Об особенностях принятого «подворного» принципа выборки

Из достоинств данного подхода следует назвать прежде всего то, что каждый член выборки обследовался в своей естественной нише и среде обитания, где легче всего выявлялись его индивидуальные особенности. Это вряд ли возможно в организованных коллективах, где преобладают групповые, социальные стереотипы поведения. Пребывание в семье позволяло врачу непосредственно, in situ, наблюдать такие важные личностные характеристики, как семейная субординация, взаимоотношения родственников, повседневное поведение человека в его естественном окружении. Многое можно было почерпнуть из квартирной обстановки, которая являлась как бы продолжением психического склада ее обитателей, распространением их индивидуальных черт на мир вещей вокруг: казарменная бедность и оголенность жилья или, напротив, «завалы» старого тряпья и хлама у больных с вялотекущей шизофренией; демонстративная экзотика, необычные броские предметы на стенах в квартирах у так называемых истериков; парадная чистота квартир «педантов порядка», «аккуратистов» и пр… Этот отпечаток личности на обстановке жилья известен врачам психиатрических диспансеров, психиатры стационаров знают его меньше – видимо, поэтому его нет в учебниках, которые обычно пишутся больничными специалистами.

Недостатком принятого метода является прежде всего неполнота профессиональных, учебных, служебных и пр. сведений об обследуемых: все они были получены с их собственных слов или со слов их родственников и, следовательно, могли быть и были пристрастны и малоинформативны. Это особенно существенно для лиц молодого возраста, у которых жизнь вне дома преобладает, так сказать, над жизнью семейной. Но мы даже не пытались запрашивать в связи с этим и в какой бы то ни было форме места учебы или работы наших подопечных: единственное, что представлялось нам совершенно невозможным и недопустимым – это та или иная форма сверки домашних данных с учебными или производственными. Насколько обследуемые были доступны в беседе и готовы отвечать на все вопросы, настолько же верно замыкались они в себе, «запирались» при малейшем упоминании о возможности наведения справок по месту работы или учебы кого‑либо из членов семейства. Следует еще раз заметить, что наибольшая доверительность наблюдалась при первой встрече с врачом – при втором и последующих визитах люди часто «спохватывались» и делались осторожнее в высказываниях: боялись «вынести сор из избы», сообщить сведения, могущие их скомпрометировать. Даже чересчур долгое пребывание психиатра в доме начинало «действовать на нервы» его обитателям – поэтому мы отказались от осмотра целых подъездов: слишком примелькалась одинокая и, наверно, одиозная фигура обследователя во дворе первого дома.

В целом надо признать, что доступность членов выборки и их сотрудничество с врачом были вполне удовлетворительны и позволили закончить это обследование.

Клинический материал изложен, как мы говорили, в виде психиатрических историй болезни, жизнеописаний и более кратких, «эскизных», портретов и зарисовок; во всех случаях единицей наблюдения является индивидуум. Некоторые виды патологии целесообразней описывать гнездами: семьями в случае наследственной патологии (что мы отчасти и делали) и иными сообществами – при преимущественно социогенной патологии (что не входило в первоочередные задачи нашего исследования). Возможна и более мелкая единица счета, а именно – отдельные болезни и патологические состояния, которых у одного и того же лица может быть (и было) не одно, а несколько, но такое описание вне связи с личностью и биографией пациента в психиатрии вряд ли возможно: приходилось бы всякий раз обращаться заново к предыстории больного или психического «аномала». Поэтому мы неуклонно следовали биографическому принципу в представлении данных: описывали все перенесенные в течение жизни расстройства и, не повторяясь в последующем, при необходимости отсылали читателя к предыдущим разделам книги.

Жизнеописания сделаны как бы в двух вариантах – относительно полном и более кратком: читатель легко разберется в этом, знакомясь с текстом. С одной стороны, это связано с большим или меньшим объемом полученных в том или ином случае сведений, с другой – позволило разнообразить подачу материала и облегчить участь читателя, который вряд ли бы выдержал слишком большой объем всякий раз обстоятельной и подробной информации относительно большого числа лиц выборки. На болезнь полезно бывает смотреть как на микробиологический объект: меняя линзы и увеличения микроскопа, то приближаясь к ней, то от нее удаляясь (хотя мы допускаем, что иногда, в особенно лаконичных «набросках», недалеко ушли от беглых характеристик книги A. Leighton.)