Всеми Пунктами на Западе, Востоке,

Севере, Юге.

Низкие Расценки; Быстрый Транзит;

Безопасный Проезд.

Нас охраняет

Седьмая Кавалерия.

Четыре ночи потребовались ему, чтобы, прячась днем, одолеть девяносто миль. Бэдленды посреди жаркого лета были настолько сухи, что ему пришлось идти последние несколько миль пешком, так как его лошадь свалилась от слабости. Его язык распух, и к тому времени, когда Чарли добрался до Ларами, он не мог закрыть рот.

Тем временем, позади в Паха Сапа, скауту Ри по имени Рассерженный Медведь довелось найти золото “... в роднике”, - это смахивает на раскопки МакКея - Росса, но, должно быть, произошло в каком-то ином месте. Рассерженный Медведь сказал своим друзьям, что этот желтый песок хорош для украшения уздечек, так что некоторые Арикары посетили тот родник. Когда они вернулись в лагерь, их руки искрились золотом. Кастер спросил, где они его раздобыли. Скауты показали. Кастер выставил охрану вокруг этого источника, но вознаградил скаутов, правда, Арикары не рассказали, как именно. Позднее он пришел к скаутам с визитом, принеся кусок ткани, наполненный золотом. Кастер объяснил индейцам, что это деньги, и им следует иметь некоторое их количество. Сказав это, он набрал пригоршню золота и бросил им.              

Несмотря на подобные будоражащие кровь события, жизнь текла своим чередом. Колхаун записывает в своем дневнике: “Люди играли в популярную игру - бейсбол”.

Диарея - злейший враг полка - продолжала свою черную работу. Профессор Дональдсон увековечил конец сержанта Чарльза Семпкера: “Было восемь часов вечера, и в лагере царила тишина; темно-синее небо сверкало звездами; яркая полная луна струила свой поток света на равнину; проносился бесшумный ласковый ветерок. Молчание было нарушено траурными звуками горна, сзывающего нас к могиле, только что выкопанной в зеленом дерне”.

Но под этой безмятежной наружностью, подобно форелям в тени ручья, скрывалось чье-то бдительное присутствие. Скаут Лютер Норт вспоминал, что когда колонна достигла Малой Миссури, они увидели покинутый индейский лагерь - очень большой - после чего он заметил Кастеру, что похоже на то, что индейцы следуют бок о бок с ними. На это Кастер ответил, что с Седьмой Кавалерией он может преодолеть всех индейцев на северо-западе.

Около первого часа дня 30 августа они остановились возле Херт-Ривер в десяти милях от Форта Линкольн, чтобы дать передохнуть лошадям и сварить людям кофе. Были высланы пикеты, дабы никто преждевременно не ускользнул к форту. Рядовой Эверт считал, что эта остановка была не нужна: “ Он хотел быть первым. Ему принадлежала вся слава. Он хотел застать врасплох всех людей в форте. Его, и ничей другой голос должен был возвестить: ‘Это я! Экспедиция удачна! Я нашел золото! Я великий вождь. Я великий инд --, нет, нет, не индеец, но я начальник, важный, значительный, отлично, я великолепен! Здесь Джордж А., готовый к тому, чтобы его благородное чело было увенчано лаврами! Тащите ваши венки, и т.д.’ ”.

Скауты Ри возглавляли парад, одетые в свои лучшие мокасины, леггины и ситцевые рубахи. За ними ехали штабные офицеры, оркестр, трубачи.

Женщины, дети и члены гарнизона выбежали их форта.

Оркестр грянул “Гарри Оуэн”.

Когда они проезжали мимо офицерских квартир, офицеры ускользали из колонны, чтобы обнять жену, а затем снова занимали свое место в строю. Появилась Элизабет, устремившаяся к Кастеру, но, почти добежав до него, она вроде как лишилась чувств. “Весьма прелестный образчик немой сцены”, - комментирует рядовой Эверт.

Все знали о золоте. Тремя неделями ранее бисмарковская “Tribune” возвестила о бонанзе в Черных Холмах, предсказывая, что эта местность станет американским Эльдорадо.

Чикагская “Inter Ocean” вышла с передовицей, в которой говорилось о том, что было бы прегрешением перед страной и перед всем миром оставить этот регион неосвоенным, просто в качестве охотничьих угодий для дикарей. Сиу должны покинуть лелеемые ими холмы:

 

В холмах и реках того края есть золото, и белый человек желает им обладать. Какое дело странствующему янки до тех уз, которые связывают красного человека с домом его отцов. Он всего лишь эпизод в прогрессе кавказской расы. Он должен исчезнуть для того, чтобы новые пришельцы процветали. Счастлив для него будет тот день, когда последний из его племен обернет одеялом свои усохшие конечности и заснет своим последним сном, чтобы пробудиться перед глазами Великого Духа.

