Мистер Марвел обсуждает свою отставку

 

Когда начало уже смеркаться, и Айпинг выползал потихоньку на развалины своего праздничного великолепия, низенький, коренастый человек в истрепанной шелковой шляпе тяжело ковылял сквозь сумрак за березовым лесом, по дороге в Брамбльгорст. Он нес с собою три книги, связанные вместе чем-то в роде нарядной эластической ленты, и узел в синей скатерти. Багровое лицо его выражало ужас и утомление, и в торопливости его было что-то конвульсивное. Он шел в сопровождении голоса, иного, чем его собственный, и, то и дело, корчился под прикосновением невидимых рук.

— Если ты опять удерешь от меня, — говорил голос, — если ты попробуешь от меня удрать…

— Батюшки! — прервал мистер Марвел. — Плечо-то у меня и без того один сплошной синяк.

— Честное слово, — продолжал голос, — я тебя убью!

— Я вовсе и не думал от тебя удирать, — сказал Марвел голосом, в котором слышались близкие слезы, — не думал… Ну, ей-Богу, не думал! Просто, не знал этого проклятого поворота, вот и все. Каким чортом мог я знать этот проклятый поворот? Меня уж и так трепали, трепали…

— Погоди, братец, будут, пожалуй, трепать еще гораздо больше, если не остережешься, — сказал голос, и мистер Марвел вдруг замолчал.

Он надул щеки, и в глазах его выразилось отчаяние.

— Довольно уж и того, что эти безмозглые горланы всюду теперь разгласят мою тайну, а тут еще и ты вздумал улепетнуть с моими книгами! Счастлив их Бог, что они во время удрали… А то бы… Никто ведь не знал, что я невидим, а теперь что я буду делать?

— А я что? — спросил Марвель вполголоса.

— Все теперь вышло наружу… Пожалуй, попадет в газеты. Все будут меня искать, все будут настороже….

Голос закончил отчаянными ругательствами и смолк. Отчаяние на лице мистера Марвеля усугубилось, а походка его замедлялась.

— Ну, иди, что ли! — сказал голос. Лицо мистера Марвеля в промежутках между своими красными островками сделалось серым.

— Не роняй книг-то, дурак! — резко осадил его голос. — Дело в том, — продолжал он, — что мне придется пустить в ход тебя. Ты — орудие плохое, но все таки придется.

— Орудие самое скверное, — сказал Марвель.

— Это правда.

— Самое скверное, какое только вы могли найти. Я не крепок, — продолжал он после молчания, не предвещавшего ничего хорошего.

— Я не особенно крепок, — повторил он.

— Нет?

— И сердце у меня слабое. Это дельце-то… Ну, конечно, я его обделал, но, поверите ли, просто, думал: свалюсь сейчас.

— Ну?

— И силы у меня не хватит и духу не хватит на то, что нам нужно.

— Ну уж это я сам позабочусь, чтобы хватило.

— Нет, нет, что вы!.. Мне не хотелось бы, понимаете, путать ваши деда. Но ведь я могу и спутать! Просто, что тяжко уж очень, да и струшу…

— Лучше не пробуй, — сказал голос спокойно, но внушительно.

— Хоть бы умереть, что ли — сказал Марвель. — Несправедливо это, — продолжал он. — Должны же вы согласиться… Мне кажется, я имею полное право…

— Пошел! — крикнул голос.

Мистер Марвель исправил свою походку, и некоторое время они шли молча.

— Чертовски трудно, — сказал мистер Марвель.

Это не произвело никакого впечатления. Он попробовал другой аргумент:

— Да и какая мне в этом прибыль-то? — начал он тоном нестерпимой обиды.

— Будет! — крикнул голос с неожиданной, удивительной энергией. — Я о тебе позабочусь, только делай, что тебе велят. Сделать это ты сумеешь. Хоть ты и дурак, а все-таки сумеешь.

— Говорю вам, сэр, я совсем на это не гожусь. Со всем к вам уважением…. но все-таки не гожусь.

— Если ты не замолчишь сию же минуту, я опять буду вывертывать тебе руку, — сказал Невидимый. — Мне надо подумать.

Вскоре два продолговатых четыреугольника желтого цвета блеснули между деревьями, и в сумраке затемнела квадратная башня церкви.

— Я буду держать руку у тебя на плече, — сказал голос, — пока мы не пройдем деревню. Иди и не пробуй дурачиться. Если попробуешь, — тем хуже для тебя.

— Это я знаю, — сказал мистер Марвель. — Все это я прекрасно знаю.

Горемычного вида человек и в старой шелковой шляпе прошел со своею ношей по улице маленькой деревушки и пропал, в сгущавшемся мраке за пределами огней в окнах.

