Розыск политических заключенных

«Певец Син-икишам, цирюльник Гурруру из Эш-нунны и Силлайя — эти три человека находились в городе Талхавум и встречались со мной. Теперь они сбежали […] вместе со своими людьми. Как только ты услышишь это мое письмо, ты должен сделать так, чтобы эти люди были связаны и помещены под стражу. Затем их необходимо привезти ко мне в Шубат-Энлиль.

Уштан-шарри, сын Уллум-тишни, человек из племени турруку, который был перевезен в Вавилон, сейчас вместе с Машумом находится в городе Сагаратуме. Дворец конфисковал дом Машума. Теперь изучи поведение этого человека, и там, где он находится, он должен быть схвачен, и тяжеловооруженные всадники должны доставить его ко мне в Шубат-Энлиль. Вавилонянин попросил его у меня (чтобы он был передан)».

 

(В этих двух письмах, вероятно, отразилось участие Шамши-Адада в политических играх. Эшнунна [сейчас Телль-Асмар] была столицей царства, располагавшегося в долине реки Диялы, к северо-востоку от Багдада. Шамши-Адад соперничал с аморейскими правителями Эшнунны за владение областями к востоку от Тигра, вокруг современного Киркука, и территорией к югу от этого города. Эшнунна была независимой, ею вплоть до 32-го года царствования Хаммурапи (примерно 1696 г. до н. э.), когда в результате агрессивной завоевательной политики Хаммурапи вавилонская армия захватила Эшнунну, Субарту и Гутиум, правили собственные цари.

Во втором из процитированных выше писем под словом «вавилонянин» [по-аккадски авилум бабилиюм,  «человек Вавилона»] подразумевается Хаммурапи. Таким образом, это сообщение, вероятно, было составлено в период между восшествием Хаммурапи на престол в 1728 г. до н. э. и 1716 г. до н. э., когда скончался Шамши-Адад. Вполне вероятно, что письмо следует отнести ко времени незадолго до 1716 г. до н. э., когда после нескольких лет царствования Хаммурапи сумел доказать силу Вавилона и, следовательно, вести с Шамши-Ададом переговоры не только на равных, но и используя в качестве поддержки все могущество Вавилона.

Оба имени: Уштан-шарри и Уллум-тишни — хурритские.)

По этим нескольким письмам, отправленным Шашми-Ададом, видно, каким образом он лично принимал участие в управлении гражданской и военной сферами жизни Ассирийской державы. Во внешней политике он стремился как можно более тесно взаимодействовать с другими аморейскими правителями, управлявшими областями, расположенными в верхнем течении Евфрата, и регионами, находящимися дальше к западу и югу. Так, мы уже видели, как караван, отправленный из Шубат-Энлиля в Катну, современную Мишрифу, перевозил важное сообщение, полученное в результате гадания (с. 94). Шамши-Адад и Ишхи-Адад, правитель Катны, поддерживали дружественные отношения. В другой раз войска из Катны прибыли в Мари (с. 99). Они описаны таким образом, что их можно считать подразделениями, являющимися частью международной, «имперской» армии («войска страны»), включающей отряды как из Ассирии, так и из Катны. Значительный интерес для обеих сторон представлял контроль над кочевыми племенами, бедуинами, вооруженные полчища которых держали в постоянном страхе приграничные области городов-государств.

О том, почему Катна нуждалась в поддержке ассирийцев, можно сделать вывод, прочитав следующее письмо:

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Шамши-Адад, твой отец. Я уже писал тебе об отряде из 500 человек (из войск) вдоль Евфрата, которые подразумевалось послать в Катну под предводительством Зимри-илу. Отправил ли ты их или не отправил ли [я не знаю], но, как только ты услышишь это мое письмо, ты должен отослать этот отряд.

В то же время я уже писал тебе об отряде из 400 человек (из войск) вдоль Евфрата, который предположительно должен быть отправлен в Катну вместе с войсками из страны Думатум и вместе с войсками Син-тири. Эти 400 человек вместе с Дур [?]-Нингирсу прибудут к тебе. Не отсылай этих 400 человек до того, как прибудут войска из страны Думатум и войска под [командованием] Син-тири… Пусть они присоединятся к этим 400 людям, и отправь их в Катну.

