Фонограмма № 9: метроном (продолжается)

*Таня выводит на сцену Шурика, усаживает рисовать за стол

Таня:

Вот сиди у «буржуйки», рисуй.

Шурик: (рисует)

А почему печку назвали буржуйка? Потому что ее буржуи придумали?

Таня:

Потому что жрет дров много, а толку от нее мало. Как и от буржуев-врагов мирового пролетариата!

Шурик:

Таня! А ты чего больше боишься - Гитлера или крыс? Я-крыс. Их теперь стало так много..

Таня:

Я больше всего боюсь карточки хлебные потерять. Тогда нам всем, Шурка, будет полный капут. Месяц без еды мы точно не продержимся!

Шурик:

Не продержимся. Я вот все время есть хочу. Витька с третьего этажа сказал, что его мама может варить студень из столярного клея. Жаль, что у нас клея нет!

Таня: ( ставит кружку на стол)

Ты, Шурик, кипяточку попей, все меньше о еде думать будешь!

Шурик: (пьет из кружки)

Помнишь, Таня, я раньше молоко не любил с пенкой? Эх, сейчас бы целую кастрюлю выпил бы!!!

*Входит мама в валенках, встряхивает платок от «снега», подходит к столу, кладет на него сверток

Таня:

Мама пришла!!

Мама: (устало садится на стул)

Как вы тут?

* Шурик подходит к ней с рисунком

Шурик:

Смотри, что я нарисовал!

Мама: (крутит рисунок)

Ничего не пойму, сынок. Что это за черные каракули, а посередине белый кругляш в крапинку?

Шурик: (объясняет на рисунке)

Черное-это война. А белое-это булка!.. Я просто больше ни о чем другом думать не могу.

 

 

Пауза

Рассказчик:

Мы были серыми, как соль.
А соль – на золото ценилась.
В людских глазах застыла боль.
Земля дрожала и дымилась.
Просили, плача: "Мама, хлеба!"
А мама плакала в ответ.
И смерть обрушивалась с неба,
Раскалывая белый свет.
Да, мало было хлеба, света,
Игрушек, праздников, конфет.
Мы рано выучили это
Безжалостное слово – "Нет!".
Так жили мы, не зная сами,
Чем обделила нас война.
И материнскими глазами
В глаза смотрела нам страна.
Мы были бережно хранимой
Ее надеждой в горький час –
И свет, и соль земли родимой,
И золотой ее запас.

Шурик:

Мам, А у тебя ничего нет поесть? Случайно-прислучайно?

Мама:

Случайно - прислучайно есть! Вот!

* разворачивает сверток - в нем две маленькие картофелины

Мама: (гладит сына по голове)

Еште детки - это вам подарок от зайчика.

*Шурик жадно накидывается на еду

Таня:

Какой зайчик, мама? Я уже не маленькая. Опять свой паек с фабрики нам принесла?

Мама:

Я ела, Таня, ела. Это вам.

Таня: (делит свою картофелину пополам)

Тогда пополам, иначе есть не буду! И не спорь со мной!

*едят молча картошку

Фонограмма №10: метроном

Рассказчик:

В первую, самую страшную блокадную зиму 41-42 года, в городе умерло около 780 тысяч человек.. В первую очередь погибали старики, дети. И чаще всего-от голода.

Рассказчик:

Вместо супа - бурда из столярного клея,

Вместо чая - заварка сосновой хвои.

Это б все ничего, только руки немеют,

Только ноги становятся вдруг не твои.

Только сердце внезапно сожмется, как ежик,

И глухие удары пойдут невпопад..

Сердце! Надо стучать, если даже не можешь.

Не смолкай! Ведь на наших сердцах - Ленинград.

Бейся, сердце! Стучи, несмотря на усталость,

Слышишь, город клянется, что враг не пройдет!

…Сотый день догорал. Как потом оказалось,

Впереди оставалось еще восемьсот.

Фонограмма №11: метроном

Таня уводит Шурика

Сцена 4 «За хлебом»

*Заходит соседка-Софья Константиновна в лохматой заячьей шапочке, с лентами, болтающимися под подбородком, и в сером элегантном пальто, затянутом широким мужским ремнём, к груди прижимает сумочку.

Таня возвращается.