 

XIV

В Порт-Стоу

 

В десять часов следующего утра мистер Марвель, небритый, грязный и запыленный, глубоко засунув руки в карманы и беспрестанно надувая щеки, с видом усталым, тревожным и расстроенным, сидел на скамейке у дверей маленькой гостиницы, в предместьях Порт-Стоу. Рядом с ним лежали книги, но теперь они были связаны веревкой. Узел был брошен в сосновом лесу за Брамбльгорстом, согласно некоторой перемене в планах Невидимого. Мистер Марвель сидел на скамейке и, хотя никто не обращал на него ни малейшего внимания, волновался до крайности. Руки его с лихорадочным беспокойным любопытством, то и дело, ощупывали его различные карманы.

Но когда он просидел, таким образом, уже почти целый час, из гостиницы вышел старый матрос с газетой в руках и поместился рядом с ним.

— Славный денек! — сказал матрос.

Мистер Марвель посмотрел вокруг с чем-то очень похожим на ужас.

— Да, — сказал он.

— Как раз подходящая ко времени погода, — продолжал матрос тоном, не терпящим возражений.

— Совершенно, — сказал сказал мистер Марвель.

Матрос вынул зубочистку и на насколько минут занялся исключительно ею. Глаза его между тем могли на свободе рассматривать запыленную фигуру мистера Марвеля и книги, лежавшие с ним рядом. Подходя к мистеру Марвелю, он слышал что-то очень похожее на звон падающих в карман монет, и контраст между таким симптомом богатства и внешностью мистера Марвеля показался ему очень удивительным; но затем мысль его снова вернулась к некоему предмету, странно поразившему его воображение.

— Книги? — спросил он внезапно, шумно оканчивая свои операции с зубочисткой.

Мистер Марвел встрепенулся и посмотрел на него.

— О, да, — сказал он. — Это книги.

— Пречудные бывают в книгах вещи, — заметил матрос.

— Верно, — сказал мистер Марвел.

— Да и не в одних книгах они бывают, — сказал матрос.

— И то правда, — сказал мистер Марвел, пристально взглянул на собеседника и посмотрел кругом.

— Пречудные, к примеру, бывают штуки и в газетах, — продолжал матрос.

— Бывают.

— Вот я в этой.

— А?

— Есть тут, например, одна история, — и матрос взглянул на мистера Марвеля твердо и сериозно, — одна история: о невидимом человеке.

Мистер Марвель скривил рот и почесал щеку; он почувствовал, что у него загорелись уши.

— Чего только не напишут, — проговорил он слабым голосом. — В Австралии, что ли, или в Америке?

— Ничуть, — сказал моряк. — Здесь.

— Господи?

Мистер Марвель сильно вздрогнул.

— Когда я творю, «здесь», — продолжал моряк, к величайшему облегчению мистера Марвеля, — я, конечно, не разумею вот тут, а так в округе.

— Невидимый человек? — проговорил мастер Марвел. Да что ж он такое делает-то?

— Чего только ни делает, — сказал матрос, держа Марвеля под своим взглядом, и прибавил в виде дополнения: — Как есть, все, что угодно.

— Я не видал газет последние четыре дня, — сказал Марвель.

— Показался он в Айпинге.

— Да неужто ж?

— Показался в Айпинге. И откуда взялся — никому неизвестно. Вот оно: «За-ме-чательное событие в Айпинге». О-че-видность, говорит, то есть это в листке-то сказывают… Очевидность полная, за-ме-чательная, значит. В свидетелях тоже один там священник да лекарь один — видели собственными глазами…. что бишь я! — не видали… Жил он, значит, в «Повозке с лошадьми», и никто, говорит, не знал об его беде, пока не произошло в гостинице споткновение, и у него с головы сорвали бинты. Тут и приметили, значит, что головы-то у него чтой-то не видать. И сейчас, говорит, сделали попытку задержать его… Не тут то было, — скинул, говорит, одежду, и удалось ему спастись бегством, но не иначе, говорить, как после отчаянной борьбы, в которой он нанес тяжкие повреждения, говорит, тяжкие повреждения нашему уважаемому констэблю, мистеру Джафферсу. Складно написано, а? И имена и все!

— Господи Иисусе! — проговорил мистер Марвель, нервно оглядываясь по сторонам и пробуя сосчитать деньги в кармане одним только непосредственным чувством осязания.

Ему пришла новая и странная мысль.

— Экие диковины! — сказать он.

— А то нет? Говорю, за-ме-чательно! Никогда и не слыхивал прежде о невидимых людях; ну да теперь слышишь столько за-ме-чательного что…

— И это все, что он сделал? — спросил Марвель, стараясь казаться равнодушным.

— А тебе мало что ли?

— Не возвращался назад? Бежал да все тут?

— Что это ты? — сказал матрос. — Что это ты, да разве не довольно?

— За глаза, — сказал Марвель.

— Еще бы не за глаза. Чего еще?

— А товарищей у него не было? Ничего не говорится о товарищах? — с беспокойством сказал мистер Марвель.

