Петрухина Карина «Другой маркиз»

 

28 июня 1919 г.

 Другой маркиз

 

Яркие лучи солнца освещали крошечную полянку недалеко от замка. Из-за деревьев вышли двое: с иголочки одетый юноша и девушка, одетая довольно бедно, но опрятно.

- Эдвард, я не думаю, что это хорошая идея. Твой отец вряд ли обрадуется, узнав, что ты попадешь в историю, да еще и вместе с простолюдинкой, - голос девушки звучал уверенно, ведь она была знакома с наследником древней и богатой фамилии с самого детства.

- Клара, я должен узнать, что происходит. С пяти лет меня не покидает чувство, что родители, многочисленные родственники, не говоря уже о прислуге, что-то скрывают от меня. Всякий раз, когда я появляюсь, они смотрят на меня и не сразу узнают, как будто видят на моем месте кого-то другого.

- И ты считаешь, что единственный вариант разгадать эту тайну заключается в том, чтобы я выкрала копию твоего свидетельства о рождении из архива нашей церкви, которую патронирует твой отец? Не знала бы я, что ты получил блестящее образование и хорошо воспитан, подумала бы, что ты совсем не отличаешься от моих младших братьев-сорванцов, - Клара, девушка с ясными голубыми глазами и косой пшеничного цвета, пыталась скрыть волнение за шутками, что впрочем, у нее пока получалось.

- Возможно я похож больше на них чем на того кем должен быть по праву рождения, - пробормотал Эдвард, но девушка не услышала его слов. Они уже приближались к церкви, весьма величественному строению для столь небольшой деревушки на севере Англии, на которую Альберт Форт маркизЛайтонхилла, отец Эдварда, не жалел никаких трат.

В последнее время Эдварду вспоминался один момент из детства: ему было 4 года, и тогда он еще гулял без строгого надзора гувернантки, но под зорким присмотром паренька постарше. Он пытался вспомнить его имя, но память услужливо подбрасывала ему только веселые сцены, которые этот мальчик разыгрывал перед ним: то он превращался в Робин Гуда и обещал всегда защищать униженных и оскорбленных, то мастерки копировал манерного дворецкого, служившего семье Эдварда с незапамятных времен.

Но одним летним днем все изменилось: мальчик с заразительным смехом исчез, а в жизнь наследника маркиза Альберта вошла вереница воспитателей и гувернанток…

"Если ты отвлечешь священника, то я смогу заглянуть в метрическую книгу", – прошептала Клара и решительно направилась к заднему входу церкви. Очнувшись от грустных мыслей, Эдвард широко улыбнулся и пошел навстречу пастору.

- Добрый день, как Ваше самочувствие? Столь жаркая погода не утомила Вашу жену?

- Добрый день, милорд - улыбнулся пожилой мужчина. - Здоровье пока не подводит, а вот миссис Стаут чувствует себя отлично, ухаживая за садом, на который, как и на приход ваш отец не жалеет средств.

- Да-да, я очень рад это слышать, - рассеяно произнёс Эдвард, думая о том, что же скажет Клара, когда вернётся.

- Ой, мисс Стемпл, я не знал, что вы тоже здесь, - священнослужитель обрадовался тихо подошедшей к ним девушке. - Чудесный день для прогулки, вы так не находите?

- Да, святой отец. Но нам нужно идти, завтра я обязательно помогу Миссис Стаут в саду, а сейчас вернусь домой, мой отец очень тоскует с тех пор как братья ушли на войну.

- Мисс Стемпл, я уверен, с Божьей помощью мы сможем пережить это тёмное время... Приходите завтра, работа в саду отвлечет вас от горестных мыслей, - священник попрощался с молодыми людьми.

И юная пара направилась обратно в поместье Эдварда, не подозревая, как сильно изменится их жизнь, после того как Клара заглянула в метрическую книгу.

" Ну, ты что-то узнала?" - нетерпеливо спросил юный наследник, как только пастор уже не мог их услышать. Клара замялась, понимая, что такие вещи должен говорить, только член семьи, но взглянув, на своего дорогого друга, она решилась: "Да, в 1896 году у лорда и леди родился сын Джулиан, и следующая запись уже о твоём рождении. Мне очень жаль, Эдвард, что твои родители скрывали это”, - быстро заговорила она, но молодой человек её перебил.

- Я знал, всегда знал, что-то не так. Слуги смотрели на меня с жалостью, когда я был маленький, Анна, одна из горничных, всегда приносила мне десерт, и гладила меня по голове перед сном...Но что случилось с моим братом, он заболел и, нет, он не умер, была бы запись. Значит, они его отослали и воспитывали меня как единственного сына. Боже…

Клара, стояла и ждала, пока потрясение Эдварда пройдёт, она и не могла себе представить, каково это узнать, что твоего близкого человека скрывали от тебя всю жизнь. Братья Клары, оберегали её от всего на свете, хотя она была старшей дочерью…

- Эдвард, пойдём в Лайтонхилл, поговори с отцом.

