капитан морской пехоты Владимир Владимирович Шевцов

 

Пол под ногами чуть заметно дрогнул, и на мгновение возникло ощущение легкого головокружения. [10] Потом запорная арматура главного десантного люка лязгнула, сотряслась – и тот начал плавно и почти беззвучно открываться. Вот и все! Мы, кажется, уже приплыли, то есть прибыли, туда не знаю куда, где нас встретит то не знаю что. Чисто инстинктивно я выдвинулся вперед, как бы пытаясь прикрыть собой остальных, а ребята плотной группой сгрудились за моей спиной, а уж позади них испуганно гомонили бывшие пассажиры бывшего рейса.

При этом девушка Виктория, которую я имел глупость галантно пригласить под защиту нашей компании, вцепилась мне в руку мертвой хваткой – так, что пальцы, скорее всего, было проще отломать, чем разжать. Я понимаю, что таким образом она получает уверенность в защите, только вот такая уверенность обычно бывает ложной, потому, что мужчина, на руке у которого повисла перепуганная баба, теряет большую часть своей подвижности и боеспособности. Правда, я подумал, что с тем, что ждало нас по ту сторону открывающегося люка, вряд ли придется драться врукопашную, и потому постарался обуздать свое желание немедленно освободиться от этого захвата, тем более что Вика не висла у меня на руке всем своим весом (отвратительное ощущение), а твердо (и молча) стояла на своих ногах.

За открывшимся люком не было ничего такого, чего бы стоило пугаться. За чем-то вроде тамбура виднелось сооружение наподобие шлюзовой камеры, обе пары ворот которой были настежь раскрыты, как бы говоря, что в данный момент нет никакой необходимости использовать это сооружение по прямому назначению. Но самое интересное заключалось не в самой шлюзовой камере, а в том, что в ее проеме стоял весьма необычный тип. Он был облачен в белый прикид, похожий на парадный офицерский мундир в том понимании, какое имеет о мундирах никогда не служивший в армии дизайнер-метросексуал. Ну вы меня поняли. От этого персонажа прямо-таки несло дешевой голливудской постановкой, или я не капитан морской пехоты Владимир Шевцов. Говоря о «дешевой постановке», я имею в виду не денежные затраты, которые в данном случае явно зашкаливали, а полное отсутствие вкуса и кричащие противоречия в деталях костюма. Морда у этого мужика была как у порноактера, которого попросили сыграть в военной драме; и какой, к бениной маме, двуглавый орел может быть вышит на белом парадном мундире американского четырехзвездного адмирала?

Тем временем этот глянцевый красавчик поднял руку, якобы в приветствии, и произнес несколько слов, из которых я ровным счетом ничего не понял, хотя американской версией английского языка владею вполне прилично. Пленного там могу допросить, или послать кого-нибудь по матушке пешим эротическим маршрутом, но тут я был ни в зуб ногой. Зато вцепившаяся в мою руку Вика явно поняла этого клоуна – и то ли возмущенно, то ли восхищенно, выдохнула мне прямо в ухо: «Ну, ни фига же себе!»

– Ты что, поняла то, что сказал этот тип? – тихо спросил я.

– Ага, поняла, – ответила она, закивав со скептически-недоверчивым выражением лица. – Он сказал, что он, адмирал Луций Кандид Руф, приветствует у себя на борту будущего Императора. Ну и разное там бла-бла-бла с реверансами.

– Постой, – не понял я, – а на каком языке он это сказал? Ни на английский, ни на немецкий, ни на французский это совсем не похоже.

– Господи, Шевцов, – произнесла Вика, изящно всплеснув своими маленькими ладошками и возведя кверху красивые глаза с тоненькими «стрелками» в уголках, – ну разве же можно быть таким безграмотным! Этот адмирал Луций Кандид Руф говорил на хорошей такой литературной латыни. Спасибо моему сумасшедшему папочке, который был просто помешан на разного рода дворянских корнях и прочем хрусте французской булки, и заставил меня в дополнению к школьному получать классическое гимназическое образование и учить древнегреческий пополам с латынью.

Она усмехнулась, свесив голову набок и разглядывая экзотического адмирала, а потом добавила:

– И вот оно сейчас пригодилось. Странно ведь, да? Кстати, сдается мне, что будущий император – это у нас ты, потому, что когда это тип говорил об империи, то смотрел при этом точно на тебя.

