Киев, Штаб Киевского Особого военного округа

Сигнал «Гроза», поступивший из Москвы в четвертом часу вечера, поверг генерала армии Жукова в шок. Еще сегодня утром, несмотря на все доклады разведки, которой ему было приказано верить, он еще надеялся, что начало войны удастся оттянуть до лета следующего года. Но нет, не удалось. Приказав передавать сигнал «Гроза» в штабы армий и отправив в Москву подтверждение о том, что сигнал принят и передан в войска, Жуков вызвал к себе начальника штаба округа, а с нынешнего момента – фронта, генерал-лейтенанта Пуркаева, начальника оперативного отдела полковника Баграмяна и командующего ВВС генерал-лейтенанта Кравченко.

Поступить иначе Жуков не мог. Приказы в армии положено выполнять, а не обсуждать, чего он и сам требовал от подчиненных. К тому же Москва, посылая в округа этот сигнал за подписью начальника Генерального штаба Шапошникова и наркома обороны Сталина, знала, что делала. Сигнал «Гроза» отменял все предыдущие директивы и указания, в том числе и пресловутый приказ «не поддаваться на провокации».

С другой стороны – Жуков поморщился, словно от зубной боли, – история, в результате которой Сталин сменил маршала Тимошенко на посту наркома обороны, явно отдавала какой-то мистикой. В ночь с 14-го на 15-е сентября прошлого года в Московском военном округе была внезапно объявлена проверка боеготовности. При этом в части и соединения округа наблюдать за ходом этой проверки выехали члены Политбюро ВКП(б). Сталин лично посетил дислоцированную в Калинине 73-ю стрелковую дивизию. Результатом объявленной ночью боевой тревоги стал полный хаос и смятение, тем более что половины командиров вообще не оказалось на месте.

Как рассказывали позже очевидцы, вывести части в запасные районы удалось не ранее полудня, вместо нескольких часов, положенных по нормативу. При этом колонны стрелковых полков на марше растянулись, по причине того, что у многих бойцов и даже командиров оказались сбитыми ноги, а некоторые части вообще заблудились.

На полигонах дело тоже пошло не самым лучшим образом: с грехом пополам окопавшись, бойцы отчаянно мазали из винтовок, а прибывшая с большим опозданием артиллерия не смогла накрыть указанные посредниками цели. Авиация округа тоже находилась не в лучшем состоянии – часть самолетов не смогла взлететь, а результаты штурманского ориентирования, бомбометания и стрельбы по конусу были просто удручающими. К тому же при посадках произошло несколько аварий, а две из них закончились гибелью пилотов.

Результат этой проверки оказался разгромным. На последовавшем через неделю совещании высшего комсостава РККА, совмещенном с заседанием Политбюро, на котором присутствовал и Жуков, Сталин сказал:

– Если бы Московский округ был приграничным, и если бы это были не учения, а война, то его войска, несомненно, оказались бы полностью уничтожены противником в ходе внезапного нападения. Вы думаете, что враг даст вам время, чтобы действовать не спеша и по старинке? Ничего подобного, товарищи! Нынешние войны начинаются внезапно, и если вы будете действовать так, как действовали войска Московского округа на прошедшей проверке, то, несомненно, будете полностью разгромлены. Нам недостаточно иметь армию, сильную только на бумаге. Нам требуется содержать ее в состоянии высочайшей боеготовности. Если вы этого не понимаете, то грош вам цена как высшим командирам!

Когда маршал Тимошенко начал было оправдываться «объективными обстоятельствами» и тем, что он менее полугода находится в должности наркома обороны, Сталин пошептался о чем-то с сидящим по левую руку от него маршалом Шапошниковым и произнес:

– Не товарищ Сталин, а вы, товарищ Тимошенко, сразу после вступления в должность должны были организовать подобную проверку, чтобы выявить все слабые места и недостатки нашей армии, для того чтобы их устранить. Но вы этого не сделали, а сделал это товарищ Сталин. Было бы гораздо хуже, если бы такую внезапную проверку нам устроили японцы или немцы. Есть мнение, что вы это не понимаете. А это значит, что вы не готовы исполнять обязанности наркома обороны и вам напрасно доверили такой высокий пост.