 

3 сентября “Press and Dakotaian” опубликовала следующее предостерегающее объявление:

 

Ни один здравомыслящий человек не подумает отправиться в Черные Холмы, не застраховав первым делом свою жизнь. Кампания по страхованию жизни “The Missouri Valley Life Insurance Co” в Ливенворте предлагает особо выгодные условия. Для дальнейших подробностей обращаться к Натану Форду, менеджеру по Дакоте.

 

Правительство, как и можно было ожидать, вело себя подобно двухголовому динозавру: Оно пыталось предотвратить проникновение старателей в Черные Холмы и в то же самое время решило довести до конца дело Кастера. Итак, весной 1875 года выдающийся геолог Уолтер П. Дженни с эскортом из четырехсот солдат был послан, чтобы осмотреться и изучить все как можно доскональнее. В этом заповеднике Сиу Дженни провел пять месяцев. Он обнаружил значительное количество золота в наносах гравия в двадцати милях северо-восточнее Пика Харни. Эти россыпи были “благоприятно расположены”, и Дженни сообщал из своего полевого лагеря, что примерно двести золотоискателей следовали за ним. Там было огромное количество других старателей, о которых он ничего не знал. Со всех сторон золотоискатели стекались в Черные Холмы. Немногим более чем через год станет избитым наблюдение, что те, кто роет золото на территории Сиу, копает свои собственные геройские могилы.   

Годом ранее рядовому Эверту довелось написать с привкусом полыни во рту: “О ты, всесильный и всемогущий, великий и почитаемый Господь Доллар! Ты заставляешь род людской гнить и разлагаться. Ради твоей улыбки люди совершают убийства, жертвуют всеми благородными чувствами, готовы перерезать горло отцу, матери, брату или сестре, лишь бы заполучить тебя. Люди утрачивают свои святые надежды...”.

3 ноября, рассмотрев рапорт Дженни, Президент Грант обсудил проблему с Круком, Шериданом, Уполномоченным по делам индейцев Эдвардом П. Смитом, Министром внутренних дел Захарией Чандлером и Военным министром Уильямом Белкнапом. У нас нет записей этой встречи, но вскоре после нее армии приказали позволить золотоискателям поступать так, как им заблагорассудится. Если кто-то проберется в Черные Холмы, писал генерал Шерман, “Я полагаю, что Президент и Министерство внутренних дел посмотрят на это сквозь пальцы”.

Специальный инспектор Бюро по делам индейцев Э.С. Уоткинс представил на рассмотрение свою точку зрения, каким образом следует обойтись с неугомонными Сиу. Против них следует выслать войска, предпочтительно зимой, “и, разгромив, привести к повиновению”.

1 февраля 1876 года Министр внутренних дел Чандлер символически умыл руки. В письме к Белкнапу он писал:

 

Сэр: 3-го декабря минувшего года я имел честь направить Вам сообщение относительно враждебных Сиу, кочующих в долине реки Паудер под руководством Сидящего Быка. Я проинформировал Вас о том, что я направил курьеров из каждого агентства Сиу, с тем чтобы они довели до сведения вождя, что он должен явиться со своими сторонниками в одно из агентств Сиу до 31-го прошлого месяца и быть готовым оставаться в мире, или же дело будет передано Военному министерству, и армии будет приказано принудить его подчиниться приказам этого Министерства.

Время, данное ему на то, чтобы явиться в агентство истекло, и в сообщениях полученных в Индейском управлении говорилось о том, что Сидящий Бык все еще отказывается подчиниться распоряжениям Уполномоченного. Таким образом, упомянутые индейцы передаются в ведение Военного министерства, с тем, чтобы армейское командование предприняло такого рода действия, которые сочтет необходимым в зависимости от обстоятельств.

Я вложил копию сообщения от Уполномоченного по делам индейцев, датированного 21-м истекшего месяца, в котором рекомендуется начать военные действия.

С уважением, Ваш покорный слуга,

                                                                             З. Чандлер,

                                                                             Министр.

 

Через два дня Министр Белкнап ответил учтивой, логичной, бюрократической прозой, что начинается война[216].