Софья Константиновна: (к матери, тараторит)

Здравствуй, Наталья Васильевна. Я там, у булошной очередь вам заняла - всех предупредила, что сейчас придет девочка в красном пальто, хорошенькая такая.

Таня:

У меня пальто синего цвета, Софья Константиновна!

Софья Константиновна:

Правда? Ну, не важно, Танечка. Ты будешь стоять за женщиной в чёрном пальто. Оно буквально ей до пят. Знаете, чересчур длинное пальто. И с опущенными ушами.

Таня:

У неё уши опущенные?

Мама: (укоризненно)

Таня!! Сходи, пожалуйста! Карточки в комоде.

Софья Константиновна:

Ты не поняла меня. Опущены уши у мужской шапки, которая на женщине. Которая в черном пальто до пят..Уф! Какая непонятливая девочка.

 

*Таня уходит за кулисы, возвращается с одеждой и карточками

 

Софья Константиновна: (к матери)

А может быть, это не дама, а мужчина? Люди стали странным образом на себя не похожи. Все почему-то на одно лицо. Многие ходят не мытыми.

Мама:

Откуда же мытыми то быть? Воду отключили еще в ноябре. А с реки в ведре много не принесешь.

Софья Константиновна:

Да, о чём это я? Танечка, ты её или его разглядишь запросто. У тебя буквально кошачьи глазки.

Таня: (одеваясь)

Кого разглядишь?

Софья Константиновна:

Непонятливая девочка. Конечно, даму. А может быть, она всё-таки мужчина? Но сзади тебя определённо стоит дама. На её ногах фетровые ботики. Но дама почему-то в саже, ботики тоже. Может, у неё «буржуйка» коптит? Или зеркало разбомбили? Ведь не работает же она этим… как его …(задумалась)

Таня:

Трубочистом!

 

 

Софья Константиновна:

Точно! Трубочисткой! А с виду такая интеллигентная дама. (к матери) Не следить за чистотой -это потеря бдительности. Сколько предостерегают по радио, что надо быть начеку от происков врагов.

Таня:

А может она фугасные бомбы на крыше во время налета гасит? Вот и измазалась!

Мама:

Таня, иди уже!

Софья Константиновна:

Будь осторожна, деточка, когда с хлебом назад пойдешь. Сегодня какой-то мальчишка прямо на моих глазах вырвал у девчонки хлеб - несла, растяпа, в руках, неспрятанным, незавернутым.

Мама:

Как вырвал?

Софья Константиновна:

А вот так! Тут же запихал его весь в рот. С таких лет никакой моральной выдержки. Он меня буквально чуть не уронил в снег.

Мама:

И никто не задержал?

Софья Константиновна:

А кто? Я должна задержать?! Мне больше всех надо? Вы меня удивляете, милочка!

Мама: (тревожно)

Никто не догнал! Что же это с людьми делается?

Софья Константиновна:

Может быть, его за углом дружки ждут? А у меня в сумочке лежит паёк. А мальчишка грязный до невозможности, замаранный до последней степени. Беспризорник, наверное!

Таня:

А девочка что?

Софья Константиновна:

Она стоит и глазами хлопает. Как пень стоит. Люди поохали и разошлись. Буквально, как растаяли в тумане. По своим норам.

Мама:

Бедная девочка! Она же теперь умрет.

Софья Константиновна:

Умрет, конечно. Голод кругом. Вы знаете, что в городе собак и кошек переели.

* Таня уходит. Соседка замечает платье, висящее на спинке кровати.

Подходит, берет в руки

Софья Константиновна:

Что я вижу? Это же ваше любимое платье!!

Мама:

Завтра хочу сходить на базар, попробую поменять на что-нибудь съедобное.

Софья Константиновна:

Фи!!!!Вам, Наталья Васильевна, не жаль менять такую красоту на кусок вульгарной конины. Или малосъедобной, полусгнившей свеклы?

Мама:

Мне, Софья Константиновна, детей кормить надо. Вот кончится война, вернется Коля с фронта, тогда и будем наряжаться.

*забирает платье у соседки, вешает себе на плечо

Софья Константиновна:

Надо бодриться, не веселить печалью наших врагов. Лично я не могу решиться что-либо променять. Дивные вещи отдавать за невесть что! Ладно, заболталась я с вами, пойду.

*уходит. Мама собирает посуду со стола, тоже уходит