- Да, ты как всегда права, так и поступим.

И он стремительно зашагал к величественному поместью, чтобы потом надолго покинуть его.

В его родном доме царило оживление: слуги бегали с поручениями от управляющего, словно, опасались, что, если перейдут на степенный шаг, всевидящей дворецкий Хетмен найдёт каждого и покарает за пренебрежение своими обязанностями. Через два дня лорд и леди, его родители, отмечают тридцатилетие счастливого брака, брака, очерненного предательством, и запутавшего в паутине лжи уже не единственного сына, подумал наследник.

Зная, что утренние часы его отец любит проводить в библиотеке, Эдвард сразу же направился туда: свернул направо, прошёл по просторному холлу, стены которого были украшены картинами известных английских и американских художников, работы которых собирала его мать. Подойдя к чуть-чуть приотворенной двери, он немного замешкался, пытаясь унять стук непослушного сердца, но совершенно в этом не преуспев, вошёл в святая святых лорда Лайтонхилла. Его отец Альбертсидел за огромным столом, и читал газету, однако, сразу отложил её в сторону, увидев непривычно бледное лицо сына.

- Эдвард, что-то случилось? Что-то с твоей матерью? - взволновано спросил он.

В последнее время леди Анна жаловалась на плохое самочувствие, и хотя по заверениям семейного врача причин для переживания не было, лорд Альберт очень беспокоился о своей жене

- Да, то есть, нет. С мамой все хорошо, я видел её после завтрака в оранжерее. Где вы спрятали моего брата? - выпалил он, решив застать отца врасплох.

На мгновенье в глазах лорда мелькнула растерянность, но он тут же взял себя в руки.

- Как ты узнал? Хотя неважно... Эдвард, ты должен понять: твой брат болен: и болезнь его весьма специфическая. Нет, его не терзает физическое проявление недуга", - увидев удивлённый взгляд сына, он поспешно добавил. - Это психологические особенности, из-за которых он не может стать моим наследником, не может быть представлен ко двору, не может и дальше прославлять наше имя…

- Где он? Кто он? Это мальчик, игравший со мной в детстве?

- Да, это он, - тихо ответил лорд Альберт, чувствуя облегчение, что эта тайна наконец-то раскрыта. -Раз в месяц мы с матерью навещаем его в Локхолле, за ним отлично ухаживают, он ни в чем не нуждается.

-Он очень болен? Он вспомнит меня, Боже, столько лет я и не знал о его существовании. Как ты мог его отослать, он же твой сын?

- По вышеназванным причинам. Одна из его особенностей заключается в том, что он всегда говорит правду, а это в жизни только мешает.

- И единственный выход - прятать своего ребёнка, чтобы за ним ухаживали чужие люди?

- То, что он живёт не с нами, не значит, что мы его не любим.

Эдвард слушал своего отца и не слышал своеобразных доводов в его защиту. В голове словно набатом билась мысль о потере брата и запутанной паутине лжи, выстроенной вокруг него.

- Кто еще знал? – перебив лорда Лайтонхилла, спросил он дрожащим голосом.

- Об этом знали все, кто служил у нас в доме, но они будут молчать.

- И Клара? Она тоже все знала и скрывала?

- Не совсем так. Она хотела рассказать, но я ее попросил этого не делать. Ты не знаешь самого главного…

Но Эдвард не стал слушать, что еще отец собирался ему сказать и стремительно покинул чертоги своего некогда любимого места в доме. По коридорам сновали слуги; он шел мимо них с застывшим выражением лица, а взгляд его горел одновременно яростью и болью. Эдвард поднялся в свои покои и сразу направился к прикроватному столику, в ящике которого хранил бриллиантовые запонки, подаренные ему на восемнадцатилетие отцом, небольшую денежную сумму и маленькую шкатулку. Сама по себе обычная деревянная шкатулка не имела ценности: точно такую можно купить на ярмарке, которая приезжает в деревнюЛайтонхилла раз в две недели, но она была дорога Эдварду как подарок друга детства и юности Клары. Снова вспомнив о ней, его на мгновение охватил гнев, затем сменившийся жалостью.

"Как могла дочка их повара, работающая служанкой в доме священника, и мечтающая стать учительницей, открыто выступить против «просьбы» его отца?" - грустно подумал он.

Сложив запонки и деньги в шкатулку, он убрал ее в дорожный саквояж. Эдвард подумал о том, что перед отъездом стоит попрощаться с матерью, но стены огромного поместья так напирали на него, так сдавливали его грудь, словно хотели обрушить на голову наследника несправедливость и многолетний обман. Осознав, что больше не может находиться под многовековыми сводами, юноша почти бегом добрался до черного входа, и не оглянувшись, направился в сторону деревни. Сумерки уже незаметно опустились на небольшую живописную долину, в низине которой виднелись крыши домов. До войны жизнь в деревушке и после заката била ключом, но сейчас, с уходом жителей на фронт, казалось, что дома служат декорацией к давно оконченному спектаклю. Наш герой принял решение, что тоже уйдет воевать сразу после того, как попрощается с Кларой. К счастью, она была дома, когда он постучал, однако ему открыли не сразу.