— А тебе и таких понадобилось? — спросил матрос. — Нет, благодарение Богу, можно сказать еще таких не бывало.

Он медленно покачал головой.

— Как подумаешь, даже оторопь берет, — рыщет он теперь по всей округе! На воле, значит, и по некоторым свидетельствам, — это в листке-то, — можно заключить, что он направился в Порт-Стоу. А мы тут и есть! Уж это не то, что какие-то американские фокусы. Ты подумай только, что он натворить-то может! Ну, что поделаешь, коли он хватит лишнюю рюмку, да на тебя накинется? А коли обокрасть вздумает, — кто ему помешает? Можно ему теперь и грабят, и воровать, и через целый кордон полицейских пройти, все ровно, как нам с тобой от слепого удрать. Куда, — легче! Слепые-то эти слышат, будто, уж очень хорошо. И если где вино какое ему по вкусу…

— Конечно, положение его очень выгодное… — сказал мистер Марвель. — И…

— Уж что и говорить, — прервал матрос. — Просто хоть куда.

Мистер Марвель между тем все время смотрел по сторонам, напряженно прислушивался, улавливая чуть слышные шаги или какое-нибудь не заметное движение.

Казалось, им было принято какое-то очень важное решение. И вот он кашлянул в руку, опять осмотрелся, прислушался, повернулся к матросу и понизил голос.

— Дело в том, что мне случайно известны некоторые вещи о невидимом человеке… Из частных рук.

— Ой? — протянул матрос. — Тебе?

— Да, — сказал мистер Марвель, — мне.

— Ишь ты! А позволь тебя спросить…

— Удивляешься? — сказал мистер Марвель, прикрывая рукою рот. — Просто страсть, что такое.

— Ишь ты!

— Дело в том, — с жаром начал мистер Марвель конфиденциальным шопотом.

Но тут выражение его лица внезапно изменилось самым чудесным образом.

— О-о! — простонал он и как-то странно приподнялся на скамейке, лицо его ясно говорило о физическом страдании.

— Уоу! — сказал он.

— Что такое? — с участием осведомился матрос.

— Зуб, — сказал мистер Марвель и провел рукой по уху.

Он схватил книги.

— Однако мне пора, — сказал он и начал странно пятиться на скамейке прочь от своего собеседника.

— А как же ты хотел рассказать мне об этом Невидимом-то, — попробовал протестовать моряк.

Мистер Марвель задумался, как бы соображая.

— Враки! — сказал чей-то голос.

— Да ведь в листке написано? — сказал матрос.

— Все равно, враки… Я знаю молодца, который все это выдумал. Никакого нет невидимого человека. Болтают зря.

— А как же в листке-то? Неужели ж ты говоришь…

— Враки от слова до слова, — непоколебимо утверждал мистер Марвель.

Матрос, все еще с газетой в руке, выпучил глаза.

— Погоди, — сказал он медленно, вставая. — Так ты говоришь…

— Говорю, — сказал митр Марвель.

— Так чего ж ты раньше-то молчал? Чего ж не остановил-то меня, когда я разводил тебе всю эту околесицу? Я перед тобой этакого дурака разыгрывал, а ты что ж? Это что значит, а?

Мистер Марвель надул щеки. Матрос вдруг побагровел и сжал кулаки.

— Я, может, минут десять раздарабарывал, а ты, пузан проклятый, поганая рожа, хотя бы…

— Не изволь со мной ругаться, — сказал мистер Марвел.

— Ругаться! Вот погоди еще!

— Ступай! — сказал голос.

Что-то повернуло мистера Марвеля, и он странной судорожной походкой зашагал в сторону.

— Убирайся-ка подобру, поздорову! — крикнул ему матрос. — Так-то оно лучше!

— Кто ж убирается-то? — спросил мистер Марвель.

Он боком пятился прочь со странною торопливостью и внезапными резкими скачками. Уже отойдя немного по дороге, он начал тихий монолог, в котором слышались будто протесты и упреки.

— Чорт безмозглый! — крикнул матрос, широко расставим ноги, уперев руки в бока и наблюдая за удалявшейся фигурой. — Вот я покажу тебе, болван, как морочить меня! В листке ведь написано!

Мистер Марвель отвечал несвязно и вскоре скрылся за изгибом дороги, но матрос продолжал стоять в прежней победоносной позе, пока не согнала его с места телега мясника. Тут он повернул в Порт-Стоу.

— За-ме-чательное дурачье! — тихонько проговорил он про себя. — Видно, хотел осадить меня маленько, — вот и вся его дурацкая штука. В листке — ведь!

Вскоре пришлось ему услышать и еще одну замечательную вещь, случавшуюся очень от него близко. Это было сверхъестественное появление пригоршни монет (не более, ни менее), путешествовавшей без всяких видимых посредников вдоль стены, за углом Сент-Майкельс-Лэна. Это удивительное зрелище видел в то самое утро один из собратьев-матросов, и хотел было схватят деньги, но был тотчас сшиблен с ног, а когда встал, — мотылькообразные деньги исчезли. Наш матрос, по его же уверению, готов был в эту минуту поверить чему угодно, но последний рассказ показался ему «уж чересчур». Впоследствии рассказ, однако, заставил его призадуматься.