 

Сэр: Подтверждая получение Вашего письма от 1-го текущего месяца, в котором сообщается о том, что время, данное Сидящему Быку и его сторонникам на то, чтобы вернуться в агентство, истекло, и этот вождь все еще отказывается подчиниться распоряжениям Уполномоченного, и вследствие этого дело передается в ведение Военного министерства, в соответствии с рекомендациями Индейского бюро начать военные действия против этих индейцев, я имею честь сообщить Вам, что генерал-адъютант приказал генералу армии принять незамедлительные меры и принудить этих индейцев оставаться в резервации, как и предлагалось Вашим министерством.

       С уважением, Ваш покорный слуга,

                                                                      У.У. Белкнап,

                                                                      Военный министр.

 

Пятью днями позже бисмарковская “Tribune” сообщила, что сорок семь упряжек, груженных провизией, пассажирами и паровой лесопилкой отправились в страну обетованную. Еще более тридцати упряжек ожидали скорого отправления с грузом и пассажирами, включая несколько семейств. “Калифорния Джо возглавляет партию, ассистируемый Эд. Донахъю и Томом Минтоном в качестве скаутов... Фред Холленбек отправляется со стадом коров, чтобы основать молочную ферму; Томас Мадден, Боб Робертс и прочие отправляются в качестве торговцев; О. Николсон отправляется с товарами для старателей, намереваясь найти подходящее место, поселиться и заняться оптовой торговлей и розничным комиссионным бизнесом. Джордж Гиббс отправляется с целью основать кузницу...”.

Эти были одними из первых, помешанных на золоте. За два месяца отправились крупные партии - сотни искателей приключений путешествовали на лодках и по железной дороге до Янктона, оттуда в Форт Пьер, и далее в рай. Караваны скрипели по Сиу-Сити день за днем. Несложно было предугадать, что армия охотников за удачей растянется от Черных Холмов до Миссури.

Первые золотоискатели плясали от радости. 17 мая, в день, когда Терри и Кастер выступили из Форта Линкольн, длинное письмо от некоего Джозефа Г. Бимиса появилось в феаболтской “Republican”:

 

Старатели приносят в своих бутылках и замшевых мешочках большое количество золота, и по выражению на их лицах можно подумать, что они нанюхались веселящего газа. Подорожавшие участки продаются по две и три тысячи долларов за штуку. Все прекрасно, за исключением поганых индейцев. Похоже, они пытаются загнать всех в угол и до сих пор преуспевают в этом. 

В пятницу 14-го текущего месяца они атаковали партию в Баффало Гэп... и в том же самом месте, человек по имени Вудс, из этого места, на пути в агентство Крапчатого Хвоста, потерял свою жизнь, лошадь, седло и скальп. В тот же день группа из пяти человек была перебита в Красном Каньоне, в пятидесяти милях к югу отсюда, на дороге в Шайен, а двое других были серьезно ранены. Среди убитых были мистер Мец с женой и миссис Мосби, (цветная); имена других мне неизвестны. Женщины были изнасилованы, затем нашпигованы стрелами и пулями, их мозги вышиблены.      

 

Мистер Бимис смакует еще несколько жестокостей, отмечает, что была организована команда для защиты граждан, и говорит о менее существенных делах, таких как поимка конокрада: “небольшая забава для бдительных назавтра”.

Мистер Бимис вскоре снова пишет письмо. Отправленный дилижанс был атакован, четверо пассажиров и возница спаслись, несколько миль пробираясь на четвереньках. Мистер Браун, дилижансный агент, получил пулю прямо выше поясницы. На нем был надет патронташ, и индейская пуля вбила патрон ему в бок. Нет надежды на то, что он оправится.

Некий мистер Аллен прибыл в город после шести недель, проведенных на приисках, и его карманы были набиты золотым песком. Мистер Аллен счастливо провел ночь, нагрузил своего мула и следующим утром пустился в обратный путь, распевая “Слава Аллилуйя!”. За ним следовали трое новичков, снабженные бакалеей, которые были схвачены индейцами прежде, чем они прошли двадцать миль. Люди поблизости слышали стрельбу, но прибыли слишком поздно. Индейцы оскальпировали двоих из этих желторотиков и разжились приглянувшимися им товарами, оставив прочие в виде перемешанной массы - овес, бекон, кофе, сахар, мука, сухофрукты.