Что касается южной [? дословно — нижней] части экспедиционной армии с берегов Евфрата, Муту-Бисир и Самидахун должны принять командование (этим войском) […]…»

 

В нашем распоряжении имеется письмо, свидетельствующее о присутствии ассирийских войск в Катне и содержащее обоснование дальнейшего усиления ассирийского военного контингента, прибытия которого в эту страну ожидали с нетерпением, а его отсутствие воспринимали с отчаянием. Прибегая к дипломатической терминологии, использовавшейся в то время, правитель Катны Ишхи-Адад, обращаясь к своему союзнику Ясмах-Ададу, называл его «братом». Это обращение вполне распространено при общении правителей, обладавших одинаковым статусом. На основании этого можно прийти к выводу о том, что Ишхи-Адад признавал Шамши-Адада своим «сюзереном». Диктуя письма к Шамши-Ададу, он начинал со следующих слов: «Скажи моему господину, так говорит твой слуга». Также из письма становится понятно, что дочь Ишхи-Адада была отдана замуж за Ясмах-Адада, вследствие чего был укреплен союз между Катной и Ассирией.

 

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Ишхи-Адад, твой брат. На протяжении многих дней я беспрестанно писал о войсках. Твои войска [здесь] постоянно отвечают мне: «Да, войска прибудут». Но прибытие войск не происходит. Теперь я еще раз поклялся жизнью бога, но куда бы ни посмотрели мои глаза, я не уверен в прибытии войск. Теперь приезжай (сам) с армией. Привези мою дочь сюда с собой. Пусть боги ее города будут милостивы (к ней), и да [смогу?] я дать ей множество подарков. Пусть у нее будет возможность встретиться со мной, и пусть ее голова будет увенчана славой!»

 

Следующее письмо могло повлечь за собой переговоры, посвященные снабжению ассирийских подразделений, расквартированных в Катне, или быть одной из постоянных просьб Ишхи-Адада прислать войска.

 

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Ишхи-Адад, твой брат. Ты послал мне слово касательно Ишме-Дагана, и я очень радовался ему. Вот еще что. Что касается твоего приезда сюда, не будь бездеятельным. Время благоприятствует твоему прибытию. Эти три города не очень хорошо укреплены. Мы сможем занять их за один день. Приезжай ко мне как можно быстрее, и давай захватим эти города. Тогда твои люди смогут охранять добычу. Если ты мой брат, приезжай ко мне как можно быстрее».

 

В нашем распоряжении имеется одно письмо от Ишхи-Адада, никак не связанное с остальными. Оно не имеет исторического или политического значения, содержит сведения об обмене дарами между двумя союзными государствами и отличается от остальных писем из Мари. Хотя оно было адресовано Ишме-Дагану, оно было найдено в архивах Ясмах-Адада. Данный факт можно объяснить, лишь предположив, что Мари являлся центром сбора и обработки корреспонденции между располагавшейся на западе Катной и находившимся на востоке Экаллатумом: вероятно, через Мари пролегал маршрут курьерской службы. Болезненная тема этого письма и несдержанность тона, вероятно, не позволили Ясмах-Ададу переслать его Ишме-Дагану, чувства которого он, возможно, не хотел ранить. Между прочим, следует заметить, что Ясмах-Адад проявлял определенный интерес к письмам, которые были адресованы не ему.

 

«Скажи Ишме-Дагану: так говорит Ишхи-Адад, твой брат. Это дело, которое не следует обсуждать. И все же позволь мне сказать о нем, чтобы я мог позволить своему сердцу дышать свободно[15]. Ты великий царь. Ты выразил желание получить двух лошадей, и я отправил их тебе. А теперь ты прислал мне 20 мин олова! Разве твое желание не было выполнено тобой без рассуждений и в полной мере? А теперь ты присылаешь мне этот кусочек олова! Если бы ты ничего не прислал мне, моему сердцу непременно было бы больно за бога моего отца. Цена этих лошадей здесь, в Катне, составляет 600 (сиклей) серебра, а ты послал мне 20 мин олова! Что скажет человек, услышав это? Несомненно, он не сможет считать нас равными. Этот мой дом — твой дом. Что случилось с твоим домом, если один брат не может выполнить желание другого брата? Если бы ты не послал мне это олово, мое сердце, несомненно, не болело бы из-за этого. Почему ты сделал это? Этот дом — твой дом».

 

Битум аннум битка. «Этот дом — твой дом». Выражение Ишхи-Адада используется на Востоке и по сей день. Арабская фраза бейти бейтек, «мой дом — твой дом», часто произносится с оттенком грусти.