- Эдвард? – удивилась девушка, - Я думала, мы увидимся завтра - произнесла она, но увидев в его руке саквояж, побледнела: - Ты уезжаешь?

- Я знаю правду, Клара. У меня есть брат, но отец из-за своих… убеждений лишил меня его, лишил меня детства. И, да, я уезжаю, не могу оставаться в его доме… А где твои братья, Томас и Филипп, разве они не должны быть уже дома? - вдруг спохватившись, спросил он.

- Они…, - замялась девушка.

- Работа у кузнеца не занимает так много времени. Когда они придут?

- Они– Клара глубоко вздохнула – больше никогда не придут домой. Они погибли. Мы с отцом остались одни.

- Ты мне не говорила. Когда это произошло? – с ужасом произнес Эдвард.

- В 1916 году в битве при Сомме, уже прошло три года.

- Почему ты не сказала, мы же были добрыми друзьями?

- Я говорила, Эдвард, ты просто не помнишь…- и тут бедняжка дала волю слезам.

Эдвард кинулся к ней, испугавшись, что она лишится чувств, и, обняв ее, усадил на грубый деревянный стул. Но, к его удивлению, Клара довольно быстро взяла себя в руки, и, вытерев слезы, предложенным ей шелковым платком, она проговорила:

- Ты не знаешь всей правды, у нас уже несколько раз был точно такой же разговор, просто ты не этого не помнишь.

- Как такое возможно? - Эдвард устремил на нее свои широко распахнутые от удивления карие глаза.

- Ваш семейный доктор полагает, что такова реакция на стресс, вызванный трагическими событиями... Эдвард, я так больше не могу. Ты уже уезжал, но стоит тебе уснуть, как ты ничего потом не вспомнишь, и продолжаешь жить, словно мы все ещё те юные подростки, придумывавшие прозвища мистеру Хетмену, и мечтающие изменить мир, хотя мне это уже не под силу... - она замолчала, а Эдвард с удивлением и горечью отметил появление морщинок у её глаз, тусклый цвет её некогда золотистых волос и скорбное выражение лица, которое она носила словно маску с момента гибели братьев.

- Тогда я забуду, что такое сон… - тихо промолвил он, глядя в бездомные глаза Клары.

- Я поеду в Локхолл и верну брата туда, где он должен жить по праву рождения, и уеду на фронт.

Клара вздрогнула, услышав эти слова и вскрикнула:

- Нет, не надо, тебя же убьют, как и моих родных. Пожалуйста, не бросай меня, - прошептала она, вцепившись в лацканы его пальто.

- Смерть не найдёт меня, пока ты будешь меня ждать. Твоя надежда и любовь защитят меня от вражеских пуль. Не плачь, моя дорогая Клара. Я верну брата домой и всё исправлю.

Тревожное чувство разлуки висело над ними, словно Дамоклов меч, и юноша, понимая, что это прощание может стать их последней встречей, привлёк девушку к себе и поцеловал. Это не был первый поцелуй Эдварда, но, безусловно, он стал первым целомудренным поцелуем, направленным на успокоение души, а не на разжигание страсти.

Отстранившись первой, Клара провела рукой по волосам парня, и сказала: "Я навсегда запомню тебя таким. А сейчас уходи, надеюсь, ты вернешься к нам, ко мне", - покраснев, добавила она.

- До встречи, - произнёс Эдвард, и, подхватив свой саквояж, направился к выходу. Отворив жалобно скрипнувшую дверь, он взглянул на небо, усыпанное тысячами звёзд, не оглянувшись, растворился в темноте.

До Локхолла, одного из небольших имений его отца, в котором юноша никогда не был и теперь знал, почему, было полтора часа верхом. Не желая возвращаться обратно в аббатство за своим конём, по кличке Ветер, Эдвард направился к дому молодого конюхаЛиама, работавшему в конюшне Лайтонхилла, и так сильно любившего своё занятие, что к семье он возвращался неохотно, несмотря на красавицу-жену и двух сыновей.

Жилище конюха было последним строением в деревушке и стояло в настолько живописном месте, что на секунду наш странник забыл о своих горестях: яблони, почтительно обступив дом по обе стороны, приветливо шумели ветвями, зарянка,  щебетала в кустах, объясняя птенцам в гнезде премудрости жизни, а прямо перед домом протекал ручей, и чтобы попасть к хозяевам, нужно было пройти по старинном мосту, возведенному ещё во времена нормандского вторжения.