Утверждали, что дорога в Ларами усеяна трупами, и редактор “Wyoming Weekly Leader” пришел в ярость. Почти в каждом номере, говорил он, они были вынуждены публиковать подробности убийств мирных граждан:

 

...День за днем телеграф доносит до нас подробности ужасных зверств, совершаемых над жителями Вайоминга и Дакоты жестокими, ищущими крови индейцами, которых Правительство, по условиям так называемого договора, снабжает и поддерживает с величайшим благородством и терпимостью. Те самые индейцы, которые ежедневно пользуются щедростью этой великой нации в своей резервации, обнаруживаются среди орд, подстерегающих путника на дороге к приискам, нападающих врасплох на шахтерские лагеря и угрожающих ныне перебить или вышвырнуть из северной страны отважных пионеров и трудолюбивых рудокопов, вырывающих эту северную страну из рук варваров и обустраивающих ее.

 

Незадолго до завершения индейских войн агент в Стэндинг-Роке Джеймс МакЛафлин в одном официальном рапорте прокомментировал, что история договорных отношений с Сиу была историей договорных отношений со всеми индейцами. То есть, договора заключались в угоду белым. Не может быть оправдания варварским поступкам аборигенов, писал МакЛафлин, но они делали то, что делали в качестве репрессалий[217]: “Абсолютно очевидно, что индеец не всегда делал различие между невинным и виновным - иначе бы не было миннесотской резни. Если бы его чувство справедливости позволило ему проницательно разобраться в этих делах, красный человек давным-давно атаковал бы национальный Капитолий”.   

Резня, которую упоминает МакЛафлин, началась 17 августа 1862 года, когда Санти вождя Маленькой Вороны приняли решение истребить население нижней Миннесоты и вырезали 644 граждан, прежде чем смог вмешаться генерал Сибли. Пятьдесят лет подписывания договоров оставили Сиу одну полоску земли, считавшуюся их собственностью - десять миль в ширину, 150 миль в длину - и чувство обиды, которого хватило на столетие. Слышали, как торговец Эндрю Мирик незадолго до того, как Санти взорвались, сказал: “Если они голодны, пусть жрут траву”. Не Мирик изобрел надувательства с землей, но, как указывал МакЛафлин, индейцы иногда не могли различить кто прав, кто виноват. Когда солдаты нашли тело Мирика, его рот был набит травой.

Сардоническая оценка МакЛафлина достигла Вашингтона слишком поздно, чтобы принести пользу. Могли ли его слова повлиять на политику правительства, если бы он высказался раньше, можно лишь предполагать. Вероятно, нет. Нет, с золотом в Черных Холмах. Нет, с бескрайними невозделанными равнинами вдали. Нет, с невырубленными лесами. Его обвинения обрушились на бюрократию всем весом пушинок одуванчика, и неважно, случилось это раньше или позже.

Как однажды заметил Маленький Фил: “Смешно говорить о соблюдении договоров, заключенных с индейцами”.  

 

 

_______________________________________________________________________________________

 

 

_______________________________________________________________________________________

 

 

Форт Авраам Линкольн, Территория Дакота, 17 мая 1876 года.

Генерал Терри приказал Седьмой Кавалерии выстроиться по периметру плац-парада: маневр, целью которого было успокоить взволнованных женщин и дать возможность женатым офицерам еще раз проститься со своими семействами. Жены и дети скаутов Ри печально причитали, как того требовала традиция проводов отправлявшихся на тропу войны воинов. Жены белых солдат вероятно выглядели встревоженными, но белые детишки привязали к палкам платки - якобы флаги - били в жестяные кастрюли и радостно маршировали подле своих отцов. Кастер, гарцующий впереди, развернул коня, склонился из седла к жене, обнял ее и тихо произнес: “Жди нашего возвращения, Бесс”. Ужасающая простота его прощания напоминает что-то из Шекспира[218].

Прощание

Считалось, что Сидящий Бык стоит лагерем где-то у Литтл Бигхорна, текущего на северо-запад к Бигхорну, который течет на север к Йеллоустону, который  в    свою  очередь  течет  на  северо-восток  к

Миссури. Поэтому генерал Терри принял решение идти из Форта Линкольн на запад до тех пор, пока не достигнет Йеллоустона, двинуться вверх по течению, обнаружить враждебный лагерь и тогда уже решить, каким образом действовать дальше.

 Густая пыль начала подыматься с земли, когда колонна тронулась с места, и каким-то необычным метеорологическим феноменом вся эта армия солдат, артиллерии и крытых белой парусиной фургонов с запряженными в них мулами - караван, растянувшийся почти на две мили - подобно миражу отразилась в небесах. Элизабет описала это явление в “Сапогах и седлах” как “удивительную и прекрасную картину”, хотя и ощущала тревогу; от вида мужа, ведущего  свой  полк

 

                                                                          Форт Авраам Линкольн

 

 по небу, ей стало не по себе. Солнце палило сквозь дымку пыли, отражаясь от вооружения уходивших солдат: “Золотистые отблески, указывающие на кавалеристов, обрисовывали очертания личного снаряжения...”.