Это был приговор. Помимо маршала Тимошенко, назначенного командовать Уральским военным округом, своих постов лишились: исполняющий обязанности начальника Генштаба генерал Мерецков, которого вновь сменил маршал Шапошников, и начальник управления ВВС РККА генерал Рычагов. Кроме того, после этого совещания в войсках началась самая настоящая – генерал Жуков не мог подобрать иного слова – штурмовщина по повышению боеготовности. Марш-броски, окапывание, стрельбы, метание гранат. Танкистов заставляли ездить, артиллеристов стрелять, а летчиков летать, беспощадно карая за аварийность и травматизм и в то же время не снижая темпов боевой подготовки и не ослабляя контроль, который был возложен на особые отделы.

Потом началось чехарда с подвижными частями. Только что сформированные восемь мехкорпусов снова расформировали, причем большая часть личного состава – командиры, наводчики и механики-водители – убыли в неизвестном направлении. Часть танков, в основном пулеметные двухбашенные «Т-26», передали в качестве тягачей в корпусную артиллерию, часть отправили во внутренние округа, а часть машин, имевших предельный износ, просто списали. Взамен на базе кавалерийских корпусов началось формирование четырех конно-механизированных корпусов усиленного состава, для укомплектования которых с заводов прибывали новенькие танки «КВ-1», «Т-34» и «БТ-7М».

У Жукова в Киевском особом военном округе было два таких соединения. 2-й КМК генерала Рябышева – бывший 4-й кавкорпус – располагался в районе Радехова, вдоль железной дороги Луцк–Львов. А 3-й КМК генерала Карпезо – бывший 5-й кавкорпус – в районе Броды, вдоль железной дороги Дубно–Львов. Общая численность подвижной группировки составляет: четыре кавалерийские дивизии, двести сорок тяжелых, четыреста восемьдесят средних и триста шестьдесят легких танков, все с посаженным на броню десантом. Кстати, броневой десант – это еще одно новшество, шедшее вразрез со всеми прежними инструкциями, наставлениями и уставами, прямо запрещавшими перевозить пехоту на танковой броне.

И хоть после этой реорганизации общая численность танков в округе сократилась более чем вчетверо, генерал Жуков был вынужден признать, что боеспособность подвижных соединений при этом лишь возросла. Особенно если учитывать то, что конно-механизированные части обучали куда интенсивней, чем пехоту или ту же артиллерию. Жуков сам был в мае у Рябышева на корпусной проверке и не мог не признать, что взаимодействие между кавалерией, танками, броневым десантом и артиллерией вполне отработано, в силу чего можно считать, что корпус к войне вполне готов. Если бы такая мощь была у него два года назад на Халкин-Голе, то он разнес бы японцев вдребезги, даже не особо напрягаясь.

А в марте-апреле в округ прибыли шесть самоходных противотанковых бригад РГК, тут же включившихся в лихорадочный темп боевой подготовки, как и остальные части и соединения. Четыре таких бригады были дислоцированы в полосе 5-й армии и сведены в особый противотанковый корпус генерала Москаленко. Еще две приданы конно-механизированным корпусам Рябышева и Карпезо. Жуков не был бы Жуковым, если бы не побывал лично во всех бригадах и не ощупал новую технику своими руками. Оснащенная дульным тормозом длинноствольная пушка «Ф-22» в щитовой установке и приземистая клиновидная машина на широких гусеницах ему понравились. Но, черт возьми, ни в советском, ни в зарубежном танкостроении у нее не было аналогов. Это наводило на определенные вопросы, на которые у генерала пока не было ответов. Кто заставил деятелей из ГАБТУ презреть все свои прежние установки и дать добро на создание такой революционной машины? Точнее, кто это сделал, было понятно – главный вопрос заключался в том, почему товарищ Сталин принял такое решение. К тому же боекомплект к самоходке состоял из особых выстрелов, маркированных как 1900/3К, которыми прямо запрещалось стрелять из полковых пушек образца 1902/30 года.

– Разорвет нахрен, товарищ командующий, – сказал Жукову генерал Москаленко, – вы даже костей потом не соберете. Этот выстрел только для «Ф-22» и «УСВ», чьи стволы изначально рассчитаны на метательный заряд пушки «3К».

Впрочем, того, как метательный заряд от пушки «3К» смогли затолкать в гильзу образца 1900 года, Жуков так и не понял. И никакие связи и знакомства в ГАУ ничем не могли ему в этом помочь. Вся эта история была настолько секретной, насколько это возможно только в СССР. Кстати, такие же выстрелы генерал армии видел в укладках танков из состава конно-механизированных корпусов. А длинноствольная пушка «Ф-34У», которой они были вооружены, выглядела как родная сестрица «Ф-22». И она при форсировании рва в землю почему-то не втыкалась. Просто в походном положении ее надо держать не горизонтально, а поднятой на пятнадцать градусов. Танк при этом, правда, выглядел как задравший голову зазнайка, но это уже дело десятое. Вид же получался даже бравый и внушающий уважение.