Пока в Мари и Экаллатуме происходили эти события, как важные, так и не обладающие большим значением, Шамши-Адад в своей столице Шубат-Энлиле был занят вещами, которые были важны для самого существования его владений как такового. Ему постоянно было необходимо обращать внимание на бедуинов. Кочевники с их пастбищами и постоянно перемещающимися жилищами, бродившие по степям Сирийской пустыни и между Евфратом и Тигром, не оставили после себя письменных источников. Литература у этого бесписьменного общества появилась только после того, как ислам объединил их потомков под знаменем единой веры. Следовательно, историю древних кочевников можно восстановить, только используя упоминания их в письменных источниках, оставленных более высокоразвитыми обществами, жившими в Месопотамии. Области, располагавшиеся по соседству с Мари, с начала истории были частью маршрута, по которому передвигались кочевники, направляясь из пустыни к городам-государствам. Конечно, аморейские правители сами происходили из пустыни и принадлежали к династиям, среди основателей которых были вожди бедуинов. Первых правителей Ашшура называли царями, «которые жили в своих палатках» (с. 73). Письма из Мари, датированные периодом междуцарствия в Ассирии и относящиеся к последующему времени, когда Зимрилим вернул власть над городом предков, являются одними из важнейших источников наших знаний о жизни кочевников во 2-м тыс. до н. э.

В письмах из Мари содержатся сведения о трех племенах: хану, суту и бану ямина. Хану занимали область, располагавшуюся ближе всего к Мари, и время от времени направляли свои вооруженные отряды для службы в армии этого города и в войске Терки. Им позволяли пасти скот вдоль Евфрата. Вероятно, именно в качестве платы за эту привилегию кочевники вливались в ряды ассирийской армии. Однако подобный союз был непрочным. Однажды Ишме-Даган в письме к Ясмах-Ададу упомянул о рейде, осуществленном племенем хану против Шубат-Энлиля: «Ханаанцы изменили свое мнение за два дня до того, как я прибыл в Шубат-Энлиль, и похитили скот и коз, принадлежащих дворцу… все, что можно было украсть». Время от времени в письмах идет речь о «городах», принадлежащих кочевым племенам. При этом отдельные поселения не упоминаются, и их названия отсутствуют. Как и сейчас, городами кочевников были палаточные лагеря, безымянные поселения, постоянно перемещавшиеся с места на место. Здесь мужская часть племени, отправляясь в походы, оставляла женщин и детей; сюда же они после удачного налета привозили добычу. В письме от чиновника в Мари содержится рассказ, напоминающий современные сообщения о терроризме: «Ханаанцы пришли со своих пастбищ и теперь поселились в своих городах. Единожды, дважды я писал (им) в их города. Они были призваны (на военную службу), но они не собрались, и прежде чем истекут три дня с настоящего момента, они не соберутся. Если это соответствует желанию моего господина, один из виновных в тюрьме может быть убит, его голова отрублена и провезена по городам вплоть до Хутнума и Аппана, так чтобы войска [бедуинов] были охвачены страхом и поэтому собрались как можно быстрее, чтобы я мог отправить экспедицию с важным поручением, которое мой господин дал мне».

Во времена Шамши-Адада и Ясмах-Адада ханаанцы часто служили при дворе. В период, последовавший за ассирийским междуцарствием в Мари, они составляли значительную часть регулярной армии, но при этом они всегда упоминаются отдельно от остальных подразделений: «Пусть царь прибудет на берега Евфрата с ханаанцами и всеми войсками». Из них формировался отдельный отряд.

Даже до обнаружения архивов Мари племя суту было известно по упоминаниям в текстах, происходивших из Южной Месопотамии и относящихся еще ко временам династий Исина и Ларсы. Таким образом, сутии, очевидно, кочевали по значительной территории, подобно современному арабскому племени руалла, которое год за годом передвигается из Северной Сирии вплоть до пустынь Саудовской Аравии. Ясмах-Адад информирует отца о том, что около 1000 сутиев готовят внезапное нападение на город Яблия на Евфрате. Он сам получает доклад о неминуемом нападении на Катну 2000 сутиев. В письме, отправленном чиновником из администрации Мари правителю области, содержится следующий приказ: «Сутии атакуют. Пусть козы в твоей области будут рассредоточены по степи». Судя по сообщениям, в которых говорится о передвижениях кочевников и об их страшных целях, эти сведения были получены от шпионов, городских жителей, которых посылали к бедуинам для выполнения обязанностей, характерных в настоящее время для службы внешней разведки.

Племя бану ямина кочевало вдоль Евфрата и дальше на север, вдоль притока реки Хабур. Но его члены также расселились очень широко — группы вениаминитов появляются далеко на западе, в районе Алеппо и Мишрифы (Катны). Название этого племени можно перевести как «сыновья правой [руки], то есть «сыновья юга». Так как члены этого племени принципиально использовали пастбища, располагавшиеся к северу от Евфрата, они не могли получить подобное наименование за то, что их кочевья находились рядом с Мари. Вениаминиты, вероятно, происходили из областей, расположенных далеко на юге — в Аравийской пустыне. Возникает вполне логичный вопрос: являлись ли эти бану ямина предками племени вениаминитов, которые в более поздние времена переселились в Землю обетованную с другими еврейскими племенами. К сожалению, сейчас мы не можем ответить на него. Возможно, в будущем исследователи смогут установить, имелось ли между этими двумя народами родство.