Отношение к этому походу самого Кастера можно вывести из того факта, что он взял с собой четырех стагхаундов. Его зверинец в Форте Линкольн состоял почти из сорока собак, пеликана и дикобраза, который изредка спал на брачном ложе четы Кастеров, а также из прочих всевозможных диких и полудиких тварей, и Кастер не видел причины лишаться своих любимцев - стагхаундов, пока не наступит время настоящей работы.

В письме, датированном 31 мая, “Десять миль к западу от Малой Миссури”, упоминается еще одна шутка над младшим братом Бостоном. Все три Кастера скакали впереди армии, и когда они проезжали по ущелью, Бостон остановился чтобы вытащить камешек из подковы своей лошадки. Генерал и Том поехали дальше. Как только они исчезли из поля зрения, братья спешились, забрались на утес и выглянули из-за кромки. Прямо под ними был малыш. Кастер стегнул выстрелом поверх его головы. Бостон принял это за устроенную Сиу засаду, прыгнул на лошадь и помчался назад за подмогой.

Если братья Кастеры находились в приподнятом настроении, этого нельзя сказать о многих солдатах. Подобно морякам средневековья, чей капитан безрассудно отважился отправиться в края, не обозначенные на картах, их вели в незнакомую, становящуюся все опасней и опасней глушь. Случайный колышек, вбитый в землю в 1873 году топографами Северной тихоокеанской железной дороги, был единственным доказательством того, что белые люди посещали эту местность.

16 июня они достигли расположения индейского кладбища. Тела лежали на подмостках и на деревьях. Лейтенант Эдвард Магуир обратил внимание на тело ребенка около десяти месяцев от роду. Хорошо сохранившееся, оно напомнило ему египетскую мумию. Он описал его в правительственном донесении 1877 года так, словно армия была научной экспедицией, а сам он - этнографом: “Лицо было выкрашено красным… Все тело было покрыто чем-то, похожим на известь”.

Захоронение Сиу

Около слияния рек Танг и Йеллоустон погребальная платформа воина - вертикальные столбы которой были окрашены в красный и черный цвета, означавшие, что воин был необычайно храбр - была повалена по распоряжению Кастера. Останки исследовали. Отчасти зажившая рана под правым плечом указывала на возможную причину смерти. Офицерам и солдатам было позволено разжиться приглянувшимися им погребальными предметами - расшитыми бисером

                         Прощание – Либби и генерал, Литтл Херт 18 мая 1876 г.

 

мокасинами, сыромятными сумками, ложками из рога - после чего раздетый труп был брошен в реку черным переводчиком Исайей Дорманом. Позднее скауты Ри видели, как Дорман ловит рыбу возле этого места, и решили, что он использовал куски тела в качестве приманки.

Лейтенанта Годфри взволновало подобное обращение с могилами Сиу. Спустя пятнадцать лет он писал, что солдаты Кастера прыгали вокруг этих сувениров так, словно то были славные боевые трофеи, не более обеспокоенные осквернением могил, чем если бы они выиграли призы в лотерею. “Через десять дней я видел тела тех же самых людей - мертвые, раздетые и изуродованные”.

В устье реки Танг, там, где со временем был возведен Майлс-Сити, солдаты нашли череп, лежавший под обуглившимися сучьями. Рядом валялись клочья кавалерийского обмундирования, признанного таковым по желтому канту на рубахе и буквам “К” на пуговицах от шинели. Кругом были разбросаны тяжелые палки и дубинки. Сиу, очевидно, избили свою жертву, прежде чем сжечь. Кастер задержался, чтобы посмотреть на кости, обуглившееся дерево и остатки униформы. Он выглядел обеспокоенным, но хранил молчание. Если он что-то и сказал, его слова были забыты.

Ниже по течению, у слияния Йеллоустона и Роузбад-Крик, 21 июня Бостон написал своей матери: “На днях Армстронг, Том и я разрушили индейскую могилу. Оти Рид добыл лук с шестью стрелами и пару прекрасных мокасин, которые он намеревается привезти домой”.

Той ночью старшие офицеры встретились на борту “Дальнего Запада”, дабы обсудить план боевых действий. Они решили, что сильнейшая и наиболее маневренная часть - кастеровская Седьмая - должна двигаться на юг по Роузбад-Крик, чтобы обойти индейцев с востока. Гиббон вместе с Терри двинутся по Йеллоустону до Бигхорна и поднимутся по Бигхорну до Литтл Бигхорна. Враждебных индейцев ждал капкан.