История о летящих деньгах была достоверна. И по всему-то околодку, даже из августейшей банкирской конторы «Лондон и Графство», из касс магазинов и трактиров, где все двери, благодаря прекрасной погоде стояли настежь, — деньги в этот день беззвучно и проворно выбирались себе вон и преспокойно летели по стенкам и темным закоулкам, пригоршнями и свитками, искусно увертываясь от взора попадавшихся на пути людей. И деньги эти, хотя никто не соследил их, неизбежно оканчивали свой таинственный полет в кармане сильно взволнованного джентльмена в истрепанной шелковой шляпе, сидевшего у входа в трактирчик на окраинах Порт-Стоу.

Только через десять дней, — когда история в Бордоке, в сущности, уже совсем устарела, — матрос сопоставил все эти факты и начал понимать, как близко ему пришлось быть от диковинного невидимого человека.

 

XV

Беглец

 

Ранним вечером доктор Кемп сидел в своем кабинете, в бельведере на вершине холма над Бордоком. Кабинет этот был очень уютной комнаткой в три окна, — на север, запад и юг, — с книжными полками, полными книг и научных изданий, просторным письменным столом и микроскопом у северного окна, среди разных миниатюрных инструментиков, стеклышек, нескольких культур в стклянках и всюду расставленных в беспорядке пузырьков с реактивами. Электрическая лампа доктора Кемпа была уже зажжена, хотя небо еще сияло зарею, и шторы подняты, так как любопытных прохожих, которые могли бы заглядывать в окна, опасаться не приходилось.

Доктор Кемп был высокий и стройный молодой человек, с белокурыми волосами и почти белыми усами, а работа, которою он был теперь занят, ценилась им так высоко, что он надеялся получить за нее знание члена Королевского общества.

Спустя некоторое время глаза его, оторвавшись от бумаги, стали блуждать вокруг и устремились на пламя заката за холмом напротив. С минуту он просидел с пером во рту, любуясь пышными золотыми тонами над вершиной холма; затем внимание его привлекла маленькая фигурка, черная как чернила, бежавшая к нему по косогору, — фигурка низенького человечка в высокой шляпе, бежавшего так быстро, что ноги его буквально только мелькали.

— Еще один из этих ослов, — подумал доктор Кемп. — Не хуже того, что бросился на меня нынче со своим: «Невидимка идет, сэр!» И что только с ними сделалось? Точно тринадцатый век, право!

Он встал, подошел к окну и начал смотреть на окутанный сумраком холм и стремительно несущуюся к нему маленькую фигурку.

— Очень, кажется, спешит, — сказать доктор Кемп, — только толку-то из этого как будто мало. Будь у него все карманы набиты свинцом, он не мог бы бежать тяжелее. Совсем умаялся, голубчик.

Через минуту верхняя из вилл, разбросанных по холму около Бордока, скрыла бежавшего. Он опять мелькнул на секунду, мелькнул еще и еще, три раза в промежутках между тремя следующими домами, и скрылся за насыпью.

— Ослы! — повторил доктор Кемп, повернулся на каблуках возвратился к письменному столу.

Но те, кто сами были вне дома, видели беглеца вблизи и заметили дикий ужас на его вспотевшем лице, не разделяли презрения доктора. Человек улепетывал, что было мочи, и, переваливаясь на ходу, громыхал, как туго набитый кошелек. Он не оглядывался ни направо, ни налево, но его расширенные глаза смотрели прямо перед собою, вниз холма, туда, где начинали зажигаться фонари и толпился на улицах народ. Уродливый рот его был открыть, и на губах выступила густая пена. Дышал он громко и хрипло. Все прохожие останавливались и начинали оглядывать дорогу с зарождающимся беспокойством, спрашивая друг друга о причине такой поспешности.

Потом где-то гораздо выше играющая ни дворе собака завизжала и бросилась под ворота, и, пока прохожие недоумевали, что это такое, какой-то ветер, как будто шлепанье разутых ног и звук как бы тяжкого дыхания, пронесся мимо.

Поднялся крик. Прохожие бросились прочь с дороги и инстинктивно бежали вниз. Они кричали уже на улицах города, когда Марвель был всего на полдороге, врывались в дома и захлопывали за собою двери, всюду распространяя свои известия. Марвель слышал крики и напрягал последние силы. Но страх обогнал его, страх бежал впереди его и через минуту охватил весь город.

— Невидимый идет! Невидимый!

 

XVI

В трактире «Веселые игроки»

 

Трактир «Веселые игроки» стоит как раз у подножии холма, там, где начинаются линии конок.

