Посещение глухим больного соседа

 

 

«Зазнался ты! – глухому говорят. –

Сосед твой болен много дней подряд!»

Глухой подумал: «Глух я! Как пойму

Болящего? Что я скажу ему?

Нет выхода… Не знаю, как и быть,

Но я его обязан навестить.

Пусть я глухой, но сведущ и неглуп;

Его пойму я по движенью губ.

«Как здравие?» – спрошу его сперва.

«Мне лучше!» – воспоследуют слова.

«И слава богу! – я скажу в ответ. –

Что ел ты?» Молвит: «Кашу иль шербет».

Скажу: «Ешь пищу эту! Польза в ней!

А кто к тебе приходит из врачей?»

Тут он врача мне имя назовет.

Скажу: «Благословляй его приход!

Как за тебя я радуюсь, мой друг!

Сей лекарь уврачует твой недуг».

Так подготовив дома разговор,

Глухой пришел к болящему во двор.

С улыбкой он шагнул к нему в жилье,

Спросил: «Ну, друг, как здравие твое?»

«Я умираю…» – простонал больной.

«И слава богу!» – отвечал глухой.

Похолодел больной от этих слов,

Сказал: «Он – худший из моих врагов!»

 

Глухой движенье губ его следил,

По‑своему все понял и спросил:

 

«Что кушал ты?» Больной ответил: «Яд!»

«Полезно это! Ешь побольше, брат!

 

Ну, расскажи мне о твоих врачах».

«Уйди, мучитель, – Азраил в дверях!»

 

Глухой воскликнул: «Радуйся, мой друг!

Сей лекарь уврачует твой недуг!»

 

Ушел глухой и весело сказал:

«Его я добрым словом поддержал,

 

От умиленья плакал человек:

Он будет благодарен мне весь век».

 

Больной сказал: «Он мой смертельный враг,

В его душе бездонный адский мрак!»

 

Вот как обрел душевный мир глухой,

Уверенный, что долг исполнил свой.

 

 

Спор грамматика с кормчим

 

 

Однажды на корабль грамматик сел ученый,

И кормчего спросил сей муж самовлюбленный:

 

«Читал ты синтаксис?» – «Нет», – кормчий отвечал.

«Полжизни жил ты зря!» – ученый муж сказал.

 

Обижен тяжело был кормчий тот достойный,

Но только промолчал и вид хранил спокойный.

 

Тут ветер налетел, как горы, волны взрыл,

И кормчий бедного грамматика спросил:

 

«Учился плавать ты?» – Тот в трепете великом

Сказал: «Нет, о мудрец совета, добрый ликом!»

 

«Увы, ученый муж! – промолвил мореход, –

Ты зря потратил жизнь: корабль ко дну идет!»

 

 

Напуганный горожанин

 

 

Однажды некто в дом чужой вбежал;

От перепугу бледный, он дрожал.

 

Спросил хозяин: «Кто ты? Что с тобой?

Ты отчего трясешься, как больной?»

 

А тот хозяину: «Наш грозный шах

Испытывает надобность в ослах.

 

Сейчас, во исполненье шахских слов,

На улицах хватают всех ослов».

 

«Хватают ведь ослов, а не людей!

Что за печаль тебе от их затей?

 

Ты не осел, благодаря судьбе;

Так успокойся и ступай себе».

 

А тот: «Так горячо пошли хватать!

Что и меня, пожалуй, могут взять.

 

А как возьмут, не разберут спроста –

С хвостом ты ходишь или без хвоста.

 

Готов тиран безумный, полный зла,

И человека взять взамен осла».

 

 

Рассказ о том, как шут женился на распутнице

 

 

Сказал сеид шуту: «Ну что ж ты, брат!

Зачем ты на распутнице женат?

Да я тебя – когда б ты не спешил –

На деве б целомудренной женил!»

Ответил шут: «Я на глазах у вас

На девушках женился девять раз –

Все стали потаскухами они.

 

Как почернел я с горя – сам взгляни!

 

Я шлюху ввел женой в свое жилье –

Не выйдет ли жены хоть из нее…

 

– Путь разума увлек меня в беду,

Теперь путем безумия пойду!»

 

 

Рассказ о факихе в большой чалме и о воре

 

 

Факих какой‑то (бог судья ему)

Лохмотьями набил свою чалму,

 

Дабы в большой чалме, во всей красе,

Явиться на собранье в медресе.

 

С полпуда рвани он в чалму набил,

Куском красивой ткани обкрутил.

 

Чалма снаружи – всем чалмам пример.

Внутри она – как лживый лицемер.

 

Клочки халатов, рваных одеял

Красивый внешний вид ее скрывал.

 

Вот вышел из дому факих святой,

Украшенный огромною чалмой.

 

Несчастье ждет, когда его не ждем, –

Базарный вор таился за углом.

 

Сорвав чалму с факиха, наутек

Грабитель тот со всех пустился ног.

 

Факих ему кричит: «Эй ты! Сперва

Встряхни чалму, пустая голова!

 

Уж если ты как птица полетел,

Взгляни сначала, чем ты завладел.

 

А на потерю я не посмотрю,

Я, так и быть, чалму тебе дарю!»

 

Встряхнул чалму грабитель. И тряпье

И рвань взлетели тучей из нее.

 

Сто тысяч клочьев из чалмищи той

Рассыпалось по улице пустой.

 

В руке у вора лишь кусок один

Остался, не длиннее чем в аршин.

 

И бросил тряпку и заплакал вор:

«Обманщик ты! Обманщику позор!

 

На хлеб я нынче заработать мог,

Когда б меня обман твой не увлек!»