Несмотря на поздний час, в окнах был виден неяркий свет, и даже снаружи молодому человеку показалось, что покой и уют жителей оберегают какие-то сказочные существа.

Постучав в дверь, в виде синей подковы, Эдвард с улыбкой встретил главу семейства.

- Милорд! Вы к нам…так поздно. Что-то случилось?

- И да, и нет. На самом деле я пришёл одолжить твоего коня, Лиам. Мне нужно срочно уехать, а в аббатство я вернуться не могу.

- Да, конечно, милорд. Я всё устрою: через десять минут подготовлю Грома для Вас, - произнёс Лиам. Эдвард увидел огонь любопытства в его глазах, но был благодарен за то, что преданный работник его семьи не стал расспрашивать о причинах бегства.

- Подождите дома, милорд, на улице холодно.

- Благодарю, Лиам, но я бы не хотел смущать твою семью. Я подожду здесь, - понимая, что картина дружной семьи окончательно выбьет его из колеи.

Ожидая, когда ему приведут лошадь, Эдвард, не замечая сильных порывов ветра, погрузился в размышления. Его мысли, словно птицы, порхали с ветку на ветку, и когда Лиам подвёл к нему коня, он так и не решил, что же ему делать после того, как он встретит брата.

Грустно улыбнувшись конюху и поблагодарив его, молодой человек вскочил на коня и поскакал прочь из деревушки и своей прежней жизни.

Осознав, что быстрый галоп утомит лошадь до его прибытия в Локхолл, он перешёл на среднюю рысь, и, предавшись печальным мыслям, невидящим взором глядел на знакомые с детства пейзажи.

Удивительно как одно событие может изменить привычный образ жизни, и хотя Эдвард не разделял преданной любви отца к Лайтонхиллу, но годы, проведённые под старинными сводами аббатства, внушили ему чувство ответственности за его судьбу перед потоками.

Гром довольно быстро преодолелпуть до Локхолла и Эдвард,ожидавший увидеть мрачный дом с высокой оградой, был удивлён, когда его взору предстал небольшой особняк из красного кирпича в георгианском стиле. Подъездная дорога вела Эдварда мимо ухоженных грядок, где цветы картофеля чередовались с тыквой.

У дверей дома юноша спешился и постучал молотком в виде фигурки эльфа. Он услышал звонкий смех, который прервал громкий стук; юношастоялпереминаясь с ноги на ногу, охваченный смятением. Дверь распахнула юная девушка, чьи глаза горели весельем, а лицо освещала приветливая улыбка.

- Простите, Джулиан… сэр Джулиан ждёт Вас?

- Это я приношу свои извинения, мисс. Я Эдвард, сын лорда Лайтонхилла.

- Ой, какое счастье, что вы приехали. Джулиан, сэр Джулиан, дома - затараторила она. - В библиотеке, входите, я Вас провожу.

Внутреннее убранство дома было весьма аскетичным, здесь не чувствовалась тяжесть богатой обстановки. Следуя за девушкой, которая продолжала что-то говорить, Эдвард предвкушал и одновременно боялся встречи с братом. Сейчас его импульсивный приезд сюда казался ему неуместным, возможно, Джулиан и не станет с ним разговаривать, ведь он его почти не знал…

Двери в библиотеку были открыты, и юноша сразу увидел своего брата, изучавшего какой-то манускрипт. При появлении Эдварда он моментально выскочил из-за стола и подбежал к нему.

"Наконец-то. Я уже думал, ты никогда не приедешь", - радостно улыбнулся он, и свет, исходивший от него, вселили уверенность в бывшего наследника Лайтонхилла.

- Прости, я только сегодня узнал, что тебя прятали от меня. Точнее, я знал об этом какое-то время, но забыл.

- Не кори себя, друг мой. У тебя, как я понимаю, очень специфическая форма амнезии, а я страдаю склонностью иного рода: всегда говорю правду, именно поэтому Мила всегда надо мной потешается, - добавил он, указав на девушку, которая осталась стоять у входа в библиотеку.

- Что вы, сэр… Как можно…,- пробормотала она, потупив взгляд.

Между ними что-то происходит, подумал Эдвард, но ничего не сказал.

" Не смей жалеть себя, дорогой брат, да и меня тоже. Благодаря нашим родителям я живу именно так, как всегда желал: небольшой дом, минимум прислуги, я ведь не кисейная барышня, и, ты не поверишь, но я обожаю копаться в земле. Ты ведь видел, какой у нас огород, когда подъезжал к дому? Конечно, всё, что мы собираем, сразу доставляем на фронт. Я знаю, что ты хотел отправиться воевать, но родители настояли на том, чтобы ты остался дома, аргументируя это тем, что ты их единственный сын. Да, согласен, подлая манипуляция - заметив удивлённый взгляд Эдварда, добавил Джулиан. - Ты извини, если я начинаю говорить, то меня не остановить. Расскажи мне о себе, а то я всё знаю только со слов родителей.