Ясмах-Адад узнавал о передвижениях кочевников из сообщений некоего Тарам-Шакима, у которого были свои источники информации или, если пожелаете, осведомители. В одном из его писем сказано следующее:

 

«Скажи моему господину: так говорит Тарам-Ша-ким, твой слуга. Инух-Либби написал мне следующее:

«[Вождь] Ишнулум пересек [реку] у Маникиси по направлению к пустыне». Каковы его намерения, я не знаю. В этой области все хорошо. Пусть мой господин не беспокоится».

 

Тарам-Шаким хорошо знал о намерениях племен, кочевавших в таких отдаленных областях, как Тадмор (впоследствии Пальмира):

 

«Газизанум, Аби-саре, Хами-урку […] и 2000 сутиев собрались, чтобы составить армию. Затем они отправились грабить пастбища, расположенные вокруг Катны. Но уже до этого отряд из 60 сутиев, (входивший) в другую банду, пошел грабить Тадмор и Нашалу. Они вернулись с пустыми руками, но они убили человека из сутиев, которые все еще оставались в Тадморе. Это сообщение о сутиях поступило ко мне, и, следовательно, я послал его своему господину».

 

В обязанности Ясмах-Адада входило информирование Шамши-Адада о том, что происходит в пустынных областях вокруг Мари, об отношениях между оседлым населением и кочевниками и дисциплине, существовавшей в племенах, членов которых можно было пригласить в качестве наемников, формируя таким образом своего рода вспомогательные подразделения, где мужчины служили взамен на право использовать пастбища, расположенные на территории городских владений. От отца царевич получал приказы о том, каким образом следует выстраивать отношения с различными племенами, инструкции о применении репрессалий и т. д. Так, в пространном письме Шамши-Адад объясняет сыну, какие меры следует принять в отношении различных групп кочевников из племени бану ямина. Аккадское слово, переведенное как «смотр», тебибтум, дословно более точно переводится как «очищение». Понятие тебибтум, в первую очередь, включает в себя ритуал культового очищения, который проходили солдаты перед тем, как отправиться в поход. Во время него их благословляли на битву. (Таким же образом свое значение изменило латинское слово lustratio.) Данный очистительный акт, таким образом, в то же время являлся частью армейской жизни, и в письмах из Мари слову тебибтум  придается именно это, вторичное значение, в связи с чем его необходимо переводить как «смотр». То же относится и к соответствующему глаголу.

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Шамши-Адад, твой отец. Письма, которые ты послал мне, я слышал. Ты писал мне о смотре вениаминитов. Вениаминиты не подходят для смотра. Если устроишь его, их братья из племени раба, живущие на другом берегу реки, в стране Ямхад [то есть в Алеппо], услышат об этом. Они неправильно поймут это и не вернутся в свою собственную страну. Таким образом, не хватайся за идею собрать их. Заяви им о своем решении в ясной форме следующими словами: «Царь готовится выступить в поход. Все до последнего должны быть собраны. Вождь, люди которого не будут присутствовать в полной мере и который отпустит хотя бы одного человека, погрешит против царя». Провозгласи им подобное решение, (но) не хватайся за мысль о том, чтобы провести их смотр.

Вот еще что. О разделении полей вдоль Евфрата (и) включении (их в число) полей войск, о чем я уже писал тебе, ты написал следующее: «Ханаанцы из степи, должны ли они занять поля вдоль Евфрата?» Вот что ты написал. Здесь я спросил Ишар-Лима и (других) специалистов и [пришел к выводу, что] поля вдоль Евфрата не подходят для разделения и обмера. Если ты разделишь и обмеришь эти поля, начнется множество жалоб. И не думай делить поля вдоль Евфрата. Позволь каждому обычным способом сохранять свою прежнюю собственность. Поля не должны быть возвращены в кутерьме! Поле, принадлежащее умершему или беглецу, ты можешь измерить и передать человеку, у которого нет поля. Во время смотра [регулярной армии?], однако, ты можешь произвести распределение [?] и измерение полей и воодушевить войско. Если бы только ты [мог?] провести тщательный смотр! Что касается ханаанцев из степи, тех, которые прежде распоряжались полями вдоль Евфрата, они должны сохранить поля в своем распоряжении.