Трактирщик, опершись на прилавок своими толстыми, красными руками, беседовал о лошадях с малокровным извозчиком, а чернобородый человек в сером грыз сухари, ел сыр, пил Бортон и разговаривал по-американски с отдыхавшим полицейским.

— Чего это орут? — спросил малокровный извозчик, внезапно прерывая разговор и стараясь разглядеть поверх грязной, желтой занавески в низеньком окне трактира, что делалось на холме.

— Пожар, может быть, — сказал трактирщик.

Приближались шаги, тяжелые и торопливые, дверь с шумом расхлопнулась, и Марвель, растрепанный, весь к слезах и без шляпы, с разорванным воротом куртки, ворвался в комнату и, обернувшись судорожным движением, попробовал затворить дверь. Блок держал ее полуотворенной.

— Идет! — проревел он, и голос его от ужаса возвышался до визга. — Идет! Невидимка! За мной!.. Ради Христа! Караул! Караул! Караул.

— Затворите двери, — сказал полицейский. — Кто идет? Что случилось?

Он подошел к двери, отцепил ремень, и дверь хлопнула. Американец затворил другую.

— Пустите меня дальше, — говорил Марвель, шатаясь и всхлипывая, но все еще крепко держа книги. — Пустите, заприте где-нибудь… Говорю ж я вам, он за мной гонится… Я от него сбежал. Он обещал убить меня и убьет!

— Никто тебя не тронет, — сказал человек с черной бородой. — Дверь заперта. Что случилось-то?

— Пустите меня в дом! — сказал мистер Марвель и громко взвизгнул, когда дверь вдруг затряслась под сильным ударом, и за нею послышались крики и торопливый стук.

— Гей! — окликнул полицейский. — Кто там?

Мистер Марвель начал как безумный кидаться на панели, принимая их за двери.

— Он меня убьет! У него ножик или еще что-нибудь! Ради Христа!..

— Вот, — сказал трактирщик, — иди сюда.

И он поднял полу прилавка. Мистер Марвель бросился за прилавок при повторявшихся криках снаружи.

— Не отворяйте двери! — взвизгивал он. — Ради Бога, не отворяйте двери! Куда ж я спрячусь?

— Так это, значит, и есть Невидимка? — спросил человек с черной бородой, заложив руку за спину. — Сдается мне, что нам пора и поглядеть его.

Окно трактира вдруг разлетелось вдребезги, и на улице поднялись визг и беготня. Полицейский стоял на скамейке, вытянув шею, чтобы рассмотреть, кто был за дверью. Он сошел, поднявши брови.

— Так и есть, — сказал он.

Трактирщик встал перед дверью в соседнюю комнату, где теперь заперли мистера Марвеля, покосился на разбитое окно и присоединился к двоим товарищам.

Все вдруг затихло.

— Жаль, что со мной нет дубинки, — сказал полицейский, нерешительно подходя к двери. — Коли отворить, он войдет: ничем его не удержишь.

— Не торопитесь уж больно с дверью-то — с беспокойством заметил малокровный извозчик.

— Отодвиньте болты. Если он войдет….

И чернобородый показал револьвер, который держал в руке.

— Не годится, — сказал полицейский, — убийство…

— Я ведь знаю, в какой я стране, — сказал чернобородый. — Буду метить в ноги. Отодвиньте болты.

— А ты угодишь мне прямо в спину! Нет, спасибо! — сказал трактирщик, вытягивая шею, чтобы заглянуть за занавеску.

— Ладно.

И человек с черной бородой, наклонившись с револьвером в руке, сам отодвинул болты. Трактирщик, извозчик и полицейский обернулись к двери.

— Войдите, — сказал вполголоса чернобородый отступая, и встал против открытой двери.

Никто не вошел, а дверь осталась закрытой. Минут через пять второй извозчик осторожно просунул в нее голову; они все еще ждали. Из соседней комнаты выглянула испуганная рожа.

— Все ли двери к доме заперты? — спросил Марвель. — Он рыщет кругом, вынюхивает. Хитер как бес.

— Господи, Боже мой! — воскликнул дюжий трактирщик. — А задняя-то? Поглядеть их надо, двери-то. А я было…

Он растерянно посмотрел вокруг. Дверь в соседнюю комнату хлопнула, и ключ щелкнул в замке.

— Есть еще дверь во двор и задний ход. Дверь во двор..

Он выскочил из пивной и вернулся через минуту с кухонным ножом в руке.

— Дверь во двор была отворена, — сказать он, и толстая нижняя губа его отвисла.

— Может, он уж и теперь к доме, — сказал первый извозчик.

— В кухне его нет, — сказал трактирщик. — Там две женщины, и я все обошел вот этим резунчиком, ни вершка не оставил. Они говорят: должно, не приходил. Заметили..

— Заперли ли вы ее? — опросам первый извозчик.

— Не вчера родился, слава Богу, — сказал трактирщик.