- Я даже не знаю, что и сказать, признаться, я думал, что тебя здесь удерживают силой.

- Ты подумал, что Локхолл полностью оправдывает своё название?

- Что-то в этом роде, и я хотел вернуть тебя домой, ведь ты наследник Лайтонхилла.

- Нет, этого никогда не будет! - воскликнул Джулиан. Эдвард, я понимаю, что это звучит ужасно, но будущий маркизЛайтонхилла - это ты. Тебя готовили к этому всю жизнь…

- Я больше не вернусь туда, - в голосе Эдварда появилась решимость. - Они прятали тебя от меня. Как они могли так поступить? Мы же были детьми.

- Я давно смирился с нашим не совсем счастливым детством, но это не должно стать препятствием теперь, когда ты здесь, и возможно уже не забудешь нашей встречи. Я твой друг Эдвард, и если ты видишь свой путь другим, я не буду тебя отговаривать. Ты знаешь, война - он устремил взор в пространство перед собой, - она изменила многое. Почти всё… Ой, я же не представил тебе свою жену, - вдруг спохватился он. - Милли, подойди ко мне. Эдвард метнул в тихо стоящую девушку удивлённый взгляд.

- Да, Милли Райз моя спутница, подруга, любимая. Она племянница нашего садовода.

- Как же отец одобрил Вашу женитьбу? - Эдвард с любопытством взирал на счастливую пару.

- Военное время обнажает истинную природу вещей, и выгодные партии и светские условности утрачивает свой фальшивый блеск. А ты, дорогой брат, неужели у тебя нет на примете очаровательной девушки, или с этим повезло только мне? - улыбнулся он, глядя на улыбающуюся Милли.

- Я… я люблю Клару, она дочь..

- Да-да, я знаю кто она. И ты не обсуждал женитьбу с отцом?

- Она не выгодная партия, если вспомнить, что отцу нужен управляющий родовым поместьем в моем лице.

- Хм, возможно, наш отец и согласится. Чем черт не шутит, - задумчиво произнёс Джулиан.

Наступила тишина. Эдвард с интересом читал названия книг, стопкой громоздившихся на столе. Проследив за его взглядом, Джулиан продолжил беседу: "Да в свободное от ботаники время я читаю научные труды, посвященные устройству головного мозга, но пока так и не сообразил, как можно устранить твой недуг. К сожалению, единственным вариантом остаётся следующее: сразу после пробуждения тебе нужно будет читать о событиях, которые ты забываешь. Я понимаю, как это тяжело. Хотя многие бы отдали все богатства мира, ради временного забытья. Всё ещё слыша рассуждения брата о его болезни, Эдвард, который и не думал ложиться спать, резко почувствовал усталость, и почти незаметно для себя стал проваливаться в объятия Морфея.

"Милли, пойдём, отведем его наверх. Для одного дня он узнал слишком много", - тихо сказал Джулиан.

Тёплый солнечный свет проник в комнату на втором этаже и разбудил Эдварда. Проспав несколько часов, юноша чувствовал себя на удивление бодрым, и тут же резко подскочил в кровати, осознав, что он помнит все события минувшего дня.

Обрадовавшись этому одновременно грустному и радостному открытию, он поспешно оделся и пошёл на поиски брата. Эдвард спустился по лестнице, и прошёл по узкому коридору в небольшую столовую, обставленную элегантно и без показной роскоши.

Джулиан уже завтракал и радостно улыбнулся при виде брата.

"Садись, Милли уже позавтракала, а я люблю растягивать минуты утренней трапезы. Твой завтрак сейчас принесут", - добавил он, и в эту секунду слуга с подносом вошёл в двери.

Вспомнив, что он вчера не обедал, Эдвард без лишних церемоний приступил к еде.

- После того, как ты восстановишь силы, любезный брат, мы поедем в деревушку Лайтонхилла узнать последние новости. Что-то подсказывает мне, что сегодня нас ждёт хороший день, и вместо ружья в окопах ты будешь держать руку своей прелестной Клары, - сказал Джулиан.

Воодушевление старшего брата оказалось заразительным и Эдвард, наскоро разделавшись с завтраком, поспешил присоединиться к брату, который с конюхом уже ждал его перед домом. Не теряя времени, братья вскочили на своих коней и резво пустились в путь, периодически обгоняя друг друга. Эдвард не только внутренне чувствовал, но и физически ощущал контраст между своим печальным шествием в Локхолл и наполненной радостью возвращением в Лайтонхилл.

И, если раньше ему казалось, что такие резкие перемены возможны только в сказках, сейчас он видел себя совершенно другим человеком, словно по взмаху волшебной палочки, пробудившимся от дремотного существования.