– С какого это боку я будущий император, и какая еще империя, – возмутился я. – Я капитан морской пехоты Российской Федерации, и требую, чтобы меня немедленно вернули обратно…

– Куда вернули, – покачала головой Вика, – в яму к обломкам разбившегося самолета? Как подумаю, что все мы уже фактически покойники, так меня сразу начинает трясти и хочется выпить чего-нибудь покрепче минералки. Впрочем, если ты все-таки хочешь сказать какую-нибудь глупость, я вполне могу поработать переводчиком…

– Нет, – ответил я, – глупости переводить не надо. Спроси у этого типа, где мы находимся, почему нас спасли, и что с нами всеми намереваются делать дальше?

Вика произнесла на латыни заданные мной вопросы. Она говорила уверенно, с выражением, подкрепляя свою речь выразительной жестикуляцией, и при этом, несомненно, выпендривалась передо мной как могла. Что ж, меня действительно впечатлило и обрадовало, что гламурная девица, грозившая стать проблемой, вместо того, со своим гимназическим образованием и латынью, оказалась весьма полезным членом моего актива, обладающим уникальными в нашем положении способностями.

Тем временем девушка выслушала ответы моего собеседника и, кивнув, начала переводить.

– Во-первых, – сказала она, – мы находимся на борту межзвездного имперского линкора «Indestructible», что означает «Несокрушимый». Во-вторых – спасли всех нас именно из-за того, что один из нашей компании показал им ярко выраженные свойства будущего императора, а то, что с нами будет дальше – решать в недалеком будущем придется уже тебе… как императору. Мне кажется это вполне очевидным. Если ты становишься императором, то мы все, хотим мы этого или нет, превращаемся в твоих подданных, и делай тогда с нами что хочешь. А тех, кого это не устроит, господин адмирал попросит прогуляться в окрестный вакуум, потому что таковы имперские законы… Или ты подчиняешься императору, или перестаешь дышать. Третьего не дано.

Похоже, Викуля была так же, как и я, озадачена всем тем, что ей пришлось переводить. Но я был не просто озадачен. Вся эта история начала приобретать какой-то подозрительный оборот, и, по правде говоря, я совершенно не представлял, как мне должно ко всему этому относиться. Однако, в любом случае, требовалось прояснить кое-какие моменты, причем немедленно.

Я пожал плечами, с ног до головы озирая своего странного собеседника, лицо которого выражало почтение с оттенком надежды.

– Снова я ничего не понял, – произнес я медленно. – Почему этот тип называет будущим императором именно меня? У них, что свои императоры кончились? Или свой будет не по фэншую, и требуется обязательно иностранец, точнее, инопланетянин? И вообще, где все остальные, почему нас встречает только этот тип, объявивший себя адмиралом, а больше никто не показывается?

Вика тяжело вздохнула и принялась переводить этому типа адмиралу Кандиду следующую серию моих вопросов.

– Значит так, – произнесла она, когда этот Кандид Руф дал первый короткий ответ. Ее лицо теперь почти ничего не выражало, и только ресницы быстро порхали вверх-вниз. Наверное, она пыталась сосредоточиться перед ответственным делом. – Слушай меня внимательно, потому что сейчас он будет говорить, я начну переводить, но при этом я сама многого не понимаю.

Я кивнул, и человек в белом мундире снова заговорил, но уже короткими рублеными фразами, каждую из которых Вика переводила по отдельности. Ее щечки разрумянились от волнения. Она старалась, словно студентка на решающем экзамене.

– Во-первых – он говорит, что в нашем мире или времени, (очень трудно понять – о чем идет речь), империи еще нет, а там, откуда пришел он империя уже есть. Во-вторых – когда империи нет, у него есть основная директива (такой закон), что она обязательно должна быть создана, и людей для этого надо взять в каком-то Материнском Мире… эмм… – девушка опустила взгляд, затем снова взглянула прямо мне в глаза, – как я понимаю, это он говорит о Земле. В-третьих – кроме будущих подданных, для создания империи необходим кандидат в императоры – человек, который должен обладать множеством положительных качеств – сравнение ведется с неким условным эталоном… – Тут она сделала паузу и многозначительно добавила, изменив тональность голоса: – У тебя есть все эти качества, и они очень сильны, поэтому ты являешься Кандидатом первого ранга, которого можно вводить в должность императора без дополнительных проверок. – Она старалась вложить в свои слова побольше уважения – только не знаю, своего ли собственного или основанного на мнении глянцевого адмирала. Хотелось верить, что пополам.