Человек с бородой спрятал револьвер. Но в ту же минуту дверца прилавка захлопнулась, звякнула задвижка, дверной крюк отскочить с оглушительным грохотом и дверь в соседнюю комнату отворилась. Мистер Марвел взвизгнул как пойманный заяц, и все полезли через прилавок ему на выручку. Послышался выстрел из револьвера, и зеркало по ту сторону гостиной покрылось звездобразными трещинами и в дребезгах полетело на пол.

Войдя в комнату, трактирщик увидел мистера Марвеля, странно корчившегося и боровшегося как будто с дверью в кухню. Пока трактирщик стоял в нерешительности, дверь эта отворилась, и что-то потащило в нее мистера Марвеля. Раздался крик и звон посуды. Марвель, опустив голову отчаянно упирался, но его притащили к наружной двери кухни и отперли болты.

Полицейский, старавшийся опередить трактирщика, ворвался в кухню с одним из извозчиков, схватил за кисть невидимую руку, которая держала за шиворот Марвеля, получил здоровую оплеуху и, едва устояв на ногах, попятился назад. Дверь отворилась, и Марвел сделал отчаянное усилие спрятаться за нее. Тут извозчик что-то охватил.

— Вот он! — крякнул он.

Красные руки трактирщика вцепились в невидимое.

— Поймал! — крикнул он.

Освобожденный мистер Марвель шлепнулся на пол и пробовал проползти между ногами боровшихся. Драка путалась вокруг края отворенной двери. Тут впервые послышался голос Невидимого, он громко вскрикнул: полицейский наступил ему на ногу.

Потом Невидимый стал вопить с ожесточением, и кулаки его залетали вокруг с неимоверной силой. Извозчик охнул и скрючился, получив удар под ложечку. Дверь из гостиной в кухню захлопнулась и покрыла отступление мистера Марвеля. Люди в кухне неожиданно увидели, что сцепились и борются с пустотою.

— Куда он делся? — спросил бородач. — Наружу?

— Сюда, — сказал полицейский, шел во двор и остановился.

Кусок черепицы просвистел мимо его головы и разбился среди посуды на кухонном столе.

— Вот покажу ж я ему! — крикнул чернобородый.

За плечом полицейского блеснул револьвер, и пять пуль одна за другой полетели в сумрак по тому направлению откуда была брошена черепица. Стреляя, чернобородый описывал рукою горизонтальную дугу, так что выстрелы разлетались по маленькому двору как спицы в колесе.

Последовало молчание.

— Пять пуль, — сказал чернобородый. — Вот это дельно. Эй, кто-нибудь, добудьте-ка фонарь, да пощупаем, где тут тело.

 

XVII

Посетитель доктора Кемпа

 

Доктор Кемп продолжал писать в своем кабинете, пока внимание его не привлекли выстрелы. «Паф, паф, паф!» следовали они один за другим.

— О-го! — проговорил доктор Кемп, снова взяв перо в губы и прислушиваясь. — Кто-то в Бордоке разряжает револьверы. Что там затеяли еще эти ослы?

Он подошел к южному окну, поднял его и, облокотившись на подоконник, стал смотреть на сетку окон, ожерелья газовых фонарей и лавок, с темными промежутками крыш и домов, представлявшие город ночью. «Точно толпа там, на холме, — сказал он, — рядом с «Игроками» — и продолжал наблюдать. Потом глаза его оставили город и скользнули дальше, туда, где светились огоньки кораблей и сияла пристань, — маленький, освещенный, многогранный павильончик, — как драгоценный камень желтого цвета. Луна в первой четверти висела над холмом на западе, и звезды горели ясно и почти тропически ярко.

Минут через пять, в течение которых мысль его скользнула в далекие соображения о социальном строе будущего и затерялась окончательно в определении времени, доктор Кемп опомнился, со вздохом спусти окно, и вернулся к письменному столу.

Приблизительно через час в наружную дверь позвонили. Со времени выстрелов Кемп писал довольно вяло, с промежутками рассеянности. Теперь он прислушался. Он слышал, как служанка отворила дверь, и ждал ее обратных шагов по лестнице, но она не шла. «Что там такое, желал бы я узнать?» — сказал про себя Кемп.

Он попробовал снова приняться за работу, но напрасно, встал, сошел вниз, из кабинета на площадку, позвонил и крикнул через перила горничной, появившейся в передней внизу.

— Письмо, что ли? — спросил он.

— Просто шальной звонок, сэр, — отвечала она.

— Я сегодня что-то не в своей тарелке, — подумал про себя Кемп, вернулся в кабинет и на этот раз очень решительно принялся за дело.

Вскоре он снова погрузился в работу, и в комнате не стало слышно ничего, кроме тиканья часов да тихого скрипа пера, бегавшего в самом центре светлого круга, который лампа бросала на стол.