Наконец-то молодые люди добрались до пункта назначения и были удивлены столпотворением людей у дверей первой и единственной гостиницы "У Эльфа". Жители деревни обнимали друг друга и радостно восклицали. До слуха Эдварда донеслась фраза "война окончена", утонувшая в шумном гуле голосов. Наши всадники спешились и направились к входу гостиницы, чтобы стать частью этого долгожданного события. Вдруг женский голос окликнул Эдварда по имени, и юноша обернулся: на другой стороне улицы стояла Клара, сжимая в руках его платок. Их взгляды встретились.

Эпилог.

Эдвард так и не вернулся в аббатство Лайтонхилл; женившись на Кларе, он переехал к брату в Локхолл. А Лайтонхилл ещё 20 лет будет ждать шагов нового маркиза, который сам выберет свою судьбу.

 

Селезнев Егор «Форсаж»

 

На равнине Аркадия жара стояла неимоверная. Ступая по раскалённому от песка воздуху, в прорезиненных, с гелиевыми вставками гравитапках, можно было видеть, как лениво поднимается и кружась, стелется вслед за нами пыль Марсианской пустыни. Сложно было представить, что всего несколько месяцев назад без терморегуляторной накидки просто невозможно было высунуть носа на улицу.

Возле посадочной платформы номер пять собралось много ребят из исследовательского лагеря. Судя по всеобщему гомону на частоте общего канала, шла как никогда активная перепалка по поводу того, кому первому достанутся свежепривезённыеульматроны, которые у первых колонистов всегда были в дефиците.

Мы с Лёвой подошли к платформе и устроились в очереди.

- Ну как же так?! Ребята, двигайтесь! Не задерживаемся! Дайте дорогу физикам!

Гудели голоса в очереди.

- Таким макаром, уже и про обед забыть можно. – с тоской в голосе произнёс Лёва.

- Да что твой обед, земноводное! Вот у меня того и гляди тигроцапы должны вылупиться. То-то будет ору, если я опоздаю. Ай-ай-ай! – твердил озадачено кто-то позади нас.

- Займи мне очередь, а? Мне температуру убавить нужно, а то катализаторы новые не сработают. Выручишь, а? С меня проводники. – прозвучало над ухом.

- Товарищи, ничего не поделаешь, разгрузка происходит согласно поданным заявкам! Администрация научного лагеря не намерена выделять определённые кандидатуры. Что поделаешь товарищи, таков порядок… - заговорил погрузчик на частоте общего канала.

- Прямо за нами пойдёт ещё один дирижабль. А пока, прошу остаться здесь представителей проектов, которые подали заявки 12-ого апреля 47-ого. Не волнуйтесь, остальные получат свои ульматроны после полудня. Мы никого не забыли, товарищи!

В толпе недовольно зашумели. Толпа нехотя пошевелилась. Умные головы негодовали.

- Ну где это видано, чтобы так снабжали учёную братию!

- А говорили, что в течение дня управятся!

- Снабж-е-енцы!

Толпа исследователей начала медленно расступаться.

- Нет, ты видел? – забеспокоился Лёва, - Видел, сколько этот, ну тот самый к себе утащил? И главное важный такой весь идёт, у-у, индюк.

- Который биолог? – спросил я.

- Ну, он самый.

- Ну, так это Семён. У них сейчас колдуют над новой биосферой для адаптации детей. Бактерий они там, что ли плодят. Очень многообещающее направление. – сообщил я.

- А-а.

- Ага.

- Ну, чего это мы стоим? – засуетился Лёва. – Пошли, ещё на обед успеть надо.

Оба мы оформили заявку только к концу апреля.

- Порция новых марсианских водорослей с солью и сочный ломоть модифицированного стейка под соусом тартар – всё что нужно настоящему учёному, чтобы не огорчить вселенную. – облизываясь произнёс он.

- И кружка хорошего крепкого чаю. – одобряюще закивал я.

Но Лёва уже опять унёсся раздумьями в свою научную степь.

- Хоть бы в столовой Трубецкого застать, он же всегда только до пол первого сидит, а потом пулей обратно в свой колпак. Астрономы народ знаешь какой? У-у-у. - Лёва погрозил кулаком. - Расписание!

Очередь поступенно расступалась. Учёная братия, сетуя на безалаберность и ханжество снабженцев дальней галактической орбиты QVIRK-10, не торопясь расходилась кто куда. Одни уже оживлённо что-то обсуждали с коллегами, и судя по всему, метили уже чуть ли ни на Нобелевку. Другие, поглядывая на часы, стали устраиваться как попало: садились на корточки, скрестив ноги сидели в позе лотоса. Были и те, кто предлагал соорудить временный купол с воздухом, чтобы не тратить казённое по отдельности. Их оппоненты без лишних слов расположились на площадке прямо под дирижаблем и теперь грелись на солнышке. Некоторые, задумчиво бурчали что-то себе под нос и, уперев взгляд под ноги, торопились обратно в лабораторию. Всё это были кадеты Марса.