Ты также писал мне о строительстве большого числа кораблей и маленьких лодок, больших кораблей, которых… измерение — 10. […] должны быть сооружены до количества 30: и эти корабли в том месте, куда они поплывут, должны также находиться в твоем распоряжении для перевозки твоего зерна».

 

В письме, начинающемся с обсуждения другого дела, Шамши-Адад советует осуществить нападение из засады против бедуинов, пока те будут поить своих коз у реки:

 

«Что касается рейда, который […] был совершен в стране […], ты писал мне, что […]. Теперь они напали на саму страну, в Рапикуме. Они стали реальной угрозой. До того как они устроили масштабную атаку, они не были особенно сильны. […] Разработай с Тарам-Шакимом и Лаумом планы и представь результат Бах-ди — […], чтобы к тебе были направлены войска, которые могли бы провести ряд рейдов в своей области. Позднее, во время сбора урожая, твои союзники […] их, и давление на них снизится, и они спустятся к Евфрату, и, когда они станут поить своих коз у ручьев, можно провести широкомасштабное нападение (на них)».

 

Мари представляло собой крепость, располагавшуюся в пустынной части ассирийских владений. Задача Ясмах-Адада заключалась в том, чтобы поддерживать сообщение с областями, расположенными на западе. Он обязан был охранять караванные маршруты, соединяющие исторический центр Ассирии с провинциями, находившимися возле Средиземного моря. Кроме того, он должен был защищать от бедуинов границы своей области и торговцев, перевозивших свои товары.

Так как все происходившее в Мари так или иначе было связано с состоянием дел в пустыне, письма, найденные в архиве этого города и датированные периодом правления Ясмах-Адада, помогают нам составить всестороннее представление о политике Ассирии в западных областях. О том, что происходило в восточных регионах, находившихся под властью Ишме-Дагана, правившего из Экаллатума, нам становится известно из писем, в которых братья обмениваются интересующими их обоих сведениями. Письма, отправлявшиеся Ишме-Даганом в Мари, свидетельствуют о том, что беспокойство в Экаллатуме вызывали не кочевники из степей, расположенных к западу от Тигра, а народы с восточных гор.

Переключив внимание с Мари на Экаллатум, исследователь, изучающий переписку того времени, тотчас же замечает разницу в климате. В этих письмах чувствуется прохладный воздух гор, на вершинах которых лежит снег, слышен шум водных потоков. Поселения не представляют собой скопления невысоких коричневых глинобитных строений, стоявших в далеких степях, или палаточные лагеря кочевников. Эти города и деревни, уютно располагавшиеся в низинах, лежащих между горными хребтами, или отчаянно цеплявшиеся за склон холма, состояли из сложенных из камня домов, которые, как позднее сказал ассирийский царь, «висят на склонах гор, подобно орлиным гнездам». Здесь обитали уже не кочевники из Аравийской пустыни, которых всегда объединяли образ жизни и семитский языковой диалект, а горные племена, жившие обособленно и не походившие друг на друга. Ведь каждый горный хребет был для них действенной защитой от внешнего мира. В то время как пустыни пересекают многочисленные караваны, а по морю и крупным рекам плавают корабли, горы и леса способны свести к минимуму общение между людьми и превратить каждую долину в отдельный замкнутый мир. С этих гор, с Загроса и его предгорий, в Междуречье спустились гутии и касситы; именно отсюда началось вторжение в Ассирию хурритов. Таким был мир, с которым пришлось столкнуться Ишме-Дагану.

Среди поселений, упомянутых в письмах Ишме-Дагана, более или менее точно можно идентифицировать лишь несколько. Нам доподлинно неизвестно даже то, где именно располагался Экаллатум. Мы знаем лишь то, что именно из этого города Шамши-Адад осуществил нападение на Ассирию (с. 75). Экаллатум, несомненно, располагался недалеко от реки Тигр, примерно в 30 милях (около 50 км. — Пер.) к югу от Ашшура. Его развалины, очевидно, следует искать под одним из многочисленных теллей, разбросанных по левому берегу реки. Город Аррапху можно идентифицировать с холмом в современном Киркуке или рядом с этим поселением. Местонахождение Кабры до сих пор не было выявлено. Вероятно, она находилась к востоку от Тигра и к северу от Малого Заба. Как и в этом случае, чаще всего мы можем определить лишь примерное место расположения древнего города или области либо ареал расселения народа.