– В-четвертых, – продолжила моя очаровательная переводчица, – основная директива запрещает наносить Материнскому Миру, то есть нашей Земле, какой-либо ущерб или производить вмешательство в ее развитие, поэтому множество Кандидатов, уже ставших известными или успешными людьми, никогда не станут Императорами, ибо они запрещены к изъятию. Также из-за четвертого пункта невозможно наше возвращение домой. Мы все умерли, и наше воскрешение внесет в жизнь нашей планеты возмущение и диссонанс, а это противоречит основным директивам. Ты же со своим статусом невозвращенца становишься особо ценным Кандидатом, и он очень рад, что его челнок оказался поблизости от нашего падающего самолета. В-пятых – самый последний ответ, касающийся личности нашего хозяина… – тут она, слегка склонив голову набок, с прищуром воззрилась на адмирала. Ее голос стал тише, тем самым показывая, что последующая информация должна меня удивить, – на самом деле он не живой человек, а всего лишь голограмма, морок, которую создает специальное оборудование по команде центрального процессора и присоединенного к нему специального программно-аппаратного комплекса. На самом деле, как он говорит, вся совокупность программных и аппаратных средств, эмулирующих его псевдоличность, носит название «искусственный интеллект» или «искин». Но после того, как ты вступишь в должность Императора (а он уверен, что ты непременно это сделаешь), искин просит не отключать у него эту функцию, потому что ему так гораздо удобнее общаться с людьми…

– Так, господа хорошие, – сказал я, когда Вика замолчала, – давайте разбираться по порядку. Во-первых – с первыми тремя пунктами уважаемого искина Кандида я спорить не буду. Империя – дело хорошее, особенно если это правильная империя, при которой люди живут в счастье и безопасности, а не страдают от жестокого угнетения.

Вика сначала перевела на латынь мои слова, а некоторое время спустя произнесла по-русски вслух и ответ искина «Несокрушимого», которого я уже мысленно называл Кандидом.

– Ты сам будешь волен построить такую империю, с такими отношения между людьми, какие нравятся тебе больше всего. Если ты понимаешь людей правильно, то сможешь построить империю, которая простоит века и тысячелетия, если нет, то все рухнет через пару циклов, или же, в лучшем случае, сразу после твоей смерти.

– Очень хорошо, – согласился я, – а если мы откажемся участвовать в этой затее, то всех нас ждет смерть, не так ли?

– Ты сам ответил на свой вопрос, – перевела Вика ответ искина Кандида. При этом ее личико опечалилось и слова прозвучали с мрачной торжественностью, – скажи, тебе действительно так не терпится умереть, что все время задаешь мне этот вопрос?

– Мне – нет, – ответил я, – я уже почти согласен на твое предложение, от которого, как я вижу, ну просто никак нельзя отказаться… Но тут присутствуют люди, которые потом будут обвинять меня в том, что я недостаточно горячо отстаивал их права…

– Нет у них никаких прав, – перевела Вика буркнувшего короткую фразу искина, стараясь воспроизвести его суровое выражение, – одни обязанности. Кто хочет жить – гребет на веслах как все, кто не гребет – летит кувырком за борт. Нет тут никакой демократии, она для тех, кто уже заслужил гражданство; для таких, как они – тут сплошная тоталитарная диктатура.

– Все это слышали? – громко вопросил я, обернувшись назад. – Я делаю выбор за всех, выбирая жизнь для себя и всех вас, и принимаю условия уважаемого искина Кандида; но каждый из вас, если он так торопится умереть, отдельно для себя имеет право выбрать смерть, и это будет только его свободный выбор.

 

* * *

День первый

Два часа после стыковки челнока с кандидатом в императоры

Космический линкор планетарного подавления «Несокрушимый»,

он же искин Кандид

 