Было уже два часа, когда Кемп кончил на ночь свою работу. Он встал, зевнул и пошел наверх ложиться. Уже сняв пиджак и жилет, он сообразил, что хочет пить, взял свечу и сошел вниз в столовую за сифоном и бутылкой виски.

Научные занятия доктора Кемпа сделали его человеком очень наблюдательным, и, вторично проходя через сени, он заметил на линолеуме, рядом с ковриком, внизу лестницы, маленькое темное пятнышко. Он пошел наверх, но вдруг это темное пятнышко почему-то заинтересовало его. Что могло оно значить? Повидимому тут действовал элемент чего-то бессознательного. Как бы то ни было, он вернулся с своей ношей, прошел в сени, поставил на пол сифон и виски и, наклонившись, тронул пятнышко. Без особенного удивления заметил он, что пятнышко имело цвет и липкость запекшейся крови.

Он опять взял сифон и виски и вернулся наверх, соображая и стараясь объяснить присутствие крови. На площадке он увидел нечто и остановился в изумлении: ручка двери в его спальню была в крови.

Он взглянул на свою собственную руку. Рука была чистая, да к тому же он вспомнил, что, когда пришел из кабинета, дверь была отворена, — следовательно, он не трогал ручку вовсе.

Он вошел прямо в спальню, с лицом совершенно спокойным, может быть, несколько более решительным, чем обыкновенно. Взгляд его, вопросительно блуждая вокруг, упал на постель. На одеяле была лужа крови, а простыня была разорвана. Когда он раньше входил в комнату, он этого не заметил, так как прошел прямо в туалетному столу. С противоположной стороны постель была примята, как будто кто-нибудь только что сидел на ней.

Тут у него явилось странное впечатление, — ему будто послышалось, что кто-то сказал вполголоса: «Боже мой, Кемп!» Но доктор Кемп ни в какие голоса не верил.

Он стоял и смотрел на скомканные простыни. Неужели это, в самом деле, был голос? Опять оглянулся вокруг, но не заметил ничего, кроне взбудораженной и окровавленной постели. Потом он ясно услышал какое-то движение по комнате около умывальника. Во всех людях, даже образованных, таится некоторое суеверие. Чувство сверхъестественного охватило Кемпа, и ему стало жутко. Он затворил дверь, подошел к туалетному столу, поставил сифон и вдруг вздрогнул: между ним и умывальником висела в воздухе окровавленная тряпка.

Он смотрел на нее, выпучив глаза. Это был пустой бинт, бинт, завязанный по всем правилам, но совершенно пустой. Доктор Кемп шагнул вперед, чтобы схватить его, но его остановило чье-то прикосновение и голос, говоривший совсем рядом.

— Кемп, — сказал голос.

— А? — сказал Кемп, разинув рот.

— Не робейте, Кемп, — продолжал голос. Я — Невидимый.

Кемп некоторое время не отвечал, только смотрел на бинт.

— Невидимый? — проговорил он наконец.

История, над которой он так издевался еще нынче утром, сразу припомнилась Кемпу. Кажется он, в эту минуту даже не очень испугался и не очень удивился. Сообразил он все только впоследствии.

— Я думал, все это выдумка, — сказал он.

Преобладавшая в голове его мысль была о тех аргументах, которые он столько раз приводил нынче утром.

— На вас бинт? — спросил он.

— Да, — отвечал Невидимый.

— О! — вырвалось у Кемпа, но он овладел собой. — Постойте, — сказал он. — Но ведь это все вздор… Какой-нибудь фокус.

Он вдруг шагнул вперед, и его протянутая к бинту рука встретила невидимые пальцы. Он отшатнулся и побледнел.

— Не теряйте головы, Кемп, ради Бога! Я там нуждаюсь в помощи. Погодите.

Рука схватила руку Кемпа у локтя. Кемп ударил по ней.

— Кемп! — крикнул голос. Кемп, не бойся.

И рука еще крепче сжала руку Кемпа.

Исступленное желание высвободиться овладело Кемпом. Кисть перевязанной руки вцепилась ему в плечи, его вдруг сшибли с нот и бросали навзничь на постель. Он открыл было рот, чтобы крикнуть, но угол простыни очутился у него между зубами. Невидимый держал его крепко, но руки Кемпа были свободны, и он как бешеный колотил ими наобум.

— Будьте же благоразумны, толком вам говорю! — сказал Невидимый, не выпуская его, несмотря и удары, которые сыпалась ему в ребра. — Боже праведный, вы доведете меня до бешенства.

— Тише, дурак! — заревел Невидимый на ухо Кемпу.

Кемп боролся еще минуту, потом перестал.

— Если вы крикните, я размозжу вам физиономию, — сказал Невидимый, вынимая простыню у него изо рта. — Я Невидимый. Это не вздор и не волшебство. Я в самом деле невидимый человек. И мне нужна ваша помощь. Вредить вам я вовсе не хочу, но ели вы будете вести себя как олух и невежда, — иначе нельзя. Разве вы не помните меня, Кемп? Гриффин из Университетской коллегии.

