Разгрузка коробок с едой для скота

Раз в месяц на кухню привозили продукты. Огромные коробки и мешки с овощами, фруктами, замороженным мясом, хлебом и молоком подвозили на небольшом вилочном погрузчике, на котором устанавливали деревянную палету для продовольствия. На разгрузку бросали работниц кухни, многие из которых были пожилыми женщинами, но ни возраст, ни состояние здоровья в учет не принимались, потому как не здоровым же мужикам-надзирателям это делать. Не барская это, как говорится, работа.

Мы уже заканчивали мытье бесконечных подносов, когда в дверях посудомоечной комнаты возник надзиратель. Самый мерзкий из надзирателей – мистер Шеппард. Мы называли его «домашняя картофелина». Молодой парень, на вид не больше 35 лет, уже успел так располнеть, что и вправду напоминал перезрелый бесформенный картофельный клубень с пухлым носом, на котором еле помещались маленькие прямоугольные очки, отчего его крошечные поросячьи глазки становились еще меньше.

– Пора работать, девочки, – издевательски протянул он.

Мы, потные и мокрые от душной жары посудомоечной комнаты, только что закончившие мытье около пятисот пластиковых подносов, вилок, ложек и тазов, с ненавистью посмотрели на «домашнюю картофелину». Эти взгляды были нашим единственным оружием для сопротивления надзирателю, правда, совершенно бессильным против приказа мистера Шеппарда. Остальные женщины и я вслед за ними потянулись к выходу, прошли через зал столовой и кухню с чанами для еды к заднему выходу, где уже стояли две огромные палеты для разгрузки. На работу бросили всех сотрудниц кухни, включая маленьких пожилых женщин-мексиканок, одна из которых уже тащила на спине большой мешок с вилками капусты. Смотреть на это жалкое зрелище у меня не было сил:

– Давайте я помогу. Вам нельзя это поднимать, – я протянула руки к женщине. Она непонимающим измученным взглядом посмотрела на меня и прошептала:

– Нет, нет, я привыкла. Все в порядке. Я сама.

– Вы же завтра не встанете! – возмутилась я. – А мне это в радость. Я вон гантели поднимаю, и вообще я когда-то пауэрлифтингом занималась.

Этот мешок мне отобрать все же удалось, но, несмотря на победу в сражении, битва была проиграна. Как же мне действительно повезло с приобретенными когда-то давно навыками подъема тяжестей в спортивном зале! Женщины быстро сообразили, что часть должна остаться у палет и перекидывать с них мешки и коробки на бетонные ступени лестницы, откуда их забирали другие заключенные. Так мы создали идеально работающий человеческий конвейер из измученных женщин в 40-градусную тропическую жару, за которым внимательно следили двое рослых мужчин-надзирателей.

Когда на самом дне палеты оставалась пара последних коробок, я немного замешкалась, вытирая катившийся градом по лицу пот. В этот момент мистер Шеппард, желая ускорить процесс (под палящим солнцем ему стоять уже надоело и хотелось вернуться в прохладный офис), носком тюремного ботинка пнул коробку с замороженными котлетами, снабдив это движение комментарием в мой адрес:

– Вот эту еще, Бутина, не забудь, – ухмыльнулся он.

Еду на разгрузку привозили где-то раз в месяц, так что в черный четверг мы уже знали, что нам предстоит «поработать». За эту работу нам иногда давали еду или фрукт, хотя, если честно, мы лучше бы предпочли вежливое отношение и сказанное «спасибо». Разгрузка коробок не прошла для меня даром. Перетаскивая коробы с пакетами молока с жары в холодильники, я как-то неаккуратно повернулась и почувствовала резкую боль в ноге. С тех самых пор она регулярно ноет, когда на улице становится холодно.

Попытка попасть к врачу

Просить о медицинском осмотре в тюрьме было практически бесполезно. Были, правда, исключения – например, если женщина решала поменять пол и начать курс приема гормональных препаратов, это со времени президента США Барака Обамы можно было сделать без проблем.

В Александрийской тюрьме у меня слетела коронка. В зубе виднелась громадная дырка, которая, к счастью, не слишком беспокоила из-за давно удаленного нерва. В той тюрьме единственным возможным лечением зубов было их удаление, даже если проблемой был всего лишь кариес. Лишиться зуба я не была готова, а потому решила дождаться перевода в федеральную тюрьму. «Раз там люди проводят годы, должен быть и хороший стоматолог», – наивно думала я.

Попасть к зубному врачу можно было, только записавшись в очередь на месяцы вперед. Я сразу же по прибытии заполнила соответствующие бумаги, но за пять месяцев очередь до меня так и не дошла.

Заболевания вроде аллергий заключенным предлагалось лечить за свой счет – покупкой лекарств в тюремном магазине, выходивших в копеечку. Кремы и мази от укусов насекомых, которых во Флориде было бесчисленное множество, антисептики, лекарства от кашля и простуды тоже покупались самостоятельно. Болеть в тюрьме – дорогое удовольствие, не каждому по карману. Особо стоит упомянуть заключенных, у которых были серьезные проблемы вроде опухолей и грыж. Их, как и желающих хоть одним глазком увидеть стоматолога, ставили в очередь, которая не подходила месяцами, а иногда и годами. Не все дожидались своей очереди, и тогда проблема, к радости администрации тюрьмы, решалась естественным путем.

Типичными проблемами были заболевания пальцев ног, которые в тяжелых тюремных ботинках, обязательных к ношению в течение всего дня, упревали настолько, что иногда загнивали. Тогда женщины использовали маленькие пластиковые емкости – мусорные корзины, которые в единственном числе имелись в каждом кубе, чтобы распарить ноги и подручными средствами вскрыть болячки. Зрелище не из приятных, но другого выхода у нас не было.