Ну вот и все. Кандидат в Императоры пусть нехотя, но искренне (об этом сообщил психосканер) согласился на предложенную ему работу Императором. В этом выборе, как я понимаю, немалую роль сыграла прицепившаяся к нему фемина с характерным для таких особ именем Виктория, которая ни на шаг не отходит от своего покровителя, играя при нем роль переводчика, секретаря и домашней управительницы. А то наш будущий император удивительно безграмотен в том, как должны вести себя в быту особы высокого положения. Нездоровые демократические привычки из него так и прут, и приходится все время следить, чтобы его гуманизм не пересек опасную границу. Пока еще не было повода подозревать нашего будущего императора в чрезмерной мягкости, но думаю, что в ближайшем времени нам еще предстоит столкнуться с этими проблемами. Взятый вместе с Кандидатом человеческий материал – по большей части низкосортный, но он, находясь в своем праве, запретил мне даже заикаться о каких-нибудь выбраковках. Мол, люди – это не скот, и к ним нельзя относиться так же, как к каким-нибудь племенным баранам. Он считает, что любой (ну или почти любой) человек может приносить пользу, и надо только знать, каким образом их надо применить. Странная точка зрения, потому что если человек бесполезен, то он бесполезен везде и всюду. Или, быть может, у этого мира есть какой-то иной опыт, что было бы странно…

Таким образом, Кандидат взял у меня трое стандартных суток на то, что бы решить (как он выразился, утрясти) организационные вопросы, и я ему это время дал. Если это принесет пользу, то я дам ему и семь дней, и стандартный месяц, и даже полгода, ибо, не решив эти самые организационные вопросы, невозможно приступать к выполнению главной директивы по построению новой империи. Кандидат занят, и я тоже не сижу сложа руки или, точнее, свои электронные импульсы. По его совету я взломал местную информационную сеть, расшифровал языки, многие из которых имели знакомую мне латинскую основу, и погрузился в море бушующей в этом мире дикой информации. Анализ полученных сведений еще впереди, но даже доступные пока мне крохи шокируют и заставляют заполнять один банк данных за другим. Оказывается, в этом мире раньше уже существовала Великая Империя, наследница Первого Рима, которую держит в памяти мой Кандидат, собираясь воссоздать в новом мире образ былого величия. В рамках его будущих императорских прерогатив мне велено изучить это величественный образ и проникнуться мыслью о его воссоздании.

Как оказалось, один последний Император этой павшей империи (после него были только временщики) как-то сказал по похожему с нами случаю: «кадры решают все», и я с ним полностью согласен. С тем кадровым набором, который совершенно случайным образом оказался вместе с Кандидатом на одном летательном аппарате, никакую империю построить невозможно. Нам еще предстоит по возможности широкий подбор кадров, которые отвергнуты этим уродливым миром, но при этом будут полезны нашей новой империи. В связи с этой работой я выделил значительную часть своих вычислительных мощностей на расшифровку и усвоения акустических форм нескольких местных основных языков. Большая часть времени при этом выделена для освоения родного языка Кандидата, потому что основные кадры, чтобы не нарушить внутренний образ строящейся империи, мы с соблюдением Основных Директив будем набирать именно среди его соотечественников.

И если вы думаете, что среди оскорбленных и отвергнутых не найдется нужных нам людей, то вы жестоко ошибаетесь. Бывшая империя переживает сейчас период жестокой смуты, и хоть до гражданской войны дело так и не дошло, но все равно положение в том государстве сейчас далеко не лучшее. В армии распущены целые легионы, на флоте из-за недостатка средств многие крупные боевые корабли поставлены на прикол и приговорены к разделке на металл, а в промышленности один за другим закрываются заводы и мануфактуры. В результате кадровые офицеры, инженеры, а также высококвалифицированные рабочие, которые в нашей Империи обязательно имели бы гражданство 1-го класса, оказываются без средств к существованию. Мы не сможем взять всех, и не все откликнутся на наш призыв, но те, кого мы все же возьмем, будут гораздо лучше тех представителей, которых нам вместе с Кандидатом принес слепой случай в виде внезапно сломавшегося в полете летательного аппарата.

Кстати, моя голограмма радикально сменила имидж. Оказалось, что мой прежний образ напоминал Кандидату адмиралов их вероятного противника, поэтому теперь мой мундир глубокого черного цвета, на фоне которого так контрастно выделяются золотистые пуговицы и золотые погоны с тремя черными двуглавыми орлами, а прежде гладко выбритое лицо украсилось окладистой седой бородой. Видно, как после перемены имиджа сразу изменился взгляд Кандидата. Теперь с ним можно по-настоящему сотрудничать, а не противостоять как на поле боя, потому что при прежнем образе он подсознательно воспринимал в штыки все мои предложения, ибо у главных оппонентов этой бывшей империи репутация завзятых лгунов и людей, не держащих свое слово.

 

* * *