— Дайте мне встать, — сказал Кемп. — Я никуда не уйду. Дайте посидеть минутку спокойно.

Он встал и пощупал себе шею.

— Я Гриффин из Университетской коллегии и я сделал себя невидимым. Я просто самый обыкновенный человек, и человек вам знакомый, только ставший невидимым.

— Гриффин? — повторил Кемп.

— Гриффин, — отвечал голос. — Студент помоложе вас, почти альбинос, шести футов росту и широкоплечий, с белым и розовым лицом и красными глазами, получивший медаль по химии.

— Ничего не понимаю, — сказал Кемп. — У меня голова идет кругом. При чем тут Гриффин?

— Гриффин — это я.

Кемп подумал с минуту.

— Это ужасно, — сказал он. — Но какая же должна произойти чертовщина, чтобы человек мог стать невидимым?

— Никакой чертовщины. Это — процесс вполне нормальный. И удобопонятый.

— Ужасно! — повторил Кемп. — Каким же образом?

— Ужасно-то оно ужасно. Но я ранен, мне очень больно, и я устал… Боже мой, Кемп, вы — мужчина, отнеситесь к делу спокойно. Дайте мне поесть и напиться и позвольте посидеть вот тут.

Кемп видел, как бинт задвигался по комнате, как тащилось по полу плетеное кресло и остановилось у камина. Оно скрипнуло и сидение опустилось на четверть вершка, по крайней мере. Кемп протер глаза и опять пощупал шею.

— Да это почище духов, — сказал он и глупо засмеялся.

— Вот так то лучше. Слава Богу, вы становитесь благоразумнее!

— Или дурею, — сказал Кемп, прижимая кулаками глаза.

— Дайте мне виски. Я еле жив.

— Ну, этого я не заметил. Где вы? Если встану, может быть, и угожу прямо в вас? Ах, тут… Ну, ладно. Виски, вот… Куда ж мне его девать?

Кресло заскрипело, и Кемп почувствовал, что у него берут стакан. Он выпустил его с усилием, инстинкт его был против. Стакан ушел и остановился в воздухе, вершков на двадцать над передним краем кресла. Кемп смотрел на него в бесконечном недоумении.

— Это… Это должен быть гипнотизм. Вы, наверное, внушаете, что вы невидимы.

— Вздор! — сказал голос.

— Просто безумие какое-то!

— Выслушайте меня…

— Нынче утром и доказать вполне убедительно, что невидимость…

— Что ни там доказали это все равно. Я умираю с голоду, — сказал голос, — и ночь очень холодна для человека без платья.

— Есть? — спросил Кемп.

Стакан виски опрокинулся.

— Да, — сказал Невидимый, стукнув им по столу. — У вас найдется халат?

Кемп пробормотал какое-то восклицание. Потом подошел к своему гардеробу и вынул оттуда темно-красный халат.

— Годится? — спросил он.

Халат взяли. С минуту он повисел неподвижно в воздухе, потом странно заколыхался, встал во весь рост, чинно застегиваясь, и сел в кресло.

— Кальсоны, носки и туфли были бы кстати, — сказал Невидимый отрывисто. — И пища.

— Что угодно, но это самое нелепейшее происшествие во всей моей жизни.

Кемп выпотрошил ящика комода, отыскивая необходимые предметы, потом сошел вниз порыться в буфете, вернулся с холодными котлетами и хлебом и, придвинув маленький столик, поставил их перед гостем.

— И без ножей, все равно, — сказал гость, и котлета повисла в воздухе, послышался звук жевания.

— Я всегда предпочитаю надет что-нибудь, прежде чем есть, — сказал Невидимый, набив рот и с жадностью пожирая котлеты, — странная причуда.

— А рука — ничего? — спросил Кемп.

— Ничего, — сказал Невидимый.

— Из всех удивительных и диковинных…

— Именно. Но как это странно, что я попал для перевязки именно к вам. Первая моя удача! Впрочем, я и так собирался переночевать нынче здесь. Вы уж это потерпите. Какая пакость, однако, что кровь-то моя ведь видна! Ишь как напачкал. Становится видно, когда свертывается, должно быть. Я изменил только живые ткани и только на то время, пока жив… Вот уже три часа, как я здесь…

— Но как же это делается? — начал Кемп тоном крайнего раздражения. — Чорт знает, что такое! Все это так неразумно с начала до конца.

— Совершенно разумно, — сказал Невидимый, — как нельзя более разумно.

Он потянулся за бутылкой виски и взял ее. Кемп во все глаза смотрел на жадно евший халат. Луч света от зажженной свечи, проходя сквозь дырочку, прорванную на правом плече халата, образовал светлый треугольник под ребрами налево.

— Что такое были эти выстрелы? — спросить Кемп. — Как началась стрельба?

— Да был там дурак один, — нечто в роде моего