И тут я увидел её.

Она стояла у самого дирижабля и терпеливо ждала, скрестив руки на груди, пока Сашка Кибер закончит ругаться с погрузчиком.

Бедняга Сашка приходил за своими ульматронами уже в третий раз, но в накладном листе его имя всё не появлялось. Неурядицы такие были не редкость, но Сашке «везло» больше всего. К тому же, всё получалось как-то не по-человечески. Накладную заполняли в электронном варианте, а система искусственного интеллекта сортировала поданные заявки согласно коэффициенту успешности и пользы исследования для человеческого развития, в рамках определённой среды. Выходило, что на Сашку «ополчилось» своё же детище.

- Ты вообще слушаешь меня? – поинтересовался Лёва.

- Чего? – отвлёкся я.

- Я говорю, - начал терпеливо «разжёвывать» Лёва, - что если связать периодические разряды электричества в атмосфере, фосфид водорода и теорию панспермии, то всё довольно красиво получается. Остаётся только…

- Ну и… - буркнул я.

Мысли о панспермии летали где-то далеко. Я старался не вникать в суть того, что так увлечённо рассказывал мне Лёва последние несколько дней. Я знал эту историю наизусть.

Я посмотрел на неё. Она говорила с кем-то по ментафону приложив два пальца к правому виску. Увидев, что я пялюсь на неё, она улыбнулась. Я улыбнулся ей в ответ и помахал рукой. Чувство неимоверной гармонии, что так и должно было случиться, что именно к ней я и шёл эти зыбучих три километра, ради неё я спал всего четыре часа и даже не успел набегу перекусить этих безвкусных крекеров с тыквой и минералами, накрыло меня с головой.

- Если всё получится, я обязательно утру нос этому венерианскому выскочке. По-другому просто и быть не может! Нет, как учёный-практик, Мик Старр ещё многим даст фору, чего только стоят его опыты с силой столкновения молекулярных объектов в стратосфере Юпитера, и доклад о влиянии движения литосферных плит на возникновение жизни на Земле тоже убедительно звучит. Однако, когда речь заходит о Мике Старре – теоретике, тут уж как говориться, туши свет. – Лёва покачал головой. Пожимая плечами, Лёва произнёс:

- Он до сих пор считает, что это они нас открыли, а не мы их. Ну это, извините меня, просто бред какой-то. Хотя в прочем, пока никто не смог доказать обратного.

Я не торопясь направлялся прямо к ней. Гравитапки мои словно плыли по воздуху. Лёва семенил следом.

- …так и вижу, как он брызжет слюной и шипит, «панспермия панспермией, господин Лев, но как вы объясните появление червей на Луне?». И испытующе так буравит меня своими глазёнками. И ведь не отвертишься, а? Хотя, если подумать… Модель мегаимпакта… Тейя… ты что думаешь?

У неё были длинные, тёмно-коричневые волосы, которые извиваясь ложились ей на плечи, падали на спину. Тёмный, плотно облегающий костюм подчёркивал её стройные ноги. Богиня! Пронеслось у меня в голове. И куда я только раньше смотрел? Хорошо, что я привёз с собой малый атлетический набор. Нужно будет только хорошенько перерыть всё, а то в прошлый раз я его так и не нашёл.

- …нет я конечно понимаю, факты «за» будут «вылетать» прежде всего из термодинамики, это и слепому ясно. Главное, до конца уяснить, как происходит на этом этапе обмен энергиями. Слишком уж всё просто получается, если не принимать их во внимание.

Лёва шёл рядом и, мечтательно облизываясь, потирал руки.

- …ух, мне бы только свеженький ульматрон к понедельнику, а там… Ты вообще меня слушаешь?

- Привет, - сказал я.

- Привет! – ответила она. Сощурила голубые глаза и улыбнулась так, что даже Лёва на мгновение забыл про свои ульматроны и остановился.

- Ты тоже за ульматронами? – быстро сообразил я.

- Ага. С самого утра здесь топчусь. Хоть бы кто помог. – сказала она и засмеялась.

Мы с Лёвой тоже засмеялись.

- Ты тоже, наверное, из биологов? – спросил я.

- Нет, куда там. Наша команда занимается терраформированием. Сектор Патера Библиды, слыхали? Там хотят адаптировать жилой район для гражданского населения. А правда, что тут недалеко собираются строить завод по добыче минералов? – спросила она.

- Да, всё верно. – отозвался Лёва. - Проект завода утвердили на днях в Союзе Архитекторов. Поправки сделали на снижение уровня загрязнения окружающей среды. Думаю, что исследовательский лагерь всё равно придётся переносить на несколько тысяч километров для частоты исследований.

- Верно. – кивнула она.

- А тебя как зовут? – спросил я.

- Ракель, - ответила она.

- А меня Егор, инженер-конструктор – ответил я. – А это Лёва, астрофизик.

Лёва кивнул.