Мы можем соотносить их друг с другом и более или менее точно говорить об их связи с известными нам явлениями, такими как течение рек или расположение ранее идентифицированных городов. Нередко помогают используемые в письменных источниках термины. Например, в аккадском языке один глагол употребляется для обозначения понятия «плыть вверх по реке», а другой переводится как «плыть вниз по реке». Поэтому иногда мы можем судить о примерном местонахождении двух находившихся на берегу реки поселений: если путешествие от одного города к другому проходило по течению, второй должен был, несомненно, располагаться ниже первого. Если груз, отправленный на корабле, требовалось перевозить до места назначения на повозках, то мы можем предположить, что оно находилось на некотором расстоянии от пристани. Благодаря подобным сведениям выше мы пришли к выводу о том, что Шубат-Энлиль не был портом (с. 97).

Следствием обстоятельств открытия того или иного археологического памятника (здесь я должен обратить внимание читателей на нехватку этих самых открытий) является то, что наши знания об отношении Шамши-Адада к ассирийской политике в восточных регионах остаются односторонними, ведь нам приходится полагаться на сведения, содержащиеся в письмах, найденных в Мари. Нам ничего не известно о сообщениях, которые царь отправлял Ишме-Дагану в Экаллатум. Остается только ждать, пока какая-либо археологическая экспедиция не обнаружит развалины этого города и не найдет там архивы Ишме-Дагана. Его отчеты Шамши-Ададу так и не были найдены, даже несмотря на то, что на протяжении многих лет в Ашшуре проводятся археологические исследования. Вероятно, они ждут своего часа под руинами Шубат-Энлиля. Изучив ряд надписей, немецкие ассириологи заявили, что им удалось отождествить Шубат-Энлиль с Телль-Шагир-Базаром, находящимся в северо-восточной части Сирии. Вполне понятно, что это предположение вызвало легкое раздражение у знаменитого английского археолога, проводившего незадолго до начала Второй мировой войны в Шагир-Базаре археологические исследования. Конечно, он не мог поверить в то, что раскапывал Шубат-Энлиль, даже не подозревая об этом. Таким образом, точное местонахождение этого города до сих пор остается неизвестным.

В архивах Мари найдены письма, посланные Шам-ши-Ададом Ясмах-Ададу во время похода в области, расположенные к востоку от Тигра, в котором он лично командовал армией. В посланиях, поступавших в Мари из Шубат-Энлиля, он также нередко сообщает о кампаниях, возглавляемых Ишме-Даганом. Мы уже читали подобное письмо, в котором отец приводит Ясмах-Ададу в пример Ишме-Дагана, отправленного им на завоевание племен турукку (с. 85). Однако когда речь идет об ассирийской международной политике в отношении восточных земель, о которой мы узнаем в основном из архивов Мари, личность Шамши-Адада неизбежно отходит на второй план. Наиболее важными источниками по данной теме являются письма, отправленные Ясмах-Ададу Ишме-Даганом, в которых содержатся сведения о событиях, происходивших в подвластных Экаллатуму областях. Несомненно, эти тексты крайне важны, хотя и довольно ограниченны: в данной переписке упоминаются только наиболее важные события, последствия которых представляли интерес для Мари. В письмах Ишме-Дагана брату ничего не сказано о происшествиях, касающихся исключительно восточных регионов. В источниках ничего не говорится о людях, местах и событиях, которые не могли быть интересны Ясмах-Ададу.

Как видно из уже приводившегося письма, посвященного военным достижениям Ишме-Дагана (с. 85), ассирийские войска столкнулись на востоке с двумя сильными противниками: городом Каброй и племенем турукку. О том, что Шамши-Адад («царь») и Ишме-Даган объединились, пытаясь покорить Кабру и другие поселения к востоку от Тигра, свидетельствует приведенная ниже подборка писем. По одним из них можно судить о личности Ишме-Дагана, его упорстве, бурной активности, агрессивности и постоянных попытках одержать победу над врагами прежде, чем они объединятся и с возросшей силой выступят против ассирийцев. В других сообщениях содержатся сведения о распространенной в те времена тактике ведения осады и о том, каким образом передаваемые при помощи маяков сигналы преодолевали огромные расстояния: на возвышениях от гор Загроса до Сирийской пустыни зажигались огни, служившие руководством к мобилизации и началу выступления. Шамши-Адада и Ишме-Дагана можно назвать Цезарями Древнего Востока.

 

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Ишме-Даган, твой брат. Аиннум и Замиятум, расположенные на [Малом] Забе, — эти города, которые принадлежат к области города Кабры, царь захватил. Возрадуйся! Взяв эти города, царь повернулся к Кабре. Это донесение было принесено мне. Как только я услышу следующие отчеты, я направлю их тебе».