Гиббон в статье для “American Catholic Quarterly” в 1877 году пояснял, что Сиу не могли двинуться на запад, поскольку там жили их смертельные враги - Кроу. Не могли они идти и на север, не столкнувшись с монтанской колонной, и на восток, поскольку в этом случае им пришлось бы повторить свой прежний маршрут, таким образом подставив себя под атаку как Гиббона и Терри, так и Кастера. “Поэтому они, по всей вероятности, должны были тронуться на юг, поскольку - помимо того, что это являлось наиболее естественным и единственным реальным для них путем отступления – в той стороне лежит гряда гор Бигхорн, в твердыне которых они были бы в относительной безопасности и смогли бы жить за счет дичи и диких ягод, в изобилии встречавшихся там. Но если, как у нас были все основания ожидать, колонна генерала Крука находилась где-то в том направлении, то это была третья колонна, на которую должны были натолкнуться обремененные семьями индейцы”.

Никто на “Дальнем Западе” не знал, что Крук уже схлестнулся с Сиу и был вынужден отступить.

План боевых действий, судя по всему, был одобрен всеми тремя старшими офицерами, разногласия касались лишь деталей. Они приняли решение, что поскольку пехотинцам понадобится больше времени, чтобы достигнуть поля битвы - где бы оно ни находилось - кастеровской Седьмой следует продвинуться на юг дальше, чем того требовалось. Гиббон точно формулирует мысль: “Кастеру, вместо того чтобы сразу вступить в долину Литтл Бигхорна - даже если след будет вести туда - надлежит продолжить движение вверх по Роузбаду, держась ближе к горам, а затем направиться на запад, спуститься вниз в долину Литтл Бигхорна, ‘постоянно производя поиск на своем левом фланге’, чтобы увериться в том, что индейцы еще не бежали на юг или в восточном направлении”.

Таким образом, с Божьей помощью, они должны встретиться вновь 26 июня или же в ближайшие дни.

Ученые указывают на то, что в то время как войска Терри-Гиббона были снабжены провиантом примерно на неделю, полк Кастера получил припасы на пятнадцать дней. Если бы Кастер проходил по тридцать миль в день, что не являлось чем-то чрезмерным, то за это время он мог бы спуститься до середины Вайоминга и вернуться обратно к Йеллоустону. Другими словами, Терри отпустил удила. Почти несомненно, от Кастера ожидали, что он обнаружит местонахождение враждебных индейцев и будет гнать их на север, пока путь им не преградят Терри и Гиббон. 26 июня, следовательно, следует понимать не как ожидаемый день сражения, но как день, в который Терри с Гиббоном должны были быть готовы захлопнуть северные ворота. Затем, когда появится Кастер, объединенным силам следует посчитать ку на Сидящем Быке, Неистовой Лошади, Желчи, Хромом Олене, Двух Лунах, Маленьком Волке, Дожде В Лицо, Большом Человеке, Горбе, Пятнистом Орле, Старике Койоте, Белом Быке, Псе, Вороньем Короле и на всех остальных.

Некоторые из людей Кастера очевидно полагали, что дела могут пойти не так, как было запланировано, поскольку кое-кто оставил распоряжения, касающиеся наследования имуществом. Капитан Кио, отнюдь не пессимист по характеру, подошел к офицеру охраны и попросил его помочь в составлении завещания. Кровавый Нож, наблюдавший за окрестностями, выглядел хмурым и подавленным. Одинокий Чарли дважды просил генерала Терри освободить его от дальнейшей службы, но Терри убедил Чарли остаться. На Кастера должно быть повлияло настроение этих людей, которых он знал как храбрецов. Быть может, генерал сам предчувствовал гибель своей команды и собственную смерть. Терри и Гиббон прошлись с ним до его палатки после последнего совета. Хотя лето было в разгаре, прошел сильный ливень с градом, и когда они шли бок о бок - еще не успевшие растаять градины хрустели под сапогами - два старших офицера заметили, что Кастер выглядит встревоженным и легко раздражается.

“ Дальний Запад ”

“Саранча” Джим Брисбин считал, что полк Кастера недостаточно силен; он настаивал на том, чтобы Седьмую дополнили четырьмя ротами его собственного полка, и почтительно просил Терри самому возглавить командование - это еще раз указывает на то, что ожидалось, что Кастер первым встретит враждебных индейцев. Терри отверг идею Брисбина, сказав, что Кастер уязвлен тем, как в Вашингтоне с ним обошелся Грант, и ему необходим шанс реабилитировать себя.