- Приятно познакомиться мальчики. – пропела Ракель и залилась смехом.

- Следующий за ульматроном. - сказал с платформы погрузчик и Ракель поднялась, чтобы расписаться в накладной.

- Таким макаром, может и нам ульматрон достанется, а? –спросил Лёва, хищно оскалившись и ещё сильнее потирая руки.

- Да чего ты всё про ульматроны? На них свет клином не сошёлся. Будет тебе ульматрон. Сказали же: после полудня. – сказал я с досадой.

- Ну ладно, ладно. Можно подумать, что ульматрон нужен мне одному. – оправдывался Лёва. - Мне не к спеху.

- Ребята, вы мне не поможете?

Ракель стояла у космотачки, на которой, едва сдерживаемая иридиевыми клетками, фиолетовыми вспышками вертелась энергия четырёх ульматронов.

- Видимо что-то с батареями случилось, - задумчиво предположила Ракель, - держит уровень только в несколько сантиметров.

Лёва начал обход тачки в поисках возможных неполадок, а я подошёл к пульту управления и в глаза мне сразу бросилось, что на магнитном усилителе стоит режим «ожидания». Я передвинул рычаг до максимальной амплитуды и установил необходимый уровень наклона. Космотачка поднялась выше и поплыла.

- Ура! – обрадовалась Ракель. – И что бы я без вас делала!

- Да ладно, чего там, - сказал я. – Мы эту пустыню вдоль и поперёк на таких вот тачках обкатали, правда Лёва?

- Угу. – промычал он.

- Так это же просто замечательно! Значит вы и в секторе Урана Патера были? – спросила она.

- Не раз. – ответил я улыбаясь.

- Я знала, что мне повезёт. – сказала Ракель.

- Ну, а пока мы до него не торопясь катимся, вы, наверное, ещё много всего интересного мне расскажите. – она вновь засмеялась. - Может вы знаете, как лучше всего установить систему водоснабжения в гористой местности Марса?

- Не проблема, можно обмозговать. – сказал я. – Если только мы никуда не спешим…

Я изо всех сил старался наступить гравитапком Лёве на ногу, но это мне никак не удавалось.

- Наши когнитивные возможности в вашем распоряжении. – с готовностью произнёс я. – Не правда ли, Лёва?

- Хорошо, - согласился Лёва.

Мы прекратили бороться.

- Я буду рада, если вы нам поможете. Наши уже несколько недель спорят, как лучше доставить оборудование для водоснабжения на гору: на подъёмнике или на коптерах. Есть даже смельчаки, которые предлагают перетащить весь трубопровод вприпрыжку.

- Конечно, вприпрыжку лучше. – с умным видом заявил я.

Ракель улыбнулась.

- Ну, это конечно, всё бравада. Вы так допрыгаетесь до переохлаждения. Терморегуляторы не справятся с повышенной влажностью в экзокостюмах. Если подумать, то наилучшим вариантом мне представляется… - начал «обдумывать ответ» Лёва.

Так, мы втроём, не торопясь, шли в лагерь терраформеров в Патера Альба. Весеннее солнце было ещё высоко. Песок не успевал остывать. Ракель смеялась и «сыпала» вопросами. Лёва не торопясь отвечал. «Как всё-таки хорошо, что я полетел на Марс, а не на Венеру» - думал я и не спеша подталкивал космотачку с четырьмя ульматронами вперёд.

 

Софья Ангел «Без тебя...»

 

 

Я знаками живу, по ним летаю...

В них смысл всех моих ночей.

И в мире, где всё мало значит,

Я смысл не ищу среди людей.

Я к вечному стремлюсь всем сердцем,

И ночи провожу меж звезд.

Они мне в тайны открывают дверцы,

Ведут дорогой миражей и грез.

Среди пустых сердец и суеты людской

Я смысл нахожу в звезде одной.

Я в вечном вижу тайное предназначение -

Любить и жизнь отдать за вечные мгновенья.

 

25 марта 1914 Франция

Черт бы их побрал со всеобщей радостной лихорадкой по случаю прихода весны, когда наконец прекратились дожди и жаркий зной занял устойчивые позиции в нашем городе.. Едва первые теплые лучи согреют землю, как все они, будто жучки, вылезут на свежий воздух и на улице вновь станет людно, хоть и не выходи. Мне останется только ночь: ее свежесть, безлюдные улицы и тьма, такая же непроглядная, как и в моей душе. Сегодня за мной приедет Маргарет, какое-то время мне придется пожить у нее. Врачи всё ещё боятся за мое самочувствие, что я вновь повторю попытку суицида. Я делаю вид, что оставила эти дурные мысли. Но как жить в этом жестоком мире, когда у тебя больше нет смысла, нет цели, нет ничего. Мне хочется поскорее прервать пытку под названием жизнь и в этот раз мне никто не сможет помешать.

Я провела в этом ужасном месте