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Ишме-Даган, твой брат. Как только я достиг города Кирхадат, я приказал установить осадные башни. В его стене я сделал дыры, и за восемь дней я стал повелителем Кирхадата. Возрадуйся! Все укрепленные города в области Кабры были захвачены, лишь Кабра [осталась?]. Со мной все в порядке, (и) с войсками все хорошо. Пусть твое сердце не беспокоится».

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Шамши-Адад, твой отец. Победив пять дней назад правителя Кабры, (теперь) я также нанес поражение [племени] яиланум. Я также захватил город Хибару. В этом городе я сделал себя господином 300 из его [то есть правителя] воинов и одного из его сыновей. Радуйся!»

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Ишме-Даган, твой брат. Я выступил против Хатки. За один-един-ственный день я захватил этот город и сделался его господином. Возрадуйся!»

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Ишме-Даган, твой брат. Как только я взял города Таррам, Хатка и Шунхам, я выступил против Хурары. Этот город я окружил. Я приказал, чтобы были установлены осадные башни и стенобитные орудия, и за семь дней я сделался его господином. Радуйся!»

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Ишме-Даган, твой брат. У меня все хорошо, в порядке (также и) войска, идущие со мной. Пусть твое сердце не беспокоится (из-за мысли) о моих походах… Однако мое сердце обеспокоено (мыслью о) твоих походах. Люди, идущие со мной, (обладают) выдающимися качествами. Что [еще] я могу сказать? Пусть твой глаз сияет от (мысли о) моих кампаниях. Предпринимай то, что необходимо для твоей собственной безопасности».

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Ишме-Даган, твой брат. Ты писал мне, что я должен постоянно информировать тебя о том, как идут мои дела. До настоящего времени я не мог регулярно сообщать тебе, насколько далеко я продвинулся. Теперь ты (я надеюсь) должен отправиться из Курды в Каттунан, [чтобы] мое благополучие прибыло [с тобой]. Пусть оно идет одним путем с тобой!»

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Шамши-Адад, твой отец. Город Нилиммар, который Ишме-Даган осадил, Ишме-Даган [также] взял. Пока осадные насыпи не достигли вершины города [то есть городской стены], он не мог сделать себя повелителем города. Когда осадные насыпи достигли вершины города, он получил власть над этим городом. У Ишме-Дагана все хорошо. С войсками все в порядке. Армия была отправлена домой. Она прибыла в город Хамшу. Радуйся!»

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Ишме-Даган, твой брат. Так как ты зажег два маяка в ночные часы, возможно, что вся страна придет к тебе на помощь (хотя я надеюсь, что этого не случится). Напиши письма всей стране — земле Андарик вплоть до областей вокруг городов Хасиданума и Нурругума, — и пусть они будут отправлены ко мне с твоими самыми быстроногими гонцами. Следующее должно быть написано [в посланиях]: «Тяжеловооруженный контингент вражеской армии выступил с целью грабежа. По этой причине были зажжены два маяка. В том, чтобы вы приходили на помощь, нет необходимости».

 

Таким образом, Ясмах-Ададу снова не повезло. Два  маяка были сигналом катастрофы; одного из них было вполне достаточно в случае нападения, с которым царевич мог справиться без посторонней помощи. Опытный брат снова спас его.

Ранее мы уже упоминали турукку, или туруккейцев, племена, жившие в стране Туруккум. Ишме-Дагану удалось победить их в сражении (с. 85). По просьбе вавилонского царя Хаммурапи Шамши-Адад охотился за туруккейцем, являвшимся политическим заключенным (с. 99). В источниках, датируемых временем после смерти Шамши-Адада (1716 до н. э.), а именно 37-м годом правления Хаммурапи (около 1691 до н. э.), упоминается вавилонский наместник в Туруккуме. Таким образом, Туруккум входил в сферу интересов как Ассирии, так и Вавилона. Более того, следует отметить, что туруккеец, которого разыскивали Шамши-Адад и Хаммурапи, носил хурритское имя, Уштан-шарри, и что имя его отца, Уллум-тишни, было также хурритским.

Следующая подборка переводов текстов писем начинается с сообщения, в котором Ясмах-Адад просит Ишме-Дагана предоставить ему информацию о туруккейцах. За ним следуют четыре выбранных наугад текста, где Ишме-Даган выполняет эту просьбу. Данные сообщения свидетельствуют о том, насколько ожесточенную борьбу приходилось вести ассирийцам против племен турукку. Подборку завершает письмо, по которому можно датировать все остальные. Оно представляет собой донесение некоего Ясим-Эля Зимри-лиму, отправленное тогда, когда последний пришел к власти в Мари после смерти Шамши-Адада. Таким образом, оно относится к периоду после 1716 г. до н. э., а другие следует датировать более ранним временем.