Годы спустя Брисбин утверждал, что Кастер знал истинные размеры враждебного лагеря. Скауты считали, что в селении должно находиться три тысячи бойцов. “Все это Кастер знал”, писал Брисбин в письме к Годфри, “ибо я обо всем ему говорил и предупреждал его быть поосторожнее”.

Брисбин был настолько встревожен, что во второй раз попросил Терри принять командование. Терри опять отклонил эту мысль, сказав, что у него мало опыта в войне с индейцами. Кроме того, добавил Терри, Кастер, похоже, уверен в том, что одолеет все, с чем им придется столкнуться.

Брисбин сказал: “Генерал, в Вашем мизинце больше здравого смысла, чем у Кастера во всем теле. Вы принижаете свои способности и преувеличиваете таланты Кастера”.

Терри рассмеялся. Затем он предложил компромисс. “Сходите к Кастеру и предложите ему Вашу кавалерию, и если он согласится, мы объединим монтанский батальон из Второй и Седьмую”.

Брисбин спросил, примет ли Терри командование объединенными силами. Терри колебался. Брисбин прервал его раздумья: “Извините меня генерал, если я говорю слишком откровенно, но моя привязанность и уважение к Вам, а также забота о жизни моих солдат и офицеров всегда побуждают меня поступать таким образом в опасные моменты”.

- Благодарю Вас, - ответил Терри, - Вы всегда можете говорить со мной откровенно...

Затем Брисбин сказал, что не хотел бы, чтобы его батальон подчинили Кастеру. Если командовать будет Терри, то отлично. В противном случае, он не хотел, чтобы его людей влили в состав Седьмой.

- Похоже, Вы не доверяете Кастеру.

- Ни за что на свете.

- Что ж, поговорите с ним так или иначе о том, чтобы идти вместе с ним, если Вы этого хотите, и посмотрите, что он ответит.

- А если он согласится, и колонны будут объединены, примете ли Вы командование обеими?

- Да, - сказал Терри, - приму.

Брисбин оправился к Кастеру и предложил ему свои услуги, на что Сын Утренней Звезды живо ответил, что Седьмая может преодолеть все на свете.

Брисбин сказал, что рад это слышать и ушел. Все еще обеспокоенный, он предложил Терри придать Кастеру батарею пушек Гатлинга. Терри понравилась эта идея, так что Брисбин вернулся к Кастеру. Как насчет нескольких пушек Гатлинга? Кастер ответил, отлично - он возьмет их, но через час изменил свое мнение, заявив, что тяжелые лафеты пушек замедлили бы его марш. Это правда. Каждую пушку волокли четыре лошади, и очень часто солдатам приходилось выпрягать их и на руках перетаскивать пушки через различные препятствия.

Даже если бы Кастер и взял Гатлинги и ухитрился протащить их вдоль по Роузбад-Крик, пересечь с ними водораздел и спуститься в долину Литтл Бигхорна, сильно они бы не помогли. Эти пушки были приняты на вооружение в 1861 году и с тех пор практически не усовершенствовались. Они часто отказывали, а пули, выпускаемые из шести или десяти стволов - в зависимости от модели - были эффективны только в случае массированной атаки на европейский манер. Британские красные куртки могли, маршируя с поднятыми головами и отмашкой рук, попасть под огонь Гатлингов, но американские индейцы были менее дисциплинированны. Кроме того, пушечную прислугу можно было перебить, как уток в тире. Каждый Гатлинг размещался меж двух больших колес, которые приподнимали пушку так высоко над землей, что артиллеристам приходилось обслуживать ее, стоя в полный рост.

Джерард говорил, что он беседовал с Кастером об этих пушках во время перехода от Форта Линкольн. Кастер планировал взять их с полком, поскольку думал, что с их помощью можно было бы быстро разделаться с враждебным селением. Джерард сказал генералу, что индейцы не будут стоять и ждать, когда, наконец, пушки начнут стрелять. Возьмите двенадцатифунтовую пушку, предложил Джерард. Обстреляйте селение большими снарядами с дистанции в милю.

Кастер проигнорировал этот совет. По крайней мере, нет никаких свидетельств, что он просил у Терри полевое орудие.

Гатлинги, однако, могли непроизвольно спасти его. Эта громоздкая артиллерия могла задержать продвижение полка, и в этом случае Кастер наткнулся бы на враждебных индейцев более или менее в соответствии с расписанием. Тогда не было бы последнего боя. Объединенные полки Терри, Гиббона и Кастера, возможно, были бы остановлены и  отброшены, как ранее был отброшен Крук, но маловероятно, что их бы перерезали.  

