Командный пункт 18-й Воздушной армии.

К телефону подходит первый заместитель командующего 18-й Воздушной армии, Маршал авиации Скрипко.

Голованов отдаёт приказ на начало операции:

- Николай Семенович, начинайте! Ждем вашего доклада о выполнении задания.

Заместитель отвечает Маршалу бодрым голосом:

- Выполняю, товарищ командующий!

Скрипко вызывает всех командиров корпусов и дивизий на связь.

- Ну что, товарищи генералы! Время «Ч» настало! Приступаем к выполнению приказа! Связь со мной постоянная! Удачи вам!

 

Кенигсберг, 13 часов 30 минут.

С выносного командного пункта 1-й Воздушной армии, оборудованного на шести столбах и закрытого сетью, было уже видно головную группу тяжелых бомбардировщиков «Ил-4». Дежурный офицер управления быстро сориентировался и скомандовал радисту:

- Срочно свяжите меня с командующим.

Командующий армией, генерал Хрюкин, тоже не заставил себя долго ждать и ответил немедля:

 - Слушаю вас.

Офицер управления доложил о начале действий бомбардировочной авиации:

- Вижу первую группу бомбардировщиков!

- Хорошо! Ведите наблюдение! Как закончат работу, доложите о результатах, – озадачил полковника, генерал.

- Доложу, товарищ командующий!

Хрюкин тут же ставит новую задачу офицеру:

 - Передайте полковнику Зимину, что он несёт полную ответственность за каждый самолет в этой группе.

- Зимин уже в воздухе вместе со своими полками.

- С ним связь у вас есть? – спрашивает командующий.

- Да! – отвечает полковник. Он постоянно с нами на связи.

Вскоре монотонный гул тяжёлых машин достиг Кенигсберга. Завыли ручные сирены, в небо полетели сигнальные ракеты. Немецкие солдаты поспешили в укрытия. Красноармейцы наоборот вылезали из окопов, пытаясь рассмотреть бомбардировщики, идущие к городу парадным строем.

Группы тяжелых «Илов», одна за другой, стали заходить на Кенигсберг левым разворотом. Раздались первые взрывы и уже не прекращались в течение часа, а группы всё шли и шли и, казалось, что им не будет конца. Описав плавную дугу над городом и сбросив 550 тонн бомб, бомбардировщики вышли на обратный курс.

Офицер управления снова командует радисту:

- Срочно командующего!

Хрюкин уже на связи. - Докладывайте!

Офицер управления отчитывается перед генералом:

 - Бомбардировщики сделали своё дело и ушли обратно без потерь! Немецкие самолеты пытались прорваться к городу, но были оттеснены истребителями полковника Зимина.

Хрюкин доволен слаженной работойсвоих подчинённых и информирует о дальнейших действиях авиации:

- Сейчас пойдут ударные группы бомбардировочных корпусов резерва Ставки Верховного Главнокомандования. Они должны поддержать наступающие войска. Это именно тот момент, когда можно сделать хороший рывок вперед. Смотрите за обстановкой и докладывайте мне.

Через тридцать минут в бой пошла штурмовая и бомбардировочная авиация из авиационных корпусов,  генералов Ушакова и Борисенко, а в обороне противника всё ещё рвались бомбы с взрывателями замедленного действия, сброшенные тяжелыми бомбардировщиками.

Сотни и тысячи выстрелов, разрывов бомб, мин и снарядов, сливаясь в единый гул и грохот, потрясали древний город, пожирая его огнём. Что-то разглядеть и услышать в этом аду, было практически не возможно.

В такой сложной обстановке боевые порядки наших наземных войск можно было определить только по зелёным ракетам. Только так лётчики могли видеть пехотинцев и организовывать с ними боевое взаимодействие.

Город смотрел на весь этот ужас выгоревшими глазницами окон разрушенных домов, а гражданское население пряталось глубоко в подвалах.

Шёл второй день штурма Кенигсберга.

Штаб

Ой гвардейской штурмовой

Авиационной дивизии.

Командир дивизии полковник Прутков докладывает по телефону генералу Хрюкину о выполнении боевых задач штурмовыми полками за второй день штурма Кенигсберга.

Прутков: - Товарищ командующий! Все задачи дня выполнены, но есть и потери.

- Безвозвратные? – уточняет командующий.

- Да. Погиб экипаж Козенкова. Это лучший командир эскадрильи у Жихарева.

Хрюкин тяжело вздыхает:

- Печальная весть! Ещё одного героя потеряли!

- Но он не был героем! – поправляет генерала комдив.

- Как не был? - удивляется Хрюкин. Мы же его два раза представляли!

- Прутков пытается нивелировать ситуацию:

 - Вы же сами знаете, как к этому относился генерал Черняховский. Он всегда откладывал представления к наградам на потом. Всё ждал больших побед... Вот и потянулись хвосты...

- А какой налёт был у Козенкова? – допытывается у полковника командующий.

- Две геройских нормы! – отвечает Прутков, но тут же поправляется, - А вот начальник штаба подсказывает, даже больше, чем две.

Хрюкин твёрдо и решительно требует от командира дивизии исправить ситуацию:

- Так! Всех! Всех, кого вот таким образом проволынили и, представления к званию «Героя Советского Союза» не были реализованы... Представить отдельным списком в течение суток!

- Будет исполнено!

Генерал продолжает поучать комдива, не снимая ответственности с себя:

 - А нам с вами, командирам, за это должно быть стыдно!

Прутков лишь вздыхает.

- Стыдно! Конечно, стыдно!

 

* *    *

Третий раз за войну Василий Козенков будет представлен к высшей правительственной награде уже в списке Василевского 15 апреля 1945 года, вместе с боевыми друзьями Борисом Бучиным, Виктором Ветровым, Иваном Пятяри и Григорием Полуяновым.

Экипаж Козенкова не будет захоронен, а останется в истории, как погибший в районе завода «Остверке» в Кенигсберге.

Ну, а в боевой авиации формулировка «погиб в районе», прочно войдёт в обиход, определяющий место гибели экипажей всех самолётов за линией фронта.

Возможно, в тех условиях так и надо было поступать, но данный подход не всегда был оправдан таким решением, поэтому многие могилы героев останутся неизвестными, а память о них будет увековечена в обелисках и гранитных плитах мемориалов.