 

«Скажи Ишме-Дагану: так говорит Ясмах-Адад, твой брат. Прежде царь писал мне о нападении турук-кейцев и о том, что они осадили Нитум. Так как ни царь, ни ты сам не написали мне (чтобы сказать), были ли все эти люди убиты, или всем им удалось бежать. Как так вышло, что сердце Ашрайи обеспокоено? Поэтому пришли мне подробное сообщение о них, а также новости о том, как твои дела».

 

Далее приведены некоторые ответы Ишме-Дагана.

 

«Что касается донесения о турукку, о котором ты писал мне, [я могу ответить, что] турукку находятся в области у города Тигунанум. Прежде у них был голод, и они отправились в область у города Хирбазанум. Деревня […]-зури установила с ними дружественные отношения, но, несмотря на это, они убили каждого мужчину, жившего в этой деревне. Ее людей и имущество они забрали с собой. Эта деревня подверглась разграблению. […]. Турукку взяли в деревне пятидневный запас провизии. Так как эта деревня поддерживала с ними дружественные отношения, после чего (несмотря на это) они захватили ее, эта область, чьи уши были повернуты по направлению к ним [то есть ее жители относились к ним с симпатией], ужесточила (свою позицию) и отвернулась от них. Между тем турукку стали страдать от голода: у них нет пищи, и (теперь) они находятся в земле вокруг самого города Тигунанума. (Отправив) это письмо, я напишу тебе о том, куда они намереваются двинуться, и о том, что они уже отбыли, а также (пришлю) сведения о маршруте их передвижения. У меня все хорошо, (и) с войсками тоже все в порядке. Продолжай писать мне, как у тебя дела».

«Враг, Туруккум, ушел и отправился в […]. Они захватили Каккулатум. После этого они предприняли грабительский набег на внутренние районы страны. Они захватили скот и добычу. После этого рейда их численность невелика, но она увеличивается. Они продолжат идти. Я изучу ситуацию и пришлю тебе подробное донесение».

«Что касается сообщений о турукку, о которых ты писал мне, донесения о них противоречивы. Поэтому вплоть до настоящего времени я не мог написать тебе ничего определенного. Мнение о них, а именно о том, что они заключили дружественный союз, не подтвердилось. Янтаким, Лу-Нинсуанна и Ватер-Нанум, а также самые влиятельные люди ждут, и они написали мне следующее: «Так как ты не дашь нам заложников, завтра или послезавтра мы отправимся в то место (в которое намереваемся) отправиться». Мы должны написать в то место, и туда, куда они (хотят) направиться, они отправятся […]. Пусть […] будет проинформирован об этом. Прими решение в области, в которой ты живешь».

«Ты писал мне о турукку. В день, когда турукку ушли, я был очень занят и поэтому не мог послать тебе сведения о турукку. Подразделение армии преследовало их, и я убил многих (из их) войск. Затем оно [то есть подразделение армии] между тем достигло берегов реки[16] и разбило там лагерь. Был разлив реки, и поэтому [люди] не могли перейти ее. Между тем я приказал войскам пересечь реку и послал их в местность вокруг города Тигунанум. После того как войска перешли (реку), уровень воды снизился, и турукку пересекли (ее) ночью. Вслед за этим река [снова] поднялась, и я не мог догнать их. Теперь турукку отправились в область вокруг города Тигунанум и назвали [себя] «тот, который пришел [обратно] в свою землю». После отправления этого моего письма я пошлю тебе подробное донесение о турукку».

 

Архивы Мари не дают нам возможности проследить дальнейшее развитие отношений между ассирийцами и племенами турукку. Однако, судя по письму Ясим-Эля, относящемуся к периоду после 1716 г. до н. э., вражде в итоге пришел конец. Вероятно, между ними был заключен договор, соглашение, которое, как это нередко случалось, было закреплено браком, заключенным между членами двух правящих семейств. Дочь Зазийи, князя турукку, была помолвлена с Мут-аскуром, сыном Ишме-Дагана.

 

«Скажи моему господину [Зимрилиму]: так говорит Ясим-Эль. От своих [личных] источников (информации) я услышал о том, что происходит следующее: «Ишме-Даган заключил мир с турукку. Он возьмет дочь Зазийи, и люди из Эшнунны были переданы в распоряжение Ишме-Дагана в качестве вспомогательных войск». Возможно, мой господин [Зимрилим] услышит, как говорят об этих делах. Таковы сведения, к<