Итак, Гатлинги тащились с войсками генерала Терри всю дорогу от Форта Линкольн до Литтл Бигхорна, и причиняли затруднения. Их сопровождало подразделение Двенадцатой Пехоты, которое обнаружило, что не в силах поспевать за остальными войсками.

Если бы Кастер взял с собой хотя бы медного “наполеона”, бессмертная монтанская симфония могла бы закончиться на иной ноте. Разрывные артиллерийские снаряды производили страшный шум, и в былые дни одного этого звука было достаточно, чтобы ужаснуть и деморализовать воинственных индейцев. За тридцать лет до Литтл Бигхорна, когда полковник Стивен Керни решил устрашить банду Арапахов у Форта Ларами, он произнес угрожающую речь, которую подчеркнул, озарив ту ночь ракетой и огнем гаубицы. Многие Арапахи повалились на землю, говорит Фрэнсис Паркман, тогда как остальные бросились прочь, вопя от ужаса и изумления.

 Во времена Кастера реакция могла бы быть иной. В 1870 году, например, когда делегация Сиу посетила Вашингтон, самые большие орудия Великого Отца расчехлили, чтобы произвести на индейцев впечатление. Сиукские воины наблюдали за бомбардировкой, не поведя и бровью. Хуже того, перед каждым выстрелом скво затыкали уши. В качестве основного блюда правительство преподнесло пятнадцатидюймовые береговые орудия, посылавшие снаряды на несколько миль вниз по Потомаку. Это вызвало некоторые комментарии, также как и огромные зерна пороха. В целом же, демонстрация силы провалилась. Береговая пушка - чудовищное орудие, согласились все индейцы, но никто, у кого есть хоть какие-то мозги, не будет сидеть перед ней на своем пони.

Неизвестно, почему Кастер смотрел на артиллерию свысока. Лучшим объяснением кажется то, что он не хотел брать с собой ничего из того, что могло бы замедлить его движение. Ни Гатлингов. Ни гаубицы. Лейтенант Брэдли 21 июня записал в своем дневнике: “...понятно, что если Кастер прибывает первым, он волен атаковать сразу же, если посчитает это разумным. У нас мало надежды стать свидетелями того, как убивают затравленную лису, так как Кастер без сомнений будет лезть из кожи вон, чтобы прибыть туда первым и пожать все лавры для себя и своего полка”.

Это стремление самому стать постановщиком будущей победы абсолютно понятно. По крайней мере, в двух случаях - в Форте Линкольн и у Янг Мэн Бьютт - Кастер говорил скаутам Ри, что эта кампания против Сиу станет его последней, и он должен одержать великую победу. Однако даже маленькая победа, говорил он им - победа всего над пятью палатками Сиу - сделает его президентом.

 Однажды, трапезничая с группой Манданов, Гро-Вантров и Ри, он сказал через своего переводчика: “Когда мы вернемся, я поеду в Вашингтон и возьму с собой своего брата Кровавого Ножа. Я останусь в Вашингтоне и стану Великим Отцом”. Кастер развил тему, сказав, что затем Кровавый Нож вернется домой, будет жить в прекрасном доме и всем руководить, а остальным индейцам выдадут специальные бумаги, благодаря которым у них всегда будет вдоволь еды. 

Рядовой Питер Томпсон говорил, что все те, кто хорошо знал Кастера и его отношение к делу, понимали, что он будет гнать полк изо всех сил. Многие служили под его началом еще в Канзасе, и очень мрачные мысли поселились теперь в них. Некоторые из этих ветеранов оставляли свои шинели на ветвях тополей, так как не хотели тащить с собой никакое ненужное имущество. Шинель весила несколько фунтов. “Я сохранил свою”, - сказал Томпсон: “поскольку у меня были серьезные сомнения в том, что мы будем возвращаться тем же путем...”.

22 июня Седьмая прошла торжественным маршем перед генералом Терри и полковником Гиббоном. Горнисты трубили. Офицеры салютовали. Скауты Ри галопировали взад и вперед, распевая песни смерти. Рядовой Колман написал в своем дневнике, что Терри и Гиббон были весьма довольны воинственным видом офицеров и солдат, “Картинно прекрасные тела Людей”.

Позднее Гиббон отметил в письме к Терри: “Настолько велико было мое опасение, что рвение Кастера заставит его наступать слишком поспешно, что последнее, сказанное мною ему на пр