После самоходных бригад, в конце апреля – начале мая «из глубины» в округ густо пошли эшелоны с дополнительными стрелковыми корпусами: двумя для 5-й и одним для 6-й армии. Причем, что самое интересное, все мероприятия по переброске дополнительных войск прекратились где-то в начале июня, после чего все внешне притихло, и только накал боевой учебы не спадал не на один день. Тогда же были отменены отпуска, а военные училища и Академия Генштаба досрочно провели экзамены и направили выпускников в войска. Делалось это в таком темпе, словно война должна была начаться уже завтра.

«А вот смотри ты, – подумал Жуков, – она завтра действительно начнется».

Но вот, наконец, подошли вызванные Жуковым генералы Пуркаев и Кравченко, а также полковник Баграмян, после чего были вскрыты пакеты с планами прикрытия границы и запечатанное отдельным пакетом сверхсекретное приложение к нему, которое, как оказалось, содержало план действий германских (!!!) войск на момент начала войны с точным указанием участвующих в наступлении сил. При этом многие спущенные сверху решения, до сей поры непонятные, неожиданно обрели смысл.

Войска, расположенные в полевых лагерях в десяти-двадцати километрах от границы, за ночь требовалось скрытно вывести в районы оборонительных рубежей для их своевременного занятия. Время пошло.

Отдельный разговор у Жукова состоялся с генерал-лейтенантом Кравченко, до назначения командующим ВВС округа возглавлявшего здесь же 64-ю истребительную дивизию. Он занял этот пост всего два дня назад, 19 июня, когда командовавшего ВВС округа генерал-лейтенанта Птухина отозвали в Москву в распоряжение Управления кадров Наркомата обороны. Генерал Кравченко был решительным командиром, храбрым и умелым летчиком, который поучаствовал в воздушных боях с японцами в Китае, на Халхин-Голе и во время злосчастной войны с белофиннами. В свои неполные двадцать девять лет он уже имел две Звезды Героя, два ордена Красного Знамени, орден Ленина, орден Знак Почета за испытания новых самолетов, орден Боевого Красного Знамени Монгольской республики и звание генерал-лейтенанта.

Это был тот самый авиационный генерал, который без колебаний выполнит все приказы командования, подняв на рассвете 22-го июня в воздух все две тысячи самолетов ВВС округа для того, чтобы лично повести их в бой.

Жуков молча выложил перед Кравченко карточки, в которых были выписаны соотношения сил и средств ВВС округа и немецкого 4-го воздушного флота, и постучал по ним пальцем. Две тысячи самолетов округа против семисот двадцати трех в 4-м воздушном флоте. Прошлогодняя ожесточенная «битва за Британию» аукнулась немцам огромными потерями, как в самолетах, так и в опытных летчиках довоенной выучки. На направлении главного удара противника только в новых истребителях превосходство советских ВВС было почти шестикратным. Четыреста «И-182», сто девяносто перевооруженных пушками «Б-20С» истребителей «МиГ-3» и шестьдесят истребителей «Як-1М» против ста девяти «Ме-109 F» из состава 3-й истребительной эскадры люфтваффе.

– Товарищ Кравченко, – сказал Жуков, – исходя из этих данных, полученных нашей разведкой, ни завтра, ни послезавтра, ни когда еще либо, ни одна бомба не должна упасть на наши войска, аэродромы, склады и города. Родина дала вам для этого все необходимое, и теперь пришло время оправдать ее доверие.

– Выполним приказ Родины, товарищ командующий, – ответил Кравченко и, собрав со стола предназначенные ему бумаги, вышел вон – делать свое дело. Пришел звездный час, к которому он, возможно, готовился всю жизнь.

Когда все участвующие в совещании покинули кабинет, Жуков подошел к висящей на стене большой карте округа и подумал, что если бы немцы решили напасть на СССР месяц назад, когда войска были в беспорядке разбросаны по всей территории округа, исходя из наличия казарменного фонда, а границу прикрывала только тоненькая ниточка передовых батальонов, то все могло быть гораздо хуже. А теперь – совсем другое дело. Пусть Рунштедт приходит – он, Жуков, сумеет его и достойно встретить, и как следует угостить.

* * *

Июня 1941 года, 20:35